– Не бойся Грегор, – успокоила его Констанция, – мы уже в прибрежных водах сицилийского королевства. До Бриндизи недалеко. Если Бог не оставил нас, а до сих пор он нам помогал, то мы встретим галеры Фридриха из тех, что постоянно курсируют здесь. А венецианцы не успеют нас захватить.
"Воистину эта женщина также мудра, как и красива", – подумал Забубенный, оглядываясь назад на корабли венецианцев. Но, поворачивая голову, он вдруг увидел, что со стороны берегов навстречу императорской галере двигается целых четыре точно таких же корабля. "Наши, – чуть было не вскрикнул от радости Григорий, но вовремя одернул сам себя, не закричал, а только подумал, – какие к черту наши. Немцы. Или сицилийцы. Короче, мафия".
Тем временем преследователи, уже почти догнавшие галеру королевы, тоже заметили спешившую к ним помощь. И поняли, что ловить тут нечего. Два парусных судна стали совершать разворот в обратную сторону. Когда они повернулись к корме галеры бортами, оттуда в сторону тевтонцев полетели несколько стрел, пущенных с досады. За спиной Григория раздался крик – это стрела вонзилась в спину раба, сидевшего на веслах. Не особенно церемонясь с ним, подбежавший надсмотрщик отцепил раненого от общей связки и выкинул через борт в море. И тут же толкнул на его место нового раба, невесть откуда взявшегося. К счастью, никто из представителей двора и сам Забубенный не пострадали.
Скоро галера поравнялась с кораблями берегового охранения, на носах которых Забубенный рассмотрел такие же катапульты, как и у них на корабле. Рыжебородый тевтонец что-то прокричал капитану встречного судна, тот кивнул и даже ненадолго вытянулся по стойке смирно, отдавая честь Констанции. Его галера притормозила и, сделав разворот, легла на обратный курс, усилив охрану жены императора. А три остальные попытались догнать, или, как минимум, отогнать подальше от своих берегов венецианских рейдеров.
До слуха Забубенного донеслась резкая команда, выкрикнутая по-немецки с одной из атакующих галер. Солдаты засуетились на носу, и скоро вслед удалявшимся нефам полетели горящие шары. Последовал один залп. За ним второй. Все мимо. С шипением зажигательные снаряды падали в воду, обдавая брызгами борта венецианских кораблей. Лишь только третий залп увенчался успехом. Зажигательный снаряд врезался в высокую корму одного из них, разбросав по палубе огненные протуберанцы, часть из которых достигла паруса. И неф быстро вспыхнул, превратившись в горящий факел. Скорость его мгновенно упала. Разогнавшиеся галеры настигли своего противника. Одна из атакующих галер на полном ходу протаранила высокий борт нефа. Раздался страшный треск. Судно покачнулось, накренившись на пробитый борт. От удара мачта нефа преломилась и рухнула в воду. Горящий парус потух.
Приблизившись, две остальные галеры взяли израненный неф на абордаж. В воздух взметнулись крюки и на затянутую дымом палубу хлынули солдаты из абордажной команды. Завязался жестокий бой. "Так вот зачем им эти крюки", – подумал Забубенный, припомнив странное вооружение солдат, увиденное на своей галере. Я-то думал, что это пожарная команда, а оказалось как раз наоборот.
Второй корабль, между тем, ушел от погони. Его корма мелькала над волнами уже далеко. Но солдатам императора на сегодня было достаточно, по всей видимости, и одного трофея. Быстро сломив сопротивление венецианских моряков, они перегнали пленных на галеры, унесли, что смогли из захваченного на судне добра и быстро отчалили от пылающего нефа, пока огонь не перекинулся на галеры. Едва они успели это сделать, как неф опрокинулся на борт и, треснув пополам, почти полностью погрузился в воду. На поверхности был виден только его обгорелый остов.
