– Сколько хочешь?
– Миллион! – выкрикнул Александр и захохотал. – А, каково?! От меня ты такого не ожидал… миллиончик… кругленький такой симпатичный миллиончик. – Александр любовно погладил папку.
– Сто тысяч, – Постум раскрыл свежий выпуск "Акты диурны", не обращая внимания на метания Александра по таблину. – Вернее, девяносто девять – одну тысячу я тебе заплатил. – Краем глаза он все же следил за "дядюшкой".
– Как сто? Всего сотенка, – Александр запнулся. – Э, постой, тебе же нужна эта папочка! Папочка, как вкусненькая попочка… Э, ты чего молчишь? Почему ты опять со мной так разговариваешь? Так не надо. Я так не могу, не могу. – В голосе Александра звучали уже совершенно истерические интонации.
Постум поднял на него глаза:
– А тебе нужен кокаин. И других покупателей на эту папку нет. "Целий" её не купит, будь уверен.
– Нет, подожди, мы так не договаривались.
Александр поглядел на папку, потом на Постума. Тот читал "Акту диурну" и не обращал на Александра внимания. Что если Август в самом деле не купит украденные документы? Тысяча – это мелочь. На тысячу можно словить кайф сегодня, а завтра… что делать завтра?
– Пятьсот, пятьсот тысчонок, – взмолился Александр.
Постум презрительно фыркнул.
– Да на, подавись! – Александр швырнул папку на стол. – И гони свои подлые денежки. Ты ж пользуешься тем, что я слаб! Подло! Подло! Так ведь нельзя, нельзя!
Дрожа, смотрел, как Август отсчитывает купюры.
Схватил пачку, хотел пересчитать, но руки дрожали, и Александр все время сбивался со счета. Несколько купюр уронил, кинулся поднимать. И вдруг замер – посмотрел на сидящего Постума. Губы Александра плаксиво дрогнули, потом расползлись в странной улыбке. Что если всадить кинжал в бок императору? Кинжал на поясе. Постум разбирает полученные бумаги. Александр нащупал позолоченную рукоять. Пальцы вмиг сделались влажными. Надо только ударить изо всей силы. Главное – изо всей силы – в печень. Смертельно. Не промахнуться. А если промахнётся?..
– Что-нибудь ещё надо? – спросил Постум и, повернувшись, посмотрел на "дядюшку" сверху вниз.
Тот затряс головой, прогоняя наваждение. Отёр о тунику влажные ладони.
– Уступи мне Туллию на одну ночку, – попросил, стоя по-прежнему на коленях.
– Пошёл вон! – цыкнул на него император. – Ну!
Александр поднялся, попятился. Даже пакет с деньгами забыл – прижимал к груди лишь поднятые купюры. Уже у дверей вспомнил об остальных деньгах, метнулся назад, схватил. Отскочил вновь к дверям. Постум провожал его взглядом.
– Чего ты так на меня смотришь, а?.. – Александр скривился. – Папаша тебя прикончит. Все равно прикончит. Знаешь, почему? Потому что ты – Элиево отродье. – Александр самодовольно хихикнул.
И довольный, что высказал это, выбежал в коридор.
III
Утром Александр был несчастен. И днём несчастен. А потом явилась она.
– Привет! – она вошла к нему в комнату хозяйкой и повелительницей. Днём она была не менее красива, чем ночью. Пантера с чёрными непроницаемыми глазами.
– Береника!
Она была не одна – за нею следовали ещё две девчонки – толстые и некрасивые. И какой-то парень с длинными светлыми волосами. И с ними уже немолодой человек лет под сорок с брезгливым выражением лица и гадючьим взглядом серых невыразительных глаз. Он оглядывал все презрительно и оценивающе. На прыщавых, как у пятнадцатилетнего, щеках пробивалась седая щетина. Он шептал молодым толстухам гадости, те кривились, но терпели – почему-то из всей компании этого переростка выделяла Береника. А слово Береники было для них не законом – изречением оракула.
Гости тут же оккупировали комнату Александра. Береника заняла кресло у окна. На ней были чёрные брюки в обтяжку и чёрная курточка. В ушах тяжелели опаловые серьги в золотой оправе. Волны чёрных вьющихся волос сбегали по плечам.
