Но Ацухимэ сумела взять себя в руки, вытерла кулачками слезы, положила перед собой уже два листа бумаги - письмо и лист с расшифровками. Вгляделась внимательно, крепко задумалась. И вдруг рассмеялась. Как все просто!
Она уж было стала бояться, что применен совсем другой шифр и ей никогда его не угадать. Или она неверно угадала число, и придется еще долго-долго мучиться в поисках верного числа. Но оказывается... всего лишь была использована двойная тайнопись. И эту вторую она увидела.
Достаточно было прочитать получившийся текст наоборот, то есть не сверху вниз, а снизу вверх. И тут Ацухимэ снова чуть не расплакалась, но на сей раз уже от счастья...
- Все получилось, - сказала Ацухимэ...
- И что же там написано? - спросил Артем.
Прежде чем ответить, Ацухимэ выглянула в коридор, плотно задвинула дверь, наклонилась к самому уху Артема и прошептала едва слышно:
- Вот что там написано: "Верю тебе. Обещанное получишь. Жди с момента восхода пятой луны до ее угасания. Там, где уговорились. Пусть всегда горят огни. Будет от пятидесяти до ста. Звезды благоволят нам, обещают победу. Отправлено мною семь гонцов". И последняя, известная тебе, незашифрованная уже строчка.
- И что все это значит? - тоже шепотом спросил Артем. - Я только понял про семь гонцов. И еще я понял, почему использовали столь простую тайнопись. Потому что остальное, на мой взгляд, непосвященному не понять и вообще можно было не шифровать.
- "Простую", ты сказал? - обиженно надула губы Ацухимэ.
- Я пошутил, - поспешил с оправданиями Артем, кляня себя за то, что сморозил чушь. "Надо было похвалить женщину за смекалку, сделать комплимент ее уму и сообразительности, а ты что несешь, цирковой балбес!" - Согласен, неудачно пошутил, обидно пошутил. Я просто чертовски раздосадован, что ты расщелкала трудную задачку раньше меня. Мне так хотелось расколоть этот орешек самому.
Артем украдкой взглянул на девушку - все еще дуется или прошла обида без следа? Так не поймешь...
- Так ты догадалась, Ацухимэ-сан, - спросил Артем, - кому предназначено письмо? И что означают твои слова: "Из-за письма убили мастера"?
Однако вместо исчерпывающих ответов на вопросы, видимо, все еще обиженная Ацухимэ сказала:
- Я ухожу из Мацудайра-рю.
- Как, и ты?! - Артем не сумел сдержать свою радость. - Вот совпадение. Я ведь тоже ухожу. Хара Итиноси опасается, что я навлеку на школу гнев Нобунага. Куда ты собираешься идти, Ацухимэ? Быть может, нам по пути?
- А куда ведет твой путь?
- Он ведет меня отсюда, а дальше... - Артем пожал плечами. - Еще не решил, что дальше. Будем думать.
- Если бы ты был врагом, ты не отдал бы мне письмо, - закусив губу, проговорила Ацухимэ. - А сперва не отдал бы его Мацудайра. И никому ни здесь, ни где-нибудь еще не открыл бы свое лицо... И вообще тебе нечего было бы заворачивать в Мацудайра-рю. Ты собирался покинуть школу прямо сейчас?
- Хара Итиноси дал мне понять, что задерживаться здесь небезопасно для меня самого, - ответил Артем, не понимая, куда клонит Ацухимэ. Или она просто мучает его туманными фразами и мраком неизвестности в отместку за обидные слова?
- Иди по дороге направо, в сторону западного солнца. В полри от деревни у дороги стоит засохшее дерево с корнями, похожими на огромного осьминога. Мимо него не пройти и его ни с каким другим деревом не перепутать. Жди меня там. Тогда и поговорим о письме...
После чего Ацухимэ вскочила с циновок и выпорхнула в коридор...
... Торжественных проводов ему не устроили. И атмосфера неизбывной печали не сопровождала уход Артема из школы фехтовального искусства Мацудайра-рю. Почетный караул вдоль дорожки не выстроился, никто не плакал навзрыд, никто не хватал за ноги и не завывал: "Да на кого ж ты нас покидаешь, родимый!" Ничего этого не было. До ворот его проводил Хара Итиноси, вежливо поклонился, и свел за его спиной воротные створки.
Не жди Артема впереди сладкий миг свидания с госпожой Кумазава Ацухимэ, непременно осталась бы саднящая заноза в сердце - как же так, я вам убийцу нашел, а вы выставили меня за ворота, как последнего варвара-айна!
Разделяющие школу и дерево полри Артем отмахал в два счета бодрым маршевым шагом. А потом, изнывая от нетерпения и страшно волнуясь, наматывал круги вокруг засохшего дуба - ни дать ни взять ученый кот, разве златой цепи не хватает.
