По команде Тимохина поползли к пушкам. Часовой как встал на одном месте, так и стоит неподвижно, отвернувшись от ветра. На немце стального шлема нет, поверх кепи женский пуховой платок повязан. До немца уже несколько метров, от разведчиков его пушка прикрывает. Тимохин пальцем в Илью и Аршинова ткнул, потом в часового. Надо фрица брать, жесты понятные. Тимохин подстраховывал. Разом вскочили разведчики, бросились к часовому. Ефрейтор на снегу поскользнулся, упал. Часовой, шум заслышав, стал поворачиваться. Илья кулак вперёд выкинул, ударил немца в подбородок. Вырубил сразу, часовой на снег упал. Аршинов подбежал, руки за спину часовому завёл, связал ремешком. Заранее приготовленный кляп в рот часовому сунули. Под локти подхватили, от артиллерийской позиции бегом метров на тридцать оттащили, залегли. Вроде тихо, не обеспокоился никто. Местные жители, из немногих оставшихся, в подвалах прячутся. Немцы спят, пытаются согреться, трубы печные дымят. Темно, ветер, мороз, пусто на улицах. Назад выбрались прежним маршрутом, по своим же следам. Только тяжелее. Фашист с виду не крупный, а тяжёлый. Разведчики немца тащат, Тимохин сзади отход прикрывает. Обошлось. Немца затащили в дом, по щекам похлопали. В себя пришёл, глаза в ужасе округлил. Командир взвода попробовал его допросить, а не понимает его немец. Командир на разведчиков с упрёком.
– Вы кого приволокли?
– Языка.
– Он по-немецки толком не понимает.
Пленного переправили в штаб полка, оказалось – финн. А финского языка никто не знает. В общем, старания разведчиков "языка" взять обернулись провалом. "Язык" есть, а узнать ничего невозможно. Это плохо, считай – не выполнили задание. И на следующую ночь поиск приказали повторить. Тимохин в замешательстве.
– Кто предположить мог, что фашист не немец? У него что – национальность спрашивать надо?
В вермахт вступали добровольцами жители союзных Германии стран – чехи, финны, словаки. Не отставали оккупированные – Франция, страны Прибалтики, Бенилюкса. Кроме того, на Германию работала промышленность этих стран. Чехи поставляли лёгкие танки, пушки, Румыния – бензин, Норвегия – полиметаллическую руду для танковой брони.
Наша страна большие потери понесла, не сравнимые с немецкими. На 1 июля 1941 года население СССР составляло 200 миллионов, за время войны сократилось на 40,2 миллионов, из которых 18 миллионов – военные. К первому декабря 1941 года немцы оккупировали территории, где проживали 92 миллионов советских людей, каждый третий житель погиб. Да и воевать научились не сразу. Немцы в октябре 1941 года захватили Тульскую и Орловскую области, с населением 5 миллионов, потеряв убитыми 2 тысячи человек. РККА, отвоёвывая эти области, потеряла убитыми 500 тысяч воинов. Например, в феврале – апреле 1942 года в сражениях на Орловском направлении, когда ни на метр не смогли продвинуться вперёд, потеряли 50 тыс. убитыми и 50 тысяч ранеными. Только к сорок третьему году военачальники всех уровней стали применять грамотное планирование операций, научились беречь людей. А кроме того, и войска насытились новой боевой техникой. Кроме танковых появились самоходные полки, чего раньше в РККА не было. В истребительной авиации стали летать маневренными парами, а не устаревшими в тактическом отношении звеньями из трёх самолётов.
Поскольку предыдущий поиск был неудачным, "языком" взяли финна, ночью снова отправились в разведку группой в прежнем составе. Тимохин посетовал:
– Плохо, что ни один из нас германским языком не владеет. Опросили бы после захвата. Коли немец – к своим тащим, если нет – убить сразу.
В Подмосковье хоть не было венгров, румынов, итальянцев, как в Крыму или на центральном участке фронта.
Удачно просочились через немецкие позиции. Мороз нынешней ночью помягчел, по ощущениям – градусов двадцать. После предыдущих дней, когда мороз до сорока доходил, почти тепло, всё познаётся в сравнении.