– А неплохо ты живёшь, – сказала Береника, оглядываясь.
– Чего ж тут хорошего, – подал голос прыщавый переросток. – При его-то положении можно было бы и получше.
– Опять ты недоволен, Понтий!
Понтий был какой-то затасканный, сутулый, но в этот момент Александр жгуче ему завидовал – потому что он был для Береники свой.
– Я доволен, когда есть выпивка. А сейчас как раз выпить нечего, – отвечал переросток.
– Понтий, душка. Ты всегда выступаешь по делу. Александр, есть вино? – спросила Береника делово.
Александр развёл руками.
– Достань, – приказала красавица не терпящим возражений тоном. – Мы пришли повеселиться.
Она сбросила чёрную курточку. Под ней была надета лишь короткая совершенно прозрачная туника. Береника достала блестящую капсулу, вытянула коричневую табачную палочку. К пачке тут же потянулись руки. – Ты уже третий раз тянешься, Серт! – крикнула Береника и ударила блондина по пальцам.
Он хихикнул. А вот Понтий успел выхватить сразу две палочки.
– Разве мы не друзья? – обиженно вздохнул Серторий.
– Разве! – передразнила она.
– Сейчас будет фалерн, – пообещал неосмотрительно Александр.
Вино можно было достать только в комнате отца. На кухне ни за что не дадут: прислуга, как огня, боится Сервилии. Но чтобы добраться до винных запасов Бенита, надо пройти по коридору мимо таблина хозяйки. А в таблине сидела мать и о чем-то разговаривала с мерзкой тварью по имени Порция. Может, конечно, повезёт, и женщины, болтая, не услышат ничего и не заметят.
Александр крался по коридору на цыпочках. "Бу-бу-бу", – доносилось из таблина матери. Ну, зацепились языками, теперь часа три не расцепятся – всем в Риме кости перемоют. До припрятанного вина Александр добрался. У Бенита в тезариусе нашлось и испанское, и галльское вино. Фалерна, однако, больше всего. И Александр выбрал фалерн. Он уже почти уверился в победе, заторопился, побежал и… столкнулся лицом к лицу с матерью. Она стояла на пороге таблина. Губы строго поджаты. Напрасно он спрятал бутылки за спиной – Сервилию не обмануть. Она, как Немезида, видит человека насквозь.
– Что это у тебя? – палец "Немезиды" указывал на Александра-преступника. И он задрожал, готовый во всем сознаться. – Что?..
Александр медлил, переминаясь с ноги на ногу.
– Покажи!
Он весь сжался в комок.
– Ну!
Он медленно вытянул из-за спины бутылку. Мелькнула мысль – а что если ударить её по голове. Вот сейчас – по голове. Постума – в бок кинжалом. Её – бутылкой по голове… Неисполнимое… Слишком много неисполнимого… Он ненавидел себя и её. Себя даже, пожалуй, больше.
– Вино, – она удовлетворённо кивнула. – И кто у тебя в гостях?
– Друзья.
– Мне не нравятся твои друзья. Дай бутылки сюда.
Она отобрала добычу и затворила дверь. Александр стоял, не двигаясь. Бу-бу-бу… – вновь послышалось за дверью. Юноша осторожно шагнул в сторону отцовского таблина. Тут же дверь в комнату матери вновь распахнулась.
– И куда же ты крадёшься, можно узнать? – Губы Сервилии изогнула язвительная улыбка.
– Опять надо мной издеваешься! – закричал Александр и топнул ногой. – Постум счастливый!
– Это почему же?
– Да потому что родителей нет рядом.
Он бросился назад, в свою комнату. В пелене табачного дыма голова Береники была точь-в-точь как у речной Нимфы, выглянувшей из волны. Понтий целовался с одной из толстух. Вторая сидела у него на коленях и что-то жевала с равнодушным видом.
– Ну?! Где добыча? – спросила Береника.
Александр потупился.
– Значит, у нас не будет ни выпивки, ни закуски? – Красавица презрительно скривила губы. – Как же так? А веселье? – Она оглядела друзей. – Он обещал нам веселье и надул, как последняя скотина.
