- Боишься, что я украду их и убегу? - ухмыльнулся карлик. - О, проницательная госпожа, тебе не понять, какое удовольствие получит старый Балам-Акаб, убив самого Кецалькоатля! На алтарях Теночтитлана каждый день вырывают сердце дюжине пленников - но разве убийство беспомощного человека это удовольствие? Настоящее наслаждение можно получить только от убийства бога… - Значит, ты веришь в то, что этот мятежник и есть бог Кецалькоатль? - резко спросила принцесса. Карлик ответил не сразу.
- Боги редко спускаются на землю, - медленно проговорил он наконец. - Но их нагуали часто принимают обличье человека. Похож ли я на грозного, величественного Тескатлипоку? Не нужно смеяться, госпожа. Я знаю, как выгляжу. Но, быть может, придет день, когда ты увидишь мое настоящее лицо, и оно будет лицом бога.
Кортес, которого этот разговор уже порядком утомил, не стал переводить последнюю фразу горбуна и повернулся к принцессе.
- Ваше Высочество, мне кажется, что мы зря рискуем, помогая этому сумасшедшему, - сказал он по-арабски. - Я полагаю, что скрижали он держит где-нибудь у себя в берлоге. Я могу приказать своим людям незаметно последовать за ним, и они принесут то, что вам нужно…
- Благодарю, амир, - печально улыбнулась Ясмин. - Пока ты болел, я дважды посылала самых лучших слуг шпионить за ним, желая узнать, где он прячет сокровища. За ним невозможно проследить. Он превращается в ягуара, или в тапира, или в змею и исчезает, не оставляя следов… Карлик, неуклюже перебирая короткими ножками, слез со своего кресла.
- Я передам письмо во дворец завтра утром. Дадим Змею два дня на раздумье. Два дня и четыре трупа - я думаю, этого хватит. А потом он должен вызвать меня на поединок.
Он насмешливо оглядел Кортеса и Ясмин и заторопился к двери.
- Вам понравится, - пообещал он уже с порога. - Уж я постараюсь… Когда Балам-Акаб ушел, Кортес поднялся и подошел к принцессе вплотную.
- Зачем тебе понадобилась вся эта затея с поединком, Ясмин? Только не нужно больше сказок о том, что ты хочешь собрать все семь скрижалей. Если бы ты действительно этого хотела, достаточно было приказать - мои парни живо бы выпотрошили старую обезьяну. Знаешь, какими разговорчивыми становятся люди, когда им поджаривают пятки на медленном огне?
- К сожалению, знаю, Эрнандо, - принцесса впервые назвала его по имени. - Я видела осаду Парийи… как пытали пленных норманнов. Надеюсь, ты простишь меня - мне не слишком хочется вспоминать об этом. К тому же ты, пожалуй, прав: пора тебе кое-что объяснить. Я действительно хочу покончить с Кецалькоатлем.
- И это с самого начала было целью нашего путешествия, - утвердительно произнес Кортес.
Он возвышался над хрупкой Ясмин, словно сказочный великан: казалось, стоит ему положить свои огромные руки ей на плечи, и кости принцессы жалобно хрустнут.
- Да, с самого начала. Мой дядя Омар ал-Хазри задумал это еще до своей болезни. Он рассчитывал, что Балам-Акаб двинется следом за нами в Лубаантун.
- Зачем же было делать такой крюк, если скрижали все равно находились у колдуна?
- Ну, этого же никто не знал наверняка… К тому же в Теночтитлане на каждом углу шпионы тлатоани. Нам могли помешать.
Кортес поморщился, словно откусив от червивого яблока.
- К чему Монтекусоме мешать тем, кто собирается избавиться от его злейшего врага?
- Поговори об этом с дядей, - посоветовала Ясмин. - Мне он сказал, что при дворе тлатоани есть люди, которым по душе возвращение Кецалькоатля. Короче говоря, нашей задачей было выманить Балам-Акаба из столицы и посулить ему оставшиеся скрижали в обмен на обещание убить Змея в Драгоценных Перьях.