Когда все было кончено, Забубенный перевел взгляд сначала на Констанцию, которая уже стояла у заграждения, окаймлявшего корму галеры, а потом и дальше, на шедшую параллельным курсом вторую галеру. Рассмотрев с близкого расстояния одежду солдат, находившихся на ней, механик-чародей с удивлением заметил, что там нет ни одного тевтонца. Сколько не всматривался он в мелькавшие на палубе галеры красно-синие и серые куртки, кожу доспехов, блестящие шлемы и кольчуги, среди них он не увидел ни одного белого плаща с черными крестами. Такие водились только здесь, на его судне. "Странно, – подумал Григорий, – я-то думал, что тевтонцы повсюду". Забубенный не любил подолгу мучиться неизвестностью и сомнениями. А потому, пока позволяла обстановка, спросил об этом у Констанции.
– Да, ты прав, – ответила жена императора, – тевтонцы верно служат моему мужу, в отличие от других рыцарей – тамплиеров и госпитальеров, которых натравливает на него папа римский. Но их слишком мало. Здесь, в сицилийском королевстве, их не более четырех десятков. Остальные на севере, в польских землях. А тех, что ты видишь, прислал сюда лично великий магистр только для моей охраны по приказу Фридриха.
– Хм, – задумался Забубенный, – а кто же воюет в армии твоего мужа?
– Фридрих любит наемников, – ответила Констанция, – у него служит много рыцарей со всей Европы, из Германии и вассальных земель императорской короны. А, кроме того из Испании. Естественно, сицилийские рыцари и некоторые норманны из оставшихся. И, наконец, сарацины, которых он покорил, переселил из родных гор на равнину и разрешил верить в своего бога. Теперь у Фридриха в распоряжении всегда не меньше двадцати тысяч верных мавров.
– Не знал, что немцы так любят арабов, – удивился просвещенный механик.
Констанция улыбнулась, посмотрев на Забубенного.
– Это не удивительно. Понимаешь, Грегор, ведь Фридрих рос с детства окруженный арабскими мудрецами. Общался с ними, спорил и многому у них научился. В нем соединились восток и запад. Но востока в нем больше. Некоторые из наших советников даже полагают, что Фридриха нельзя называть чистокровным немцем, ведь он большую часть жизни провел здесь, на Сицилии, лишь изредка выезжая в северные германские земли.
Забубенный молчал, осмысливая услышанное.
– Он вообще очень странный, – грустно добавила Констанция и повернулась в сторону носа галеры, – но ты скоро сам это увидишь. Мы прибыли.
Механик поднял голову и взглянул туда, куда указывал перст Констанции. Прямо по курсу виднелась обширная живописная гавань. Над ней возвышалась скала с красивым каменным замком на вершине. Крепостная стена опоясывала большую часть горы. У входа в широкую бухту покачивались на волнах ровным строем восемь имперских галер со спущенными парусами – охрана императора от непрошенных гостей. Еще добрый десяток военных галер виднелся у берегов бухты.
– Это и есть Бриндизи, – сообщила Констанция.
Глава семнадцатая. Сицилийские земли
Перед входом в бухту галера охранения, на которой не было ни одного тевтонца, перестроилась, встав впереди, и пошла быстрее. Ее капитан взял теперь на себя роль главы сопровождения. Таким кильватерным строем оба судна проследовали мимо вытянувшихся в ряд боевых галер в глубину бухты. Со своего места на корме механик Забубенный зорко всматривался сначала в эти корабли, а потом в сооружения на берегу бухты. На кораблях, среди вытянувшихся вдоль бортов по стойке смирно солдат, он тоже не разглядел ни одного тевтонца. А на берегу императорскую галеру уже встречала пышная, хотя и не очень большая процессия.
Пока галера королевы причаливала, Забубенный вернулся в каюту и надел, на сей раз с помощью Иблио, недостающий панцирь, опять превратившись в тевтонского рыцаря. Вернувшись на корму, он рассмотрел довольно высокий пирс Бриндизи, оборудованный множеством механизмов, которые, судя по всему, служили для спуска и подъема различных тяжестей. Сразу за пирсом виднелись вместительные амбары, закрытые на засов. У входа маячили часовые с копьями. Забубенному показалось, что это должно быть местный арсенал или купеческие склады с товарами. За амбарами виднелись ближайшие к бухте дома, а дальше город жался к склону горы, уходя вверх. Венчала все, само собой, местная крепость.