– Он такой, – усмехнулся Понтий, отворачиваясь от девицы. – Не надо было связываться с этим дурачком.
Александр вдруг расплакался, как ребёнок. Обиднее всего, что именно прыщавый его презирает. Береника – пусть, ей можно. Но прыщавый!
– Пошли отсюда. Тут скучно. – Береника поднялась. Движения её были плавны и медлительны.
Александр попытался обнять её, но получил ощутимый удар в челюсть и отшатнулся. Удивительно, но никто за Беренику не заступился. Впрочем, удар её маленького кулачка был очень даже весомым.
Серторий послушно шагнул к двери первым.
– Постойте! Постойте! – Александр тоже кинулся к дверям, перекрывая выход. – Я знаю, где можно повеселиться. Здесь действительно ничего не получится. А вот если отправиться на Палатин…
– У тебя есть пропуск на Палатин? – Береника удивилась. Или сделала вид, что удивилась.
– Ну да, конечно. И там на кухне…
– Что ж ты молчал! Разумеется, пошли! – согласилась Береника. – Я давно мечтаю пообедать во дворце. – И, ухватив Александра за руку, потащила к выходу.
Александр уверился в своей значимости. Приосанился. Они уже спустились в атрий, когда будто из-под земли перед ними возникла Сервилия.
– Куда? – только и спросила она, сверля Беренику взглядом.
– Мы идём веселиться! – отвечала красавица и выдохнула в лицо Сервилии струйку дыма. – А тебя не берём. Ты своё отвеселилась, увы.
– Тит! – крикнула Сервилия строго, вызывая из привратницкой здоровяка в шёлковых шароварах.
Но тот замешкался – то ли ему надоели каждодневные склоки в доме, то ли нюхнул лишку травки, подсунутой Александром. Но только в атрий Тит не вышел.
Александр глянул на Сервилию, даже хотел что-то сказать, даже рот открыл, но Береника властно дёрнула его за руку и не менее властно шепнула:
– Бежим.
– Погоди… Ну погоди… – Он сделал вялую попытку вырваться. Он хотел оправдаться перед матерью. Он был ещё недостаточно дерзок.
– Бежим! – повторила Береника ещё более требовательно и хохотнула, довольная забавой.
Противиться было невозможно. Александр всегда повиновался. Прежде – Сервилии. Но сегодня им повелевала Береника. Она уже вытащила беспомощную добычу на улицу, и вся компания вывалилась следом. Он чувствовал, что поступает как-то не так, и мать ему этого не простит, никогда не простит. Но не мог противиться этому властному: "Бежим!" И он бежал, хотя знал, что придётся вернуться.
Стемнело, на улицах зажглись огни.
У ворот Палатина преторианец остановил их. И хотя Александр правильно назвал пароль, пропускать не спешил.
– И куда ж вы направляетесь всей компанией? – поинтересовался гвардеец.
– К Августу! Мы приглашены! – нагло заявила Береника.
Александр невольно попятился, испугавшись. Но Береника крепко держала его за руку. Пришлось остановиться. Он весь дрожал.
– Я таких распоряжений не получал. Сейчас проверим. – Гвардеец снял телефонную трубку и вызвал покои императора. Александр вновь дёрнулся.
– Спокойно! – прошипела Береника.
– Сколько их? Шестеро. Да, вместе с Александром… Три женщины и трое мужчин. Имена?.. Как тебя звать? – спросил гвардеец у дерзкой красавицы.
– Береника… – Её имя никому ничего не могло сказать, и потому она всегда называлась подлинным именем. – Пропустить?.. – переспросил гвардеец.
Что ж, за последние пять лет он и не к такому привык во дворце. А тут почти что невинное: племянник пригласил к себе в гости дядюшку. Семейный обед, можно сказать. Ну тащатся следом какие-то подозрительные личности. Так этому давно не удивляются.
И их впустили. Каждому на тунику прикололи специальный пропуск. Гвардеец вёл их по коридорам. Береника что-то шепнула преторианцу, и тот повернул назад. Серторий сразу же после этого исчез, потом куда-то делись подружки-уродинки. Понтий ещё шёл за Береникой и Александром, но все больше отставал.
