* * *
"Синий якорь" был севастопольским офицерским клубом. Капитан Берлиани, офицер морской пехоты, князь из старинного грузинского рода, один из лучших скалолазов Крыма и покоритель Эвереста - ничего не забыли? Да нет, вроде ничего - явился туда со свойственной ему пунктуальностью: опоздав ровно на пятнадцать минут. Верещагин подозревал, что и к воротам чистилища Георгий Берлиани придет с пятнадцатиминутным опозданием.
…Они познакомились в гимназии имени Александра II Освободителя благодаря доске объявлений. В наше вывихнутое время черт знает что может прийти в голову, так вот: объявление, вывешенное шестиклассником Берлиани, гласило: "Продам скальные ботинки, почти новые. Обращаться в 6-й класс. Берлиани". Реклама - двигатель торговли. Пятиклассник Верещагин прочитал объявление и обратился в 6-й класс. Сделка состоялась: ботинки, из которых Георгий вырос, были обменены на две контрольные по латыни и две - по физике.
Разные силы могут породить и удерживать мальчишескую дружбу. По правде говоря, настоящая мужская дружба так же редко встречается, как и настоящая любовь. В свои четырнадцать лет Гия понял это достаточно четко. Богач, потомок старинного рода, наследник титула и состояния, он пользовался огромным успехом. Его жизнь и карьера были расписаны на много лет вперед: после гимназии должно было перед ним открыться Севастопольское Военно-Морское Офицерское Училище, затем - Академия морской пехоты в Аннаполисе, США, затем - лет десять службы и Академия Главштаба. Гия Берлиани должен был закончить свою карьеру по меньшей мере начштаба флота, "5-й дивизии" крымских форсиз. У него была машина, родители оплачивали ему просторную квартиру в престижном районе и регулярно переводили деньги на его банковский счет в Симфи. Вокруг постоянно крутилась шайка прихлебателей, готовых услужить чем угодно за право напиваться на вечеринках в его квартире, кататься с ним на его машине, донашивать за ним вещи из дорогих бутиков и брать у него в долг. Гия ненавидел всю эту толпу. В четырнадцать лет он был уже законченным циником. Ему нравилось издеваться над ними, помыкать и командовать. И, коль скоро они это позволяли, значит, они этого заслуживали.
Он был уверен, что после четырех вечеров, проведенных за контрольными, пятиклассник Арт Верещагин присоединится к ораве прилипал. Ничуть не бывало. В коридорах гимназии он ограничивался новомодным американским приветствием - "Хай!" Не пытался идти на сближение, не искал контакта, не спрашивал, например, нужно ли еще помочь с контрольными. Сделка совершилась, адью.
Один раз Гия случайно встретил его под Красным Камнем. Ну правильно, нужны же ему были горные ботинки. Георгий, как всегда, приехал на своей машине в компании вечных спутников. Арт был один. Он уже начал восхождение, шел на самостраховке - неумело, затрачивая минуты там, где Гия обошелся бы секундами. И, кроме всего прочего, сбился с маршрута. Ватага поприветствовала храброго восходителя веселым свистом и рядом остроумных замечаний:
- Эй! Тритон Тритоныч!
- Ботинки не потеряй!
- Эу, Тем, ты весь там, или только жопа?!
- А ну тихо! - скомандовал Георгий. - Сейчас я покажу класс.
Он переоделся, обвязался "беседкой", повесил на пояс крючья, закладки и карабины, ткнул одному из дружков страховочную веревку и прямо так, без разминки, пошел вверх - красиво, плавно и быстро, с нижней страховкой. Он догнал Верещагина, застрявшего на последних пяти метрах маршрута, в десять минут.
- Эй, пятиклашка! Ты с маршрута сбился!
- Спасибо, - сквозь зубы ответил Артем, против всех законов скалолазания перехватываясь за следующую зацепку правой рукой внахлест через левую.
- Ты лазаешь, как беременная корова, - сказал Гия.
Артем не ответил. Гия знал, что сейчас произойдет (сам он тоже отметился на этом месте два года назад): не сумев найти следующей зацепки, Артем устанет и сорвется.
- Слетишь сейчас. - сказал он.
