* * *
Вы видели высадку 805-гоотдельного батальона плавающх танков на морской пляж?
Как, вы не видели высадки 805-го отдельного батальона плавающих танков на морской пляж?
Вы не видели, как тяжелые плосколобые амфибии с мощным плеском скользят в волнах? Вы не видели их медленного движения среди бурунов, влажного блеска их поплавков, их неумолимого приближения, их гиппопотамьей грации, вы не слышали их первобытного рокота в шуме волн?
Ну, тогда ничего вы не знаете о том, что такое танковый десант…
Это напоминает масовую высадку морских черепах на Сейшельских Островах, когда большие древние твари выбираются из моря на сушу, чтобы спариться и отложить яйца. К слову, сбрасывание танками поплавков здорово напоминало этот процесс. Половина населения Керчи столпилась на набережной, наблюдая, как, подобно морпехам дядьки Черномора, танки выкатываются на пляж, троща гусеницами гальку, скидывают поплавки, выстраиваются в линию и едут в город…
- Какое зрелище, сигим-са-фак! - восхитился прапорщик Дементьев, наливая стопку водки прапорщику Андрощуку.
- Это да, - согласился Андрощук. - А потому что, это, армия! И порядок знают. Будем, - он поднял стопку.
- Будем! - чокнулся прапорщик Дементьев.
- Ты думаешь, - Андрощук выдохнул и закусил бутербродом с красной рыбой, - Думаешь, мы бы так не смогли? Смогли-и-и бы, и еще как! Делов-то…
- А вот мы в турецкую…
- Что вы в турецкую? - скривился Андрощук. - Воевали они… "Мы пахали", мля…
- Господин офицер! - Дементьев погрозил пальцем и налил еще водки, - Я вас попрошу!
- Да какой я, к херам, офицер, - вздохнул Андрощук. - Был бы я офицер…
- Но вы же прапорщик? - не понял Дементьев.
- Так и не офицер же…
- Разве в советской армии прапорщик - не офицерское звание? - удивился Дементьев.
- Да где там… А у вас что, офицерское?
- Конечно! - развел руками Дементьев. - Я, например, офицер запаса. Прапорщик…
- Везет, - загрустил Андрощук.
Как видите, интеграция в Общую Судьбу кое-где протекала очень мирно. Особенно мирно она протекала в баре STOPKA, хозяином которого и барменом был Николай Дементьев, прапорщик резерва Вооруженых Сил Юга России, а гостем и почетным посетителем - прапорщик Советской Армии Юрий Андрощук.
Командир взвода в 222-м танковом полку, Андрощук еще накануне отпраздновал успех мирного воссоединения, и весь путь на десантном корабле промучился жестоким похмельем. Заначку он сделать не успел, взять было негде, пришлось терпеть до самого Крыма.
Но уж в Крыму машина прапорщика Андрощука уехала не дальше первой же вывески с тремя заветными буквами: BAR. Это слово было написано более мелким шрифтом, чем название STOPKA, но Андрощуку в глаза бросилось именно оно.
- Стоп! - приказал он водителю. - Мне это… Отлить надо. Ты езжай, я вас потом догоню…
Таким образом прапорщик Андрощук встретился с прапорщиком Дементьевым, в очередной раз подтвердив истину, что только гора с горой не сходится, а человек с человеком - всегда пожалуйста…
Или вот вам пример полковника Афанасьева и полковника Ордынцева. При том, что один был советским полковником, а второй - крымским, оба довольно легко нашли общий язык. Конечно, беседа протекала не столь неформально, как в баре "Stopka", но вполне интеллигентно.
Полковник Ордынцев находился, как и все крымские военные, под арестом. Не желая эксцессов, Афанасьев оставил дроздовцев в их казармах и, в противоположность некоторым другим советским командирам, не стал "завинчивать гайки". Тем более, что ему как добросовестному офицеру, были симпатичны такие же добросовестные офицеры - полковник Ордынцев в частности. Поэтому он рассудил, что взять крымского комбрига с собой - хорошая идея. Полдня они таскались по всем расположениям подразделений бригады, а за полдень сели пообедать в придорожной закусочной - достаточно просторной, прохладной и приятной, чтобы вместить штаб полка.
Ордынцев испытывал двоякие чувства. С одной стороны, в эту дешевую пиццерию он зашел бы только если бы очень проголодался - изобилие острого кетчупа гарантировало изжогу. С другой стороны, ему импонировала скромность полковника - в его положении (Ордынцев полностью отдавал себе в этом отчет) он мог бы зайти в любой, самый шикарный ресторан города и угоститься на любую сумму. Но нет - он выбрал дешевую пиццерию, весьма умеренно поел и выпил только безалкогольного пива, да еще и взялся за кошелек - расплатиться ему хозяин, конечно, не дал, что вы, как можно - брать деньги с советских офицеров! - но уже неамрение само по себе много значило.
