- Может, вы меня еще и моими штанами со своего плеча порадуете? - разгоревшийся есаул не обратил внимания на очевидный речевой ляп. Как, впрочем, и уязвленный старлей.
-Слушайте, вы! - с угрозой сказал он, забыв, что собирался наладить с есаулом мирные контакты. - Сами нас пригласили, а теперь…
- А я вас никуда не приглашал! - казак тоже взял повышенный тон. - А захотите отвалить - плакать не буду.
- Ах ты, казачья морда! - Афанасьев перегнулся через стол. - Когда Советская Армия приходит, она уже никогда не уходит, понял?
- Ну, так мы тебя за шкирку отсюда выкинем, щенок! - взбеленился есаул. - Сид-дит тут, понимаешь, за МОИМ столом, хлещет из МОЕЙ рюмки сивуху свою поганую, жрет колбасу из МОЕГО холодильника, и МЕНЯ же, понимаешь, оскорбляет! Выставил, понимаешь, свою глупую ряху… Да мать твою я имел прогребучим прогребом в душу, бога, трех святителей и двенадцать апостолов!
Лучше бы Денисов не произносил слов "глупая ряха". Потому что вытянутое лицо Афанасьева действительно выглядело глуповатым. И констатация этого факта приводила советского офицера в бешенство. Перегнувшись через стол, Афанасьев ударил с левой, поскольку был левшой, но казак легко сблокировал удар, перехватил кулак десантника и рванул его на себя. Старший лейтенант, опрокидывая водку, корнишоны и колбасу, перелетел через стол.
Дальше драка шла с переменным успехом секунд десять. Потом набежали десантники и произошло то, что всегда происходит, когда пятеро наваливаются на одного (если, конечно, это не китайский боевик): Григория смяли, повалили на пол и стали бить ногами.
На счастье есаула, Афанасьев отходил так же легко, как и заводился. Он остановил битье лежачего и приказал оттащить его обратно в подвал, отметив явный провал своих дипломатических усилий.
Есаул пострадал не так сильно, как можно было подумать, глядя на его разбитое лицо. И причиной тому, что он пролежал, отвернувшись к стене, не шевелясь и не говоря ни слова, целый час, были страдания не физические, но душевные. Есаул чувствовал себя униженным. А будучи человеком гордым, он не мог избыть душевную муку стоном или громким ругательством. Гнев его не находил себе выхода.
Поэтому казачьи офицеры, согнанные в подвал, были уверены, что их командир избит до полусмерти.
- Ни хрена себе, с батькой разобрались, - сказал молодой хорунжий Петров.
- Выбирай выражения, Стас, - одернул его подъесаул Голованов. - Никто с ним не разбирался. Его избили. В кровь, в лежку. Позвали, вроде бы для приватной беседы, и наломали.
- Такая у них, оказывается, манера беседовать. - вставил сотник Башенков.
- Делать что будем?
- В смысле - что делать?
- В смысле, едрить-его, что делать, если сейчас еще кого-то из нас поволокут?
- Надо, господа, сделать так, чтобы никого никуда не волокли, - наконец-то подал голос Денисов. - Это, по-моему, самое верное
-
* * *
Ретрансляционный центр Роман-Кош, 1350
Гости нагрянули меньше, чем через полчаса. Две группы спецназа ГРУ на советских армейских джипах.
- Сэр? - раздался в "уоки-токи" голос Шамиля.
- Нет, - Верещагин, не отрываясь от мониторов, снял с предохранителя "беретту". - Еще рано.
- А когда будет не рано? - спросил Берлиани.
- Когда из машин выйдут все.
- Один стрелок останется.
Верещагин поднялся из кресла, сунул "беретту" в карман, бросив Кашуку:
- Заприте за мной дверь.
ОСВАГовец без единого слова выполнил приказание.
Капитан вышел из здания, где располагались технические службы, навстречу командиру спецназовцев - высокому старшему лейтенанту.
Ирония судьбы заключалась в том, господа, что на Верещагине тоже была форма спецназовца и погоны старшего лейтенанта.
Новоприбывший слегка удивился тому, что на телевышке уже кто-то есть.
- А где все? - спросил он.
- Кто "все"?
- Местные.
- Внизу.
- Чего-то я не понял, братишка. Вы должны были держать их здесь!
- На хрена они мне здесь нужны? Сдал их десантуре, и все дела.
- Ты вообще кто? - приподнял бровь старший лейтенант.
- Старший лейтенант Верещагин
- Не знаю такого.
- Девятая бригада.
- Ка-кая, на хрен, девятая? Вышку должны были мы занимать! Восьмая! У меня приказ!
- А у меня что, сонет Шекспира? У меня тоже приказ.
- Совсем охренел ваш Горобец.
- Гравец. Фамилия комбрига - Гравец.
