Я поклонилась и направилась, было, вслед за старухой к себе, но тут входная дверь широко распахнулась, и в комнату быстрыми шагами вошел император. Маланья Никитична успела шмыгнуть в нашу комнату, а все, в том числе и я, замерли на месте. Павел Петрович был один, одет в скромный серый сюртук, треуголку и густо запыленные сапоги. Не отвечая на общий поклон, он сразу же обратился к Лопухину:
- Петр Васильевич, здесь произошло убийство?
- Так точно, Ваше Величество, - скорбно вздохнув, ответил прокурор, - убили каких-то двух мошенников!
Павел бросил на генерал-прокурора колючий взгляд и потребовал:
- Докладывайте!
- Утром уборщик обнаружил в этой комнате, - Лопухин, видно, для наглядности обвел ее рукой, - два хладных тела. Как удалось выяснить, дворянина и мещанина.
- Вздор! Что за люди?! Кто их убил?! За что?! Почему в моем дворце?! - стремительно спросил император.
- Это мы, Ваше Величество, и выясняем, - довольно хладнокровно ответил Лопухин. - Следствие будет вести, - он попытался вспомнить фамилию и чин штатского помощника, не вспомнил и просто указал на того взглядом, - вот этот… господин.
Я, воспользовавшись тем, что на меня никто не обращает внимания, начала медленно отступать к своей двери.
- Кто такой? - так же быстро спросил штатского Павел.
- Коллежский секретарь Прохоров, ваше величество, - ответил тот и почтительно, но не более того, поклонился Российскому императору.
Павел удивился и с интересом посмотрел на независимого и уверенного в себе мелкого чиновника, не желающего раболепно склониться перед владыкой шестой части земли, а я замедлила шаги, чтобы посмотреть, чем кончится разговор царя с коллежским секретарем. Они были примерно одного роста и прямо смотрели друг другу в глаза.
- Расскажи, Прохоров, суть дела, - потребовал император у чиновника десятого класса, иначе поручика, игнорируя стоящих тут же генералов.
- В этой комнате, - опустив долженствующее восхваление величества, спокойно заговорил тот, - нынче утром найдены два убитых человека с кинжалами и в масках. Оба известны в преступном мире, как отпетые мошенники. Один спившийся полицейский офицер, второй вор из мещан. Судя по всему, они проникли сюда кого-то убить. Однако никаких трупов во дворце больше не обнаружено, а сами убийцы погибли, один застрелен из пистолета в глаз, второй убит ударом в спину, как мне кажется армейской саблей или палашом.
- Почему не шпагой или кинжалом? - вскинулся император.
- Ширина раны оным орудиям не соответствует, - так же быстро и четко, как Павел спросил, ответил Прохоров. - Скорее всего, мещанина Ермолу Заглотного убили офицерским палашом. Удар был мастерский прямо в сердце.
- Сможешь раскрыть дело? - нахмурился царь.
- Постараюсь, ваше величество, - ответил коллежский секретарь.
- Уж ты постарайся, господин коллежский советник Прохоров, если хочешь стать действительным статским советником, - сказал самовластный русский царь-самодур, повышая чиновника сразу на четыре чина, и насмешливо посмотрел на застывших в смущении вельмож. - Мне не нравится, когда у меня в столице, да еще во дворце, орудуют убийцы, а те, кому нужно заниматься порядком, умеют только просить чинов и хлопать глазами.
- Слушаюсь, ваше величество, - не моргнув глазом и никак не проявляя радости, все тем же ровным, вежливым голосом сказал Прохоров и как прежде почтительно поклонился.
Меня поведение императора удивило, сегодня он совсем не походил на человека, которого я видела здесь вчера. Пока смущенные генералы тихо ненавидели императора, я, скрываясь за их спинами, пошла к себе. Однако тихо убраться восвояси мне не удалось. Только я добралась до дверей, как меня остановил голос Павла Петровича:
- Сударыня, погодите, вы обронили платок!