Выданный ему Хара Итиноси короб Артем поставил на землю, поместив между корней, и впрямь похожих на щупальца гигантского спрута. Содержимое короба гимнаст, не опасаясь кого-то обидеть, проверил еще в школе. Не обманули желтолицые черти - внутри он обнаружил бэнто с едой, крохотный соломенный коврик (чтобы не испачкаться, если в дороге придется сидеть на чем-то грязном, - ого, какая заботливость!), запасное кимоно (ого, какая щедрость!) и десять серебряных монет. В общем, придраться было не к чему, ну разве только монет можно было бы насыпать побольше.
"Что делать, если не придет? Возвращаться?" - мучился Артем, в виде разнообразия обходя дуб то по часовой, то против часовой стрелки.
Ситуация напоминала ему первое свидание - тогда он, помнится, наматывал круги у станции метро и так же боялся, что дама сердца не придет. Пришла. А как выяснилось гораздо позже, она вообще пришла загодя, подобрала удобный наблюдательный пункт за ларьками и оттуда, получая удовольствие, наблюдала за страданиями Артема: как он вглядывается в вытекающую из метро людскую реку, как он через каждые полминуты подносит к глазам часы, как что-то злобно шепчет себе под нос...
Ацухимэ тоже пришла. Но японка за ларьками не пряталась и исподтишка не следила. Артем увидел ее издали - одиноко идущую по пустынной дороге. А когда Артем разглядел за ее спиной дорожный короб, обрадовался, как пацан, - значит, она не просто хочет поболтать и вернуться домой, а собралась в дальнюю дорогу.
Правда, когда она подошла совсем близко, Артем увидел, что у нее за спиной не дорожный короб, а продолговатая матерчатая сумка, из которой торчит свернутый трубкой соломенный мат. Да ну, какая разница, просто в короб мат не помещается, а она не может спать иначе как на мате! Главное, вещи уложены для дальней дороги!
Они устроились под деревом. Сидеть на корнях-щупальцах было удобно - как на скамейке. И приятно - утро уже было в самом разгаре, и весеннее солнце припекало как следует. А главное - рядом с тобой замечательная девушка. Настолько рядом, что от этой близости кружится голова и учащенно стучит сердце. Словом, пастораль, идиллия, хоть никуда не уходи от этого дерева.
- Ты не боишься, что тебя хватятся и отправят за тобой погоню? - первое, о чем спросил Артем.
- Я оставила письмо, где все написала. Написала, что направляюсь к брату в Киото. Объяснила, почему ухожу. Потому что после смерти мастера мне стало одиноко, и утешение я смогу найти только у брата Хидейоши.
Ацухимэ наклонилась, подняла с земли сухой прутик.
- Они не станут высылать за мной погоню, Алтём. - Она принялась пальцами одной руки отламывать от прутика маленькие кусочки. - Наоборот, они вздохнут с облегчением - больше я не стану их раздражать неподобающим поведением! Особенно радоваться будут на женской половине дома, а оттуда радость перейдет на половину мужскую. Я тоже рада, что ушла оттуда. После смерти сэнсэя в Мацудайра-рю мне стало бы невмоготу. Да меня выжили бы из школы в ближайшее время! Уверена в этом!
- А я вот думаю, они все же могут выслать вдогонку кого-то из самураев... - Артем посмотрел на девушку. - Не для того, чтобы вернуть тебя домой, а для сопровождения. Ведь ты же женщина! И совсем одна пойдешь по дорогам, где полно разбойников.
- Они не поверят, что я отправилась в дорогу без оружия. А раз я с оружием, за меня нечего волноваться.
- А ты с оружием? - спросил Артем.
Ацухимэ показала на торчащий из сумки соломенный мат и коротко сказала:
- Там... Хотя, - состроив смешную гримасу, она почесала за ухом остатком прутика, - ты прав, могут и выслать. Только не ради меня, а из-за брата. Брату может не понравиться, что меня отпустили без сопровождения. Но все равно они направятся по другой дороге. По той, что ведет в Киото.
- А ты по какой пойдешь? - спросил Артем. Ацухимэ поджала губы, постучала прутиком по ладони.
- Я скажу тебе потом. Сперва ты скажи мне, Алтём, за какое преступление тебя преследует Нобунага?
- Странно, что ты меня об этом сейчас спрашиваешь, когда мы уже наедине. А вдруг меня обвиняют в людоедстве или в гнусных нападениях на женщин?
- Сэнсэй не предложил бы тебе остаться в Мацудайра-рю, если бы ты был низким человеком, Алтём.
"Ох уж эта их вера во всемогущество сэнсэя, - подумал акробат. - Ладно, постараемся оправдать высокое доверие". И Артем рассказал девушке ровно ту же, на две трети правдивую историю, что когда-то поведал ее брату Хидейоши.