Прибывший старлей немного успокоился.
- Ладно, Верещагин, где там твоя машина? Пошли, свяжемся с твоим начальством. Обсудим ситуацию.
- Машина улетела.
- Так вас сюда еще и по воздуху забрасывали?
- Чего только штабы не придумают, лишь бы друг другу свечку вставить.
- Так как же вы…
- Из аппаратной. Пошли.
Старлей сделал знак рукой, и двое из команды отправились за ним.
- Что у тебя за рация, Верещагин?
- У местной охраны взял, - Верещагин снял с пояса "уоки-токи" и нажал на кнопку. - Хороша штучка?
Они подошли к двери аппаратной. Верещагин поднес "уоки" к губам:
- Кашук, открой.
В замковом механизме что-то щелкнуло. Лже-спецназовец взялся за громоздкую ручку, повернул ее вверх и потянул дверь на себя.
Одновременно он сделал шаг влево, оказавшись между открывшейся дверью и стеной. Правая рука скользнула в кобуру и появилась оттуда с довеском.
А где твой черный пистолет? А вот он, мой черный пистолет…
"Стечкин", славный силой и точностью боя.
Было слишком поздно хвататься за оружие. Долей секунды хватило Кашуку и Хиксу, чтобы нажать на триггеры укороченных "Калашей". Что бы Томилин ни говорил об АК-74У, но свою задачу они выполнили. Двое спецназовцев повалились на пол, срезанные пулями.
Верещагин выстрелил еще раньше. Старший лейтенант не успел даже понять, что же случилось.
Пауза. Стоп-кадр.
Полсекунды Арт потратил на то, чтобы посмотреть в лицо убитого им человека.
Крупный план, Володя. Удивление и обида, угасающие в еще влажных серых глазах. Вопрос.
"…Почему я?"
Верещагину уже приходилось сталкиваться с этим вопросом. Внезапная лавина, отек легких, вылетевший крюк.
"…Почему я?"
Отлично, Володя. Просто замечательно. Переснимать не будем.
Все запомнили смерть полковника Чернока. Смерть страшную, публичную и нелепую, но во многом - случайную.
Очень немногие узнали о смерти старшего лейтенанта спецназа ГРУ Виктора Чернышова.
И тем не менее, именно с этой смерти нужно начинать отсчет дней войны. Именно старшего лейтенанта и двоих его солдат убили преднамеренно, беспощадно и быстро.
Именно с этой минуты ничего изменить было нельзя.
Поняли, мистер Гангут? Внесите это в сценарий, пожалуйста.
6. Айкидо
Симферополь, 1156
Востокова арестовали около полудня в его собственном рабочем кабинете.
…После расставания с "одноклассниками" и полковником Сергеевым он некоторое время колесил по городу, внимательно рассматривая происходящее. Раннее майское солнце устроило ослепительные игры на зеркальных стеклах небоскребов делового центра, на поверхностях луж, оставленных ночным поливальщиком улиц и на отражателях солнечных батарей. Во всем этом зеркальном великолепии отражались тысячи белых парашютных куполов. Небеса выглядели так, словно там кто-то дунул в гигантский одуванчик.
Поездив по Симфи и увидев, что народу на улицах прибавляется, он понял, что пора возвращаться, пока поток автомобилей не начал образовывать знаменитые симферопольские пробки… Которые сегодня наверняка превзойдут сами себя, поскольку в Симфи будут вводить танки.
Он подкатил к Главному Управлению ОСВАГ (ГЛУПОСВАГ в аббревиации остряков), оставил машину в служебном гараже, поднялся в свой кабинет, достал из мини-бара, замаскированного под папку-скоросшиватель, бутылку мартини россо и пузатенькую рюмашку, плеснул и сел, вытянув ноги на стол, полистывая вчерашний ("Последний", - с горькой усмешкой констатировал он) номер "Курьера".
Арестовали его через полтора часа.
- Плохо работаете, - бросил он ребятам в форме спецназа КГБ.
* * *
Ялта, тот же день, 1300 - 1500
Этот подвальчик открыл сам майор Лебедь. Открытие не осталось в тайне, и вскоре в охраняемый двумя лбами из третьего взвода подвал стянулся весь офицерский состав роты.
Чем же таким привлекло господ советских офицеров скромное заведение господина Янаки, составившего успешную конкуренцию и супермаркету "Ялта-Грейтест-Маркет", и бардаку под названием "Лилит", и винному магазину "Пьяная Лавочка", и прочим многочисленным питейно-едально-шмоточно-развлекательным заведениям курортного мегаполиса?
Господин Янаки был владельцем оружейного магазина.
Майор, физическая потребность которого привела его в подвальчик под невразумительной вывеской "Дюрандаль", попал в офицерский рай.