Я испугано обернулась. Теперь все смотрели на меня. Мой платок действительно лежал на полу. От смущения, не очень понимая, как поступить, я послушно вернулась его забрать. Однако царь меня опередил, быстро подошел, поднял его с пола и подал мне. Кланяться в такой ситуации было не уместно и, принимая из его руки дешевую тряпицу, я сделала легкий реверанс.
- Благодарю вас, Ваше Величество, - не поднимая глаз, поблагодарила я, а он вдруг задержал мою руку, склонился и ее поцеловал.
Пришлось мне все-таки на него посмотреть и благодарно улыбнуться.
Павел был немного ниже меня ростом и смотрел в глаза прямо и внимательно.
- Мне кажется, мы с вами уже знакомы? - спросил он, припоминая, что где-то уже меня видел.
- Да, ваше величество, мы уже встречались здесь же вчера, - вынуждена была сознаться я.
- Так это вы та самая бывшая крепостная крестьянка? - удивленно воскликнул он, обращаясь ко мне на "вы" и во все глаза разглядывая. - Простите великодушно, сударыня, что я вас не сразу узнал!
То, что он меня не узнал, было не удивительно. Вчера я была в простом сарафане, прикидывалась деревенской дурочкой и на "сударыню" никак не тянула.
- Вы не ошиблись, государь, - опускаясь в реверансе, ответила я.
Не буду врать, ненавистный всему двору император покорил меня всего несколькими словами и ласковым взглядом. Услышав, что я была крепостной, вельможи начали смотреть на меня с нескрываемым презрением, только император и новоиспеченный полковник по-прежнему видели во мне молодую, смущенную женщину.
- Вам светская одежа идет больше вчерашнего платья, - сказал Павел, деликатно не называя мой крестьянский наряд. - Сейчас я вижу, вы устали, но когда отдохнете, и у вас возникнет фантазия поболтать с пожилым "барином", - засмеялся он, - надеюсь удостоиться вашего визита. Я постараюсь вам не наскучить!
- Я буду, счастлива, государь, - просто и искренне ответила я. - Вы даже не представляете, какая это для меня честь!
Конечно, император это вполне представлял и ободрил меня заговорщицкой улыбкой. А вот царедворцам царская ласка к мужичке очень не понравилась, и на мою бедную голову посыпалось столько грязных мысленных ругательств, что у меня запыли щеки и уши. Однако вельможи ошибались, уже видя во мне новую фаворитку, у самого императора относительно меня в голове не появилось ни одной непристойной мысли.
Понимая, что долее оставаться в комнате неприлично, я сделала глубокий реверанс и ушла к себе. Пытка всеобщим вниманием кончилась, и я оказалась за закрытыми дверями. Теперь мне очень пригодился поднятый Павлом Петровичем носовой платок. Все лицо у меня стали мокрым от пота.
- Чего там? - бросилась ко мне Маланья Никитична. - Чего Курносый?
- Ничего, - ответила я, - пригласил меня к себе в гости. А вот Прохоров, после того как вы влезли в разговор, нам больше не верит, он заподозрил, что мы всех обманываем!
- Нашла о чем печалиться, - презрительно скривилась старуха, - подумаешь, какой-то секретаришка! Как это тебя Курносый в гости пригласил?
- Коллежский секретарь Прохоров уже стал коллежским советником, а если раскроет преступление, то станет генералом! - не отвечая на ее вопрос, сказала я. - А врать вы, голубушка, совсем не умеете, он враз вас на чистую воду выведет!
- Свят, свят, свят, - закрестилась старуха. - Ты что такое говоришь?! Разве ж я соврала? Не было тут никакого Воронцова! Вот тебе святая Параскева Пятница!
- Погодите, если он за вас возьмется, будет вам не только пятница, но и суббота с воскресением! - пообещала я.
- Господи, вот грех-то какой, а все наша жадность, - забормотала старуха, - нашла себе на старости лет хворобу! Алевтинушка, деточка, научи что делать. Я уж сама ничего не понимаю. То был Воронцов, то его нет, какие-то покойники, царь, секретари враз становятся советниками! Веришь, голова кругом идет!