Миновали позиции, где пушки стояли и где пленили финна.
– Дальше продвигаемся, а то снова возьмём какого-нибудь иноземца, – прошептал Тимохин.
Углубились квартала на три от немецкой передовой. В одном из частных дворов свет блеснул на короткое время. Сразу в снег попадали, замерли. Разговор послышался, вроде на немецком. Для разведчиков электрический свет, как приманка. В землянках у немцев коптилки, у офицеров зачастую в блиндажах карбидные лампы, аккумуляторные фонари и вовсе редкость. А электричество у большого начальства. Тимохин ткнул пальцем на Илью и вперёд показал. Понятно, вперёд посылает посмотреть, что за источник света. Пополз Илья. Там, где у хозяев раньше огород был, стоит грузовик с крытым кузовом, кунг называется. Возле него часовой топчется. Такие машины часто применяются как штабные или пункты управления, радиостанции. Антенна и впрямь из кунга торчала. Хоть штабная машина, хоть радиостанция, для разведчиков находка ценная. Там по-любому документы быть должны, а это важнее любого "языка". А если радиомашина, то радиокоды есть. Тогда наши, пока немцы коды шифрования не сменят, смогут слушать вражеский радиообмен. У Ильи от перспектив получить важные данные глаза загорелись.
Илья шустро пополз к Тимохе, как между собой разведчики Тимохина называли. На ухо все доводы изложил.
– Часового Аршин снимет, он мастак, так в машине офицерьё наверняка есть! Начнёшь стрелять, сюда вся немчура сбежится, не уйти нам.
– Пусть Аршин немца снимет, а я в машину.
– Если там один фриц, в ножи его! Только документы забери.
– В руках нести?
Да, сидор с собой не брали. Шли-то за "языком".
– Я Аршину скажу, как часового снимет, пусть следом за тобой в грузовик лезет. Найдёте какую-нибудь тряпку, в узел сложите.
Тимоха отдал приказ ефрейтору. Он к машине первым пополз, следом Илья. Как только Аршин часового снимет, мешкать нельзя. Тимохин автомат к бою приготовил. Если немцы из избы на помощь своим придут, его дело – задержать. Вот только надолго это не поможет, гитлеровцев вокруг полно, будут гнать, как волков на облаве, пока всю группу не уничтожат.
До кунга десяток метров, Илья замер. Аршин правее полз, к часовому, тот у кабины болтался. Смутная в темноте фигура часового видна, а Аршинова нет. С другой стороны подбирался? Вдруг часовой упал. Со стороны посмотреть – подскользнулся. Всё, теперь не медлить! Илья к дверце грузовика, что была сзади, подскочил, поднялся на пару ступенек, ухо к двери приложил. Есть кто-то, слышен бубнящий голос, потом писк рации. Неужели двое? Илья нож вытащил, ручку двери потихоньку опустил, дверь на себя потянул. В тоненькую щёлку посмотрел. За столом, спиной к двери радист сидит в наушниках. А больше никого не видно, сектор обзора мал. Илья рывком дверь отворил и к радисту побежал. От двери до немца метра два. Радист звуков не слышал, наушники не давали, а движение холодного воздуха почувствовал, поворачиваться стал.
Кроме командира подразделения, начальника штаба и офицера-шифровальщика, никто в радиомашину входить права не имел. Увидеть вошедшего радист не успел. Илья ударил его ножом сверху, в надключичную ямку. Удар этот всегда смертельный, клинок или в сердце попадает или в аорту. Радист со стула повалился. Больше в кунге не было никого. В закрытом кузове тепло от буржуйки. Илья сразу дверь прикрыл, чтобы свет не виден был. А её снаружи Аршин тянет. Внутрь забрался, дверь мягко прикрыл, чтобы не стукнуть.
– Что у тебя?
– Ты досматривай правую сторону, я левую и стол. Увидишь сидор, бери. И документы все, в полку разберутся.
