- Ага, заступила за линию, - в восторге кричит Юля. - Заступила! Не считается!
Правила она запомнила, умница. Еще бы не злорадствовала столь открыто.
- Вы помните, как я держал?
Лиза, промедлив, взялась за биту правильно. Кинула все равно чисто по-девчоночьи, однако фигуру все же зацепила. Одна чурочка поразмышляла и отвалилась от фигуры. Прогресс, и подружек опередила. Личико строит бесстрастное, но видно - довольна.
- Катина очередь, - вручая без поклона биту, но подчеркнуто щелкая каблуками, говорю. Дети есть дети. Им много не надо. Так и прыснули.
- И ведь говорили, что господин Ломоносов большой выдумщик, а я только сейчас имею возможность убедиться, - сообщил из-за спины приятный женский голос.
- Не только стихи пишет, - отвечает еще один, - причем получше твоего Антиоха.
Разворачиваюсь и обнаруживаю двух приятных девиц. Блондинка и брюнетка. Смуглая и светлая, даже кожа. Полная противоположность. Первая где-то моего возраста, вторая изрядно старше. Хорошо за тридцать по виду, но со следами былой красоты, как говорится. На самом деле не так уж плохо выглядит. На фоне простолюдинок просто супер.
По мне в таком возрасте у женщин самый расцвет, да не здесь. Тут к сорока уже старухи. Правда, не из бывающих во дворцах, а обычных баб. Бесконечные роды, отсутствие приличной медицины и работа, работа, р. абота. Нет, эта вполне в кондиции, но все же уже утратила былую свежесть.
- Позвольте представиться, - пытаясь изобразить политес, срываю шляпу и выпячиваю грудь.
- Мы-то вас знаем, - говорит со смешком младшая, - Михаил Васильевич. А вы нас нет, Давайте исправим сие упущение, а то неудобно получается.
Между прочим, эта мушка, приклеенная на щеке, нечто конкретное означает. Не то страстная, не то бойкая особа. Существует четкий список мест и их обозначений. Опять я плохо подготовился. Хотя оба варианта более чем устраивают.
- Фрейлина ее величества Варвара Алексеевна Черкасская, - приседает блондинка в книксене.
Бум, раздается стук биты. Катерина в очередной раз промахивается на огромное расстояние.
- Моя очередь!
- Мария Дмитриевна Кантемир, - повторяя ее движение, сообщает старшая.
Опа! А ведь камер-фрейлинами и фрейлинами могли быть только холостячки. Лишь немногим из них в замужестве давалось более высокое звание; остальные по выходе замуж отчислялись от двора. А она в таком возрасте…
Господибожемой! Так это же Боярская из сериала! То есть, конечно, не она, а прототип. Последний просмотренный бабушкой и мной заодно, урывками. Я все больше по малолетству на актрису пялился и про политические расклады не задумывался. Опять у меня пробел. А что помню? Бывшая любовница Петра Первого. Все. Дальше пробел.
Как обычно, ничуть не похожа внешне, но лет десять назад наверняка блистала на балах. Неужели натурально в полуголом виде отплясывала? Вот уж не ожидал такой встречи. После смерти императора жена его должна была сплавить девицу в Тьмутаракань. Сама Екатерина - та гуляка была, судя по здесь услышанным сплетням, однако не отыграться задним числом?..
- Право же, я не в восторге от поэзии вашего брата, - говорю, сложив два и два: "Антиоха" и "Кантемира". - Однако же сатира "На хулящих учение" произвела на меня приятное впечатление. Остер у него язык, и ум светлый.
Бум, стукнуло за спиной, и счастливый визг.
- Я передам ему ваши слова, - с легкой улыбкой говорит Мария.
- К сожалению, вы вряд ли лично познакомитесь, - отвечает Варвара, скорчив гримаску. Смысл ее до меня не дошел. Опять какие-то внутридворцовые течения, в коих не разобрался. - Он вскорости отъезжает за границу, в Лондон. Будет заседать там, занимая пост русского посланника в Англии, - опять гримаска. Похоже, со смыслом "хоть бы и на всю жизнь". Положительно они нечто всерьез не поделили.