"Теперь ты, кажется, говоришь правду, принцесса, - подумал Эрнандо. - Не всю и не до конца, но правду".
- А ты действительно собираешься вернуть ему все скрижали после поединка?
Принцесса рассмеялась.
- Ну, нет! Они принадлежат Его Величеству халифу. Если карлик победит, я попрошу тебя забрать у него сокровища.
- Вряд ли он безропотно отдаст их, принцесса, - заметил Кортес.
- Тогда тебе придется убить его.
- А если он проиграет?
- Тогда нам придется объяснить Кецалькоатлю, что изумруды принадлежат нам, а горбун только украл их из этого дома.
- И ты считаешь, что он спокойно отдаст нам такое грозное оружие?
Принцесса запрокинула голову и посмотрела прямо в глаза Кортесу.
- Есть еще одна вещь, которую я должна тебе сказать. Если проклятому горбуну не удастся покончить с Кецалькоатлем, мы должны захватить мятежника в плен.
- В плен? - переспросил Эрнандо вежливо. - В городе сто тысяч человек. Все они поклоняются Кецалькоатлю, многие - фанатично. Да нас на куски разорвут, если только мы до него пальцем дотронемся!
- Мы не должны дотрагиваться до него пальцами, - принцесса оставалась необычайно серьезной. - Мы должны, действуя быстро и четко, захватить его в заложники. Хорошо бы схватить кого-нибудь из его близких или родственников…
Кортес отступил на несколько шагов и окинул принцессу новым, изучающим взглядом.
- Предположим, нам это удалось. Что мы станем делать дальше?
- Прорываться к Теночтитлану, амир. Если мы будем хорошенько его стеречь, нам почти ничто не угрожает. У вас есть карта аль-Ануака?
Эрнандо молча кивнул. Подошел к походному сундучку, раскрыл его и вытащил на свет сложенный вчетверо листок плотной бумаги.
- Вот границы земли тотонаков, - пальчик принцессы быстро скользил по разноцветным контурам карты. - А вот горный город Шикочималько. Он платит дань Тройственному союзу, а во главе его стоит вельможа, лично преданный тлатоани… Кортес склонился над картой. Откровенно говоря, он хорошо изучил ее еще раньше, просто по выработанной годами привычке. До границы с горными отоми от стен Семпоалы было дня четыре пути.
- Ясмин, вы способны ехать на лошади двое суток подряд, не слезая с седла ни при какой надобности?
- Я на многое способна, - ответила принцесса таким тоном, что Эрнандо счел за лучшее поверить ей. - Не беспокойтесь обо мне. Ваше дело - захватить мятежника и вывезти его из города. Надеюсь, однако, что до этого не дойдет. Балам-Акаб - очень опасный человек.
Усилием воли Кортес стряхнул с себя странное оцепенение, мешавшее ему трезво оценить слова Ясмин.
- Я не могу рисковать вами, принцесса, - произнес он через силу. - Ваш дядя нанял меня не для того, чтобы я подвергал вас опасности.
- Я же объяснила, - в голосе Ясмин явственно звучало нетерпение. - Все происходит в полном соответствии с замыслом моего дяди.
Эрнандо посмотрел на нее тяжелым, почти неприязненным взглядом.
- Вы хотите уверить меня, что ал-Хазри смеет использовать дочь самого халифа, как фигуру на шахматной доске?
Принцесса гордо вздернула носик.
- С согласия моего отца, разумеется. Не говоря уже о том, что меня тоже спросили.
Повисло молчание. Ясмин, легко поднявшись с кресла, подошла к Кортесу и прижалась лицом к его груди.
- Вы же не бросите меня одну, мой рыцарь.
Кортес почувствовал, что ему становится тяжело дышать. Он сомкнул свои ладони на неправдоподобно тонкой талии принцессы, изо всех сил борясь с искушением стиснуть ее, как шею гремучей змеи.
- Я обдумываю другой вариант, - сказал он хрипло. - Увезти вас из Семпоалы силой, пока вы не натворили еще больших глупостей.
Она резко отстранилась. Хорошенькое лицо исказила гримаска презрения.