Арт сжал губы в нитку. Сделал рывок, отчаянно царапнул пальцами по ржавому граниту, не дотянулся до зацепки и разом оказался тремя метрами ниже, повиснув на страховочной веревке. Георгий дал своему "оруженосцу" знак: отпустить немного веревку. "Парашютом" спустился к незадачливому скалолазу, переживающему острую боль в ободранных ладнях и коленях.
- Давай поменяемся веревками. Перейдешь на маршрут "маятником", - предложил Гия. На скале он держался как древесная лягушка и мог совершенно спокойно добраться до Верещагина, пристегнуть его к своему карабину, самому пристегнуться к его страховке, вернуться на маршрут и закончить его.
- Пошел к черту, - ответил на такое великодушие хам Верещагин. - Мне от тебя, твое сиятельство, ничего не нужно, понял?
Георгий вспыхнул. Впервые он услышал свой титул, признесенный с интонацией ругательства.
- Ну ладно, - сказал он. - Ковыряйся дальше.
Верещагин ковырялся долго - Гия, закончив маршрут, уехал в другое место и не знал, когда закончился его поединок с Красным Камнем. Но осадок остался. Как это так: босяку, который учится в гимназии за деньги налогоплательщиков и за те же деньги живет в дешевом ирландском пансионе для гимназистов, ничего не надо от Георгия Берлиани, первого парня в Симферополе? Вранье! Ему, как и всем, надо, просто он ломается, набивает себе цену! Долбаный мобил-дробил… Гия свистнет - и он прибежит как миленький, нужно только немного приоткрыть щелочку в допуске к своему сиятельству…
На одной из перемен Гия нашел Артема в классе.
- Слушай, у тебя есть "Пушки Наварона"?
"Пушки Наварона" были у него самого, но нужен какой-то повод для завязывания отношений. Гия прикинул, что у скалолаза-самоучки не может не быть "Пушек Наварона". Небось, воображает себя капитаном Кейтом Мэллори, засранец.
- Есть, - отозвался Артем.
- Дай почитать.
- Приходи.
Георгий на миг потерял дар речи. Не "Когда принести", а "Приходи". Понял? Тебе надо, ты и приходи. До этого никто не приглашал Георгия к себе домой, тем более в пансион - кому охота позориться. Верещагину было охота. Годы спустя Георгий понял, что это был снобизм. Слово "сноб", если кто не знает, произошло от аббревиатуры "S. Nob" - "Sans Nobile", которой в Кембридже и Оксфорде помечали незнатных студентов. Так что Верещагин был снобом в первозданном значении этого слова. И Георгию это неожиданно понравилось. Общение с человеком, которому действительно ничего не нужно, оказалось комфортным. Кроме того, Георгию надоело таскать с собой под стены развеселую компашку. Как-то незаметно Артем вытеснил всех. Он стал напарником Князя по связке, и Гия с некоторой ревностью отметил, что технике Арт учится невероятно быстро. Меньше, чем за год он стал (Гия признал это лишь про себя и со скрипом) лучшим скалолазом, чем свой наставник. Они вместе тренировались, вместе ездили на уик-энды в скалы, вместе ненавидели превозносимого в гимназии Пушкина и читали опального Маяковского, вместе слушали "Битлз", "Роллинг Стоунз", Пресли и Чака Берри, вместе зачитывались Толкиеном и Ле Гуин, наслаждались Маклином, Флемингом и Форсайтом, продирались через Пруста и краснели над Миллером. Оба мечтали о гималайских восхождениях - нога русского альпиниста еще не ступила ни на один из восьмитысячников планеты, так что у них были все шансы оказаться первыми в своей деревне!
Окончив гимназию, Георгий на какое-то время потерял Артема из виду, скованный стальным распорядком жизни курсанта. Через год он, как и предполагалось, уехал в Аннаполис.
Он прожил в Штатах три года, осваивая военно-морскую премудрость, волочась за девушками и побивая в американский футбол команду Уэст-Пойнта (в составе команды Аннаполиса, естественно). С Артемом они переписывались и иногда перезванивались. Начались дипломатические осложнения с Турцией - Гия вернулся в Крым и получил звание офицера, а когда дипломатические осложнения перешли в войну - успел немножко повоевать. Сразу после войны Арт позвонил ему, и они встретились.