- Так какие правила? - деловито спрашивает старшая, не-Боярская.
Я принялся вторично излагать, благо ничего особо сложного. Девочки, поглядывая в нашу сторону, метнули еще по разу. Теперь биты ложились заметно ближе. Пристрелялись и опыта набрали. В первый раз всегда сложнее, и ничего страшного, коли не выходит.
- Можно играть один на один или организовать две команды…
- А ничего дубинка, - взвешивая в руке, признала Варвара. - Ежели мужику приставучему приложить по голове… - И она залилась смехом.
- Легковата, - замахнувшись, возразила Мария. Само предложение и вытекающее из него действие у нее, видимо, возражений не вызвали.
- Я рассчитывал на другой рост и вес при изготовлении, - осматривая ее фигуру внимательным взором, объясняю.
- Кажется, что-то случилось, - прошептала Лиза, трогая меня за рукав.
Широким шагом к нам приближалась ее мамаша в сопровождении толпы слуг. Ей здесь абсолютно не место, и появляется она в покоях дочери раз в день, не чаще. Причем без очередной нотации не обходится. Лиза ее любит и одновременно не переносит.
- Доченька, - сказала та на грани истерики, хватая несчастную Лизу и прижимая ее к себе, - тете Анне плохо.
С задержкой до меня дошло, что речь об Анне Иоанновне. Никто при мне до сих пор государыню так не называл, включая ее родную сестру. Фамильярность в царском дворце не приветствуется. Да и не любит особо царица свою сестру. Уж не в курсе о причинах.
Как определенно с намеком поведал мне папа Кати, господин Ушаков, не так давно некто настрочил донос. Якобы отставной генерал-майор Василий Вяземский не стал пить за здоровье сестры государыни Екатерины Иоанновны. Казалось бы, на дыбу негодяя! Ничего подобного. Дело закрыто по повелению лично царицы. За оскорбление родственницы столь вызывающее поведение не посчитала. О чем это говорит? То-то и оно. Делать ставку на старшую сестру бессмысленно. Она здесь никто, и звать ее никак.
- А что за болезнь?
- Мочекаменная, - вместо Екатерины Иоанновны ответила Мария. - Не в первый раз у нее боли.
Это вроде про камни в почках? Совершенно не смертельно. Хотя крючить может жутко. Но их же снять не проблема. В мое время засовывали какие-то свечи в задницу. Иногда достаточно оказывалось. Камешек поворачивался - и проходило. К сожалению, помимо совета много пить и двигаться ничего не отложилось. Не у меня же болело, у нашего садовника.
- Одну минуту, - уже внаглую требовательно говорю, когда весь курятник, позабыв про игру, принимается собираться, выстраиваясь в порядок в соответствии с положением. - Известный в Москве доктор Антонио Рибейро Санхец умеет замечательно снимать боли.
- Где он принимает? - резко потребовала Мария.
Антонио появился уже поздним вечером, когда я, замечательно выспавшись, сидел в отведенных покоях и раздумывал, чем заняться. Анненгоф не чета папашиному дому или вилле муттер. Здесь добрых четыре сотни комнат, несколько залов, считая большой для приемов. И все, включая росписи на стенах и меблировку, за четыре месяца строительства с нуля. Правда, требовалась сущая ерунда - тысяч десять работников и огромные деньги, да не императрице Российской о такой чуши размышлять. Команда дадена, люди забегали.
Во всяком случае, для несчастного секретаря по фамилии Ломоносов помещение нашлось без всяких сложностей. Первое в здешней жизни почти просторное и без соседей. Может, и зря не отправился со всей сворой, но толкаться в толпе у дверей посчитал излишним. Меня все равно к телу не допустили бы. Не близкий родственник и не обладаю нужными познаниями в лечении. Между прочим, с некоторых пор могу не хуже дипломированного коновала кровопускание устроить. Насмотрелся в госпитале. Причем стерильными инструментами и не внося заразы.