Как случайно натолкнулся в лесу на яма-буси. Как на тех напали какие-то люди. Люди впоследствии оказались самураями даймё Нобунага, но в тот момент Артем принял их за разбойников и убийц. Он помог яма-буси отбиться, но, правда, одному из нападавших удалось удрать. Яма-буси же в благодарность подарили беловолосому помощнику одежду, накормили, дали поспать в их шалаше. Когда утром Артем проснулся, яма-буси уже не было. Они снялись и куда-то ушли, а он остался один и направился куда глаза глядят. Шатался по лесам, пока не напоролся на разбойничью шайку. Так он оказался в плену, где встретил Хидейоши. А потом Артем привел умозаключения ее брата по поводу всей этой истории. Хидейоши считал, что даймё Нобунага каким-то образом стало известно - следующей жертвой яма-буси должен стать как раз он. И даймё послал своих самураев нанести упреждающий удар. Затея сорвалась не без участия некоего бледнолицего друга, о чем даймё доложил спасшийся самурай. Нобунага решил, что яма-буси в свою очередь наняли чужеземца, чтобы воспользоваться гайдзинскими знаниями или гайдзинским колдовством. Иметь дело с чужими знаниями или с чужим колдовством у Нобунага не было никакого желания. Поэтому он и назначил за голову беловолосого высокого гайдзина с драконом на спине огромную награду - коку риса. Нобунага хочет как можно быстрее обезопасить себя от непонятной опасности. Вот какими соображениями поделился с Артемом ее брат Хидейоши, а Артем сейчас передал их Ацухимэ.
- Теперь мне все понятно, - сказала Ацухимэ и прикусила зубами прутик. Она выслушала рассказ внимательно, ни разу не перебив. - Все сошлось и получило объяснение, Алтём. Твои яма-буси. Вот чего мне недоставало, чтобы быть уверенной во всем и понять все до конца.
- Послушай, Ацухимэ-сан! - При всей симпатии к этой девушке Артем начал испытывать раздражение. - В отличие от тебя я мало что понимаю. И мне, честно говоря, несколько надоело отвечать на вопросы, не получая взамен никаких сведений. Я, кажется, имею право знать, что это за письмо, потому что из-за него чуть не лишился жизни!
- Да, ты прав, - сказала Ацухимэ, выбросив прутик. - Ты дважды чуть не пострадал из-за письма. В первый раз на дороге под городом Яманаси. Второй раз, когда на тебя возвели ложное обвинение и тем хотели избавиться от тебя навсегда. И почему Нобунага преследует тебя столь яростно, отчасти дает ответ все то же письмо.
Она достала из-за пазухи дощечку, разняла ее на половинки, достала из тайника письмо, положила его на колени.
- Да, мой брат правильно сказал, что Нобунага боится гайдзинского колдовства или гайдзинских знаний. Но он боится даже не за свою жизнь. Его больше пугает, что под угрозой срыва могут оказаться его великие замыслы...
Ацухимэ провела ладошкой по письму, разглаживая его.
- Какие планы, при чем тут Нобунага? Или он всегда у вас тут при чем? Не томи, Ацухимэ! - чуть ли не взмолился Артем.
- Письмо предназначено для Нобунага. Нобунага вступил в сговор с монголами, - сказала Ацухимэ. - Моя родина в опасности...
* * *
У Артема заболели колени. На циновках он уже мог высиживать подолгу, наловчился. А вот на голом дощатом полу пока что не получалось. Стараясь ступать как можно тише, Артем покинул хайден и вышел из храма...
Глава шестнадцатая
РОДИНА В ОПАСНОСТИ
Холодная ночь.
Все гремят котлами соседи!
Назло мне, что ли?..
Бусон
Артем вышел на храмовое крыльцо. Старик дремал, прислонившись к перилам. Разморило дедушку на солнышке.
Между прочим, дедушка уже покопался в дорожной сумке Ацухимэ, познакомился с мечом. Убрал он его обратно не слишком аккуратно - вон рукоять торчит из соломенного мата, поглубже надо было засунуть. Эх, дедушка-дедушка, вроде священнослужитель в почтенных летах, а все туда же руки тянет - к оружию.
Артем сел у противоположных перил, откинулся спиной на ступени, положил руки под голову. А хорошо-то как, мать честная! Под тобой - нагретое солнцем дерево, комары не кусают - комариный сезон, говорила ему Ацухимэ, начнется где-то через месяц-полтора. Закрытый от ветров - и житейских волнений мирок. Вот где нервы надо лечить...
Совершенно неудивительно, что Артем задремал. В полусне-полуяви он вновь вернулся к тому самому разговору под сухим деревом...
* * *
- Почему ты думаешь, что письмо адресовано даймё Нобунага? - спросил Артем. - Откуда ты взяла сговор с монголами? Как это все может быть понятно из коротенького письма?