- Подумать только, бесстрашный Кортес боится! Что ж, кабальеро, если вы так поступите, я всегда буду думать о вас как о трусе и лицемере. Вы, конечно же, станете уверять меня, будто боитесь не за свою жизнь, а за мою. Только не говорите ничего, пока я окончательно не разочаровалась в отважном Кортесе.
- Только одно, принцесса, только одно… Простите, но я не могу доверять вам. Вы уже не раз обманывали меня - отчего же я должен верить в то, что ваш дядя разрешил дочери халифа… - он запнулся, подыскивая слова, - садиться голой задницей на растревоженный муравейник?
Несколько мгновений Ясмин не дыша смотрела на него. Потом в миндалевидных глазах принцессы блеснули озорные огоньки, и она весело расхохоталась.
- Поразительно, амир! Со мной так еще никто не разговаривал! Значит, вы мне не верите?
На этот раз кастилец счел за лучшее промолчать. Принцесса отступила на шаг назад и звонко щелкнула пальцами. В темном проеме двери немедленно возникло широкое круглое лицо Ибрагима.
- Принеси зеленый ларец, - скомандовала Ясмин.
В ларце оказался перевязанный красным шелковым шнурком свиток, скрепленный восковой печатью. Принцесса протянула его Эрнандо, и тот, подцепив ногтем коричневый кругляш, развязал шнурок.
"Капитану христианских наемников, амиру Эрнандо Кортесу, - изящной арабской вязью было выведено на пергаменте. - Приказываю вам исполнять все распоряжения нашей возлюбленной племянницы, благословенной дочери Халифа Кордовского, госпожи Ясмин, пусть даже они покажутся вам опасными и неблагоразумными. В случае невыполнения этих распоряжений контракт с отрядом вольных мечей, подчиняющимся вам, капитан Кортес, немедленно разрывается, а деньги, полученные вами в счет аванса, возвращаются моему казначею ал-Рассабу. Написано и запечатано в мечети аль-Азхар в городе Теноч-титлане, 12-го дня месяца джумада-первая, рукою эмира Омара ал-Хаз-ри, дяди и опекуна благословенной дочери халифа".
Кортес дважды перечитал текст и только потом обратил внимание на маленький оттиск красной печати, стоявший немного ниже витиеватой подписи ал-Хазри. Когда-то ему уже доводилось видеть подобную печать - очень, очень давно, в ал-Андалус.
- Печать Михны? - спросил он, не отрывая взгляда от пергамента. Там извивались два языка пламени, оплетавшие то ли корявый ствол дерева, то ли скрюченного в смертельной муке человека. - Ваш дядя… - Омар ал-Хазри - Палач Зиндиков , - невозмутимо подтвердила Ясмин. - Это не тот человек, с которым стоит ссориться… Кортес еще раз взглянул на печать и, стараясь не показать охватившего его бешенства, короткими сильными движениями свернул пергамент.
- Хорошо, - сказал он ровным голосом. - Я подготовлю все необходимое. Завтра с утра я соберу своих лейтенантов, и мы обсудим план действий.
Принцесса протянула руку и нежно погладила его по щеке. Выглядела она при этом очень довольной.
- Только не затягивайте, амир, - прошептала она. - Поединок может быть назначен в любую минуту… - Завтра утром, - повторил Эрнандо. - Утром мои люди соображают лучше.
Но на следующее утро его призвал к себе сам Кецалькоатль.
Посланцы Змея выглядели внушительно. Их было четверо, и каждый нес на себе не меньше десяти фунтов золота - в виде ожерелий, браслетов, колец и просто золотых пластин, нашитых на хлопковые панцири. Великолепные перья кецаля, раскачивавшиеся при ходьбе, украшали высокие позолоченные шлемы. Оружия Кортес не заметил, но решил, что под панцирями могут быть спрятаны ножи.
- Змей в Драгоценных Перьях просит тебя явиться к нему во дворец для беседы, - произнес один из посланцев на высоком науатль. - Он желает, чтобы ты прибыл немедленно.