Мальчишеская дружба, как и старая любовь, не ржавеет. Но Артем и Гия уже не были теми мальчишками, какими переступили порог гимназии. А в Верещагине эта перемена видна была особенно резко: он стал экстравертней, напористей и жестче. И одновременно - появилась в нем какая-то обтекаемость. Чем-то он стал похож на сверхзвуковой истребитель.
- Класс еще не потерял? - спросил Артем едва ли не с самого начала встречи.
Планы были грандиозны. Верещагин показал графики, полученные факсом из Непала и Индии. Если подсуетиться, можно было забронировать на 75-й год Аннапурну, зимнее восхождение, на 76-й - Канченджангу, на 77-й - Эверест. У Берлиани закружилась голова.
- У нас уже есть полкоманды. Отличные ребята, превосходно лазают. Но маловато experienca на льду. В этом году едем в Альпы, но это не совсем то. Ты можешь по своим американским каналам устроить экспедицию на Мак-Кинли? Совместно с янки, конечно. Посмотрим, наберемся опыта…
Гия понимал, что на этот раз он нужен Верещагину, что без него тот не обойдется. Его позвали не просто как друга - его позвали как влиятельного человека, сына главштабовского полковника, у которого все армейские тузы запросто бывают дома. Экспедиция в Гималаи - удовольствие не из дешевых. Победами на соревнованиях и рекордом скорости на Пти-Дрю Верещагин зарабатывал себе имя, под которое можно найти деньги. Но лучшая "крыша" - Главштаб. Военные - честолюбивый народ и видеть русский флаг в Гималаях многим будет приятно.
Итак, Гия наконец-то понадобился Верещагину как влиятельный, богатый и знатный человек. Это привнесло в их отношения нотку горечи и маленького тайного злорадства. Георгий понял, что мальчишеская дружба умерла. Они оба стали мужчинами, офицерами, ветеранами турецкой кампании. Мужчины должны были строить отношения заново. И это им удалось.
* * *
"Питер-турбо" Георгия вписался в парковочное место едва ли не впритирку - Берлиани был лихой ездок.
Артем, полировавший джинсами декоративный чугунный кнехт, поднялся ему навстречу.
- Привет! - он на секунду задохнулся в мощном объятии, тут же отстранился - не любил тесных телесных контактов. За одним исключением…
- Ох, я боялся, что ты не успеешь! - Князь отступил на шаг назад, оглядывая друга.
- Зря боялся.
- Зачем ты ехал вообще?
- А как я мог не поехать? Проел плешь всему Главштабу, а потом отказался? Да Старик убил бы меня на месте. Слушай, мы будем обсуждать все это на свежем воздухе или пойдем в клуб?
Клуб "Синий якорь", как и все остальные офицерские клубы Острова, представлял собой смесь бара, ресторана и игорного дома. Верещагин не любил офицерские клубы и крайне редко посещал их, ему не нравилась атмосфера табачных курений и мужской сплетни, перегара и крапленого азарта. Но по принципу прятания листьев в лесу, он счел офицерский клуб идеальным местом для дружеской встречи двух офицеров. Их диалог растворился в репликах понтеров и банкометов, соударениях биллиардных шаров, тихих блюзовых аккордах, англо-французской болтовне, перемежаемой беззлобным русским матом, и прочих звуках симфонии "Доблестное белое офицерство на отдыхе".
- Ты виделся с нашими?
- Только что.
- А наш общий знакомый тебе звонил?
- Еще нет. Может, он раздумал?
- Все может быть. Сколько у нас человек?
- Ты, я, Козырев, Шэм, Томилин, Даничев, Хикс, Миллер и Сидорук. Новак останется в батальоне.
- О чем с тобой говорил Старик? - спросил Георгий.
- Уже стукнули?
- Хикс беспокоится.
- Ерунда.
- Ты ему не нравишься.
- Я не целковый, чтобы всем нравиться.
- Он может нам испортить музыку?