Документы были, напечатанные на машинке и написанные убористо от руки, а ещё толстые тетради, вроде амбарных книг, а там строчки – буквы и цифры вперемежку. Похожи на книги приёма и получения радиограмм.
Аршин сказал.
– Ранец нашёл.
– Что внутри?
– Личные вещи.
– Вытряхивай на пол.
Уложили найденные документы в солдатский ранец из телячьей кожи, еле закрыли клапан, на обе застёжки застегнули. Илье только стол осталось досмотреть. Нижний, самый большой ящик открыл, а там мягкий пакет. Хотел отшвырнуть, на документы не похоже. Но любопытство взыграло. Открыл пакет, внутри ткань. Вытянул, развернул. Ба! Да это немецкое знамя! Свастика в белом круге, полукругом надписи готикой.
– Аршин, глянь!
– Да брось ты эту тряпку, документы важнее.
Нет, знамя для любой воинской части – святыня. Илья знамя свернул, засунул под маскхалат, на грудь. Топорщилось, наверняка ползти будет мешать. Но это неудобства временные, можно потерпеть.
– Уходить надо, – распорядился Илья. Хоть и быстро разведчики действовали, а всё равно минут десять-пятнадцать потеряли. Много! Выбрались из кунга, пробежали немного, упали рядом с Тимохиным. Старший сержант шипит злобно.
– Где вас так долго носит? Ноги уносить надо, и побыстрее.
Сначала ползли, в некоторых местах короткими перебежками по очереди, минуя открытые пространства. Похоже – последний дом, занятый немцами. В поиске повезло и не хотелось под занавес пулю схлопотать. Ползли по очереди, сначала Аршинов, за ним Илья, замыкал Тимохин. Наконец из темноты окликнули.
– Стой!
– Свои, разведка.
Разговор на пониженных тонах. Наши пехотинцы знают, что разведка ушла, должны возвратиться. И боязно, а вдруг немцы подберутся, гранатами закидают? За углом дома поднялись. Илья на ногах пальцев не чувствовал, замёрзли. Командир пехотного взвода сам их в тыл провёл, относительно безопасным путём. Он знал, где немцы пространство простреливают.
Командир взвода разведки не спал, в холодной комнате накурено, хоть топор вешай. Печь в доме есть, а топить нечем. Всё, что могло гореть, немцы уже сожгли. Немцев декабрьские морозы многому научили. Из угольных районов Германии стали привозить на фронт брикеты мелкого угля, а ещё тёплые вещи – меховые куртки, перчатки зимние, шерстяные носки. Ранее подобные вещи в перечень амуниции вермахта не входили, только в горно-егерские части.
– А где "язык"?
Лицо командира взвода вытянулось. С него спрос строгий. Аршин на стол немецкий ранец водрузил. Тимохин сразу рапортовать стал:
– В глубине обороны наткнулись на штабную машину. Крытый грузовик с антенной. Парни часового сняли и радиста. Собрали документы. Я решил пленного не брать, если документы ценные, риск их потерять велик.
Лейтенант ранец открыл, стал доставать бумаги. Многие с печатями, сверху надписи – "Секретно".
– Похоже, улов на самом деле ценный. Отнесу переводчику в штаб полка.
– Это не всё, товарищ лейтенант!
Илья комбинезон расстегнул, достал знамя, развернул. При тусклом свете коптилки серая ткань смотрелась почти чёрной. Лейтенант голову наклонил, читать стал, вскинул удивлённо брови.
– Ты знаешь, что это такое? Знамя тридцать шестой мотопехотной дивизии! Вот это трофей!
Лейтенант стал накручивать ручку полевого телефона.
– Товарищ пятый, это тринадцатый. Разведка документы захватила в штабной машине и знамя. Да, тридцать шестая моторизованная дивизия вермахта. Да, слушаюсь! Сейчас будем.
Карпов трубку положил.
– Приказано прибыть в штаб полка. Сафронов, бери знамя, Аршинов, за тобой ранец. Ну, парни, по медали точно получите!
Прошли между домами квартал. У одного из наиболее сохранившихся домов часовой. Лейтенанта хоть и узнал, а потребовал пароль. А из двери уже полковой комиссар показался.