Получив заказ - пропадай, печень! - Ордынцев и Афанасьев возобновили разговор о сравнительных достоинствах танков "Витязь" и "Т-72". Сошлись на том, что у Т-72 больше дальность прицельной стрельбы, зато на "Витязе" мощнее броня, что повышает шансы в ближнем бою. Потом перешли на организацию. Ордынцев настаивал на преимуществах бригадной, и Афанасьев спорил только для порядка: преимущества ему были очевидны. И не только бригадной организации - всего крымского образа жизни. Но здесь же, за этим столом, сидел полковой замполит подполковник Щусев, здесь же надулся, как мышь на крупу, командир отдельного 805-го батальона плавающих танков, крайне недовольный тем, что его отдали в подчинение Афанасьеву - при них распускать язык было чревато, поэтому Афанасьев приналег на пиццу, а разглагольствовал в основном Ордынцев.
К тому времени, как полковники и их "свита" покинули пиццерию, прапорщик Андрощук окончательно лишился возможности уйти из бара "STOPKA" своими ногами. Опираясь грудью на стойку бара, он изливал Дементьеву душу, жалуясь на нелегкую долю советских прапорщиков. К излияниям прислушивался еще один посетитель - среднего роста крепкий мужчина под сорок, явно ближневосточной наружности. По мелочам он не разменивался - купил сразу бутылку водки (которую Андрощук презрительно охарактеризовал как "чекушку") и пил маленькими порциями.
- Р'шите пр'ставиться… - заметил его советский недо-офицер, - Юрий Андр'щук, пр'щик!
- Очень приятно, - сдержанно ответил клиент. - Борис Фельдман.
- Это ничего…- милостиво кивнул Андрощук. - Евреи - тоже нормальные ребята. У м'ня один к'мандир от'ления был… Еврей… А-атличный парень! Н-ничего не имею против.
- Я рад, - Борис Фельдман незаметно показал кулак Дементьеву, который собирался что-то вставить.
- А вот еще был двух'дичник Жорка Ярош… тоже еврей… Так он про меня стишок сочинил, гаденок… "Вот какой-то прапорщук Андрощук… Банку водки в уголок поволок…", - процитировал он. - "Хочет он скорей набраться и тотчас с полка съебаться…" А тоже еврей! П-поросенок… Я, блядь, тридцать лет в армии! А он - стишок… Так что и евреи бывают… да…
Плюнув таким образзом, причем совершенно незаметно для себя, в душу Фельдману - как видно, постоянному посетителю, потому что Дементьев, видя, как тот уходит, всполошился, а потом приуныл - Андрощук выпил еще одну "граммульку", которая оказалась роковой: он заснул мертвецким сном на табурете у стойки.
Полковник Афанасьев, которому доложили о таинственном исчезновении прапорщика Андрощука, послал в STOPKУ наряд патруля, который натолкнулся на надпись "закрыто" - Дементьев, лишившись собеседника и не предвидя других посетителей, решил устроить себе выходной. Часа через три он собирался вернуться и посмотреть, не пришел ли в себя Андрощук, удобно размещенный на раскладушке в подсобке, где сам Дементьев ночевал порой, когда тащиться домой ему было лень.
Андрощук проспал молодецким сном все десять часов, а когда проснулся, решил, что нужно было давно бросать пить.
* * *
У порога квартиры, которую Верещагин снимал на окраине Бахчисарая, он сказал: "Стоп!" как раз в тот момент, когда она уже собиралась шагнуть в открытую им дверь. После чего с самой серьезной миной взял ее на руки, перенес через порог и усадил в комнате на диван.
Вторым заходом он перенес через порог здоровенную спортивную сумку, которую забрал из камеры хранения на бахчисарайской автостанции.
- Чаю?
- Что?
- Будешь пить чай?
А почему, собственно, ей показалсь дикой мысль о том, чтобы выпить чаю? Мир может рушиться, разве это повод, чтобы отказываться от одного из немногочисленных удовольствий?
Артем набрал в чайник воды, поставил его на плиту.
- Есть, считай, нечего, - сказал он. - Можно сделать омлет или тосты по-французски. Что тебе хочется?
"Мне хочется, чтобы этот сумасшедший день скорее закончился. Мне страшно".
- Ничего…
Он расшифровал это по-другому.
- Да… Я тоже представлял себе сегодняшний день как-то иначе. Фрак, венчание в храме Святого Семейства и связка пивных банок на выхлопной трубе. Хочешь, я выгоню их всех их Крыма, и мы спокойно поженимся?
