Как обычно бывает, первые выстрелы разделили время на "до" и "после". Только иногда "после" следуют испуг и раскаянье, здесь же наступила бойня. С одной стороны - винтовки и пулеметы вкупе с организацией, с другой - обычные люди и в лучшем случае - охотничьи ружья, до которых еще следовало добраться. А так - кулаки, жерди, топоры…
Все заняло от силы полчаса. Грохот, крики ярости и боли, треск горящего дерева…
- Что же теперь будет? - капитан явно был ошарашен случившимся.
Погибло полдюжины солдат, но в них ли дело?
- Теперь? - недобро переспросил комиссар. Он набивал патронами барабан нагана. - Теперь с контрреволюцией в республике будет покончено. Раз и навсегда. Мы дали неплохой урок всем, кто не признает народную власть. Остальные - задумаются. Давно требовалось показательно наказать ослушников.
И он покосился на пылающую деревню, чьи улочки были окрашены кровью. Был поселок, нет поселка. Власть народа требует жертв…
3
- Представляешь, Борис, он на меня едва не кричал.
Авксентьев взял графин, плеснул себе в рюмку. Пальцы слегка подрагивали, и несколько капель попали на стол, да так и остались там.
- Ты ожидал чего-то иного? - внимательно взглянул на него Фортунатов.
- Нет, но я все-таки - избранный народом глава независимого демократического государства, а не папуас какой. - Авксентьев взял рюмку, повертел и, не отпив, поставил ее обратно.
- Велика ли разница? Подумай сам. Были мы когда-то огромной могучей страной, с которой волей-неволей, но даже враги были вынуждены считаться. А сейчас - жалкий осколок. Даже промышленности нет. Знаешь, я понимаю уральцев, по слухам, решивших объединиться с большой Россией. И нам рано или поздно надлежит поступить точно так же.
- А народ? Мы же не сами затеяли это. - Авксентьев схватил рюмку, залпом выпил и полез за папиросами.
- Народ в довольно большой части теперь хочет обратного. Поиграли в независимость, и хватит. Я уже не говорю про партизан, воюющих против демократической власти под самыми разными знаменами. Чтобы не кричали и не смотрели как на колонию, надо прежде всего быть сильными. А сильными мы в одиночку быть не можем. Да и не нужны в таком плане никому. Думаешь, мир ждет нас с распростертыми объятиями и готов помогать в создании промышленности? Фига с маслом! И без масла - тоже. Колония и есть. Богатства наши берут за бесценок, сами распоряжаются, словно у себя дома. А что мы можем им противопоставить? Ничего.
Фортунатов говорил спокойно, как о много раз обдуманном. Разве что изредка проскакивал в речи легкий оттенок горечи.
Плечи его собеседника невольно опустились. Он ждал сочувствия и осуждения, а нарвался на отповедь, и от кого - одного из ближайших соратников!
Самое страшное - Авксентьев полностью признавал справедливость упреков. Он же тоже никогда не являлся областником. Да вот капризная партийная судьба в несколько приемов закинула в Сибирь, а дальше все завертелось и понеслось так, что оставалось лишь следовать событиям. Николай Дмитриевич даже не был в числе учредителей республики, дело провернули большей частью почти сходящие с политического небосклона кадеты, и еще пришлось приложить порядочно усилий для победы над конституционными демократами. А итог…
- Думаешь, я не понимаю необходимости объединения? - Авксентьев прикурил. Кажется, пальцы стали дрожать сильнее. Во всяком случае, две спички сломались, а папиросу приходилось держать в зубах. Дабы не бросались в глаза расстроенные нервы правителя. - Еще как понимаю! Но каждый ли гражданин такого же мнения? Да и как быть с властью?
Наверно, последний вопрос должен был занять первое место. Потому Авксентьев счел нужным пояснить:
- Я не о себе пекусь. Но наша партия в Москве сильно сдала позиции. А ведь мы в ответе перед страной за грядущее. Столько всего еще не сделано!
- В том и дело - не сделано, - подчеркнул Фортунатов. - Потому народ во многом недоволен.