- У вас выход один, - подумав, ответила я, - спрячьтесь так, чтобы Прохоров до вас не добрался. Поверьте, он такой умный, что вам его не обмануть. Дознается, что вы оставили здесь со мной Мишу, у него столько вопросов появится, что вас совсем запутает, глядишь, и до Сибири доведет! - припугнула я корыстолюбивую старуху, впрочем, опасаясь больше не за нее, а за себя и свое доброе имя.
Я вполне осознавала, если выяснится, что со мной провел ночь молодой человек, то кроме потери репутации, что само по себе ужасно, мне придется объясняться за двойное убийство и попытки скрыть следы преступления!
- Так куда же я от него, ирода, спрячусь? - чуть не завопила Маланья Никитична.
- Вам виднее, - равнодушно сказала я, - найдите место или тут во дворце, или у знакомых в городе. Только долго не тяните, он уже скоро до нас доберется!
Маланья Никитична задумалась, потом что-то решила и посмотрела на меня хитрыми глазами:
- Какая же ты, Алевтинушка, умная, - льстиво сказала она. - Хорошо придумала! Пересижу-ка я пару дней у кумы Варвары, а там, глядишь, все успокоится!
Не откладывая дела в долгий ящик, старуха подхватила юбки и ударилась в бега, оставив меня с нечистой совестью и страхом разоблачения.
Ночное приключение с юным графом тяжелым грузом лежало у меня на совести. Случись моя связь с Воронцовым в другое время, при других обстоятельствах, еще можно было как-то себя простить. Но поддаться соблазну и изменить мужу почти сразу после встречи с ним, после всего, что он претерпел, ища свидания со мной, для меня было чересчур. Если бы я еще сильно влюбилась в Воронцова, так нет. Миша мне просто нравился, как не могут не нравиться подобные ему молодые блестящие юноши, а это как ни крути, не было достаточным поводом для супружеской измены.
Конечно, в конце концов, я нашла себе оправдание, вспомнила, что он хотел наложить на себя руки, наш совместный ночной ужас, но все равно червячок вины продолжал меня точить. И как я ни старалась отвлечься, думать о более важных в ту минуту вещах, мое тело, еще помнящее его страсть, не давало забыть ночную измену. Занятая этими невеселыми мыслями, о предстоящем свидании с царем я пока не думала.
Время между тем шло к полудню, а обо мне никто не вспоминал. Раньше едой заведовала Маланья Никитична, но она как ушла, так и пропала, и не только завтрака, но и обеда мне не принесли. Я уже, было, собралась пойти сама на поиски пропитания, как в мою дверь постучались. Уверенная, что это долгожданная еда, я сама ее отворила, но вместо слуги с подносом, за ней стоял проницательный Прохоров. На моем лице, видимо, так ярко отразилось недоуменное разочарование, что он тотчас спросил, кого я жду.
- Всего-навсего обед, - вздохнув, ответила я, - моя старуха как ушла с утра, так и пропала, а без нее обо мне просто забыли.
- Меня она тоже очень интересует, - сказал он, - пробовал ее найти, но тщетно. Никто не знает, куда она запропастилась. Я обошел весь дворец, ее нигде нет. Вам она не говорила, куда пойдет?
- Нет, - коротко ответила я, - вы ко мне? Тогда проходите.
Прохоров не стал себя уговаривать и вошел. Держался он точно так же, как и утром, со спокойным достоинством.
- Вы не будете возражать, если мы немного поговорим? - спросил он и попросил разрешения сесть.
- Не буду, садитесь, - пригласила я.
Он сел на стул, а я устроилась в кресле. Какое-то время мы оба молчали. Я слушала, о чем он думает, и его мысли о предстоящем разговоре мне совсем не понравились.
- Ну, что же вы, спрашивайте, если пришли, - не очень любезно предложила я.
- Я, собственно, не столько хотел вас расспросить, сколько поделиться своими мыслями на ваш счет, любезная Алевтина Сергеевна, - сказал он.
