Командующий Западным фронтом Г.К. Жуков считал иначе. "Наступательными действиями мы изматывали свои войска во много раз больше, чем вражеские. Это изматывание было выгодно противнику, а не нам. Наши силы исчерпаны до предела. Ставка и Генштаб не хотели видеть настоящего положения дел".
Пятая Армия РККА упёрлась в оборонительный рубеж врага, прорвать его не смогла. Да и как, если во многих дивизиях осталось по две с половиной тысячи человек вместо двенадцати по штату. Кроме того, сильно мешал глубокий снежный покров. Артиллерийская поддержка наступающих слабая из-за малого числа орудий и недостатка снарядов. Пока пехота, утопая в снегу, доберётся до немецких траншей, большая её часть выбита пулемётным огнём.
Полк, где служил Илья, везли на грузовиках до вечера, высадили в какой-то деревне, рядом с лесом. В километре впереди оборону держит сильно потрёпанный наш полк. Командиры батальонов получили у командира полка свои участки обороны. За ночь полк занял позиции, сменив потрёпанный, понесший большие потери, его отвели в тыл. Что радовало бойцов – уже отрытые траншеи, стрелковые ячейки, пулемётные гнёзда и землянки. Рыть их в мёрзлой земле – ещё та работёнка, врагу не пожелаешь. Только обустроились, командование задачу ставит – взять "языка". В ночь сразу три группы отправились в поиск. Илья, по праву командира отделения, мог не идти, но сам набрал группу из старослужащих, три бойца и он, как старший.
Плохо то, что не было времени понаблюдать за позициями немцев, установить, где у них пулемётные гнёзда, ракетчики. Отступая, немцы не установили минные поля, да и сделать это в морозы, при большом снежном покрове, затруднительно. А вот проволочные заграждения были, Илья их сам днём видел. Немецкие позиции в полукилометре от наших.
Экипировались – белые маскхалаты, автоматы обмотали бинтами, в карманах гранаты, как называли их тогда – карманная артиллерия. У всех бойцов ножи, заранее принесли куски верёвок, связать пленного. И пара тряпок для кляпов.
В полночь выбрались из нашей траншеи. Большую часть нейтралки шли во весь рост. Если бы ползли, времени на преодоление нейтралки потратили много, сами из сил выбились. И так шли цепочкой, след в след и первого бойца Илья менял. Снега по колено, местами до середины бедра. Неожиданно ударил очередью немецкий пулемёт, трассирующие пули прошли левее группы. Но пулемётчик оказался ближе, чем предполагали, метрах в семидесяти. Разведчики сразу попадали в снег. У всех есть фронтовой опыт, никому приказывать не надо.
Когда стрельба прекратилась, поползли вперёд. Замешкались у проволочного заграждения. Между кольями натянуты спирали Бруно, довольно плотно, густо. У ефрейтора Сергеева с собой сапёрные ножницы. Он колючую проволоку резал, рядовой Фатеев концы придерживал, чтобы не звякнули. Узкий проход проделали, поползли к траншее. Илья на бруствер заполз, заглянул – пусто. Никого, даже часового не видно. За поворотом прячется от ветра? Вопрос существенный, нахождение часового определить надо, иначе он может по-явиться внезапно в самый неподходящий момент. Минут через десять напряжённого ожидания размеренные шаги. Часовой вышел справа. Автомат поперёк груди, обе руки в карманах, от мороза прячет. Здесь участок траншеи прямой и входов в блиндажи или землянки не видно. Надо брать немца. И что на руку разведчикам, на голове немца стального шлема нет, холодно в нём. Сделать своим знак Илья не успевал, а голосом приказ отдать невозможно, часовой услышать может. Илья приготовился, когда часовой с ним поравнялся, прикладом "ППШ" ударил по затылку. Обычно по голове старались не бить. Сложно рассчитать силу удара, можно череп проломить. А кому нужен тяжелораненый "язык"? Но получилось. Немец упал, как подкошенный, загремело железо. Илья рукой махнул. В траншею спрыгнули двое разведчиков, ухватились за немца, из траншеи на бруствер выбросили, сами выбрались. Фатеев с шеи немца автомат снял, на себя перевесил. Первым делом кляп в рот. И быстро поволокли за руки к проходу в проволочном заграждении. Как только миновали колючку, связали "языку" руки во избежание возможных эксцессов. И по своему следу в сторону наших позиций. Сначала ползли максимально быстро, потом встали. Двое разведчиков немца под локти держат. Одного не предусмотрели. Сами разведчики в белых маскхалатах, со снегом сливаются. На немце шинель тёмно-серая, на белом фоне заметна. Узрел немецкий пулемётчик нечто непонятное, дал очередь. Пули рядом прошли. Разведчики залегли. Пулемётчик их из вида потерял, стрельбу прекратил. Дальше поползли. Один разведчик за ворот шинели немца тянет. Немец на спине, чтобы дыхательные пути снегом не забились. "Языка" теперь оберегать надо, командованию он живой нужен. Холодно, а вспотели все, хоть и местами менялись. Немец худощавый вроде, а по глубокому снегу его волочить, усилия большие нужны. Наконец оклик часового.
