Мотоциклисты иной раз забирались довольно далеко, отрываясь от своих частей, поэтому возили с собой запас провизии, выпивку, запас патронов. Нашлись галеты, консервы, шпик, копчёная колбаса. Александр тут же, на коляске, поделил всё на пять частей.
– Рахим, на тебя шпик делить?
– Обязательно.
– Ты же мусульманин.
– Аллах велик, простит.
Саша ножом шпик на пять частей поделил, колбасу. Разведчики голодные были, на еду накинулись. Когда съели, Саша выудил из багажника коляски бутылку шнапса.
– Старшой, по сто грамм?
– Разрешаю.
Пили из горлышка, по два булька. Разведчиков не смущало, что рядом убитые немцы. На войне к смерти, трупам привыкают быстро. Илья поглядывал на мотоциклы.
– Кто-нибудь мотоцикл водить умеет?
Разведчики переглянулись, промолчали. До войны в семьях велосипед редкостью был, а уж мотоцикл и вовсе диковиной. И умеющих обращаться с мотоциклом, машиной, трактором было не так много. С началом войны бойцов стали готовить на краткосрочных курсах, армии срочно были необходимы шофера, танкисты, водители тягачей. Немецкая армия была в значительной степени моторизованной, мобильной. С началом войны наши заводы стали в разы больше выпускать боевой техники – бронеавтомобилей, танков, тягачей. А ещё пошли поставки по ленд-лизу. Кроме обучения на курсах фронтовики учились сами. Захочешь выжить, научишься быстро. К концу войны большая часть армии вполне сносно могла управляться с техникой.
Илья исходил из того, что хотел воспользоваться мотоциклами. Пешком идти долго, а пока немецких танков и пехоты нет, быстро добраться до своих.
Неожиданно раздался писк, разведчики вздрогнули. Пищала включенная рация, притороченная к коляске, между ней и мотоциклом.
– Тьфу ты, напугала!
По прикидкам Ильи, наши тыловые подразделения и вторая линия обороны не должны быть далеко. Он открыл пробку бензобака, заглянул. Наполовину полон, на пару сотен километров хватит.
– Две коробки с лентами к пулемёту в коляску этого мотоцикла, – распорядился Илья. – А эти два поджечь.
Разведчики выполнили распоряжение с охотой. Сорвали шланги с карбюраторов, бензин самотёком полился, струю направили на двигатель, потом бросили зажжённую спичку. Пламя сразу рванулось, опалив Александру брови. Илья мотор завёл.
– Как-нибудь устраивайтесь. Лучше в тесноте ехать, чем на своих двоих топать.
Сам за руль уселся, крупный Бузулуцкий сзади. Александр в коляску, за пулемёт, а Рахим с Минаевым с трудом пристроились на запасном колесе коляски. Просел мотоцикл от чрезмерной нагрузки, но мотор тянул ровно. Илья ехал медленно, объезжая кочки и рытвины. Ветер в лицо дул, выжимал слёзы. Илья пожалел, что не снял с немцев мотоочки, для защиты глаз. Бузулуцкий с заднего сиденья прокричал.
– Эх, хорошо едем! Так бы до Гжатска!
Смогли проехать километров десять, как впереди мост деревянный показался. Метров двести до него, а Александр, что за пулемётом сидел, предупредил.
– Блеснуло за мостом что-то!
Блестеть от лучей солнечных может прицел или бинокль. Илья затормозил резко, а со стороны моста пулемётная очередь. Пули близко от мотоцикла взбили фонтаны земли. Разведчики сразу мотоцикл покинули, за мотоциклом улеглись. Какое-никакое, а укрытие. Кто впереди? Немцы или наши? Илья рискнул, поднялся в рост, руками размахивать начал. Если у тех, кто за мостом, есть оптика, разглядеть должны. Немцы стрелять начнут, а наши хоть какой-то сигнал дадут. Выстрелов не последовало, а оптика блики дала. Потом на мост вышел человек, руками махнул. Из-за расстояния не видно, какого цвета форма на нём – зелёная наша или серая немецкая.
– Едем, вроде свои.
Уселись прежним порядком. Илья Александру приказал:
– Пулемёт приготовь. Если немцев увидишь, стреляй сразу и патронов не жалей.
