В полдень во двор прибыло пополнение – четыре бойца, все из госпиталей. Пакля оживился, пошёл просить Хохлова отдать к нему в отделение. Вернулся ни с чем.
Немцы начали наступление. Как обычно, в атаку первыми пошли танки, за ними пехота. Наши подпустили поближе. Сначала открыли огонь противотанковые пушки. Мало их было, одна батарея, да и то сорокапятки на большом расстоянии друг от друга. Немцы огнём танковых пушек батареи подавили, правда, с потерями для себя – два танка горели, испуская густой чёрный дым. А потом на противотанковой мине подорвался один танк, потом другой. Наступление захлебнулось. У танков разбитая ходовая часть, двигаться не могут. Немцы ремонтировать не стали. По пушкам или бронебойщикам они могут стрелять, подавлять, а как увидеть смертельную опасность в земле?
Вечером лейтенант собрал взвод.
– Командование полагает, что немцы ночью попытаются вытащить свои подбитые танки. Не исключено, что сапёров на нейтралку пошлют, разминировать. Задача взвода – сорвать попытки эвакуации техники, а сапёров уничтожить. Командиры отделений – ко мне!
Как темнеть стало, отделения разведки выбрались на нейтральную полосу. Илья залёг в сотне метров от одного из танков. Час прошёл, другой, полночь уже. Послышалось тихое позвякивание. Он пытался понять – что это? Провести ремонт на месте невозможно. У танка Т-III разбит передний, ведущий и направляющий каток. У советских танков ведущим, то есть имеющим привод от двигателя, по традиции был задний, у немцев – передний. В этом случае ремонт сложнее, дольше. Звуки не прекращаются. Илья пополз к танку, залёг в десятке метров. Потом появились две смутные фигуры. Немецкие ремонтники тащили за собой длинный трос. Явно хотели зацепить проушину троса за крюк на кормовой броне и вытянуть, не приближаясь на тягаче к минному полю. В качестве тягачей и у наших и у немцев служили танки без башен и вооружения, в лучшем случае лобовой пулемёт. Ремонт бронетехники обходился значительно дешевле изготовления нового танка. Ремонтники за эвакуированный с поля боя танк получали денежное вознаграждение и были материально заинтересованы. Все армии мира делали так. Илья выждал, пока ремонтники к танку приблизятся, но набросить трос не дал. Возник рядом в последний момент.
– Хенде хох!
По-немецки он знал с десяток слов, услышанных в фильмах о войне. С ремонтников вояки никакие, сразу трос на землю бросили, руки вверх вскинули. За Ильёй Ефремов возник.
– Паша, зайди со стороны, обыщи, чтобы сюрприза не преподнесли.
Паша описал полукруг, чтобы не перекрывать Илье сектор обстрела, добросовестно обыскал ремонтников, вытащил пистолеты из кобур. Потом дал пинка.
– Топайте вперёд!
Так и привели немцев в нашу траншею. А у второго танка перестрелка произошла. Один из разведчиков тоже шум услышал, сразу очередь на слух дал. И в ответ очередь получил, был ранен. Уже утром, в землянке, Ефремов сказал:
– Везучий ты, Сафронов. К тебе поближе держаться надо. Глядишь – косая мимо пройдёт.
Вот это не факт. Позже Илья встречался с удивительными случаями. В окоп мина попала, одного бойца буквально разорвала, на втором ни царапинки, только лёгкая контузия. Немцы всё же танки свои подбитые уволокли, причём белым днём. Средний Т-IV подполз, прикрываясь разбитым танком, набросили трос и поволокли. Внаглую! Поскольку противотанковой артиллерии в полку уже не было. И со вторым танком так же поступили. Наши миномётчики огонь открыли, пытаясь помешать, а толку? Осколки мин танк не пробьют.
Илья вообще недоумевал – почему немецкие танки на нейтралке не сожгли? На каждого по бутылке с "коктейлем Молотова" хватило бы. Или не было этих бутылок? Отдали бы приказ, разведчики что-нибудь придумали.
К обеду начало погромыхивать на востоке. Бойцы обеспокоились. Пушечная канонада была в нашем тылу, пока далеко, километрах в десяти, но не предвещала ничего хорошего. Канонада то разгоралась, то стихала. Ясно было – ведутся тяжёлые бои.
