"И правильно сделает, - мрачно подумалось ему. - Нужды нет метать бисер перед свиньями".
Так и стоял он молча, опустив голову и не зная, что сказать, как загладить хоть чуток свою вину. Лишь через минуту осмелился взглянуть на князя, и тут же словно камень пудовый с души свалился. Кто обиделся, тот так ласково улыбаться не станет.
- Вообще-то, ты думай хоть немного, когда говоришь, - только и посоветовал Константин.
Вот тебе и все наказание.
- Да я, княже… - встрепенулся Пимен.
- Ладно-ладно. Сам вижу, что понял. - Лицо князя посерьезнело, но почти тут же вновь осветилось мечтательной улыбкой. Легкой такой, будто ветерок летний.
- Ты даже не представляешь, с какой радостью я бы тебя подменил, хотя бы на месячишко-другой, - произнес он мечтательно. - Это ж так здорово. Идешь себе, с людьми говоришь о том о сем. Лепота, да и только. А тут… - Он тоскливо оглянулся на свой стол, заваленный бумагами.
- Взглянуть бы, - шепотом протянул Пимен.
- Ничего хорошего, - хмыкнул Константин. - А интересного - тем паче. Да вон, сам смотри, если поймешь.
Он ухватил первый попавшийся лист и протянул его своему летописцу. Буквицы на листе, выведенные рукой Константина, были натыканы густо-густо, к тому ж многих не хватало.
"А ведь с ошибками пишет князь, - мысленно отметил Пимен. - Вон там и там ять надобно было поставить, а у него… Да и тут тоже не ферту место, а фите. И ер почти нигде не стоит. Неужто он грамотой так плохо владеет?" - мелькнуло страшное подозрение, но князь тут же его развеял:
- Это я просто тороплюсь сильно при письме, вот и… - Он не договорил, но Пимену и без того стало понятно и вновь… немножко стыдно.
"Но хоть вслух не ляпнул", - успокоил он себя.
Читать и впрямь было неинтересно: "Сукно ипьское у нас по три гривны за штуку, но проще его же сменять у половцев на войлок. Тогда обойдется вдвое, если не втрое дешевле. То же самое с мехами - при самостоятельной торговле доход возрастает многократно. Значит, следует…"
Дочитывать Пимен не стал - скучно.
- А ты и впрямь думал, что у князя всего и хлопот, что меч из ножен достать и с верной дружиной лютого ворога сечь? - поинтересовался Константин, с улыбкой глядя на разочарованное лицо юного монашка. - Той же дружине гривенок ой как много надобно, да и ратников пеших удоволить надлежит, а их у меня ныне и сам видишь сколько. Где мне серебро взять? Со смерда три шкуры драть нещадно?
- Не надо, - жалобно пискнул Пимен и вновь осекся.
- Сам не хочу, - очень серьезно ответил князь. - Тогда что-то иное измысливать надо. Так что о торговом деле забывать не след. Любое дело серебром подпитывать приходится, даже самое малое, а иначе никак. Вот тебя, например, в путь-дорогу отправляю - тоже гривенок дать надобно.
- Да мне-то ни к чему, - засмущался парень, стеснительно теребя свою рясу. - Пару хлебцев захвачу с поварни да в путь, а там… - Он беззаботно махнул рукой. - Уж как-нибудь накормят. Русь не без добрых людей, с голоду не помру. И в монастырях опять же то и дело буду останавливаться.
- А ты что же, лошадей голодом морить станешь? - строго спросил князь. - С собой-то больше одного-двух мешков овса не увезешь. А раскуются ежели, тогда как?
- Так я что же, верхом?..
- Зачем верхом? В возке покатишь, как положено.
- Пешком сподручнее, - вздохнул монашек.
Что и говорить, катить в возке намного приятнее, но как-то стыдно причинять князю столько неудобств. К тому же с лошадьми и впрямь без гривен не обойтись. Он-то, Пимен, и поголодать денек-другой может, чай, привычный. Всяко в его сиротской жизни бывало, а вот животина того не понимает. Имея ее, и впрямь без гривны не обойтись, а то и двух. Эхма, разор-то какой князю выходит.
Он виновато поглядел на Константина и робко предложил:
- А может, ну ее, поездку эту. Вон какие убытки выходят.
- Окупятся, - поучительно заметил князь. - Хорошие люди всегда все окупают, ты уж мне поверь. Так что тут скупиться нельзя, потом себе дороже выйдет. - И распорядился властно: - Подойдешь к Зворыке и скажешь, чтоб он тебе десяток гривен выделил. Хватит тебе десяти-то? Или мало?