Поехали. Разведчики пытались разглядеть, кто впереди. Как бы бинокль сейчас пригодился! Сто метров проехали, глазастый Саша сказал.
– Свои, фуражка на нём с красным околышем.
Напряжение сразу спало. У немцев рядовые пилотки носят, офицеры в первые месяцы войны фуражки носили, но красных околышей не было. Но в сорок втором году офицеры вермахта на кепи и пилотки перешли.
Въехал Илья на мост, мотоцикл остановил, слез, к командиру пошёл. Ба! Да это же капитан Кольцов из разведроты дивизии. Илья встречался с ним, когда его группа капеллана в плен взяла. Илья руку к пилотке вскинул.
– Старший сержант Сафронов!
– Узнаю! Ты какого чёрта на мотоцикле? Мы вас за немцев приняли, едва не постреляли.
– Немцы оборону полка прорвали, мы с остатками взвода выходили, наткнулись на немецких мотоциклистов, постреляли их.
– Пулемётик с мотоцикла лишним не будет, а то у нас один диск на Дегтярёва. Занимайте позиции за мостом.
Разведчики пешком пошли, Илья завёл мотоцикл, мост проехал, развернулся, технику в кусты загнал, но так, чтобы сектор обстрела хороший был. К разведчикам подошли другие бойцы.
– Хлопцы, покурить есть?
А разведчики некурящие оказались, руками развели. Довольно долго никого не было, потом на дороге показался мотоцикл-одиночка, за ним два крытых грузовика. Капитан бинокль к глазам поднял.
– Немцы, приготовиться к бою.
Разведчики, что с Ильёй были, подбежали к мотоциклу. Александр за пулемёт уселся, а остальные разобрали гранаты. Илья к Кольцову за кустами пробежал, упал рядом.
– Подпустим поближе, сразу из двух пулемётов ударим, – сказал Кольцов.
– Думаете, пехота в грузовиках?
– А ты думаешь, жратву тебе везут? Как мотоциклист на мост въедет, так и стрелять начнём.
Маленькая колонна приближалась быстро. Уже отчётливо видны лица за лобовым стеклом кабины "Опеля". Илья взвёл затвор, прицелился в мотоциклиста. Вот уже немец на мост въехал. Чего медлит капитан? Кольцов крикнул.
– Огонь!
Два пулемёта сразу огонь по грузовику открыли. Илья первой же очередью мотоциклиста снял. Грузовик, никем не управляемый, прокатился вперёд немного, наехал колесом на упавший мотоцикл и встал. Второй грузовик, прикрытый от огня первым, свернул в поле, пытаясь развернуться. Оба пулемётчика огонь на него перенесли. Хлопали выстрелы винтовок, стучали автоматы. "Дегтярь" замолк. Александр же патронов не жалел. Из кузова грузовика смог выпрыгнуть один солдат, да тут же и упал, сражённый пулей. Стрельба стихла.
– Сафронов, подойди, посмотри.
Илья окликнул Рахима.
– Сопиев, за мной!
Держа оружие на изготовку, подошли к первому грузовику. Илья на фаркоп ногой опёрся, руками ухватился за борт, заглянул в кузов. Мёртвые все, навскидку человек пятнадцать, да в кабине двое. Перешли ко второму грузовику. И здесь ситуация похожая. Разведчики вернулись. Илья доложил.
– Пехотный взвод, все двухсотые.
– Если взвод, так какие двести?
– Извините, товарищ капитан, убитые.
– Попонятней выражайся.
Илья мысленно чертыхнулся. Это в современной армии со времён афганской войны в радиопереговорах двухсотыми называли убитых, а раненых – трёхсотыми. За языком следовало следить, а то подозрения навлечёшь.
– Неплохо поработали!
Капитан довольно потёр руки.
– Товарищ капитан, выделите бойцов, оружие у немцев собрать надо, патроны. Пригодятся ещё.
– Разумно. Бери своих, тащи сюда всё, что найдёшь.
Пришлось сделать несколько ходок. Винтовки, несколько автоматов и один ручной пулемёт, а ещё три ящика винтовочных патронов. У немецких винтовок и пулемётов патроны одинаковые. Впрочем, в Красной армии тоже.
Кольцов раздумывал.
– Поджечь грузовики? А, сержант?
– Я бы не стал, дым издалека виден, как сигнал – русские здесь.