– Я ж говорил – получится! – бормотал Александр, клацая зубами.
– Чего ты испугался, трусишка? – засмеялась Береника. – Чего ты вообще все время боишься? А? Да ты весь дрожишь! Чего ты боишься?
– Я… ничего… – Он продолжал дрожать.
Береника и сама догадалась.
– На кухню, – приказала требовательно.
Здесь были конфискованы три бутылки вина, пирог с птицей и кругляк колбасы.
Остановились в переходе и пили вино, передавая друг другу бутылку. Страх Александра истаивал с каждым глотком. Дрожь сменилась смехом. Рядом, в нише, какая-то мраморная статуя равнодушно наблюдала, как Береника ласкает юношу, как мимолётно касается его губ и ускользает. Александр пытался ответить на её поцелуй, но почему-то не получалось. Береника толкнула ближайшую дверь, и дверь открылась. Судя по всему, это была какая-то кладовая – они сразу рухнули в ворох ткани. Он не видел ничего в темноте, но на ощупь эту ткань было не спутать ни с какой другой.
– Кладовая пурпура, – дошло вдруг до Александра.
– Ну и что? – расхохоталась Береника. – Отлично ужинать, сидя на пурпуре.
Он попытался в темноте задрать её тунику. И получил по зубам.
– Почему? – спросил он жалобно.
– Потому.
Нелепый ответ.
– Ну пожалуйста, – Он надеялся, что она уступит. Как он сам уступил ей, когда она волокла его из дома. Она должна согласиться. Но Александр ошибся – Береника была непреклонна. Она ела пирог и на все просьбы отвечала: "Нет".
И хохотала. Знала, что этим "нет" он не посмеет пренебречь.
Потом вскочила, размотала рулон ткани, обрядилась в пурпур, как Августа.
– И ты давай! Давай, наряжайся!
И он повиновался. Они носились по галереям Палатина, выкрикивая: "Славься, император! Идущие на смерть приветствуют тебя!" И хохотали. Почему-то им казалось смешным, обрядившись в пурпур, орать приветствие гладиаторов. Преторианцы узнавали Александра и не останавливали весельчаков.
– А где остальные? – дивился юноша.
– Зачем нам остальные?! – хохотала Береника.
И вдруг огромный змей выскользнул из отверстия под потолком, метнулся молнией, обвился вокруг их тел и слепил в одно. Пленники не могли даже пошевелиться. Дышали, и то с трудом. Её лицо плотно прижималось к его груди – ему нос и рот залепили пурпурные складки. Огромная голова змея приблизилась к пленникам вплотную, вертикальный зрачок несколько секунд вглядывался в остановившиеся, оледеневшие от ужаса глаза Александра.
– Уходите. – Змей опустил их на пол.
Кольца разжались. Береника схватилась за горло, судорожно глотнула воздух. Александр брезгливо стряхивал пурпурные тряпки – они были мокрыми: он обмочился.
– Вон из дворца! Сейчас же! – прошипел змей.
Александр на четвереньках пополз по коридору. Береника, придя в себя, довольно долго разглядывала змея. Потом поднялась. Пошатываясь, двинулась по коридору. И уже в переходе, когда змей не видел её, сделала неприличный жест. И в ярости плюнула на пол.
Из ближайшей двери выскользнул Серторий.
– Все, как я думал, – сказал он. – План у меня.
Береника кивнула:
– Теперь уходим.
– А где Александр?
– Он тебе нужен?
– Нет, но…
– Мне он не нужен.
Она двинулась к выходу. И Серторий послушно побежал следом. Возле ближайшей ниши их ждали две подружки-уродинки и Понтий.
IV
Кассий Лентул вновь позвонил вигилам. Он звонил ещё утром, а потом днём, но ответа не получил. Его дочь исчезла – и все. Когда он вновь услышал: "К сожалению, мы не имеем о вашей дочери Маргарите Руфине никаких сведений", Кассий понял, что случилось самое худшее. Девочка попала к исполнителям. Теперь не было никакой надежды. Свою добычу исполнители никогда не выпускают из лап. Кажется, был один случай, когда сам император отбил у "траурников" девчонку. Но тогда исполнители совершенно обнаглели и на глазах у десятков свидетелей запихали девушку в чёрное авто. Тех наглецов, говорят, даже судили и отправили в карцер. Но после этого девчонки стали пропадать по ночам. И никто никогда ничего не видит. Нет ни улик, ни свидетелей. Тела иногда находят, но чаще – нет. Его девочки наверняка уже нет в живых.