- Сколько?! - вырвалось у монашка.
- А ты как думал? До весенней распутицы не успеешь, придется сани на телегу менять. Думаешь, за так сумеешь? Да и самому пить-есть надо. Не христарадничать же. Тебе такое и по чину не положено. Ты же не монах бродячий, понимать должен.
- А кто? - вновь вырвалось у Пимена, прежде чем он сообразил закрыть рот.
- Княжий летописец, - строго ответил Константин, а потом сказал и вовсе что-то мудреное: - А еще исполняющий обязанности начальника церковного отдела кадров.
Про исполняющего парень еще понял, про церковь и начальника - тоже, хотя над кем - не ясно, а вот про остальное…
- Забудь, - вновь засмеялся Константин, глядя на Пимена, превратившегося в живое олицетворение вопроса. - Должность твоя тайная, а потому тебе ее растолковывать все равно никому не придется. Просто пока мне в этом деле больше положиться не на кого. А ты не подведешь.
Пимен и впрямь не подвел. Чего это стоило, знал только он сам. Особенно тяжко было поначалу. Княжеская грамота, в которой строго-настрого наказывалось, чтоб ему всякий оказывал помощь в дороге, была, конечно, как нельзя кстати и не раз выручала монашка. Но это в пути.
В разговорах же пришлось трудненько. Потом, конечно, Пимен малость пообвыкся, полегчало, а по первости - хоть плачь. Молчали монахи, отмахиваясь от отрока, будто от надоедливой мухи. Да и со смердами тоже семь потов прольешь, пока на задушевный разговор вытянешь.
В первом монастыре Пимен проторчал больше десяти дней, пока до конца не уяснил, что к чему. Дольше все покатило быстрее и быстрее. Но до распутицы - и тут князь как в воду глядел - монашек все равно не успел управиться с поручением. И то хорошо, что удалось добраться до Владимира. Там монастырей что близ города, что в нем самом - видимо-невидимо. Пока один навестил, пока другой - глядишь, и распутица прошла, дорога подсохла.
Так что воротился он к князю посреди лета. На мелко исписанных листах монах поставил жирные точки напротив трех имен. И непонятно никому, даже если кто любопытный заглянет невзначай, и Пимену память хорошая. Словом, листы протягивал с гордостью и похвалу от князя принимал, лишь немного покраснев. Да и то больше от удовольствия, чем от смущения.
Но особенно ему по душе пришлось, когда Константин, внимательно выслушав Пимена, поинтересовался как бы невзначай:
- А ты сам кого бы предложил?
Летописец солидно кашлянул, прочищая горло, приосанился, распрямил плечи от гордости - не каждый день с ним великий князь совет держит, да еще келейный, один на один, и приступил:
- Все трое достойны. Одначе мыслю я, что более всех для избрания подходит игумен Владимирского монастыря во имя святых Космы и Дамиана.
- Обоснуй, - предложил Константин.
- Игумен Суздальского, что на Сполье, всем хорош, но уж больно он хозяйственный.
- Так это же правильно, - пожал плечами князь.
- Ежели в меру, - вздохнул Пимен. - Сказано в книге Исуса, сына Сирахова: "Ни на кого не налагай лишнего". А он же, - монашек сокрушенно вздохнул, - резу он дерет, княже, нещадную с тех, кто к нему с протянутой рукой идет.
- И большая реза? - поинтересовался князь.
- По два десятка кун на гривну. Но знаниями умудрен обильно, - заторопился Пимен.
- А второй? - уточнил Константин. - Тот, что из монастыря под Боголюбовом. Он чем плох?
- Всем он хорош, княже. В одном лишь отличка имеется. Тот монастырь был изрядно одарен еще князем Андреем Боголюбским. Да и князь Всеволод Юрьич тоже не скупился. Добрую дюжину селищ ты от этого монастыря отъял. На словах настоятель Иоаким не перечит, а что он там себе на уме мыслит, один вседержитель ведает.
"И Любим", - подумал Константин, решив в другой раз непременно отправить их вдвоем. Все-таки слишком солидна должность епископа в церковной иерархии, чтобы позволить себе роскошь ошибиться. Это если на светскую перевести, никак не ниже тысяцкого получается, а то и выше.
- А вот отец Иоанн из захудалого монастыря, - продолжал Пимен. - Не принято было у Владимирских князей оную обитель одаривать.
- Действительно, - засмеялся Константин. - Посвящен бессребреникам, а им угодья и селища ни к чему. Уж больно не сходится одно с другим.