– Стой! Пароль!
– Свои, разведка. Мушка.
Обычно пароль брали немудрящий, зачастую название детали оружия. А отзывом – город на ту же букву.
– Москва, – отозвался часовой.
Сначала два разведчика в нашу траншею спрыгнули, бережно немца приняли. Тут же кляп изо рта вытащили. Илья обеспокоен.
– Жив?
– Дышит, но не стоит, сволочь.
– Потрите ему уши снегом.
Бесчувственное тело – это плохо. "Язык" командованию "петь" должен. Помогло. После жёсткого натирания ушей снегом очнулся фриц. Дёрнулся, а оружия нет и руки связаны.
– Что, фашист? Гитлер капут! Допросят тебя и в лагерь для военнопленных. Кончилась для тебя война.
Немца доставили в штаб полка, допросили. Рядовой гитлеровец знал немного, но хоть понятно стало, какой полк перед нами стоит, чем вооружён, где располагаются тылы, батареи. Ещё одна поисковая разведгруппа взяла "языка", и какая-то картина начала складываться. А третьей группе не повезло, немцы обнаружили их, обстреляли. Группа понесла потери и отошла. Одного раненого и убитого вынесли с собой. В разведке непреложное правило – своих не бросать. Немцы своих убитых бросали, а в тяжёлых ситуациях раненых добивали сами. Их разведка тоже действовала активно. Не проходило ночи, чтобы кого-нибудь из военнослужащих не выкрали. Особенно досаждал способ их разведчиков, прозванный нашими – "на хапок". Пользуясь преимуществом в миномётах и артиллерии, их разведгруппа подбиралась к нашим позициям. В обусловленное время их миномёты или гаубицы накрывали наши траншеи плотным огнём. Затем огневой налёт резко прекращался, немцы врывались в нашу траншею, хватали двух-трёх уцелевших и наутёк. Миномётчики сразу прикрывали отход своих огнём.
Двое суток отдыха, и снова приказ "взять языка", причём обязательно офицера. Илья в поиск отправился сам, группа в прежнем составе плюс один новичок, новобранец из Челябинска Котоврасов. Как стемнело, группа вышла на нейтралку. Подобрались к немецкой траншее, колючую проволоку перерезали, первую линию траншей перешли. Илья рассудил – уж коли рисковать, так брать офицера в ближнем немецком тылу. На передовой младшие офицеры – командиры взводов, рот. А хотелось дичь покрупнее, хотя бы командира батальона или батареи. Эти знают больше, а информация нужна как воздух. Насколько понимал Илья, наши войска готовили новое наступление. Обычно разведка активизировалась по приказу командования перед наступательными операциями.