По зрелом размышлении и после бесед с профессионалами пришел к неожиданному выводу: в некоторых случаях действительно полезная процедура. При затруднении в работе сердца, легких или повышенном давлении у чересчур откормленных субъектов. А широкие морды и толстые телеса фактически через одного у солидных господ. Пища жирная, калорийная, двигаются не особенно, поспать любят. Им же в огороде сорняки не полоть. Ничего удивительного, что кровопускание получило такое распространение. Само по себе ничуть не опасно. Доноры даже деньги получали, насколько я помню.
Я, правда, не уловил, почему здешние Дуремары не в почете. В аптеке при необходимости достать пиявки без проблем. И не нужно тело ковырять, оставляя шрамы. Наверное, все же мода, как ни странно звучит. Хм… прямое переливание? Нет, не стоит рисковать. Про группы крови я знаю одно - чужая может привести к смерти. А методов определения до меня в школе не доводили.
- К вам доктор Санхец, - предупредительно доложил Керим, заглянув в дверь. У него перед входом личный предбанник, и пройти без разрешения может далеко не каждый.
- Так чего держишь снаружи? Запускай!
Португалец вошел со своим неизменным врачебным кожаным баулом в руках и несколько странным выражением лица. Тяжкая скорбь мне не понравилась. Неужели прокол?
- Все ловите случай? - спросил он брюзгливо, усаживаясь напротив.
- Не вышло?
- Напротив, - отрицательно помотал он головой. - После укола государыня изволили почивать, - сказано на русском, определенно для подчеркивания.
- Почему? Снять боль не требуется столь большая доза.
- Я и не давал. Строго по вашей инструкции действовал. Но когда в течение трех часов непрерывные боли, а затем наступает заметное облегчение…
Задремала. Это уже лучше. Мало кто замечает организм, пока он в порядке. А вот когда ой-ой начинается, тут совсем иное отношение.
- А проснувшись, она почувствовала себя прекрасно.
- Надеюсь, вы не приписываете чудодейственные свойства морфию? - озабоченно говорю. - Скорее всего, камень повернулся или вышел. Это не лечение.
Он посмотрел на меня с укоризной. Аж стыдно стало. Действительно, сам все три раза объяснял и вновь пытаюсь обучать его профессии настоящего врача.
- Ну так что произошло? - не выдерживаю.
Санхец кинул мне через стол извлеченную из баула бумагу. Я прочитал. Обалдел. На такое и не рассчитывал. Ничего замечательнее просто и быть не может.
"Пожалование за верноусерднейшую и своевременную службу Е.И.В. первым лейб-медикусом и главным директором над медицинскою канцеляриею и всем медицинским факультетом во всей Российской Империи и с жалованием по 7000 Рублев ежегодно, и притом он собственною своею персоною в единственном Е.И.В. ведении состоять и прямо от Е.И.В. повелений зависеть имеет, о чем сенат имеет ведать и куда надлежит послать указы".
Затем еще раз перечитал, внимательно вникая в текст в поисках подвоха. В полном недоумении уставился на недовольного назначением первым врачом императрицы и государственным советником, что соответствует чину генерал-майора. Наверное, жалованье показалось недостаточным.
- Кто вам сказал, что я желаю этого? - вскричал Антонио с нешуточным темпераментом. - Меня позвали ко двору без всякого желания с моей стороны и назначили не спросясь!
В дверь заглянул встревоженный Керим, явно привлеченный воплем. Я отмахнулся, и он понятливо затворил назад.
- А завтра у нее снова заболит - и что я смогу сделать? Вы сами предупреждали о не слишком частых инъекциях!
Императрица-наркоманка - очень занятный поворот в истории. Доктора своего страстно любит и прислушивается к советам. Ай-ай, неужели я с разбегу проскочил прямо в дамки! Куда он без меня и морфия теперь. А попросить милости в ухо государево с моей подачи при постоянном доступе за очередной проект - сам бог велел. Господибожемой, спасибо тебе огромное. Не забываешь.