- Передайте Змею, что я должен подобающим образом одеться, - ответил Эрнандо. То, что разговор шел на науатль, показалось ему добрым знаком - птичья болтовня тотонаков безмерно раздражала кастильца. - Вы можете вернуться во дворец - я найду дорогу сам.
Роскошные перья, зеленые с синим, медленно качнулись из стороны в сторону.
- Нет, господин, - вежливо, но твердо проговорил посланец. - Змей в Драгоценных Перьях не обращает внимания на одежды. Вот его слова: приведите ко мне моего брата, господина белых людей. Приведите его немедля. Пойдем, господин.
- Ждите здесь, - бросил Кортес, несколько обескураженный тем, что мятежник назвал его "братом". - Я не задержу вас надолго.
После некоторых колебаний Эрнандо решил не надевать полный доспех и ограничился лишь тонкой кольчугой, надетой под рубаху. Натянул ветхий, но нарядный камзол и высокие сапоги, в которых удобно было прятать стилеты. На поясе у него, как и всегда, висел меч, но кто знает, какие порядки завел у себя во дворце Кецалькоатль.
- Вы выбрали себе плохое место для жилья, господин, - с непроницаемым лицом произнес один из посланцев, когда они отошли на некоторое расстояние от храма. - Змей в Драгоценных Перьях не успел его очистить. Здесь приносили жертвы богу подземных вод, Тепейолотлю.
- Нам не предложили ничего лучше, - ответил Кортес. - Кроме того, боги меднокожих не способны причинить вред христианам. Нас защищает Святой Крест.
- Змей в Драгоценных Перьях говорил нам об этом, - неожиданно согласился посланец. - Вы, верно, очень храбрые люди, раз не боитесь ночевать там, где находится дверь в царство Тепейолотля.
Дворец Кецалькоатля, стоявший на невысокой платформе, казался выкованным из чистого серебра. Кортес, разумеется, знал, что на солнце блестит вовсе не серебро, а штукатурка, но чистое и яркое сияние завораживало, и он невольно замедлил шаг.
- Это воистину святое место, - одобрительно заметил по-своему истолковавший его замешательство посланец. - Всего месяц назад пришел к нам Кецалькоатль, но Семпоала стала совсем другой. Исчезло зло, которое принесли с собою мешики. И скоро так будет повсюду, даже в страшном Теночтитлане. Змей в Драгоценных Перьях дойдет до старого Толлана, где когда-то был обманут Тескатлипокой, и тогда завершится эпоха Пятого Солнца.
- Ваши мудрецы говорят, что мир погибнет, - усмехнулся Кортес. - Почему же ты так радуешься этому?
- Погибнет не мир, - убежденно ответил меднокожий. - Погибнет все зло этого мира, сгорев в очистительном огне. А лотом взойдет Шестое Солнце, и под ним зла уже не будет. Так учит Кецалькоатль.
Они поднялись по высеченным в склоне платформы ступеням и оказались перед украшенными затейливой росписью каменными дверями. По обе стороны от двери стояли массивные стражники с длинными, украшенными перьями копьями. Меднокожий махнул перед ними золотым многогранником на витом желтом шнуре, и стражники посторонились, открывая проход.
Внутри дворец представлял собой лабиринт небольших зальчиков, узких галерей и комнатенок, пропахших ароматическими смолами. Посланец уверенно вел Кортеса по извивающемуся, словно змея, коридору, спускался куда-то в подвальный этаж и вновь поднимался по крутым лестницам, ступени которых горбом выдавались посредине. Кастилец заметил, что в полутемных нишах, скрытых порой тяжелой, похожей на парчу тканью, прятались воины.
"Похоже на берлогу ал-Хазри, - сказал он себе. - Кто бы мог подумать - языческий мятежник и глава грозной Михны устраиваются почти одинаково".
Выяснилось, однако, что он поторопился с выводом, потому что как раз в этот момент они прошли здание насквозь и оказались во внутреннем саду дворца. Здесь было жарко и влажно, голова сразу же пошла кругом от ароматов тропических цветов. Они миновали несколько раскидистых кустов, потревожили большую разноцветную птицу с тяжелым и плоским хвостом и наконец остановились на берегу маленького, мелкого и сверкающего в солнечных лучах ручейка.