Очень скоро Григорий разглядел столпившихся на пирсе вельмож в раззолоченных плащах и длинных одеждах, немногим отличавшихся от плащей. На них были странные шляпы и береты, точь в точь как у того франта-переводчика из свиты Субурхана. На груди у каждого висели массивные золотые цепи с орденами. Рядом с вельможами стояли два знатных рыцаря в одеяниях тевтонцев. И еще несколько рыцарей незнакомого механику ордена, но, судя по выражениям лиц, это тоже были важные птицы. Да и не могли встречать жену императора простые вояки. Это ж государственное дело. За спинами вельмож виднелись простые воины из охраны. Человек тридцать.
– Держись спокойно, – посоветовала Григорию Констанция, украдкой сжав его пальцы в своей ладони, когда вся свита, отвернувшись, с радостью смотрела на родные берега, – теперь мы спасены. А до встречи с Фридрихом ты будешь играть роль рыцаря, давшего обет молчания.
– Там стоят какие-то важные тевтонцы, – усомнился рыцарь, давший обет молчания, – они же наверняка знают всех своих в лицо. А я даже по-немецки почти не говорю. Могу только пару фраз припомнить, хотя вряд ли это поможет. Они меня ведь и немого расколют.
– Не бойся, – Констанция незаметно сжала руку и посмотрела в глаза своему спасителю. – Это старшие, самые знатные из десятка тевтонских рыцарей, которые находятся здесь в Бриндизи. Тот, что повыше – Генрих Страндгот, рядом невысокий бородатый крепыш – Магнус Гампе. Оба они подчиняются Фридриху и мне, как и все тевтонцы, так что ничего страшного не случится, пока ты рядом со мной. Нам нужно только прибыть во дворец. А маскарад Фридриху мы объясним. Он оценит. Он ведь сам большой мастер выдумывать.
Галера уже уткнулась в пирс. Стоявшие на носу моряки выскочили на мокрые доски и стали привязывать швартовочные канаты. Еще двое быстро перебросили сходни.
– А это кто – слева, в дорогих шмотках и с орденами на груди? – поинтересовался Григорий, пока еще было время. – Это же не военные.
– Да, это бургомистр Бриндизи Штрой Марлихенкомпф и его печатник Шеффер с другими вельможами города.
– Какой печатник? – не понял Григорий, – секретарь что ли?
– Нет, – быстро сказала Констанция, – это хранитель городской печати.
– А остальные? – все же спросил Забубенный, глядя, как тевтонские рыцари с галеры приветствуют своих сослуживцев на берегу, странно поглядывая на корму. Как показалось Григорию, в его сторону.
– Это рыцари сицилийского королевства, – Констанция стала серьезной. – Пора сходить на берег.
И гордо подняв голову прошла к сходням в сопровождении фрейлин и пажа. Забубенный, то есть Грегор фон Крайзеншпигель, проследовал за ней на почтительном, но не слишком большом, расстоянии. Все-таки рыцарь, хотя и неизвестной породы.
При появлении Констанции в помятом платье с чужого плеча на лицах у всех присутствующих отразилось сначала недоумение, потом жалость, но спустя мгновение, все вельможи склонились в почтительном поклоне. "Ишь, как гнутся, – промелькнуло в голове у механика, – хорошо быть членом императорской фамилии, а лучше самим императором. Перед ним вообще, наверное, ломаются пополам".
В целом Забубенный справился с первыми страхами и вступал на землю сицилийского королевства уже довольно спокойно. Даже гордо подняв голову. Как-никак, спаситель жены императора. Единственное, что механика действительно беспокоило, это то, что он почти не знал ни немецкого, ни сицилийского наречия, а потому понимал далеко не все, о чем говорили.
Между тем, вельможи распрямились и приветствовали свою госпожу. Она ответила им такой же непонятной и длинной тирадой. Забубенный перевел это примерно так: "Мы бесконечно рады видеть вас, императрица, целой и невредимой после столь опасного плавания. Да, мое путешествие было долгим и опасным, – отвечала Констанция, – но, от пиратов меня спас храбрый фон Бельзиц".