- Делитесь, - обреченно сказала я, заранее зная, что он собирается мне сказать.
- Как вы знаете, я расследую ночное убийство, - Начал он издалека, - и пытаюсь лучше познакомиться с теми, кто имеет к нему хоть какое-то касательство.
- Понятно, - кивнула я головой, - и моя особа вызвала у вас слишком много вопросов?
Такая прямота немного его сбила, и он даже слегка смутился.
- Именно вопросов, на которые я пока не нахожу ответов, - после заминки, согласился он. - Вот скажем…
- Простите, господин Прохоров, как ваше имя отчество? - перебила я, оттягивая неприятный разговор, который пока не знала, как построить.
- Яков Степанович, - опять сбился он.
- Яков Степанович, поверьте, я наперед знаю, что вы меня хотите спросить, но почти на все ваши вопросы у меня, увы, нет ответа.
- Знаете? - искренне удивился он. - Так о чем же я намереваюсь с вами говорить?
- Например, почему умер мой первый сопровождающий, - просто сказала я.
От неожиданности у Прохорова, слегка открылся рот и он посмотрел на меня тревожно, если не сказать, испугано.
- И отчего же он, по-вашему, умер? - придя в себя, спросил он.
- Об этом вы лучше спросите у флигель-адъютанта Татищева, когда он вернется, или у штабс-ротмистра Вяземского.
- У последнего я уже спрашивал и не только у него, оказалось, что никто ничего толком не знает!
- И я не знаю. Мы с ним едва обмолвились несколькими словами.
- Но между тем, вы с ним вдвоем провели целый день в карете и ночь на почтовой станции! Неужели он с вами ни о чем не говорил?
- Если я скажу, что не говорил, вы мне не поверите?
Прохоров отрицательно покачал головой.
- А если скажу правду, поверите?
- Постараюсь! - без улыбки, ответил он.
- Посмотрим. Дело в том, что надворный советник Ломакин, о котором вы спрашиваете, собирался меня убить, но умер раньше меня.
- Что? - вскинулся следователь. - Убить вас? За что?
- Вот этого я вам сказать не могу, сама была бы рада узнать! Эти двое, убийство которых вы расследуете, тоже приходили за тем же.
Кажется, я сумела окончательно вывести хладнокровного Прохорова из себя. Он смотрел на меня во все глаза, совершенно забыв все неприятные вопросы, которые собирался мне задать.
- Простите, вы это говорите серьезно или только что придумал?
- Вполне, - спокойно сказала я, - не верите, посмотрите сами, что они сделали с моей периной.
Я встала с кресла, подошла к кровати и сняла с нее покрывало. Прохоров живо последовал за мной и сразу же увидел сквозные дыры от кинжала в одеяле. Они его так заинтересовали, что он больше ничего не спрашивая, начал сам исследовать постель.
Чем хороши умные люди, им не нужно объяснять очевидное и все разжевывать. Прохоров сразу все правильно понял и начал мне верить. Я же мучительно думала над тем, как преподнести ему ночную историю так, чтобы сказав правду, заставить его поверить и небольшой лжи, выгораживающей меня.
Пока он исследовал постель, я стояла рядом, сочиняя правдоподобную легенду, которую нельзя ни проверить, ни опровергнуть. Когда он окончил осмотр, моя версия случившегося уже была вчерне готова.
- Значит, это вас они пытались убить? А убили их вы? Но, как и с чьей помощью? - спросил он. - Как же получилось…
В этот момент нас прервали. Дверь распахнулась, и в комнату решительным шагом вошел поручик лейб-гвардии Преображенского полка граф Воронцов. Увидев меня возле разобранной постели с незнакомым мужчиной, он остановился, как пораженный громом. Прохоров резко повернулся в его сторону и быстро сунул руку в боковой карман.
- С помощью вот этого молодого человека, - быстро сказала я, сумев за какие-то мгновения выстроить все ночное приключение в стройный рассказ.
Миша, собирался что-то сказать, но я повела бровью и он, замер с открытым ртом.