- Вряд ли. Он… как тебе сказать? Старый служака английского образца. Эта ситуация, весь этот бардак - он просто не знает, как себя вести. Вот и нервничает.
- А ты не нервничаешь?
- Я знаю, как себя вести.
Георгий вздохнул.
- Арт, ты и в самом деле не сомневаешься ни в чем? Вот так железно во всем уверен?
- А ви шьто прэдлагаэте, Гиоргий Канстантинович?
- А в ухо? - грозно спросил Князь.
- А я с Месснером познакомился.
- Умыл. Что пить будешь?
- Пожалуй, ничего.
- Слушай, не позорь гороноегерскую бригаду.
- Да я уже пил. Сегодня утром. В Дубаи.
- Ты утром пил. А уже вечер…
- Так еще ночь впереди…
- Господин Верещагин! - крикнул бармен.
- Здесь! - Артем прошел к стойке и взял у бармена трубку.
- Это Остерманн, - сказала трубка без малейших признаков акцента. - Я волновался за вас, капитан. Как там Лхоцзе?
- Еще не упала.
- Очень рад. Ну, сколько человек участвует в экспедиции? Добавьте, разумеется, офицера связи - оборудование рассчитано на всех.
- Десять человек.
- Замечательно. Кстати, ваши вещи так и лежат в камере хранения на автостанции в Бахчи. Вы еще помните номер ячейки?
- Нет, откуда?
- Номер 415, код - Криспин. Очень легко запомнить - Шекспир, "Генрих Пятый", помните этот фильм с Лоуренсом Оливье?
- Помню. Спасибо, господин Остерманн.
- До завтра, - ответила трубка.
Князь ждал в некотором напряжении.
- Наш общий знакомый? - спросил он.
- Да, беспокоился о наших шмотках, что на автостанции в Бахчи. Ячейка номер 415, код - "Криспин". Очень легко запомнить - Шекспир, "Генрих Пятый" с Лоуренсом Оливье. Большой шутник наш господин Остерманн.
- Ячейка 415, "Криспин". Bugger all, чувствую себя последним идиотом. Во что мы все ввязываемся?
- Ничего, уже недолго осталось. Жизнь коротка, потерпи.
- Переночуешь у меня?
- Нет, Гия, сегодня я ночую в "Шератоне".
- У тебя дядя-миллионер в Америке умер? - спросил потрясенный Берлиани.
- I'm the man that broke the bank in Monte Carlo! - пропел Артем и добавил: - Я еще и ужинаю в "Пьеро".
- Мальчик мой, женщины, вино и деньги погубят вашу душу. Твоя царица, да? - Князь улыбнулся, показав чуть ли не все тридцать два превосходных зуба.
- Моя царица.
- Слушай, познакомь меня с ней, а?
- Отвяжись. Ты высокий и красивый. Ты у меня ее отобьешь.
- Это комплекс неполноценности. Когда будешь переключать передачи, возьмись за рычаг, а не за…
- Гия, твои шуточки отдают казармой. В них я слышу гнусную зависть человека, который никак не устроит свою личную жизнь.
Князь Берлиани вздохнул.
- Аристократия - анахронизм, - сказал он.
Георгий действительно был заложником вековых традиций. Как единственный сын в семье, он был обязан жениться и произвести на свет наследника. Десять лет назад, как ему казалось, он решил проблему, заключив помолвку со своей троюродной сестрой, княжной Екатериной Багратиони-Мухрани. Княжна влюбилась в него с первого взгляда - немудрено, девятилетним девочкам свойственно влюбляться в красавцев-офицеров. Кето предстояло окончить закрытую школу в Англии, на что ушло бы, как минимум, восемь лет. Георгий рассчитывал, что детская влюбленность Кетеван за это время остынет в холодных стенах школы-пансиона, задохнется в пыльных шекспировских шедеврах и усохнет в тенетах математических премудростей. Но его расчет не оправдался. И когда юная красавица вернулась из Соединенного Королевства, семья обрушились на князя: женись! Закавыка: имелась еще некая Дженис, американская знакомая, которая уже три года как жила в Крыму - вроде бы как своей самостоятельной жизнью, но очень сомнительно, что только должность крымского представителя BBDO соблазнила ее променять Балтимор на Симфи.