– Неужели знамя дивизии захватили? Надо в политотдел армии телефонировать! Первое знамя противника, которое мы взяли, это событие, товарищи!
В комнате, куда все вошли, уже и командир полка, и начальник штаба, и переводчик. Ранец с документами ему вручили. Командир полка приказал:
– Самое важное переведи, если шифровальные книги есть, вызывайте "особиста". Ну, Карпов, не томи!
Командиру полка, как и остальным военачальникам, хотелось убедиться, что знамя настоящее, а не то, которое на дверях комендатур или других воинских учреждений вывешивают. Илья знамя достал, развернул. Тут же переводчик подошёл, прочитал.
– Всё верно, товарищ майор. Знамя тридцать шестой дивизии.
– Ура, товарищи! – почти прокричал комиссар. – Я немедленно иду телефонировать в полит-отдел армии! Какое событие!
Качая головой, комиссар ушёл. Командир полка всмотрелся в лица разведчиков.
– Благодарю за службу!
– Служим трудовому народу! – гаркнули дружно бойцы.
– Карпов, пиши на всех бойцов представление к наградам, я подпишу.
В сорок первом-втором годах награждали редко. В ГКО, а может и Сталин лично, считали – Красная армия отступает, несёт тяжёлые потери, о каких наградах может идти речь? Недостойны!
– Карпов, останься, вы свободны.
Это комполка разведчикам.
– Есть!
Повернулись, вышли. Уже в землянке разведвзвода, доставшейся от немцев, Аршинов хитро подмигнул, выудил из кармана маскхалата бутылку шнапса.
– Обмоем?
– Аршин, да ты очумел? К командиру полка с бутылкой!
– А что ей, пропадать? Я в штабной машине взял. Законный трофей, для сугрева.
Ну, раз так, разлили по кружкам, выпили.
– Как немцы такую дрянь пьют? Слабый шнапс-то и сивухой отдаёт.
Но от выпитого, да в тёплой землянке согрелись. Сняли маскхалаты, прямо в телогрейках на топчаны улеглись. Сон сморил мгновенно. Илье показалось, только смежил веки, а его за руку тянут.
– Сафронов, подъём! Нехорошо заставлять командира ждать!
Всю троицу, ходившую в поиск, подняли. Илья на часы посмотрел – десять. Всего-то и удалось пять часов поспать. В комнате командира взвода сам Карпов, батальонный комиссар и фотограф. На столе коробочки с медалями. Карпов под щелчки затвора фотоаппарата вручил разведчикам медали и удостоверения к ним. Батальонный комиссар короткую речь сказал. Конечно – о роли партии большевиков, о высоком моральном духе. И в конце обмолвился, что в армейской газете заметка про разведчиков выйдет.
Во взводе, как узнали о наградах, поздравляли сослуживцев. Каждый хотел медали сам посмотреть, а ещё требовали обмыть. Медаль "За отвагу" была на фронте почитаема, не юбилейная какая-нибудь, вроде "20 лет РККА". Медалями своим приказом мог наградить командир полка или дивизии. Орденом "Красной Звезды" командир армии или фронта, а "Ленина" – уже президиум Верховного Совета, и вручали их отличившимся или в Кремле, или командир фронта. Ещё ценилась медаль "За боевые заслуги", но бойцы её рангом пониже ставили, чем "За отвагу".
У немцев, кроме "Железных крестов" разных степеней, были знаки отличия – "За штыковую атаку", "За танковый бой" и прочие.
В РККА только нашивки за ранение красного цвета и золотистого. После введения гвардии появился ещё гвардейский знак.
Всё же разведчики – народ ушлый. И консервы нашлись, и водка, да ещё с полевой кухни несколько котелков каши с мясом принесли. Всё равно отметили награждение сослуживцев, первое за много месяцев.