- Этот молодой человек в меня влюблен, - сказала я, опять повергнув Прохорова в полную растерянность.
Он удивленно посмотрел на меня, потом на Воронцова, потом снова на меня.
- Вчера вечером он стоял тут в карауле, - начала я. - Когда государь отменил мою охрану, он остался во дворце.
Прохоров взглянул на Мишу. Тот смутился, покраснел, но кивнул головой.
- Он продолжал охранять меня, но уже не в той комнате, - кивнула я на дверь, - а в коридоре.
Теперь мой поклонник смотрел на меня не с меньшим удивлением, чем коллежский советник, но Прохоров, слава богу, этого не видел.
- Когда он увидел двух подозрительных людей в черной одежде и масках, пошел следом за ними. Меня заперли снаружи, я уже спала и ни о чем не догадывалась. Разбудил меня упавший в той комнате стул. Я проснулась и, испугавшись, спряталась под кровать. Оттуда, - указала я на щель под кроватью, я видела, как два человека осторожно вошли в комнату, подошли к моей постели и несколько раз ударили сюда, - я показала на порезы, - ножом.
Рассказ, видимо, получился занятный и оба слушателя смотрели с жадным интересом на меня во все глаза.
- Потом я увидела, как поручик подкрался сзади к убийцам и… Впрочем, пусть дальше расскажет он сам.
Миша был умным мальчиком, и времени прийти в себя, у него было достаточно, потому он вполне спокойно досказал конец этой истории:
- Да тут и говорить особенно не о чем. Того, что был с ножом, я заколол палашом, а второго когда он бросился на меня с кинжалом, застрелил.
- Потом мы перетащили их в соседнюю комнату, - перебила я, - поручик вновь закрыл меня в комнате и охранял до рассвета. Потом он простился со мной через дверь и ушел из дворца. Это может подтвердить часовой у входа.
Наш совместный рассказ произвел на Прохорова такое впечатление, что он не задал ни одного уточняющего вопроса и просто вернулся на свое место и застыл в глубокой задумчивости.
Я кивнула Мише на свободный стул, и он тоже сел. Молчали мы несколько минут. В это время следователь обдумывал и сопоставлял описанные события. Когда он собрался заговорить, я опять его опередила.
- Яков Степанович, надеюсь, вы, понимаете, почему я не сказала всего этого государю. Здесь было много посторонних людей, и я не могла позволить, чтобы о происшедшем узнали третьи лица и особенно, мой муж. Боюсь, он все неправильно поймет и последствия для меня могут быть самые печальные. Мы все это рассказали вам, рассчитывая на ваш ум и такт!
Устоять против лести, особенно человеку, к ней не привыкшему, всегда трудно и Прохоров не смог сдержать довольную улыбку. Неприятный для меня вопрос был забыт.
- Я вас вполне понимаю, госпожа Крылова, - сказал он, - и в меру своих сил постараюсь позаботиться о вашей чести. Однако остается нерешенной загадка, кому вы так не угодили, что вас упорно хотят лишить жизни!
- Этого я, клянусь чем хотите, не знаю, - ответила я, прямо глядя ему в глаза. - До нынешнего лета я была простой крестьянкой, состояла в дворне небогатого помещика, а как только вышла замуж, начались все эти несчастья.
- Может быть, это происки родни вашего мужа? Он богатый человек?
- Отнюдь, мой муж простой лекарь и никакого состояния не имеет.
- Тем более странно, - помолчав, сказал Прохоров. - Впрочем, возможно все дело не в нем, а в вас.
- Во мне? - искренне удивилась я. - У меня здесь нет не только врагов, но и просто знакомых!
- Не скажите, - невесело улыбнулся он, - вам, вчерашней крестьянке, император целует руку и приглашает к себе в гости. Граф Пален дарит вам платья. В вас влюбился господин поручик. Думаю, у женщины, обладающей таким талантом нравиться, должно быть много недоброжелателей.
- Вы хотите сказать!.. - вскочила я с кресла.