- Вот-вот, - подтвердил монашек. - Потому он и в сердце на тебя темных помыслов держать не может - не за что. Шли туда люди простые. Он и сам угодил в эту обитель еще малолетним сиротой, но оказался в грамоте вельми разумен. Потом его над всеми переписчиками поставили. С их трудов, почитай, весь монастырь кормился, да и ныне кормится.
- И как он ими повелевал?
- Как потом и всей обителью, с разумной строгостью, но без злобствования. И помощников себе славных подобрал. Я чаю, и без него ныне монастырь сей не пропадет, от глада не возопит.
- Помощников - это прекрасно. Как раз такой нам и нужен. - Князь довольно кивнул и заметил, улыбнувшись: - Хорошо, что мысли у нас с тобой сходятся. Лишняя порука, что человек должен оказаться хорошим.
Тут уж отрок и вовсе чуть ли не к небу воспарил от блаженства и от предвкушения того, что он нынче же вечером в своей летописи о самом себе напишет. Нет, имени он указывать не будет, разве что разок - и все же, и все же…
Константин же досадовал только на то, что он немного промедлил с этим вопросом и из-за этого игумен Иоанн не успел перейти из кандидатов в настоящие епископы.
Впрочем, как раз этот вопрос был в Чернигове благополучно разрешен. Только обычно с настолованием, властью, данной ему от патриарха, управлялся сам митрополит, а тут его подменяли шесть епископов. Но тоже уровень солидный - чуть ли не половина всех духовных владык Руси. С новоявленным же владыкой Суздальской и Владимирской, Юрьевской и Тарусской епархии и вовсе выходила ровно половина голосов на будущем съезде.
Правда, Иоанну надлежало еще съездить в Никею для окончательного утверждения в сане, но это уже дело десятое. Зато теперь половина голосов делегатов будущего церковного съезда была у Константина в кармане.
Конечно, сомнения у князя все равно оставались. Явно все помалкивают, а как там с тайными мыслями? Например, старый туровский ворчун, который отсидел на епископской кафедре дольше всех на Руси, вслух не сказал ничего, но Любим, предусмотрительно взятый Константином в Чернигов, мысли его уловил хорошо, сдержанно пояснив князю:
- А епископ Мамонт, что из Турова, сам с собой воюет. То и дело вопросом задается, а почему, мол, я, старейший, не гожусь, да сам же себя за гордыню попрекает. Недостоин, мол. Да и Митрофан Черниговский тоже недовольство выказывает. Но он себя тем успокаивает, что ветхий летами, - поспешил добавить дружинник. - Мол, куда ему за море отправляться. Не выдержит дороги тяжкой, - и хихикнул в кулак. - Надо же, святой отец, а так срамно изъяснился.
- Про меня, что ли? Или про владыку Мефодия? - полюбопытствовал Константин.
- Про дорогу к патриарху. Говорит, ну, то есть думает, "к черту на рога".
- Да, забавно. - Князь устало улыбнулся и поинтересовался: - А что ростовский епископ? Ну, тот, который в уголке тихонько сидел и молчал все время? Он как?
- Недопонял я, княже. У него думы, как голос гадючий. Шип один слышался. Так я и не разобрался толком, - повинился Любим. - Только и понял про крест какой-то да про гривенки в мешках. Более же ничего.
- Ну, это ладно, - вздохнул с облегченьем Константин. - Даже хорошо. Такого угомонить легко. Пообещал серебра - и дело с концом.
Он хоть и мало был знаком с ростовчанином, однако успел понять, что был епископ непомерно жаден, хотя по уму и начитанности тоже слыл одним из первейших.
- Остальные же владыку нашего хорошо приняли. А епископ Полоцкий даже возрадовался.
- Еще бы ему не радоваться, когда я его паству на десяток тысяч увеличил, - хмыкнул насмешливо Константин.
- Так они, я слыхал, дружно в Двине омылись и сызнова обернулись в язычество. Так ли, княже? - робко спросил Любим.
- Пустяки, - отмахнулся князь. - Им очень хотелось старое вернуть, вот они и отринули крест, да и то не все. Погоди немного - пройдет время, увидят, что их никто в церковь за шиворот не тащит, и сами обратно подадутся. Только на этот раз уже навсегда, потому как по доброй воле, - пояснил он дружиннику, устало потянулся и пожаловался: - Теперь бы отоспаться всласть, побездельничать пару дней - ан нельзя. Завтра поутру если не выедем, то в Киев опоздаем, не попадем на праздничную службу в честь рождества Христова. Так что скажи там Епифану, чтоб чуть свет меня поднял. В дороге отосплюсь.