- Народ сам не понимает, чего ему надо. Им надо руководить, убеждать в правильности принятых правительством мер. И потом - меня тревожат некоторые кандидатуры на выборах в Москве. И их программы. Так можно докатиться до черт знает чего!
- Так и мы с тобой кого-то тревожим. На то и демократия. Скажи проще - кое-какие внешние силы не слишком заинтересованы в возрождении страны. Но мы же - один народ с общей историей. Даже политический строй можно считать фактически одинаковым. Одни и те же партии, даже родственники у большинства по обе стороны Уральского хребта. Тот, кто решится соединить разрушенное, навек войдет в историю. Подумай об этом.
Авксентьев закурил очередную папиросу. Пальцы дрожали едва-едва. Глава Сибирского правительства явно начинал потихоньку успокаиваться.
- Да знаю я все. Но боюсь, что на выборах победит совсем не тот человек. И нашу партию затрет куда-то в такую тень, где ее потом никто не найдет. Вспомни процессы над кадетами. Народ не простит нам ухода с политической арены. Кто ему даст счастье, если не мы?
- Кадеты - махровые контрреволюционеры. А революция обязана двигаться вперед. Тот, кого ты имеешь в виду, еще не так страшен, как другой. Вот кто спит и видит, как бы развязать еще одну мировую войну.
- Наверно, ты прав. И все-таки не слишком мне хочется отдавать государство в руки ни того ни другого, - вздохнул Авксентьев. - Керенский, Чернов - люди, которые подарили народам России свободу, а их ни одна сволочь даже добром не помянет. Настоящие титаны, подлинные столпы демократии… А нынешние, которые лезут во власть… Не верю я им. Понимаешь? Не верю.
ГЛАВА 1
Сибирская республика
1
Жизнь, если вдуматься, довольно приятная штука. Даже если служишь в армии. Все познается в сравнении. Кто-то мыкается без работы, не знает, как добыть кусок хлеба, или, напротив, пашет ради него от зари до зари, а тут - на всем готовом, государство кормит-поит, не слишком, да все же, а служба… Да не такая она и тяжелая. Вот в старые времена, говорят, действительно бывало всякое. Гоняли солдат с утра и до вечера. То строевая, то всякие учения, то словесность, то еще какие дела…
Нет, и сейчас порою приходится то учиться, а то и, как месяц назад, вообще мотаться по тайге в поисках Покровского. Еще хорошо - не нашли. Тут в какой-то деревне потеряли четверых да американцы - двоих, а жители были мирными. Партизаны - многократно хуже. Не люди - волки. От таких сам беги. А уж ежели прижать их в угол… Там, сказывают, каждый пятерых стоит. Плюс вооружены до зубов, винтовки, пулеметы. Попробуй возьми! Обещанной награды не захочешь. Велика, чего уж, на такую да гульнуть или отложить, вдруг когда дело свое удастся завести, да собственная жизнь куда дороже.
Но поколесить пришлось знатно. Хорошо хоть, не очень-то часто бывает такое. Да и вернулись с прибытком, поделив попутную добычу. Так что и тут все вышло славно.
Нет, не настолько плоха солдатская доля. А уж когда выпадает суточная увольнительная, вообще праздник. Надо сказать, еженедельный. Свободная армия свободной Сибири. Попробуй иначе.
Сегодня как раз был такой день. Как по заказу, светило склонявшееся к крышам скупое зимнее солнышко, где-то спал ветер, и даже мороз не казался очень уж страшным. Так, слегка пощипывал щеки и носы, и только.
На душе у служивых было радостно. В карманах водились денежки, с ними мороз - лишь предвкушение отдыха. С холодка принять чарочку, закусить и принять опять…
Кабак был намечен заранее. Не первый раз Аким и Сильвестр проводили в нем время. Цены нормальные, не как совсем уж в "господских". Опять-таки сюда заглядывают женщины вполне определенного рода занятий. В общем, что еще нужно солдату?