– Пожалуй, верно. Пусть стоят. Мост перегородили, по нему сейчас никто не пройдёт. Танк мост не выдержит, а грузовику хода нет.
До вечера больше никто не беспокоил. Слева, на удалении километров семь-восемь, громыхали пушки. Кольцов поморщился.
– Наших долбают.
– Откуда знаете?
– У нашей дивизии пушек уже не осталось, значит, германцы.
Кольцов на ночь караул выставил, назначил смены. Остальные спать улеглись, день у всех выдался тяжёлый. А утром зарядил унылый осенний дождь. Бойцы под деревья прятались. Илья спросил у Кольцова:
– Товарищ капитан, долго нам здесь стоять?
– Пока приказ об отходе не доставят.
– Как бы не забыли. Есть охота.
– Пошли бойца, если по дороге, в двух километрах село. Пусть хоть что-нибудь выпросит.
Самым разбитным Александр был, его Илья и послал. Спустя время из-за пелены дождя послышался рёв мотора, лязганье гусениц. Из серой дождевой мути показался Т-II, лёгкий танк, вооружение – 20-мм пушка и пулемёт. Из-за небольшого веса, 9 тонн, немцы использовали его как для разведки, так и для поддержки пехоты. Бойцы ничем себя не проявляли. Да и что сделаешь стрелковым оружием бронированной технике? Танк подполз к грузовикам, встал. Откинулась крышка люка, осторожно выглянул танкист. Илья на Кольцова посмотрел, тот палец к губам приложил. Танкист осмотрелся, ничего опасного для себя не обнаружил, выбрался на броню. Потом спрыгнул, подошёл к грузовикам, видимо определить, из-за чего грузовики встали. Если мины, двигаться дальше опасно. Увидев только пулевые пробоины, решил продолжить путь и проехать по мосту. Танк немного тяжелее грузовика, мост должен выдержать. Танкист махнул рукой, из танка выбрался ещё один член экипажа. Со стороны кормовой части танка достали трос. Ага, решили взять грузовик, стоявший на мосту, на буксир, оттащить назад, освободив проезд.
Илья повернулся к капитану, показал два пальца. Кольцов кивнул. Илья прильнул к пулемёту в коляске мотоцикла. В голове сразу план – не убивать, а ранить. Тогда третий член экипажа должен как-то помочь. Чеченцы во время боевых действий так и действовали. Ранят нашего солдата в ногу, дождутся, когда к нему на помощь придут, а потом убивали. Илья дал короткую очередь по ногам танкисту, тянувшему трос к грузовику, потому что ещё пару секунд и его закроет кузов. Потом перенёс прицел на другого и тоже по ногам выстрелил. Оба упали, стали кричать. Увидел их механик-водитель или услышал, но люк открыл. Илья и в проём люка очередь дал. Если впрямую не попал, то пули должны отрикошетить от брони, хотя бы ранить. Кольцов и Илья выжидали. Если танкист цел, переберётся в башню, откроет огонь из пушки и пулемёта по кустам и деревьям.
– Сержант, вон из мотоцикла, ложись.
И в самом деле, нечего испытывать судьбу. Илья плюхнулся на мокрую землю. Но ни башня не поворачивалась, ни ствол пушки не шевелился.
– Сафронов, бери пару человек и туда. Раненых добей, госпиталя у нас нет, как и лагеря для военнопленных.
– Слушаюсь.
Илья, прихватив Минаева и Рахима, побежал к мосту. За грузовиком сразу отправил Рахима к танкистам.
– Добей!
А сам с Минаевым к танку. Обходили его с двух сторон, вкруговую, чтобы не попасть в сектор обстрела пулемёта. Вдруг танкист только ранен и сейчас ловит их в прицел? Но башня и спаренный с пушкой пулемёт недвижимы. Илья осторожно в открытый люк заглянул. Механик-водитель сидел, откинувшись на спину сиденья, лицо кровью залито, не дышит. В это время очередь, за ней другая. Это Рахим танкистов добил. Илья вышел в сторону, чтобы из-за грузовика его видно было.
– Чисто!
Через мост быстрой походкой к ним направился Кольцов.
– Хорошая работа!