Рыжебородый рыцарь, стоявший рядом, самодовольно усмехнулся и склонился в почтительном поклоне.
Пока Констанция вкратце рассказывала о своих злоключениях и напастях в Венгрии, от которых ее спас Грегор фон Крайзеншпигель, именитые тевтонцы Генрих Страндгот и бородатый крепыш Магнус Гампе с неподдельным интересом рассматривали новоявленного храбреца Крайзеншпигеля. Интерес подогревался тем, что оба именитых тевтонца много повидали на своем веку, верой и правдой служили ордену уже лет двадцать, но никогда не слышали о таком рыцаре. И вот теперь лицезрели легендарного храбреца впервые в своей жизни рядом с женой императора.
Забубенный немного приуныл, поймав на себе пристальные взгляды тевтонцев. Однако ненавистный этикет на этот раз выручил. Пытка продлилась недолго. Бургомистр, кажется Штрой Марлихенкомпф, явно предложил императрице отдохнуть с дороги, а она согласилась.
Несмотря на то, что все вельможи, тевтонские и сицилийские рыцари, были заинтригованы появлением в свите Констанции неизвестного храбреца, никто не задал фон Крайзеншпигелю никаких вопросов. Да и не мог задать. Этикет не позволял задавать вопросы рыцарю, давшему обет молчания. А этикет здесь, похоже, чтили.
Не утомляя более разговорами спасенную Констанцию, ее и придворных усадили в искусно сделанные и украшенные повозки, ожидавшие рядом. Рыцарю, давшему обет молчания, местные отроки подвели коня. Забубенный взобрался на него, сохраняя важный вид. И вскоре вся процессия оказалась в замке, венчавшем самую высокую гору на здешнем побережье.
Как выяснилось, замок Бриндизи был не только мощной крепостью, но и любимым местом отдыха императора. Это сразу бросалось в глаза. Здесь были не только башни, стены и охранявшие все это солдаты. Сразу за воротами, несмотря на горную местность, раскинулась довольно широкая площадь, украшенная фонтанами и скульптурами. Она была столь велика, что здесь легко могли разместиться несколько сотен человек. Видимо, Фридрих часто устраивал массовые увеселения. За площадью находилась укрепленная цитадель, но военное предназначение не помешало Фридриху выстроить в ней настоящий дворец с огромными залами для танцев и долгого пития. Местный император жил, не отказывая себе в развлечениях. Так, во всяком случае, показалось наблюдательному Григорию. Хотя, какой император будет на себе экономить?
Перед тем как Констанцию отвели в императорские покои, она велела оставить ее ненадолго в одном из залов со своим рыцарем-спасителем и быстро пересказала ему суть разговора с вельможами.
В Венгрии она чуть не попала в плен к монголам, и от этой опасности ее избавил храбрый Грегор фон Крайзеншпигель. Рыцарь, давший обет молчания. Он убил много врагов и помог ей бежать из замка вероломного короля Андрея до самого побережья Далмации. Но, в бою он потерял всех слуг и оруженосцев.
Императора Фридриха здесь нет, он неожиданно уехал в Неаполь, чтобы встретить послов от генуэзской республики с предложением мира. Поэтому императрица приняла решение сегодня отдохнуть в Бриндизи.
Забубенный даже обрадовался, что Фридриха здесь нет, а ехать дальше надо будет только завтра. Похоже, очень своевременно выпал случай отдохнуть. Да и в целом, пока никто ему не угрожал разоблачением.
Простившись с Констанцией, которая напоследок сообщила, что завтра утром пришлет за ним пажа Иблио, механик-чародей в сопровождении молчаливых сицилийских товарищей отправился в свои покои. Грегору отвели помещение для отдыха этажом выше, чем Констанции, в соседнем крыле небольшого дворца. Но механик был не в обиде.
Ведь, едва оказавшись в своих покоях, которые состояли из обширной спальни и пяти залов для еды, увеселений и ближайшей прислуги, он сразу же заметил огромный стол с кушаньями. Настроение у механика мгновенно улучшилось. "И когда только успели накрыть, – удивился Забубенный, – или они всегда держат столы накрытыми?". Удаляясь, провожатые всем своим видом показали рыцарю, что если ему понадобятся слуги, то стоит только дернуть за веревочку, они и появятся.