Верещагин, как истинный плебей, полагал всю проблему надуманной.
- Традиции и анахронизмы существуют постольку, поскольку мы их поддерживаем. Расторгни помолвку - и все дела.
- Меня распнут. - Князь немного помолчал.
- Пытаться сохранить этническую чистоту в условиях Острова - по меньшей мере неразумно.
- Мои родные думают решить проблему за счет Общей Судьбы. Должен же в Грузии остаться кто-то из Джапаридзе или Тцеретели.
- Тебе и в самом деле годится только аристократка?
- Не мне - этим бешеным бабам, моим теткам, и матери.
- А если никого не найдется?
- Тогда, может быть, они согласятся на мой брак с Дженис. - Князь снова показал зубы. - Ты думаешь, почему я вступил в ваш клуб самоубийц?
- С дальним прицелом… А если серьезно, Гия - почему?
Берлиани слегка задумался.
- Не знаю, Арт. Может, потому, что я все-таки солдат. А солдату неловко сдаваться без драки.
- "Я дерусь, потому что дерусь"?
- Что-то вроде.
- Подвезти тебя в верхний город?
- Ого! Твоя царица живет в верхнем городе? А где же твое классовое чутье?
- Она там гостит.
Они расплатились и вышли на набережную. В море отражался вечер, бриз ворочал трехэтажные облака.
Артем высадил Князя возле особняка его матери.
- Когда увидимся? - спросил Георгий.
- Завтра.
- Уже завтра… - Берлиани оттянул пальцем воротничок. - Ладно, до завтра. Чимборазо и Котопакси…
- Керос и Наварон, Гия.
Они засмеялись, и вечер улыбнулся им улыбкой их детства.
3. Кафе "Пьеро"
…Эта весна ужасна,
Эта любовь хороша…Ю. Шевчук, "Глазища"
Севастополь, 28 апреля, 17-20
Девицы Бутурлины, Мари и Натали, пребывали в некоторой растерянности. Сложилась, знаете ли, несколько нештатная ситуация. Нет, то, что в гости к их экономке Анне Михайловне приехала ее дочь Тамара - мы вместе росли, знаете? Она была нам как сестра! - так вот, эта ситуация являлась вполне штатной. Но, видите ли, к Тэмми пришел ее молодой человек, капитан Вооруженных Сил Юга России, и вдобавок к тому - альпинист, который поднимался на Эверест вместе с Жоржем Берлиани (мечтательный взмах ресниц - ах, этот Жорж!). Конечно, такого человека никак нельзя не пригласить в гостиную. Девицы Бутурлины вцепились в капитана с двух сторон так, словно хотели препарировать его на предмет поисков пресловутой "военной косточки". Но не тут-то было: капитан оказался крепким орешком, и вдобавок - совершенно неинтересным типом. И как Жорж мог иметь дело с таким бесцветным человеком?
- Как вы относитесь к Идее Общей Судьбы, капитан? - Мари Бутурлина держалась в нарочито демократическом стиле и чай пила неформально, восседая на спинке дивана.
- Адекватно, мэм! - отсолдафонил Верещагин. В доме Бутурлиных он был не единожды, но дочерей хозяйки видел в первый, и надеялся, что в последний раз.
Мари встопорщила перышки.
- Что значит "адекватно"?
- Это значит "как прикажут", мэм.
- Мари, не донимай господина Верещагина своей Идеей. - Натали работала на контрасте, она была светская барышня. - Извините ее, капитан, она такая фанатка ИОСа, что порою кажется более "левой", чем сам Лучников. Знаете, ведь Андрей у нас бывает… Не часто, конечно, но так, иногда… Он любит сидеть в том самом кресле, в котором сидите вы…
Артем добросовестно изогнулся, чтобы получше рассмотреть кресло.
- Я все-таки не понимаю, - ершилась Мари. - Вы будете стрелять в советских солдат, если вам прикажут?
- Приказ есть приказ, мэм.
- Перестаньте меня так называть, мы не в казарме. Мне просто хочется знать, какие-то свои, личные убеждения у вас есть?