Чуть погодя он несколько помрачнел и вполголоса добавил к сказанному:
- Главное, чтобы и в Киеве все удачно прошло. Чтобы там мне никто не помешал. - И повторил как заклинание: - Чтобы все удачно прошло.
* * *
Константин же княже учал и в делах пресвятой церкви свой покон вводити, а дабы никто помешати ему не возмог, он и владык в епархиях избраша тех, кои токмо раболепствуют перед ним, немы и покорливы, ибо истинных отцов церкви оный князь всем нутром своим ненавидя, возжелаша истребити их нещадна.
Из Суздальско-Филаретовской летописи 1236 года. Издание Российской академии наук. СПб., 1817
* * *
Константин же княже, мудростью преисполнясь и о клире церковном не забыхом, радея о наидостойнейших. Их же розыск учиниша чрез мужей вятших и разумом умудренных обильно, дабы промашки в оном деле не допустити.
И аз, недостойный, к оным выборным делам приобщен бысть и свою лепту малую в избрание наидостойнейших внес по слову княжому…
Из Владимирско-Пименовской летописи 1256 года. Издание Российской академии наук. СПб., 1760
* * *
Мы знаем, что князья и раньше играли главную роль в подборе достойной кандидатуры епископа своей епархии. Однако по еле уловимым записям в летописях мы можем сделать вывод, что Константин и здесь внес определенные новшества. Трудно сказать, какие именно. То ли он собирал совет настоятелей всех монастырей, то ли это был смешанный совет, в равной мере состоящий из мирских мужей и духовных, но определенные новшества были.
Кстати, скорее всего, именно по причине своего неизбрания на пост епископа Суздальской и Владимирской епархий так злобствует на князя отец Филарет, автор одной из самых знаменитых летописей того времени. По всей видимости, именно Константин принимал участие в тех выборах, он и отвел кандидатуру Филарета, не допустив его в епископы.
Из тех же источников мы примерно узнаем и возраст Пимена, автора другой летописи. Согласитесь, что какому-то юному монашку навряд ли доверят столь ответственное дело, как участие в выборах духовного владыки, тем более такой богатой и многочисленной епархии. Князь Константин просто никогда бы на такое не пошел. По всей видимости, к 1220 году Пимен был в возрасте сорока, а то и пятидесяти лет.
Албул О. А. Наиболее полная история российской государственности. СПб., 1830. Т. 3, с. 26.
Глава 7
Епископы - суть человецы
Тут вообще началось -
Не опишешь в словах, -
И откуда взялось
Столько силы в руках!..В. Высоцкий
"Вот уж воистину - каждому свое", - думал Константин, останавливаясь по просьбе владыки Мефодия перед знаменитыми Золотыми воротами.
В то время как рязанский епископ истово крестился двумя перстами и склонялся в поклонах перед надвратной Благовещенской церковью, Константин, стоя чуть сзади, тихонько пробегался глазами, внимательно разглядывая укрепления.
Посмотреть было на что. Не зря он поддался на уговоры отца Мефодия и приехал сюда на экскурсию, воспользовавшись свободной минуткой. Сами-то они въезжали в Киев через западные Подольские ворота, которые выглядели значительно скромнее. А тут…
Огромные валы достигали в высоту никак не меньше полутора десятков метров. Глубину рва измерить он не мог, но до воды, замерзшей глубоко внизу, было около четырех метров. Словом, штурмом взять город было бы затруднительно.
"А вот ворота, хоть они и крепки, тараном осилить можно, - прикинул он в уме. - Метров семь по ширине, так что если бить в самый центр, то очень даже запросто. Эх, Миньку бы сюда. Он за час бы вычислил, какая ударная сила нужна, чтобы их сломать, - но тут же одернул себя: - И думать не моги. Черной славы Андрея Боголюбского захотел".
Впрочем, брать Киев, да еще вот так, на копье, то есть кровавым штурмом с непременным последующим побоищем, Константин и в мыслях не собирался. Намерения у него были самые что ни на есть мирные, так что прикидывал все это он скорее по привычке.
Одними пожеланиями удачу не приманишь. Константин это хорошо знал, поэтому старался предусмотреть малейшие случайности и даже время для поездки выбрал, как ему казалось, наиболее удачное. Рождество Христово подходило ему по всем статьям. Сам-то он все эти обряды да службы не ахти как любил, едва заходил в храм, как тут же вспоминал слова из песни:
В церкви - смрад и полумрак,
Дьяки курят ладан…
Нет, и в церкви все не так,
Все не так, как надо!