Обед прошел, вечер еще не начинался, и народа в зале было немного. Кто-то запоздало насыщался, кто-то откровенно скучал, кто-то уже слегка разминался перед вечерним кутежом.
- Это… Водки и закусь, - бросил половому Сильвестр, снимая папаху и шинель.
- Сей момент! - Половой, мальчишка лет семнадцати, торопливо умчался в сторону кухни.
Умеют же некоторые устраиваться с сопливых лет! Коль мозги есть, поднакопит деньжат и со временем сам станет хозяином.
Выпили по первой - с морозца. Крякнули, закусили грибочками и капустой.
- Хорошо. - Нос у Сильвестра был переломан в какой-то давней драке, и потому солдат имел несколько разбойный вид. - Иногда подумываю, а не остаться ли в армии? Чего-то мне не хочется ковыряться в земле, а на завод идти - еще хуже.
- Так и в армии ты - человек подневольный, - качнул головой Аким. - Куды скажут, туды и шагай.
- Зато спрашивают, балда, не в пример меньше. Опять-таки есть возможность разжиться барахлишком. А там - поднакопить чуток деньжат и стать хозяином. Кабачка ли, какой мелкой мастерской. Все не самому спину гнуть.
- Пока накопишь столько, десять раз нагнешься…
- С умом надо все делать, с умом, - Сильвестр плеснул в чарки по второй. - Не пропивать, а часть откладывать в банк под проценты. Чтоб денежка сама капала.
Выпили под это дело - за грядущие доходы и процветание.
- А вот как схлопочешь пулю от партизан али крестьяне вилы в бок всадят - и кому капиталы будут нужны? - Чернявый Аким все отыскивал в их положении чего-нибудь плохое.
- Ты не подставляйся. Дураком-то не будь. Понимаешь, воля - она ведь не для всех, а токмо для умных. Кто знает, как ею распорядиться. Возьми тех же партизан. Умны? Умны. Эвон за один раз сколько грабанули! Вот тут-то им бы и завязать. Чай, теперь каждому до скончания века хватит. Но не завяжут же! А в тайге всю жизнь не просидишь. Рано ли, поздно, обложат да поймают. С другой стороны, обратно им ходу тоже нет. Прошлое-то имеет свойство всплывать. Узнают о былых проделках - и к ногтю. Токмо за границей и устроишься. А мы? Государственные люди, никто никогда и не спросит, откуда богатство.
Все относительно. Кому-то миллиона мало, для кого и сто рублей - деньги.
- Не, Сильвестр, не уговаривай. Хватит с меня начальников. Надоело. Сегодня - увольнительная, а завтра - торчи в казарме да делай вид, будто занят. Слушай какого-нибудь партийного болтуна с его очередными обещаниями. Не хочу.
- Я не уговариваю. Не хочешь - не надо. Намыкаешься - сам потом пожалеешь.
Еще выпили и нещадно задымили самосадом. Впрочем, курили в кабаке едва не все. Ну, половина так точно. Густой дым поднимался к потолку, повисал там слоями.
- Смотри, какие крали! - Аким кивнул на пару зашедших женщин. Довольно неплохо одетые, накрашенные так, что не оставалось сомнения в их ремесле. Одна была несколько худощава, зато вторая в теле. Обе молодые, в самом соку, как тут не обратить внимание?
Женщины заозирались, выискивая место, потом взгляд той, что поплотнее, остановился на служивых, и лицо окрасилось улыбкой. Полноватая подтолкнула подругу, что-то прошептала, и теперь уже вторая уставилась на солдат. Пристально, оценивающе. Но вот ее губки тоже дрогнули настолько приветливо, что Сильвестр не выдержал и поднялся.
Расстояние было преодолено в несколько шагов.
- Разрешите к нашему столу, - не без вульгарной галантности предложил воин.
Подруги переглянулись, и затем полноватая произнесла:
- Почему бы и нет? Ежели угостите чем-нибудь вкусненьким.
Худощавая же посмотрела с таким призывом, что любое мужское сердце поневоле начало бы биться сильнее.
- Человек! Принеси чего-нибудь такого! - выкрикнул Сильвестр.