Одного слугу ему, впрочем, оставили сразу. Этот был отрок, такой же худощавый, как Иблио, только не белобрысый. А немного схожий видом с чернявыми италийцами, как их себе представлял Забубенный. Григорию пришлось разрешить ему помочь снять с себя доспехи. После чего отрок был немедленно выгнан вон. Григорий показал на веревочку, висевшую у входа, что мол, позовет, если надо будет. А разливать вино по бокалам он мог и сам. Отрок удалился, признав право рыцаря пить в одиночестве.
Возможно, это было и не правильно. Знатные рыцари не должны были обходиться без слуг и оруженосцев, но Забубенному за последние дни жутко надоели эти немецкие отроки. Вот если бы к нему приставили в услужение какую-нибудь красотку, он, скорее всего, выгнал бы ее не сразу. И Григорий мысленно унесся в монгольский лагерь, вспоминая свою предупредительную и приятную во всех отношениях Тайчин. Чем она там, интересно, сейчас занимается, без хозяина? Хотя, если Субурхан ее не казнил в сердцах, нового хозяина ей найдут быстро.
Оставшись один, рыцарь, давший обед молчания, со всей страстью стал предаваться грехам чревоугодия и пьянства. Дал выход эмоциям, накопившимся за несколько последних дней. Новых впечатлений у него было, хоть книгу пиши. Только большинство людей в здешнем времени были неграмотные. Коммунистов еще не народилось, чтобы научить крестьян читать и писать. А напрягаться только для князей Забубенный считал ниже своего достоинства. Слишком маленькая аудитория. Да еще ведь повесят, если что не так напишет. Так что лучше оставаться механиком, если выйдет, так надежнее. Пусть лучше потом про него книгу напишут, какой он гениальный механик. Или трубадуры песню сочинят.
Такие мысли ворочались в захмелевшей голове Забубенного, когда он обнаружил в покоях балкончик с видом на море и надолго там обосновался, перетащив со стола немного еды и кувшин вина. Балкончик представлял Забубенному отличную возможность полюбоваться местными видами. И, что было особенно хорошо, остальные покои на этом этаже дворца были пусты или выходили на другую сторону. Так что подсмотреть, как гуляет рыцарь, давший обет молчания, никто вроде бы и не мог. И вот, глядя на мерно раскачивавшиеся на волнах бухты Бриндизи имперские галеры, Григорий расслабился.
Наливая себе очередной бокал терпкого вина, Забубенный смотрел на море, пытаясь проникнуть взглядом за горизонт, скрывавший недавно покинутые земли. Перед внутренним взором маячили знакомые русичи и монгольские воины. Куда они там уже добрались? Иногда он грозил пролетавшим над головой чайкам, стараясь внушить им уважение и отвадить от дурных намерений. Потом механик захотел спеть какую-нибудь русскую народную песню и только тут понял, что он уже смертельно пьян. Одно неверное движение и легко можно выдать себя с потрохами, а тогда не видать ему карьеры механика. Возможно, и ничего более не видать. Кто его разберет, этого Фридриха. Но Забубенный сделал над собой усилие и сдержался. Нетвердой походкой механик доковылял до постели и рухнул, не раздеваясь, в чем был.
Всю ночь ему снились моторы. А под утро приснился самый противный мотор, который стучал так, словно никогда не знал масла и доброй руки механика. Но, открыв глаза и напрягая слух, Забубенный различил какой-то шум в прихожей. Кто-то возился перед дверью, периодически нанося по ней тактичные удары кулаком. Усилием воли, которое утром нужно гораздо чаще, чем вечером, Забубенный заставил себя подняться и доковылять до входа в свои хоромы. Еще не вполне соображая, что делает, механик открыл дверь. За ней стоял отрок Иблио.
– Чего тебе надобно, парень? – спросил Григорий по-русски.
Отрок промолчал. Но к Забубенному медленно стала возвращаться память и он сам припомнил, где он находится и что сегодня нужно куда-то ехать.