Утром пулемётная стрельба, крики.
– Окружают! Танки прорвались!
Илья по-быстрому оделся, оружие схватил и вон из землянки. Землянка – укрытие ненадёжное, защита от ветра и дождя. Но от снаряда не защитит, это не блиндаж, где сверху брёвна в три-четыре наката. А перекрытие землянки танк своим весом легко обвалит. У избы, где штаб полка располагался, штабные мечутся. Грузовик подогнали, бойцы документы грузят, железный ящик вынесли. Рядом с грузовиком снаряд разорвался. Кто цел остался – врассыпную, кричат:
– Санитаров сюда!
И почти сразу послышался рёв танковых моторов. Немцы наступали не со стороны передовой, а с тыла. Прорвались на каком-то участке, в тыл зашли и начали расстреливать из пушек и пулемётов, давить гусеницами. У Ильи гранат нет, а автоматом танку вреда не нанесёшь.
Красноармейцы побежали, и он за ними, впрочем, как и другие разведчики. На бегу обернулся. На тыловые подразделения накатывались три танка, два Т-III и один Т-IV. Бах! Резкий выстрел противотанкового ружья. Один танк остановился, задымил. Из него стали выбираться танкисты в чёрных комбинезонах. Илья остановился, автомат вскинул. До танка метров сто пятьдесят – двести. Попадёт или нет, а попробовать надо. Дал очередь, один танкист упал. Справа хлопнул винтовочный выстрел, ещё один. И второй танкист сражён был. Другие члены экипажа выбрались через другой боковой люк, прикрываясь башней. Второй Т-III крутнулся на месте, открыл огонь из пулемёта по бегущим бойцам. Илья сразу упал, так меньше шансов быть убитым. Невидимый отсюда бронебойщик выстрелил ещё раз. И второй Т-III застыл, откинулись люки. А потом взрыв, башню танка сорвало, из корпуса столб пламени. Оставшийся Т-IV, не видя бронебойщика, стал стрелять из пушки и пулемёта по всем подозрительным местам, где мог укрываться боец. У немецких танков обзорность лучше, чем у советских, в первую очередь за счёт командирских башенок. Наши конструкторы внедрили такие башенки только в 1943 году на Т-34-85 и самоходках на его базе.
Илья уже не бежал, было интересно, чем кончится смертельный поединок. Противотанковое ружьё – оружие длинное, тяжёлое, не маневренное. На марше его вдвоём несли. И отдача мощного 14,5 мм патрона такая, что бронебойщики телогрейки одевали даже в жару, чтобы смягчить чудовищную отдачу. Илья заполз за дерево, поднялся, отсюда обзор лучше. Ещё один выстрел бронебойщика. На этот раз звук выстрела из другой точки идёт. Ай, молодца! Не сидит на месте, перемещается, чтобы не засекли. Попадание по гусенице было. Вероятно – специально. У Т-IV броня толще, чем у Т-III. Бронебойщик решил гусеницу перебить, чтобы танк обездвижить. Илья задумку бронебойщика понял. Лишившись хода, танк превратится в неподвижную огневую точку. Если его обойти, да выстрелить в борт, а лучше в корму, есть шанс уничтожить. Башня на танке поворачиваться начала. Сейчас командир и наводчик орудия в перископы осматривают местность. Поединок идёт, кто кого раньше обнаружит. Илья, когда башня в его сторону повернулась, прицелился по смотровым щелям с триплексом, очередь дал, ещё одну. Сразу упал, перекатился метров за пять, за другое дерево. Пули триплекс не пробьют, но он покроется сетью трещин, видимости не будет. Надо хоть как-то бронебойщику помочь. Что он медлит? Или один в расчёте остался, а ружье тяжёлое, времени на переноску требует. Да и не по ровной дороге идти, ползти надо скрытно, чтобы под очередь с танка не попасть. Из танка забил спаренный с пушкой пулемёт, пули ударили в дерево, за которым недавно укрывался Илья.