Кинжалы, стилеты, кортики, тесаки, ножи всех форм и размеров хищно сверкали вдоль стен. Отдельный уголок был отведен рапирам, шпагам и эспадронам. Сомкнутым строем, в ряд стояли спортивные, охотничьи и боевые ружья и винтовки. На ложе из велюра цвета бордо располагались пистолеты и револьверы…
В соседнем помещении был оборудован тир для желающих опробовать покупку прямо на месте. Хозяин магазина, Лука Янаки, признался майору, что и сам не ложится спать, не положив в "яблочко" семь пуль из десяти.
- А если меньше, господин майор, верите - не могу уснуть! Ворочаюсь с боку на бок, мучаюсь, вздыхаю… Бывает, плюну на все, спущусь сюда, повешу свежую мишень, и…
О, майор понимал господина Янаки!
Они провели в этом подвальчике сорок пять минут, пролетевших как одна. Майор упоенно рвал мишень на куски из "кольта"-45. Господин Янаки высказал желание посмотреть на оружие Лебедя, и тот, вспомнив о боевых качествах своего "Макарова", внезапно ощутил себя Золушкой, не успевшей смыться с бала до полуночи. Поползновения господина Янаки он решительно пресек. Более того, объявил содержимое подвальчика конфискованным согласно советским законам. Господин Янаки отнесся с пониманием, на секунду куда-то исчез, а потом снова возник с толстой папкой в руке. Как понял майор, в папке была опись всего имущества лавки "Дюрандаль". Господин Янаки потребовал от майора расписки в том, что все описанное было принято Лебедем под свою ответственность в целости и сохранности.
Лебедь пожал плечами и дал расписку.
Увидев что майор не собирается пересчитывать описанное имущество, господин Янаки пришел в восторг от честности и благородства советского офицера. Подумать только, в таком важном деле ему поверили на слово! Не то, что наши городовые, которые только и ждут от него нарушений правил продажи оружия…
Польщенный майор ощутил острый укол стыда, и тут очень кстати вспомнил, зачем, собственно, спустился в подвал.
- А у вас тут есть… - поинтересовался он.
- Следующая дверь после склада, - любезно сообщил Янаки, пропуская майора в подсобное помещение.
Покинув гостеприимное помещение, отделанное розовым кафелем и благоухающее парфумом, Лебедь наказал господину Янаки уходить поскорее, и, кстати, передать ему код от складского замка.
Дождавшись ухода хозяина, майор быстро запер лавочку, и отправился на улицу - отловить более-менее трезвый взвод и оставить его на часах, собрав тем временем всех офицеров батальона.
Майор был щедр. Такие сокровища, как в той лавочке, не должны пропасть в хищных лапах армейских прапорщиков. Но позволить дуракам из других батальонов разграбить эту пещеру Али-Бабы он не мог. Майор был большим патриотом родного подразделения.
Когда в подвальчик спустился Глеб, пир офицерского духа был горой, а пороховой дым стоял коромыслом.
- "Макар" - говно, - излагал старлей Говоров. - Из "Макара" с пятидесяти даже сигаретную пачку не пробить.
- Херню порешь, - возразил Деев. - Плохому танцору яйца мешают. Я из "Макара" во что угодно попаду, во что ты из самой лучшей здешней пушки промажешь.
- А спорим?
- А спорим! На что?
- На ящик водки!
- Разбивайте, товарищ майор!
- Подождите, товарищ майор! - сказал Деев. - Я спорю, что не только Говоров, а вообще никто здесь, кроме вас, во что я скажу, не попадет.
- А ты попадешь?
- А я попаду!
- Со скольких попыток?
- А хоть обойму пусть расстреляют!
- Разбиваю, - сказал Лебедь. - Говоров, ты наплыл.
- Посмотрим, - нахохлился старлей. - Посмотрим.
- Товарищ майор, а какая пушка самая лучшая?
- Из здешних? Или вообще? - уточнил майор.
- Ну, хотя бы из здешних.
- По мне - "кольт"-сорокопятка. Бьет… - майор не нашел слов для высказывания своих чувств.
- На слонов собираетесь охотится, товарищ майор? - Глеб оценил обстановку. Небольшой тир с обитыми пробкой стенами был занят четырьмя новоиспеченными ковбоями, поэтому остальные теснились в коридоре "подсобки", используя в качестве мишени связку сплющенных коробок из под патронов, приготовленных бережливым хозяином для отправки в утиль.
- А ну как срикошетит… - предположил Глеб, оглядывая оштукатуренные стены подсобки.
- Да ну, Глеб… - майор в который раз щелкнул чем-то в своем "слонобое". - Ты за кого держишь своих боевых товарищей? За вахлаков, которые в ящик попасть не могут?