– Ничего? – спросила Роксана, догадавшись, куда звонил муж.
Тот отрицательно покачал головой.
– Может, ещё не поздно обратиться к Августу?
Она тоже слышала эту историю про чудесное спасение. Сказочка гением надежды порхала по Риму от одного дома к другому. Император может, он спасёт. Надо только успеть. Но обычно никто не успевал.
– Я точно знаю, – голос Роксаны дрожал. – Племянницу Юлии Кумской Август спас. Исполнитель волок её в авто, а император увидел и отнял. Точно.
История удвоилась, утроилась, была возведена бесчисленными повторениями в бесконечную степень. Племянницы, дочери, внучки, спасённые императором, множились день ото дня. Но ясно было, что теперь даже в сказочку верить поздно. Если и стоило звонить куда-то, то сразу же, в ту же ночь.
Роксана старательно подавила вздох. Она и сама понимала, что они преступно медлили. Почему? Боялись поверить в несчастье? Или просто боялись Как легко меняется смысл удалением или добавлением двух слов. Как легко меняется жизнь заменой одного имени на другое. Руфин захотел вычеркнуть из анналов имя Элия, а вычеркнул вместе с именем Цезаря и своё собственное. Их обоих заменил Бенит. Кому-то это могло показаться игрой в слова – не более. Но в этой игре слова приобрели необычайный вес. Смертельный вес – если быть точным.
До недавних пор жизнь семьи Лентула была почти сносной, почти счастливой даже. Доходы частного медика весьма высоки, Роксана время от времени публиковала библионы-безделки. Ей нравилось их писать – незамысловатость сюжета и лёгкость стиля не требовали душевного напряжения. Поначалу, правда… когда-то… очень давно… Она пробовала сочинять что-то тяжеловесное, претендующее на отражение жизни, и – даже! – пыталась нечто из своего тайного и тайно-постыдного перенести на бумагу и поразить. Но никто не поразился. С тем, первым, библионом её пришёл поздравить лишь Кассий Лентул, сам выведенный на страницах под более чем прозрачным псевдонимом. Её тронуло его почитание. Прежде она медика едва замечала. Он был невзрачен, почти некрасив и выглядел старше своих лет из-за ранней лысины и старомодных очков. Но в тот вечер она взглянула на него по-другому. "Почему бы и нет?" – задала себе практичный вопрос. И причины для сурового "нет" не нашлось. Разве что фото Квинта на стене её спальни. Но ведь портрет можно убрать. И она убрала портрет.
Их жизнь уютно устроилась в маленьком домике с зелёным перистилем, с триклинием, украшенным прозрачными "аквилейскими" фресками и старинными бюстами. Порой её даже поражало это спокойствие и умиленность внутри, тогда как за стенами было тревожно и гадко. Удочерение девочки отодвинуло внешний мир ещё дальше. Они уже не читали вестников и радио почти не включали. Один день был похож на другой. Вот только Маргарита подрастала, и этот факт сам по себе вызывал тревогу. Но она была хорошая девочка, она не уходила из дома по ночам. Театр они посещали вместе. У Марго не было ни друзей, ни поклонников, её одиночество их радовало. И вдруг – она исчезла.
И теперь этот уютный мир сделался пуст, тих, мёртв. А впереди – возможно, долгая жизнь. Возможно. И…
Стук в дверь заставил осиротевших супругов вздрогнуть.
– Они? – шёпотом спросила Роксана и замерла.
Кассий Лентул прислушался. Не похоже – стук уж больно тихий, осторожный. Все знают, что они стучат настойчиво, громко. Кассий не мог заставить себя шагнуть к двери. Открыла Роксана. На пороге стоял лишь один человек в чёрном плаще с капюшоном. Роксана почти не испугалась – исполнители никогда не являются в одиночку.