С предосторожностями преодолели вторую линию траншей. Обычно здесь немцы ведут себя более беспечно. Из землянок, блиндажей трубы торчат, дымят, сгоревшим углём пахнет. Илья выбрал землянку несколько поодаль от остальных. Подобрались к землянке. По логике офицер должен быть здесь. Немецкие офицеры – особая каста, с солдатами держат дистанцию, многие выходцы из благородных семейств, фамилии имеют приставку "фон", дворяне.
Офицеры, начиная с командира батальона, помощников имеют – денщиков или ординарцев. И не факт, что офицер в землянке один. Ворваться в землянку можно, но как бы на выстрелы не нарваться. От передовой, случись перестрелка, с километр, а то и полтора будет. Прорваться к нейтралке будет в таком случае затруднительно, а скорее всего, невозможно. К Илье новичок подполз, прошептал:
– Товарищ старшина, позвольте их выкурить?
– Хм, валяй.
Решение было неожиданным. Котоврасов на скаты землянки заполз, снял с себя шапку и на трубу одел. В таких случаях тяга в трубе прекращается, весь дым в землянку идёт. Группа рядом с ходом сообщения залегла, готовая к действию. Минута, другая, пятая прошла. Приоткрылась дверь землянки, показался солдат. Из двери дым валит, солдат кашляет, глаза трёт, они от дыма слезятся. Илья рукой махнул, на немца сержант Охмянин прыгнул, ударил ножом. Убитого тут же в боковой ход оттащили. Илья в сомнениях. Ждать, пока офицер покажется, или самим в землянку идти? Оба варианта плюсы и минусы имеют. И снова Котоврасов с предложением.
– Я шапку сниму, тяга восстановится, дым вытягивать в трубу начнёт. Тогда и входить надо. Офицер подумает – солдатик вернулся.
– Годится, давай!
Котоврасов шапку с трубы снял, дым сразу повалил. Илья ткнул пальцем в Сергеева, он самый мощный. Сам в траншею спрыгнул, дверь в землянку распахнул. Ему в затылок ефрейтор дышит. За первой дверью вроде небольшой комнаты, два на два метра, здесь же топчан для солдата. Вторая дверь в отсек офицера идёт. Илья дверь резко распахнул, ворвался. Офицер на настоящей кровати с панцирной сеткой лежит, одеялом укрылся. Взгляд влево-вправо. Офицер один. Илья к кровати подошёл, из кобуры пистолет вытащил. Офицер почувствовал рядом с собой движение, проснулся, глаза открыл. А рядом с ним два призрака в белом. Илья командует: "Хенде хох!"
Офицер руки поднял, сразу оценив – положение у него проигрышное. Он один и в постели, а русских двое, оружие наготове и рожи зверские. Руки поднял.
– Сергеев, дай одежду ему и сапоги, пусть оденется.
Сам Илья землянку обыскивать стал. В кожаном кофре личные вещи офицера обнаружил, ему без надобности. А вот командирский планшет с картой – самое то. Ремешок командирской сумки себе на шею набросил. Офицер тем временем форму одел, сапоги натянул – хромовые, с высоким голенищем. Сергеев шинель с гвоздика снял, офицеру бросил. Илья погоны увидел в свете аккумуляторного фонаря, что на столе стоял. Погоны витые, поля чистые. Майор! Офицер шинель натянул, сам с вешалки снял зимнюю шапку. Сшита по образцу егерского кепи, только с мехом из овчины.
– Вяжи его!
Руки офицеру связали сзади, Сергеев кляп в рот пленному воткнул, хотя офицер пытался сопротивляться, мотал головой. Сергеев здоровенный кулак к носу офицера поднёс, тот подчинился.
Теперь главная забота – удачно выбраться. По своим же следам в снегу до первой линии траншей добрались. Выждали, когда часовой мимо пройдёт. Двое разведчиков в траншею спрыгнули, офицера помогли перенести. Через проделанный проход в проволочном заграждении проползли. Дальше и дальше отползали, как Фатеев, ползущий первым, руку поднял. Знак опасности, замерли все. Илья полз в группе последним, замыкающим. Он к Фатееву подполз.
– Чего?