И снова выстрел ПТР. По звуку – по другую сторону танка, сменил всё же бронебойщик позицию. А танк не горит, башня стала поворачиваться пушкой в сторону бронебойщика. Илья к танку пополз. На Т-IV механик-водитель и стрелок-радист его увидеть через приборы не могут. Надо подобраться, там видно будет, что предпринять можно. Бабахнула танковая пушка. На Т-IV стояла короткоствольная 75 мм пушка, сами танкисты назвали её окурком. Затем танк пережил несколько модернизаций, длину ствола значительно увеличили, возросла начальная скорость снаряда и его бронепробиваемость. Позже начали производить танки более современные – Тигр Т-VI, Пантера Т-V, но выпуск их был мал, а Т-IV так и остался рабочей лошадью танковых войск Германии.
Идея мелькнула. Илья набрал в карманы маскхалата земли, влез на танк с кормы. Прижимаясь к башне, обошёл, да две пригоршни земли засунул в жерло пушки. Сразу с танка сиганул. Вслед прозвучал пистолетный выстрел. У всех танков, что наших, что немецких, в башне круглые отверстия были. В бою они закрывались броневыми пробками. В случае необходимости экипаж мог через них отстреливаться. Кстати, это одна из причин, почему нашим танкистам выдавали револьверы. Их ствол в отверстие проходил, в отличие от пистолета "ТТ".
Справа послышалась автоматная и винтовочная стрельба. Автоматы точно не советские. Это подоспела к танкам отставшая немецкая пехота. Илья медлить не стал, помчался в лес. Позади раздался глухой взрыв. Обернулся, а танка за деревьями не видно, только дым поднимается. Танкисты выстрелили из пушки, а ствол разорвало. Вполне предсказуемо. Конечно, повреждения не критичны, танк восстановят. Гусеницу заменить – раз плюнуть. С заменой пушки сложнее, для этого краном надо снимать башню, она весит пять тонн. В полевых условиях не получится, придётся отправлять в тыл. Танк на неделю-две выведен из строя. Побежал в глубь леса, боковым зрением увидел движение слева. Резко повернулся, направил ствол автомата, уже готов был на спуск нажать, да форма на бойце советская, цвета хаки.
– Свои!
Боец вскинул руки. Лето, а он в телогрейке.
– Ты бронебойщик?
– Он самый.
– А что же танк не добил?
– Пять патронов всего к ружью было, пять! Все использовал. Затвор вытащил, а ружьё бросил. Не ушёл бы я с ним. А ружьецо хорошо, прямо фузея. Подожди, так это ты по смотровым щелям стрелял?
– Я.
– Пётр, – представился бронебойщик.
– Илья, сержант Сафронов.
Настоящего Сафонова звали Михаилом. Но когда лейтенант Хохлов красноармейскую книжку менял, Илья назвал настоящее имя, так привычнее. В книжке, в которой чернила расплылись, можно было разобрать только первые три буквы фамилии.
– Бежим.
Побежали вместе. Уже стрельбы не слыхать. Автомат слышен метров за семьсот-восемьсот, винтовка за километр. Запыхались, сели под дерево дух перевести.
– Ты почему без оружия? – спросил Илья.
– Револьвер табельный в землянке остался. Когда тревога поднялась, мы со вторым номером к ПТР кинулись. Думали, танки к нашей передовой прорвались, а они с тыла.
Илья магазин от автомата отщёлкнул. Крышку открыл. Девять патронов осталось, а куда запасной магазин делся, не знает. В сидоре? Тоже выбежал по тревоге. Эх, поторопился. Хотя как знать? Задержался бы немного и события могли пойти по-другому. Вон сколько бойцов убито было. Сомнений куда идти, не было. Туда, где громыхает, на восток, к своим.
Какое-то время шли по лесу, потом он кончился, впереди луг, за ним рощица. Луг большой, километров пять. Ни деревень не видно, ни немцев. Пётр хотел сразу пойти, Илья придержал.
– Погоди минуточек десять, предчувствие у меня нехорошее. Уж больно место для танков удобное.
Как оказалось – не ошибся. Послышался гул мотора. Сначала мотоциклисты показались – немцы без разведки лёгкими силами вперёд не продвигались. Промчались мотоциклисты, видимо, по рации сообщили, вскоре колонна танков и бронетранспортёров показалась. С грунтовки на луг свернули. Колонна прошла метров триста-четыреста, когда головной танк забуксовал. Гусеницы крутились, сзади выхлоп дыма, а машина ни с места. Второй танк лихо обошёл застрявший головной и через полсотни метров увяз сам. Луг влажноватый, тяжёлую технику не держит. Мотоциклы проскочили, вес небольшой. Чтобы застрявшие танки вытащить, нужен тягач, причём по весу не уступающий танку. Вся колонна остановилась сначала, потом медленно стала сдавать задом, по своим следам. Грамотно, ибо начни танки крутиться, гусеницами снимут верхний слой земли, которая проросла травой, и тоже увязнут.