- Все сходится, Алтём, все объясняется. И я не вижу иных толкований. И не одно письмо навело меня на эти мысли. Вот смотри, Алтём! - Она похлопала ладонью по разложенному на коленях листу с иероглифами. - Меня не слишком удивило, что письмо написано по-китайски. В конце концов, тот, кто писал, стремился предельно затруднить прочтение письма. Так и случилось бы, попади оно в руки человека, не владеющего китайской грамотой. Он бы мог просто выбросить листок, подумав, что в нем нет ничего важного и не стоит тратить силы на поиски переводчика. Но в семье Кумазава хорошее образование всегда получали не только мужчины, но и женщины...
- Потому что женщин в семье Кумазава всегда готовили к служению на государственном поприще, - сказал Артем не без легкой грустинки в голосе.
- Нет, не только поэтому. Некоторые женщины выбирали для себя обязанности жены, им никто не препятствовал. А некоторые... не оставались чистыми, и путь на государственную службу для них оказывался закрыт. Иногда по своей воле они теряли чистоту, не в силах перед кем-то устоять. Иногда же - не по своей. Сестру моей матери однажды отправили к одному нашему родственнику с важным и срочным поручением. На тот момент под рукой не оказалось никого из мужчин, кому можно было доверить поручение, и потому отправили ее. Сестра моей матери была очень красивой женщиной, а тот, в чей дом она прибыла, был несдержанно сластолюбив. Он не устоял перед красотой сестры моей матери и взял ее силой. Это был наш родственник, и семья его простила, но сестра моей матери не смогла пойти на государственную службу, о чем мечтала с детских лет. И все из-за одного-единственного приступа разнузданной мужской похоти.
Сказано было с укоризной, и Артем испытал что-то вроде чувства вины за весь похотливый мужской род.
- Кхм... - Он смущенно крякнул в кулак. - Так что у нас там с письмом? Как-то мы заговорили не о том, правда ведь?
- Вернемся к письму, Алтём, - сердито проговорила Ацухимэ. - Как я сказала, меня не слишком удивили китайские иероглифы. Меня больше удивило, почему вдруг ни с того ни с сего мне на ум пришел Ченг-Цзе. И я поняла, что не случайно он пришел на ум, совсем не случайно. Мне известно от брата, что даймё часто сравнивает себя с Ченг-Цзе. Его любимое занятие - искать и находить совпадения в своей жизни и в жизни Ченг-Цзе. Как и "истинный правитель", Нобунага родился в то время, когда его отец был на войне. Селение, в котором родился Нобунага, как и урочище, в котором родился Ченг-Цзе, стояло на берегу реки. Отец Нобунага умер, когда будущему даймё было тринадцать лет, и отец Ченг-Цзе умер, когда будущему покорителю народов было тринадцать. Я не стану перечислять всех совпадений, которые нашел даймё...
- Тем более если очень захотеть и очень постараться, их можно отыскать тьму-тьмущую, - сказал Артем. - Я и сам, думаю, смогу найти совпадения между своей жизнью и жизнью любого из замечательных людей, в том числе и какого-нибудь, прости Господи, императора.
- И вот еще, Алтём, - сказала Ацухимэ. - Известно, что даймё Нобунага поручал странствующим монахам, которые в своих странствиях посещали и Северный Китай, и Центральный Китай, и Монголию, и другие земли, разузнать как можно больше о Ченг-Цзе, а при возможности привезти из далеких стран какие-нибудь письменные свидетельства деяний Ченг-Цзе. Он также просил монахов записывать устные свидетельства деяний великого полководца и привозить вещи, имеющие отношение к Ченг-Цзе. Нобунага даже давал деньги монахам, чтобы им было на что эти вещи покупать. Теперь мне ясно, какие еще поручения даймё давал монахам - кому-то он поручил установить связь с одним из влиятельных монгольских вождей, наверное, с одним из сыновей Ченг-Цзе. А скорее всего, даймё послал под видом монаха или вместе с монахами своего доверенного человека. Когда мой брат последний раз был в Мацудайра-рю, мы говорили с ним и о даймё Нобунага. До брата дошли слухи, что Нобунага ищет союзников за пределами страны Ямато. Брат этим слухам не верил. Он говорил, японец никогда не станет иметь дело с чужестранцами, каким бы безумцем или негодяем он ни был. Похоже, брат ошибался. Я думаю, даймё Нобунага не просто интересуется деяниями Ченг-Цзе, он мечтает и о славе Ченг-Цзе. Вот, наверное, почему, когда я рассматривала письмо, мне пришла в голову мысль о Ченг-Цзе и мысль о пяти планетах.
- И когда тебе удалось прочитать письмо, ты еще больше укрепилась в подозрениях насчет Нобунага.