- Ну есть же прибор для удаления камней из мочевого пузыря. Я сам в госпитале видел, - с умным видом сообщаю, содрогаясь в душе. У него вид - как у пыточного механизма. И чтобы внутрь такой штукой лазили…
- А то я не догадался! - саркастически вскричал Санхец. - От вас, дорогой Михаил Васильевич, в первый раз слышу! И другие доктора тоже не подозревают о методике. Один господин Ломоносов в курсе.
- Ну я-то в чем виноват? Хотел как лучше. Разве вам не требовалась известность? А я попытался обеспечить. Ну чересчур удачно вышло.
- Я не готов к такой ответственности, - упавшим тоном сообщает. - Медицина всей Российской империи, шутка ли.
- А чем это отличается от обычного лечения? Одного человека меньше жалко?
- То профессиональные заботы, и я за них в ответе. А здесь административные указы.
- А мыть руки и кипятить инструменты вы сможете приказать? - озвучиваю внезапно блеснувшую мысль. - Одно это окупит все. Смертей станет много меньше. Вы же убедились с роженицами!
Санхец странно на меня посмотрел, вздохнул и выложил на стол еще одну красиво оформленную бумагу. Я заглянул с опаской, не представляя, чего ожидать после предыдущей нервной реакции.
"Господину советнику и первому лейб-медику Антонио Санхецу за благополучное излечение Ее Императорского Величества пожаловать пять тысяч рублев".
- По справедливости и нашей договоренности половинка этой суммы ваша, - бухнул доктор. - Без вашей протекции я ничего бы не получил.
- Если честно, речь не шла о подобных выплатах. Мы обговорили лишь стоимость моего препарата. Немалую, замечу. Но такие деньжищи?! Простите, не могу согласиться с вами и принять.
- Я настаиваю!
- Вы еще предложите ваше жалованье разделить.
- Будете упираться - подумаю о таком требовании.
- Неужели не жалко? Две с половиной тысячи рублей! Девку можно за десяток-другой купить.
- Не суть, жаль или нет. Честь дороже!
Ну хорошо, что я не настолько идеален и не повернут на альтруизме. Деньги в жизни, безусловно, не главное, но существовать без них гораздо труднее.
- Ну?! - грозно потребовал Санхец.
- Сдаюсь. Ваше право поступать как угодно, сообразуясь с честью шляхетской.
Глава 15. Соблазнение на пользу
- Тарас Петрович!
Он оглянулся, близоруко прищурившись.
- А, Михаил. Вознамерился вернуться в родные стены Спасской школы?
Я здесь уже больше года не бывал и, откровенно говоря, не пылаю желанием нарваться на ректора. Не боюсь, однако выслушивать упреки не особо приятно. А они в определенном смысле справедливы. Именно благодаря академии сумел так недурно зацепиться и пошел вверх. Да и дала она мне определенно многое. Не знания - ничего особо ценного из преподавания не вынес. Возможность получить передышку и вжиться в общество.
Очень разные вещи - смотреть на общество со стороны или изнутри. К примеру, я четко усвоил, насколько бесправным бывает человек. Не в том дело, что могут выпороть за нерадение в учебе. Ты обязан находиться в рамках предписанного сословного поведения. Шаг влево или вправо без связей и знакомств карается жесточайшим образом. И это касается абсолютно всех.
Недавно случайно своими глазами видел среди деловых бумаг в присутственном месте прошение не кого-нибудь, а генерала и кавалера многих орденов Апраксина. Еще петровских времен. Писано начало так: "Раб твой государской, пав на землю, челом бьет". Хорошо еще просто раб, а не холоп Ивашка.
Теперь у нас заметный прогресс наметился в бумагах. Положена более либеральная формулировка: "Всенижайше, рабски припадая к стопам Вашего Императорского Величества…" Именно положено. Не унижение, а нормальный шаблон.