Глеб уже совсем собрался ответить, но тут после очередной серии выстрелов раздалось отчаянное "Твою мать!", и в торговый зал ил коридора ввалился белый, как горячка, лейтенант Васюк. Рука его разжалась, пистолет выпал.
Все, кто находился в зале, тут же почти вынесли его обратно в коридор - так им хотелось посмотреть, что же случилось…
Трое бледных офицеров прижимались к стене. У одного была подозрительно темна штанина.
Инцидент исчерпывался следующим: лейтенант не подрассчитал, что в обойме "Беретты" девять патронов, а не семь. После того, как семь выстрелов были сделаны, он хохмы ради еще раз нажал на спуск, направив ствол в сторону друзей…
- Везучий ты, Васюк, - прокомментировал майор. - И ты, Слесаренко, тоже везучий.
Деев глухо зарычал и, сграбастав Васюка за грудки, двинул им об стену.
- Десантура, ешкин хвост, - продолжал майор. - Элитные, едрень, войска! Меня одно интересует Васюк: ты что, не знал, сколько в "Беретте" патронов?
- Забыл, - прохрипел Васюк.
- Отпусти его, Дей, - посоветовал Лебедь. - Пусть живет.
- Убью, гад! - просипел Деев.
- Зачем убивать? Мы ему наказание получше придумаем, - майор улыбнулся, сигарета в углу его рта приподнялась градусов на сорок. - Приказом по батальону лейтенант Васюк лишается права выбирать себе личное оружие. Пусть ходит с табельным.
Соломонов суд майора встретил всеобщее одобрение.
- Советское оружие - самое лучшее оружие в мире! Не дрейфь, Васюк! Советское - значит отличное! Пятилетке качества - рабочую гарантию…
Глеб осмотрел витрины. Конечно, это все отдавало мародерством, но с другой стороны, майор был прав - все равно все разворуют прапорщики из снабжения. Поискав на витринах, он нашел "Смит-Вессон". Оружие, с детства знакомое по книжкам, выглядело впечатляюще, словно специально для него, Глеба, здесь было положено. Видимо, какой-то подарочный вариант - с хорошо отполированной рукоятью из сандалового дерева, с серебряной инкрустацией. Асмоловский понял, что не расстанется с этим револьвером ни за что. Пошарив на другой полке, нашел коробку соответствующих патронов, забил семь их в барабан и направился в тир. Двумя выстрелами он попал в "молочко", третий, уже пристрелявшись, уложил в "восьмерку", и намеревался четвертую пулю послать в "яблочко", когда кто-то похлопал его по плечу.
- Ну что, товарищ ковбой? - справа от него скалился капитан Деев. - Выбрал себе игрушечку? В тире по мишеням сажать всякий может. Пошли на улицу, постреляем хотя бы с пятидесяти метров.
- Ты спятил? - спросил Глеб. - На улице стрелять?
- Да тут, на заднем дворе, и нет никого… Все наши пошли. Ты что, здесь будешь торчать?
- Буду. Не говори мне под руку.
- Ну и хрен с тобой. Сиди тут, рак-отшельник.
Глеб сделал еще один выстрел и опять попал в "молочко". Тогда он разозлился и вообразил на том месте, где краснел кружок "яблочка", физиономию Деева.
Капитана Деева он не любил. Он вообще мало к кому из сослуживцев испытывал приязнь - на интеллигента, погруженного в армейскую среду, действует выталкивающая сила, какая и не снилась Архимеду. Виталий Деев был воплощением этой армейской Среды. Есть такая работа - Родину защищать. Для кого работа, а для кого и призвание. Похоже, Дей на полном серьезе считал, что его предназначение - делать из юношей настоящих мужчин путем выколачивания из них всего человеческого и вбивания всего армейского.
Асмоловский разозлился, вообразил на месте "яблочка" физиономию коллеги-ротного и положил все оставшиеся пули в пределах восьмерки.
На душе было все так же мутновато. Глеб сорвал с себя наушники и вышел в разгромленный торговый зал. Суки, грабите - грабьте, так не бейте же стекла!
С внутреннего двора доносились хлопки выстрелов, и он все-таки пошел туда.
Товарищи офицеры стреляли по голубю, чистившему перышки на верхушке трубы, торчавшей с соседнего двора. Спокойствие голубя, не соотносившего странные хлопки со своей персоной, говорило о качестве стрельбы красноречивей всяких слов. Когда все, кто был во дворе, расстреляли патроны, Деев обернулся к майору.
- Ну что, Сан Иваныч? Моя взяла?
- Подожди, - сказал майор. - Мы как спорили? Что все не попадут, а ты попадешь. Давай, выполняй. Не сможешь - боевая ничья.
- Я не смогу? - усмехнулся Деев. - Я из "Макара" эту пташку завалю, как обещал!