И в танк забрался через верхний люк. Илья вскарабкался на броню. Заглянул в люк. Капитан уверенно щёлкал тумблерами рации. Зашипело, затрещало в динамике, потом голос на немецком. Илья думал, что Кольцов начнёт вращать верньер, переходя на другую частоту, но ошибся. Капитан слушал с напряжённым видом. Вот это да! Капитан знает немецкий! Для Ильи это открытие. Дослушав передачу, Кольцов начал поиски других станций. На всей немецкой технике рации длинноволнового диапазона, у него есть и плюсы и минусы. Советские части пользовались короткими волнами. Появился знакомый голос Левитана, уже конец передачи.
"…на Вяземском направлении идут упорные оборонительные бои, наши войска уничтожили семнадцать вражеских танков и около батальона пехоты. На Харьковском направлении…"
Кольцов выключил рацию, вылез из танка с мрачным лицом.
– Слышал? Упорные бои! А немцы вещают, что окружили большую группировку наших войск и ведут уничтожение. Кому верить?
Илья точно знал, что сейчас немцы не врут и в самом деле под Вязьмой случилась одна из крупнейших катастроф для Красной армии. Но высказывать своё мнение не стал. Кольцов со злости пнул танковый каток.
– Сжечь его надо к чёртовой матери!
– Зачем, товарищ капитан? Это же неподвижный ДОТ! Броня есть, пушка, пулемёт! Стоит удобно. Пока его в сторону не убрать, к мосту не подъехать.
– А кто в танке сидеть будет? Ты? С пушкой-то сладишь?
– Не боги горшки обжигают.
Кольцов хмыкнул, посмотрел на Илью как-то странно.
– Где научился?
– Из окружения выходил, пришлось познакомиться.
– Ладно, согласен. Если выберемся из этой передряги, к себе в роту заберу, мне такие орлы нужны.
– Вместе с Сопиевым и Манковым. Группа у нас уже сложилась, товарищ капитан.
С другой стороны моста показался Александр. Руки поднял, в одной плетёная корзина, в другой узел.
– Манков вернулся, похоже – с харчами.
У Александра рот до ушей.
– Харчи прибыли!
Разложили все припасы на коляске мотоцикла. О! Целое богатство по фронтовым меркам. Десяток варёных яиц, несколько луковиц, картошка варёная, два каравая деревенского хлеба и небольшой кусок сала. Манков разложил харчи на девять одинаковых кучек, ножом сало порезал.
– Прошу к столу!
Расхватали вмиг. Почти всё съели, как Манков сказал.
– Эх, фронтовые бы сто грамм, для согрева!
Бойцы вздохнули. Все вымокли и сейчас бы выпивка не помешала. Илья всё намеревался спросить у Кольцова, почему он с пехотинцами, а не разведчиками своей роты. Но интересоваться не стал. После еды Кольцов приказал.
– Сафронов, коли сам напросился, иди в танк. Ты вроде передового поста будешь, наблюдай.
Илья взял с собой Бузулуцкого, вытащить из танка убитого танкиста. Сидеть рядом с убитым противником ему не хотелось. Сняв поясные ремни, пропустили их под мышками танкиста, вытащили его через люк. Самый удобный способ эвакуации. Такой применяли для раненых членов экипажей боевых машин, ещё в училище тренировались. Бузулуцкий у немца пистолет вытащил из кобуры.
– Пригодится!
Подмигнул и ушёл, чавкая сапогами по грязи. Илья в танк забрался, закрыл люки в башне и у водителя. Снаружи их не открыть, если только специальным ключом, такие бывают у эвакуаторщиков подбитых машин. Стал осматриваться в танке. В башне места для двоих танкистов и одно сидение впереди, для механика-водителя. Потянув рычаг, открыл затвор. Снаряд в стволе, сбоку лента тянется, пушка автоматическая, но калибр мал, снаряды немногим больше, чем у нашего ДШК. И в пулемёт лента снаряжена. Нашёл боеукладку. Случись бой, искать некогда будет. В командирской башенке по кругу смотровые щели, закрытые триплексами, толстыми пуленепробиваемыми стёклами. Обзорность почти круговая. Из-за дождя видимость метров сто с небольшим. Что в танке хорошо, дождь не мочит, а ещё от двигателя за перегородкой тепло идёт. Для фронтовых условий даже очень приемлемо. Но танкистом Илья никогда быть не хотел. В современных условиях боя танковая дивизия живёт недолго, не более получаса. А в спецназе многое от тебя зависит, от умения, опыта, интуиции.