– Вроде движение впереди, – прошептал Илье в ухо разведчик.
Оба всматриваться начали. Немецкие позиции в сотне метров сзади, шуметь нельзя. Подвесят осветительную ракету, из пулемётов обстреляют. В самом деле, движение впереди. Один человек, в армейской форме, без маскхалата. И непонятно – наш или немец. Темно, да и фигура не вся видна. Человек проползёт немного и останавливается, осторожничает. Илья к тому времени несколько немецких слов выучил. Руки ко рту рупором приложил:
– Ахтунг! Вас из лос?
Человек впереди замер, потом закричал:
– Господа немцы, не стреляйте! Я добровольно сдаться хочу!
Вот сучонок! Перебежчик! Илья на ломаном русском в ответ:
– Лежать на месте! Оружие брось!
– Нет оружия! Бросил я винтовку.
– Сергеев, ножом гада!
Ефрейтор вперёд пополз. Через время рукой махнул. Группа вперёд поползла. Когда поравнялись с убитым, Илья приказал.
– Обыщи! Документы надо командиру роты сдать.
– Собаке – собачья смерть.
Документы нашлись в нагрудном кармане гимнастёрки. Илья их к себе в карман сунул. Трус и изменник, каково семье будет узнать о бесславной смерти своего сына или отца?
Через полсотни метров встали. Немец сам шёл. Добрались до наших траншей. Командир взвода разведки в землянке сидит, тут же командир пехотной роты. Карпов при виде группы вскочил, разведчиков взглядом обвёл. Все! И "язык" знатный, майор. Илья коротко доложил о пленении, командирскую сумку немца лейтенанту отдал.
– Молодцы! С уловом вас! Идём в штаб.
Разведчики вышли, Илья задержался, командиру роты красноармейскую книжку убитого отдал.
– Немцам сдаваться полз. У самых немецких траншей его встретили.
Командир роты вскочил, документ открыл.
– Он же часовым назначен!
– Для перебежчика самое место. Один, впереди траншеи, никто не видит. Теперь уже не уйдёт, зарезали мы его.
Для ротного это ЧП! Особист нагрянет, политрук. Ротному по шапке надают – недоглядел, не раскусил предателя. Илья это обстоятельство понимал.
– Мои разведчики молчать будут, старшой. А ты сам решай – давать делу ход или нет.
– Спасибо, старшина. Сочтёмся, я должником быть не привык.
На ротном, на его роте вся оборона держится. Младших командиров – взводов, рот, выбивали быстро, особенно в наступлении. Мало кто больше месяца на передовой выживал, так зачем ещё и неприятности по службе командиру доставлять? Илья не кровожаден был.
Догнал свою группу у штаба уже. Карпов посмотрел неодобрительно. Илья оправдался.
– Живот прихватило, товарищ лейтенант.
"Язык" ценным оказался, мало того, что на карте майора дислокация всей немецкой дивизии нанесена, так ещё и на допросе многое рассказал, переводчик едва успевал переводить, а машинистка печатать.
Разведчиков отпустили на отдых. Улеглись в своей землянке уже под утро. Немцы после завтрака, как по расписанию, открыли артиллерийский огонь. Один из снарядов угодил в землянку, где разведчики отдыхали. Взрыв, огонь, дым. Земля и обрушившиеся брёвна Илью придавили, едва дышать возможно. Кое-как рукой пошевелить можно. Вскоре после взрыва сверху голоса:
– Целое отделение накрыло!
Илья с силами собрался, крикнул:
– Жив я! Завал разбирайте!
Засуетились воины. Брёвна убирают, другие сапёрными лопатками землю отбрасывают, а то и руками. На грудь не так давить стало, потом дневной свет в глаза ударил. За руки подхватили, вытащили. Сразу закричали:
– Санитаров сюда!
Из-под завалов достали ещё одного живого – Котоврасова, новобранца. На одной машине в медсанбат отправили. Илья улыбался. Редко кому так везёт! А впереди ещё три с половиной года войны было.