Она в первый раз слышала, как он говорит чепуху, чтобы отвлечь и успокоить ее… Как маленькую…
- Зачем ты вернулся?
- Что значит, зачем… Не могу я все время в Непале жить, я же не шерпа.
- Не валяй дурака.
- Я хотел тебя видеть, разве этого недостаточно? Быть с тобой. Жениться на тебе. Я не стал бы бежать, даже если… Нет, ну ты видела идиота? Один поставил чайник - на холодную плиту…
Он зажег газ, резким взмахом руки убил огонек спички и выбросил огарок в ведро.
- Нужно отлучиться на полчаса. Интересно, как там наши… И ваши… Я сейчас уйду и вернусь. Принесу погрызть чего-нибудь.
- Арт, я… Мне нужно быть в полку к полудню…
Он грохнулся перед ней на колени, тревожно заглянул в лицо.
- Ты серьезно? Тамара, крымской армии больше нет. Забудь.
- А ты собираешься вернуться в батальон?
- Да, собираюсь, но не сей же момент… Мой отпуск заканчивается на завтрашней утренней поверке. У нас еще одна ночь.
- Арт, повторяю: мне нужно быть в Каче в двенадцать ноль-ноль.
- Ты останешься здесь!
- Что за тон? Ты что, на плацу?!
Oн застонал, возвел глаза к потолку.
- Тэмми, ты что, не поняла еще, что происходит? Это вторжение, а мы - враждебная армия. Я еще не знаю, как они с нами поступят и что нас ждет. Поэтому никуда не тороплюсь. Пока…
- А потом?
- А потом - увидим.
- Я не имею права дезертировать.
- Да какое это, массаракш, дезертирство! Нельзя дезертировать из армии, которой нет! Ты понимаешь, что тебя могут изнасиловать, избить, ограбить?
- Да с какой стати, Арт? - она даже расхохоталась. - Я что - кинозвезда? Или советские солдаты - сексуальные маньяки? Им бесплатно наливают в любом баре - надо думать, и в любом бардаке дадут бесплатно! Даже если мы военнопленные, зачем они будут нарываться на неприятности, они же подписывали Женевскую Конвенцию.
- Турки тоже подписывали! Спроси у своего комэска, как они ее исполняли!
Это был, в общем-то, удар ниже пояса. О том, что турки делали с пленными летчицами, предпочитали не упоминать в первую очередь сами летчицы. Командир эскадрильи "Вдов" Рут Голдберг - в том числе.
Но турки есть турки. Советские солдаты, виденные сегодня на улицах, вовсе не были похожи на ландскнехтов. Нормальные, даже несколько растерянные парни, уделявшие женщинам гораздо меньше внимания, чем женщины - им. Похоже, сегодня самый верный способ склеить девчонку - одеться "голубым беретом"…
- Мы ведь не совсем военнопленные. Мы теперь - советские граждане.
- Тэм, советские граждане - самые бесправные люди на свете.
Она вздохнула и откинулась на спинку кресла.
- Дай мне слово, - быстро заговорил он. - Пообещай мне, что останешься здесь и никуда не пойдешь.
- А ты?
- Это неважно. Тамара, я прошу тебя, дай слово! Пойми, я смогу… Я все смогу, если буду знать, что ты в порядке. Мне нужна эта уверенность, я без нее погибну.
Наверное, каждой женщине хочется слышать такую лихорадочную речь и видеть такой блеск в глазах. Но, оказывается, спокойно на это смотреть нельзя, и хочется остановить это любой ценой. Это все равно что видеть, как мужчина плачет.
- Хорошо, я согласна, слышишь? Я обещаю, я никуда не уйду.
- Ну вот и славно! - он вскочил, вышел в прихожую, обулся. - Сейчас я тебя с Князем познакомлю.
- Каким князем?
- С тем самым. Князь Берлиани. Капитан морпехов. Мой замком по морде.
- Что?
- Это советская шутка. ЗамКом По МорДе - "Заместитель Командующего по Морским делам". Мы вместе ходили на Аннапурну, Кинли, Эверест и К-2.
- А при чем тут морские дела?
- Ну, так он же морпех!
- А-а…
- Я скоро, - пообещал он и закрыл дверь.
Она подошла к окну. Через полминуты из-за угла выкатил его джип-"хайлендер". Больше машин на пустынной улочке не было. Коричневый джип, похожий на жука, исчез в конце улицы.