Бои продолжались, город освободили 15 декабря. Армия двинулась дальше, Клинско-Солнечногорская операция продолжалась. За полмесяца напряжённых и трудных боёв наша армия продвинулась на некоторых участках на сто километров. Угроза захвата столицы миновала. Это была первая крупная победа в череде непрерывных отступлений. Сводки об освобождённых деревнях и городах, о количестве захваченной вражеской техники известило Совинформбюро, все газеты СССР. Для народа событие радостное, долгожданное. А ещё знак для всего мира – сильна Красная армия. Развития событий за рубежом ждали многие. С падением Москвы в войну должна была вступить Япония, колебалась Турция, известный враг наш на юге и союзник Германии во многих войнах. И Америка решила кратно увеличить поставки техники, боеприпасов, продовольствия, бензина, стратегического сырья, вроде алюминия.
Полк при взятии Клина и уничтожении засевших там немцев понёс большие потери, и когда наступление застопорилось, его отвели для пополнения в Лобню. Рано или поздно любые наступления выдыхаются, наступает неустойчивое равновесие противоборствующих сторон. Противники теряют боевую технику, личный состав. У немцев резервы, как и у Красной армии, исчерпаны, передышка вынужденная. Из полка, где служил Илья, едва бы мог набраться полноценный батальон. После полумесячных боёв, почти непрерывного нахождения в холоде, нерегулярному питанию, бойцы вымотались. С наслаждением отогревались-отсыпались в тёплых казармах. Приняли долгожданную баню, постриглись, сменили бельё. А ещё горячая еда по расписанию. Многие пехотинцы не хлебали горячего супа неделю, а то и больше. Командиры разъехались по запасным полкам в качестве покупателей.
Требовались все воинские специальности – сапёры, связисты, миномётчики, артиллеристы, разведчики. Пополнение прибывало группками. Хорошо, когда среди вновь прибывших были люди обстрелянные, после госпиталей или расформированных по разным причинам частей. Хуже было, когда новобранцы, не умеющие стрелять, в лучшем случае стрелявшие из "мелкашки" в тире по неподвижной мишени, в спокойной обстановке. Парни необстрелянные, необученные, но рвавшиеся в бой.
То ли взятие знамени и награда сыграли роль, то ли остро не хватало младшего командного состава, но Илье присвоили звание старшины. Мелочь, но приятно, хотя ответственности больше, поскольку вместе со званием назначили командиром отделения. На войне из-за потерь, из-за проявленных личных качеств, люди продвигались быстро.
Новички во взводе и отделениях были, пришлось заняться обучением. Илья сам показывал то, что знал. В первую очередь обращению с оружием, отечественным и трофейным, навыкам обнаружения мин. Работе с ножом помогал новичкам Аршинов. А ещё изучали немецкие звания, обозначения родов войск. Все командиры, от майора до сержантов, торопились. Понимали – отдых кратко-временный, приказ выступать может последовать в любой момент. И от того, как быстро они смогут "натаскать" новобранцев, зависели успехи в будущих боях или провал и потери.
Увольнительных не было, занимались с подъёма и до отбоя, с перерывами на приём пищи. Наступление Нового 1942 года встретили скромно. На обед вместо ржаного хлеба выдали пшеничный и вместо чая компот из сухофруктов. Старослужащие и рады бы отметить, да фронтовые сто грамм или "наркомовские", как их называли, выдавались только на передовой, а не в тылу, а трофейной выпивки не было.
Чему бойцы радовались, так это смягчению морозов. Даже на Крещение, когда всегда морозы трещат, было десять градусов.
Отдыху, как и всему хорошему, рано или поздно приходит конец. Одним днём на плац полка въехала целая автоколонна грузовиков "ЗИС-5". Даже последний новобранец понял – отправляют на фронт. Грузились с оружием, с сидорами.
Западный фронт наступал на Вязьму, 24 января вышли на линию Погорелое Городище – Дурыкино – Шанский Завод, 28 января 113-я, 338-я и 160-я стрелковые дивизии достигли рубежа Кузнецовка – Морозово, в 30 километрах от Вязьмы, 29 января заняли Сухиничи.
Ставка требовала продолжения наступления. "Наступательными действиями изматывать противника, лишая его возможности прочно закрепиться и накапливать силы…".