Колонна выбралась на грунтовку, танкисты выбрались из машин, пошли к увязшим танкам. Поговорили, размахивая руками. Один стал на лес рукой показывать.
Пётр сказал:
– Драпать нам отсюда надо. Видишь – фашист на лес показывает. Через лес попрут.
– Не, не пойдут. Танкисты должны боевой приказ выполнить, выйти в определённую точку ко времени. А на лес показывают, так метод такой есть: срубить дерево, подложить бревно под гусеницы. Называется самовытаскивание. Медленно, но верно получается.
– У немцев не всё, как у людей, – засомневался Пётр.
Но получилось так. Колонна бронетехники взревела моторами, медленно двинулась по дороге. От удушливого выхлопа множества двигателей стало трудно дышать, хотелось чихать и кашлять. Около двух десятков танков и десяток бронетранспортёров проследовали мимо. Выходило – неполный танковый батальон. Илья приметить успел на лобовой и кормовой броне знаки – оскаленную морду тигра, знак принадлежности к какой-то дивизии. Два увязших танка так и остались. Экипажи двигатели заглушили, выбрались. Илья знал, при любой бронемашине всегда есть шанцевый инструмент для таких случаев – лопата, пила, топор, кувалда, а ещё мощный трос. Танкисты, взяв в руки инструменты, направились к лесу. Один, два… шесть.
– Пётр, сколько членов экипажа в Т-III?
– Откуда мне знать? Мне на картинках показывали рисунки танков и их слабые места, куда стрелять надо. Гусеницы, смотровые щели, бензобак.
Все экипажи пойти в лес не могут. Кто-то должен поддерживать радиосвязь, охранять машины. Если экипаж четыре человека, то остался один, скорее всего командир танка. А если пять? Тогда в каждом танке двое, танков два. Танки лишились хода, но огневую поддержку оказать могут – и пушкой, и пулемётом. У немцев, которые в лес идут, только пистолеты в кобурах.
– Ты что удумал? – прошептал Пётр.
– Экипаж уничтожить. Сейчас они по лесу разбредутся, дерево с прямым стволом искать. Ты вот что, на полсотни метров перебеги туда, – Илья махнул рукой. – И затихарись, сиди как мышь.
– А если немец на меня выйдет?
– Исполняй!
Немцы подошли к лесу, бронебойщик вскочил, побежал. Сейчас танкисты будут искать подходящие деревья, им нужно два, внимание рассеется. Илья автомат ремнём на плечо закинул, влез на нижнюю ветку яблони – дички. Немцы, как в лес вошли, спорить стали, потом разошлись. Илья проверил, хорошо ли нож из ножен выходит, бесшумно? Клинок в зубах зажал. Пять минут никого нет, десять. Неужели немцы в глубь леса пошли? Ну не дураки же они – трелёвочного трактора нет, бревно тащить придётся, поэтому от опушки дальше десяти-двадцати метров углубляться не будут. Сквозь листья Илья увидел танкиста в чёрной униформе. Тот неторопливо шёл, смотрел на деревья. Остановился почти под яблоней. Момент удобный, танкист наверняка дальше пойдёт, у яблони ствол неровный и немного выше человеческого роста раздваивается. Илья оттолкнулся от ветки, прыгнул. Танкист не успел понять, что на него свалилось, от мощного удара упал. Илья тут же нож из зубов выхватил, ударил в сердце. Один готов! А главное – пистолет! Илья "Парабеллум" из кобуры вытащил, запасную обойму. Побежал туда, куда Пётр скрылся. Да где же он? Свистнул синицей – об условном сигнале не успели договориться, поймёт ли Пётр? Понял, высунулся из кустов.
– Пётр, ты из пистолета стрелял?
– Из винтовки только.
– Держи трофей.
Илья пистолет с предохранителя снял, потянул пуговки затвора вверх, совсем немного. Ага, патрон в стволе. Отдал пистолет Петру.