С ужасающей ясностью Тамара поняла: он не вернется. Разговоры про "Князя" - для отвода глаз. Он задумал что-то ужасное, он решился давно. Он умрет, а она остается в пустой квартире. В безопасности, как он думает. Можно будет еще уехать к матери в Севастополь… Впрочем, и там ее найдут. А Арт к тому моменту будет уже мертв…
Когда волна паники схлынула, она обнаружила в своей руке карандаш, а перед собой - листик бумаги. Да, поняла она, все правильно. Долг есть долг. Если он все же вернется - он будет знать, где искать ее. А она… Что бы там ни было, она должна быть в полку. Чтобы ни сделали с ее подругами и подчиненными - она должна быть рядом. Она - офицер, и она не побежит.
"Прости, Арт! Я должна вернуться. Долг есть долг. Я надеюсь, мы все же встретимся. Очень жаль, что обошлось без фрака и венчания, но это ничего не меняет. Твоя жена Тамара."
* * *
Утро было ветреным. Вдоль по Слащева стелился белый вихрь: облетала черешня. Надувной Рональд Макдональд рвался с привязей под треск флагов. Недавно открытая американская закусочная блестела, как операционное отделение Бахчисарайской земской больницы.
Он нашел там почти весь свой "клуб самоубийц".
- Ну, наконец-то! - сказал Князь. - Макдональдс окупил себя на год вперед - столько мы тут сожрали, пока ждали тебя… Не мог назначить в приличном месте…
- А мне что-нибудь оставили? У меня есть совершенно нечего, а все закрыто.
- Травись, - Князь толкнул к нему по столу пакет. Арт, не глядя, подхватил его и махнул рукой:
- Пошли.
Советских солдат не было видно - в этой окраинной забегаловке спиртного не подавали. На том и строился расчет.
Они расселись по машинам - четверо - к Верещагину, трое - к Князю. Один должен был подъехать прямо на квартиру.
Советская колонна БМД попалась им на площади Победы - колонна стояла, впереди была пробка. Кажется, задержка в пути не расстраивала никого, кроме раскаленного докрасна городового. Ругаясь и время от времени свистя, он пытался рассредоточить затор. Советские десантники - ошарашенно-веселые мальчишки - курили и общались, сидя на броне машин. С одной из БМД несся звон гитары и песня про новый поворот. Песню пели большим хором, состоящим из десантников и крымцев…Артем посигналил Князю, чтобы тот сдал назад, завертел руль и под всеобщее неодобрение объехал пробку по тротуару.
- Вот! Новый поворот! И мотор ревет! - орали вокруг машины, - Что он нам несет?! Пропасть или взлет?! Омут или брод?! Ты не разберешшь! Пока не повернешшь! За па-а-ва-а-рот!
Артем вырулил за поворот, отгородившись стеклом от идиотского советского шлягера. Так всегда в этой стране - в шлягеры попадает самая кретинская из песен, пусть даже вполне нормального бэнда.
Греческий квартал словно вымер - все побежали в центр, на Севастопольскую Улицу, смотреть на проход советских войск.
- Здесь что, Соловей-Разбойник поселился? - спросил Хикс. - Свист стоит на весь квартал.
- Fuck! - Верещагин бегом пересек двор и взлетел на галерейку.
- Чайник забыл выключить, - констатировал Князь. - Это называется "не привлекая к себе внимания".
- Хрен мы что к себе привлечем, весь город сбежался смотреть на советских десантников, - заметил Томилин.
Вопли чайника стихли.
Берлиани зашел в квартиру.
Верещагин у окна рвал на части листик. Аккуратно складывал пополам, рвал по линии сгиба, снова складывал и снова рвал… Лица его было не видно - он стоял спиной к двери.
- Что-то случилось, кэп? - спросил Даничев.
- Случилось, - Верещагин сунул обрывки в карман. - Ничего. Злее буду.
- Царица?
- Заткнись, Гия. Давайте садиться, господа. Шэм, запри дверь. Извините за недостаток посадочных мест, на такой кворум квартира рассчитана не была. Берите подушки с дивана и рассаживайтесь на полу, кто хочет.
- Может, сначала дождемся гостя?
Верещагин посмотрел на часы, взял с полки кистевой эспандер.
- Арт, я смотрю, у тебя яйца есть…- начал Козырев. - Что вы ржете, сигим-са-фак?
- Это истерика. - Верещагин сам с трудом удерживал смех под контролем. - Есть, Володя, есть.
- В холодильнике! - на хохочущее офицерство это подействовало совсем деморализующе. - Три яйца, черт вас возьми, похабники! Капитан, можно их сварить и съесть?
- Ты же из "Макдональдса", - удивился Верещагин.
- Он "бургеров" не ест, фигуру бережет, - пояснил отсмеявшийся Томилин. - Боится лошадке Басманова хребет сломать…