Даже стул чуть отодвинул, давая полноватой присесть. Аким с гораздо меньшей ловкостью последовал примеру сослуживца.
- Как вас зовут?
- Олей, - с некоторым жеманством назвалась полноватая.
- Вера. - Вновь призывная улыбка.
- Будем знакомы! - оповестил Сильвестр, представляясь в ответ.
Половой уже принес вина, еще еды и даже каких-то сладостей.
- Вам, наверное, тяжело служится, - Оля примолкла, давая мужчинам возможность поведать о своих подвигах.
- Всяко бывает, - с готовностью заглотнул наживку Сильвестр. - Вот буквально с месяц назад гонялись мы за самим Покровским. Да все по тайге. А он, подлец, ловок. Чуть не каждое дерево знает. Не человек, зверь!
- И что? - с готовностью спросила Оля.
- Убег! Фора у него была порядочная. Кое-каких его пособников постреляли, но самого и след простыл. Ништо, долго не побегает. Встретимся когда на узкой дорожке.
- Сказывают, страшный человек этот Покровский, - вставила Вера.
- Говорю - зверь! - убежденно произнес Сильвестр и невольно расправил плечи. - Но и мы не лыком шиты. Вон Аким. Стреляет - хоть белку в глаз бей.
- А ты?
- Я… Скажу не хвастаясь, на медведя могу выйти один на один. А уж человека бояться… С одного удара кого хошь свалю. Не встанут!
Глядя на широкие плечи и здоровенные кулаки вояки, в такое верилось. Да и рожа изобличала откровенного драчуна и дебошира. Таким людям драка - только в удовольствие.
- Слухи ходят, будто партизаны состав разграбили. Пушнина, все такое… Целое состояние, - мечтательно улыбнулась Вера.
- Энто - да. Грабанули вчистую. И конвой перебили. - Последнее Сильвестр сообщил не без удовольствия.
Недолюбливали в Сибирской армии иностранцев. Да и с чего? Высокомерные, ведут себя как хозяева, при одном взгляде на их самодовольные рожи кулаки чешутся.
- Много взяли?
- Не счесть! На всю жизнь Покровский обеспечен. И еще внукам хватит. Не знаю, сколько их у него, - похабно рассмеялся чернявый Аким.
Впрочем, разговор скоро ушел от недавнего ограбления. Как всегда в подобных случаях, он принялся скакать от одной темы к другой, хотя вернее было бы сказать - он шел ни о чем. Так, вечная игра мужчин и женщин перед тем, как заняться совсем иными делами.
- Как вы в таком виде на службу-то пойдете? - невзначай спросила Оля.
- Нам на службу токмо к завтрашнему обеду. Времени хватит и напиться, и похмелиться, и на многое другое, - последнее Сильвестр произнес с намеком.
Намек был понят. Во всяком случае, подруги захихикали.
- А мы как раз думали - кто нас до дома проводит? Темно же, а люди могут попасться всякие, - тоже со значением сказала Ольга.
- Как кто проводит? А мы? - воспрял Аким.
И долго ли идти, спрашивать не подумал. Какая разница? Вряд ли женщины вышли на промысел слишком далеко от дома. У них конкуренция, свои районы. Опять-таки такие вещи делаются по договору с хозяином кабака.
Вообще, странная штука - время. Вроде и познакомились совсем недавно, а на деле несколько часов прошло. Незаметно, будто минуты. Ладно темнота, на то и зима, но уже и света в большинстве окон нет.
Разумеется, район был окраинным, когда-то еще говорили - рабочий. В те времена, когда еще работали какие-то фабрики и мастерские. К другим районам солдаты и не привыкли. Каждому - по средствам его.
С собой было взято. Выпитое согревало, потому мороз совершенно не чувствовался. Шли весело, предвкушая продолжение гулянки, и дорога показалась короткой.
Какие-то переулки, двухэтажный дом, скрип калитки, дворик и, наконец, короткий общий коридор, еще одна дверь…
- Проходите, - кивнула Ольга.