Нет в России реально свободных. Любой может без вины угодить на плаху. И счастье мое, что не занесло в крепостного. Уж там бы всерьез наплакался. Вывод простейший. От добра добра не ищут, и выпавший шанс надо использовать полностью. И если кругом существуют кланы, важно создавать свой, раз уж не имеешь серьезной поддержки за спиной. Ты людям поможешь - они тебе поспособствуют.
Ничего нового здесь не придумаешь. Любой начальник, поднимаясь наверх, тянет за собой длинный хвост доверенных помощников. Беда, что я сильно хорошо принялся делать карьеру. Никого почти не знаю, а тормозить и отказываться поздно.
- Нехорошие у вас шутки, Тарас Петрович.
- А что так?
- В моем возрасте и при звании камер-юнкера да с мальчишками на одну скамью…
- Растешь, Михаил, - сказал Постников с неопределенной интонацией. - Такими темпами на будущий год в генералы пролезешь.
- А вот этого не надо! Я по военной части ничего не соображаю и отвечать за жизни солдат не хочу. Их смерти на моей душе останутся.
- Хорошо, что такие вещи понимаешь.
Да уж, не дурак. Некоторым все дается легко, а иные крупно расплачиваются за самоуверенность. Никогда не рвался в первые ряды. В середине безопаснее. И от пуль, и от излишнего внимания.
- И очень ясно вижу вашу правоту, - слегка польстить никогда не вредно. - Потому и пришел. Вы должны меня спасти.
- Не понял. Я? Отчего?
- Неудобно долго говорить на холодном ветру прямо на улице, - постаравшись не пялиться выразительно на его потрепанные одежды, говорю. - Пойдемте в нормальной обстановке побеседуем.
- Я не при деньгах, - сконфуженно признался Тарас Петрович после заминки.
- Да кто приглашает в трактир? - крайне удивляюсь.
Положительно он чрезвычайно, свыше всякой меры щепетилен. Не удивительно, что с его образованием не поднялся выше преподавателя младших классов. Или просто не хочет чувствовать себя обязанным.
- Идемте до моего флигеля. Там никто не помещает, а разговор действительно серьезный. Я бы сказал, круче некуда.
- Все со словами играете?
Нет, в очередной раз ляпнул лишнее. Хорошо не часто со мной случается, однако иногда вгоняю в ступор собеседников. Они мучаются, пытаясь вычислить, кальку из какого языка я использовал. Особенно когда треплемся с иностранцем или не на русском.
- Мне и так частенько пеняют за простонародные выражения в стихах, но вы-то должны меня понимать, - говорю уже по дороге. Не стал упрямиться, пошел. Любопытство великая вещь. - Высокопарность, изысканность, следование схемам латинского или польского языков не позволяет правильно раскрыть красоту нашего. Он ничуть не уступает по выразительности, живости и богатству выражений…
Постников усмехнулся. Прозвучало несколько двусмысленно.
- …Ни одному из европейских. Мне иногда просто не хватает словарного запаса для нужной рифмы. Приходится подбирать наиболее подходящее по смыслу.
- Ты понимаешь, что закладываешь некие новые стихотворные нормы?
- Право, не сознательно. Так доходчивее. Даже дворянство еще не настолько объевропеизировалось, чтобы успеть забыть исконную речь, полученную от мамок и нянек.
Он остро глянул. Ну об этом несколько позже в частном порядке, не на улице.
- А это и нормально. Язык - он живой. Любой. Достаточно сравнить классическую латынь, более позднюю вульгарную и произошедшие от нее итальянский, испанский, португальский, французский, И наш русский ничем в этом смысле не отличается. Развивается, впитывает в себя чужие выражения, для которых не существует нормальных аналогов. И я не про камергеров разных. Это преходяще. Есть масса вошедших в речь и никем не воспринимаемых на манер чуждых. Из церковно-славянского, то бишь скорее староболгарского, татарских языков и теперь уже европейских, в основном немецких.
- Ты пишешь новую работу?