Включил рацию, громкость едва-едва, чтобы снаружи слышно не было. Сделал бы такое кто-нибудь из бойцов его взвода – отругал. Зачем аккумулятор сажать? Тем более рация на танке ламповая, энергопотребление большое. Но ему на танке не ездить. Долговременная огневая точка, сокращённо – ДОТ, предмет неподвижный. Попробовал рукоятью башню повернуть, пошла легко. Развернул её стволом к корме, откуда может появиться противник. Есть и электропривод, но Илья пользоваться им побоялся. Неплохо танк оборудован, изнутри броня листами пробкового дерева подбита. И танкистам меньше синяков при езде по пересечённой местности, и при попадании снаряда по броне мелкие осколки застрянут. А ведь танк этот не самой современной разработки. От еды, тепла от двигателя, от шума дождя по броне, разомлел, в сон потянуло. Ущипнул себя за руку. Спать нельзя, он сейчас по огневой мощи превосходит всех бойцов на том берегу, за мостом. На него надеются, и подвести нельзя. Видимо, на какое-то время, на минуту-две, смежил веки. Разлепил, мотнул головой, к смотровой щели приник. Ба! Фигуры набегают и много. Проявляются из-за дождя, как из ниоткуда. Илья за пулемёт пересел, такой же МГ-34, как и на коляске мотоцикла. В шаровой установке закреплён надёжно, отсюда кучность стрельбы и точность высокая. Выставил целик на сто метров. Медлить больше нельзя. Дал длинную очередь, с поводкой по фронту. Не ожидавшие стрельбы из своего танка немцы понесли потери, залегли. Откуда они взялись? Шума грузовиков он не слышал. Только позже понял – в танке, как в глухой коробке, слышимость никакая. Немцы хоть и залегли, а видно их на ровном поле. Илья, не торопясь, наводил, давал очередь, переносил прицел на другую цель, ещё очередь. Сделав так несколько раз, прошёлся длинной очередью по залёгшей цепи. Не выдержали немцы огня, стали отползать, потом вскочили и убегать. А Илья, хоть фигуры уже почти не видны за пеленой дождя, дал длинную очередь с поводкой. Пулемёт смолк, кончились патроны. В башне пороховых газов полно, в горле першит. Вытяжной вентилятор бы включить, да где тумблер? Открыл люк, свежий воздух пошёл, дышать легче стало. Илья заменил коробку с патронной лентой. В боеукладке их ещё восемь, надолго хватит. Обычно в танках запас патронов на один пулемёт от двух до трёх тысяч штук. Танковые пулемёты, в отличие от пехотных, имеют мешок для сбора гильз. Не на пол они летят, а прямиком в гильзоприёмник, иначе могут попасть под педали, тяги и заклинить. Илья мешок снял, высунул руку из люка, вытряхнул ещё тёплые гильзы. По броне железный стук. Илья голову поднял. Минаев у танка стоит, прикладом стучит о броню.
– Соскучился?
– Капитан послал узнать, как ты?
– Передай – нормально. Видишь – приборку навожу.
– Кольцов спрашивает – помощь нужна?
– Пока один управляюсь.
Илья люк захлопнул. Скоро темнеть начнёт, время опасное. Немцы могут под покровом темноты к танку подползти, заложить фугас и взорвать. Танк лёгкий, броня тонкая, трёх-четырёх килограммов взрывчатки под днище вполне хватит, чтобы уничтожить боевую машину. Вопрос только в том, есть ли у немцев сапёры? Похоже – наступала пехотная рота, судя по численности. В ротах сапёров нет. Хотя их командир вполне может вызвать по рации подмогу. Стало быть, желательно ночью не в танке сидеть, а снаружи охранять.
Илья так и сделал. Как стемнело, выбрался из танка. Дождь уже прекратился, но было сыро, промозг-ло, прохладно. У, до утра задубеешь! Температура что внутри танка, что снаружи – одинаковая, двигатель уже остыл, тепла не давал. Сколько мог, крепился, но в три часа ночи мышцы уже мелкой дрожью взялись. И приседал и руками размахивал, помогало мало. Решил в танк забраться, там хотя бы ветра нет. Залез, а вокруг массивное железо – пушка, пулемёт, кажется, последнее тепло из тела забирает.