– Только палец на спуск не клади. Идём к немцам. Как они дерево найдут и пилить станут, я стрелять начну. Ты немного в стороне будь, только прошу – не в секторе обстрела. Как палить начну, ты тоже стреляй.
Когда двое с разных сторон огонь вести станут, немцы растеряются. Не об отпоре думать будут, а как целыми сбежать. Была бы у Ильи в автомате хотя бы половина магазина, он Петра бы не привлекал. Пусть Пётр хоть одного сразит, помощь будет.
Не успели дойти до трупа танкиста, впереди крик:
– Хельмут! Ком!
Ага, подходящее дерево нашли и кличут потерявшегося Хельмута. Не, не придёт он! А вскоре и другим предстоит с ним встретиться, только уже в другом мире.
– Пётр, тихонько за мной, как рукой махну, уходи вправо, но так, чтобы немцев видать.
– Да понял я.
А у самого лицо напряжённое, пальцы, что рукоять пистолета сжимают, побелели. Да, брат, это тебе не фунт изюма. Одно дело из окопа стрелять по танку, а другое – из пистолета с десяти метров. Хоть и враги, а живые люди, не всякий сможет, для этого какую-то черту внутри себя переступить надо.
– Эй, Хельмут!
И ещё слова, похоже – брань. И голоса совсем рядом. Илья левой рукой в сторону показал.
Глава 6
Пётр
Пётр ушёл в сторону. Хоть старался идти бесшумно, а не получалось – то старая, высохшая ветка под ногами хрустнет, то шишка треснет. Были бы среди танкистов охотники, подозрительный шум услышали бы и насторожились. Илья поморщился. Пётр мужик неплохой, но в разведку с ним идти нежелательно. Но выбора нет. Пётр выбрал место, состроил Илье страшную рожу – готов, мол. Знать, где находится Пётр, было необходимо, чтобы не зацепить его при стрельбе.
Теперь Илья стал подходить к немцам. Стала вжикать пила. Двое работают, трое советы подают. Ага, по старой русской пословице – можно бесконечно долго смотреть, как течёт вода, горит огонь и работает другой.
Немцы уже рядом, их отчётливо видно. Всё их внимание на камрадов с пилой, Илья видит их со спины. Хоть бы обернулся кто, всё же в чужой стране, непрошеные гости. Пора. Илья автомат вскинул. Короткой очередью убил двоих, что поближе были, потом перевёл ствол на правого, за ним видна голова немца с пилой. Ещё очередь. Всё произошло в две-три секунды. Бах! Одиночный пистолетный выстрел в стороне. Немец, что пилил дерево слева, упал. Плоховато Пётр целился, немец ранен, кричит. А другой "пильщик" пилу бросил и в лес бежать. Между деревьями петляет, чтобы попасть трудно было. И голова у немца соображает, не к опушке бежит, где на лугу он будет представлять хорошую мишень, а в глубь леса. Илья за ним помчался. Чёрная курточка танкиста то видна, то скроется за деревьями. Было бы патронов побольше, дал бы очередь длинную, зацепил, а потом добить можно. Сколько патронов в магазине осталось? Один, два? Немец показался на секунду, Илья сразу выстрелил. Вместо очереди одиночный выстрел и затвор клацнул вхолостую. Но попал Илья. Немец рухнул ничком на попревшую листву. Илья подошёл. На мундире сзади дырка от пули. Немца перевернул. Готов! Вытащил из кармана документы, а ни черта понять нельзя. Гюнтер, фамилия сложная, как у немцев бывает, когда три согласных буквы вместе. И цифрами – 136. А что это? Полк, дивизия? Документы на тело бросил. А пистолет и запасную обойму забрал. Из-за отсутствия патронов его автомат превратился из грозного оружия в тяжесть, обузу для переноски. И не бросишь, номер автомата вписан в красноармейскую книжку. А утрата оружия в военное время – воинское преступление со всеми вытекающими последствиями. Илья вернулся туда, где немцы дерево пилили. У одного из немцев Пётр стоит, в руке пистолет.
– Пётр, ты чего?
Вид у Петра какой-то растерянный.
– Этот ранен.
Бронебойщик пистолетом показал в сторону танкиста.
– Это же ты в него стрелял. Добей!