Плохо быть невежливым и не пропускать женщин вперед. Но уж кто как воспитан. Или - не воспитан.
Мужчины шагнули в темноту и тут же почувствовали, как их подхватили крепкие руки. Сильвестр попытался дернуться и сразу почувствовал прикосновение чего-то холодного и острого к шее.
- Не рыпайся, - предупредил мужской голос. - Целее будешь.
Да уж!
- Проходи, чего встали?
Приглашающе открылась еще одна дверь, и гуляк не то втолкнули, не то ввели в большую комнату.
На столе тускло горела керосиновая лампа. Плотные шторы прикрывали окна. Немудрено, что снаружи дом казался сонным и темным.
Народу в комнате оказалось довольно много - считая с подкараулившими в коридоре - семь человек.
В кресле прямо напротив двери сидел мужчина с загнутым по-птичьи носом. Взгляд темных глаз был пронзительным, так что сразу становилось не по себе. Как-то сразу чувствовалось - главным у налетчиков он.
Остальные стояли, и в руках по крайней мере троих были револьверы.
- Здравствуйте, господа, граждане, товарищи или как вас там? - не без издевки произнес сидевший. - Мне передали, вы искали мою скромную персону. Что ж, чем обязан? Я - Покровский.
Солдаты вздрогнули. Даже хвастаясь, они всерьез отнюдь не желали встретиться с прославленным партизаном лицом к лицу.
- Вы садитесь, чего уж там! - Покровский кивнул на пару предусмотрительно поставленных табуретов. - Поговорим по-свойски, без чинов. Раз уж они у вас не приняты.
Покровский провел рукой по усам, будто выравнивая их. Бороды в данный момент он не имел.
- Садитесь, граждане каратели, - здоровый мужчина с черной, изрядно в проседи, бородой подтолкнул солдат к указанному командиром месту.
Сидящему труднее сопротивляться. Пока вскочишь на ноги… Да и вскочишь ли, если позади застыли партизаны?
- Итак, слушаю, - Покровский с видимой ленцой закинул ногу за ногу. Тускло сверкнул хром сапога.
- Были они там, Леонид Викторович, - откуда-то сзади послышался Ольгин голос. - Сами хвастались.
- Суки! - Аким попытался дернуться, но крепкие руки седобородого плотно ухватили солдата за шею.
- Сидеть!
- Граждане, я понимаю, трудное детство, жизнь в некультурной демократической стране, прислуживание иностранцам, но нельзя же ругаться при дамах! И уж тем более - оскорблять их, - протянул Покровский. - Я бы на вашем месте следил за языком. Подумайте, посидите. Сейчас Ванюша придет.
Названный не заставил себя ждать. Ванюша оказался мальчишкой лет тринадцати-четырнадцати. Чистенький, в новом полушубке, только глаза были грустными.
Мальчишка лишь взглянул на солдат, и лицо сразу перекосилось в ненависти.
- Виктор Леонидович! Они! Вот этот чернявый на моих глазах Фрола убил! Из винтовки. Да и второй там был!
Казалось, еще миг - и мальчишка набросится на недавних карателей. Даже более крепкий Сильвестр невольно попытался отодвинуться, вот только некуда было.
- Что скажете? Если не поняли - Ванюша был в той деревне, но ему повезло, и он сумел убежать. А уж потом мы его подобрали, - пояснил Покровский. - Интересно получается, представители якобы народной власти, а свой народ уничтожаете. Между прочим, там хорошие люди жили. Встретили меня, обогрели, накормили. Думаете, форму напялили, иностранцами прикрылись - и все можно? Фразу: "Мне отмщение и Аз воздам" помните?
- Нам приказали, - растерянно выдавил Аким.
- Приказы бывают разными. Короче, перечислите всех, кто там был. Сергей, записывай. Вдруг мы кого пропустили?
Один из партизан немедленно взялся за ручку.
- Вы говорите, не стесняйтесь. Американцев, если помните, тоже. Мы - интернационалисты, нам национальность преступника значения не имеет, - подбодрил Покровский.