- Здесь я оставлю тебя, - торжественно сообщил меднокожий. - Тебе оказана великая честь: в этом саду Змей в Драгоценных Перьях предается раздумьям и беседует с самыми близкими советниками.
Он повернулся и, величественно покачав плюмажем, скрылся в зарослях. Кортес огляделся. Поблизости никого не было видно - переливчато журчал ручей, щебетали голосистые птахи, затихали вдали шаги меднокожего посланца. Внезапно неприятный холодок пробежал у него по позвоночнику - кастильцу показалось, что кто-то, скрывающийся среди буйной растительности, наблюдает за ним. Он чувствовал чей-то взгляд - не враждебный, абсолютно бесстрастный, но таящий в себе необъяснимую угрозу. От этого взгляда жгло кожу.
- Приветствую тебя, Малинче, - произнес звучный голос у него за спиной. - Приветствую и благодарю за то, что ты откликнулся на мой зов…
Эрнандо обернулся, стараясь не выдать своего замешательства. Неслышно подобраться к нему не смог бы даже лучший охотник из числа меднокожих, а тот, кто стоял сейчас на другом берегу ручья, совсем не походил на охотника. Это был высокий, немного сутулый человек в длинном белом одеянии, украшенном золотыми и нефритовыми пластинками. Лицо его скрывала выкованная из серебра маска с черными отверстиями зрачков. Окладистая белая борода, приподнимавшая нижний край маски, была перевита золотыми нитями.
- Приветствую и тебя, великий Кецалькоатль, - Кортес вежливо склонил голову. - Твои посланцы передали мне, что ты хотел говорить со мной. Я полностью в твоем распоряжении.
- Малинче, - несмотря на металлические нотки, голос из-под маски звучал на удивление доброжелательно, - правду ли говорят, что ты и твои люди поклоняетесь не Аллаху, а какому-то другому богу?
На этот раз Кортес не смог скрыть своего удивления.
- Да, великий Кецалькоатль. Мы - христиане, и наш Бог не тот, что бог мусульман. Но могу ли я узнать, откуда тебе это известно?..
- Мне многое ведомо, друг мой Малинче. Скажи мне, приемлет ли твой Бог жертвенную кровь и плоть?
- Только язычники приносят в дар своим идолам настоящую кровь, - покачал головой Кортес. - Наш Бог велел нам причащаться вином и хлебом.
- Почему же вы спокойно смотрите на кровавые реки, что льются с теокалли Теночтитлана? - в голосе Змея появились укоризненные нотки. - Или вашему Богу нет дела до страданий народа аль-Ануака? Кортес неожиданно разозлился. В конце концов, кто дал право этому скрывающемуся под маской мятежнику судить о делах христиан?
- Раз тебе многое ведомо, о Кецалькоатль, ты должен был слышать о договоре, заключенном двести лет назад между мусульманами и христианскими рыцарями… Он произнес это почти с издевкой, уверенный, что Змей никогда не слышал о таком договоре. Но Кецалькоатль неожиданно наклонил голову и процитировал своим звучным голосом:
- "И ни один рыцарь, принадлежащий к христианским орденам, да не вступит на Закатные Земли, безраздельно принадлежащие потомкам Пророка. Взамен же христианским орденам предоставляется право управлять замками и владениями в прибрежных землях Лузитании и Фиранджи. Однако, если рыцари христианских орденов нарушат этот договор, их замки и владения перейдут под власть халифов Кордовы и Парийи".
"Откуда он знает?" - растерянно подумал Эрнандо, и только тут понял, что Змей произнес это по-арабски.
- Как же ты оказался здесь, Малинче? - спросил Кецалькоатль, вновь переходя на науатль. - Или запрет касается не всех христиан?
- Только тех, кто не признает власти халифов. Христиане страны, из которой я родом, считаются подданными Халифа Кордовского. Сто лет назад, во время большой войны в Аллеманией - это тоже христианская страна, - мы сражались на стороне мусульман. Поэтому христианам ал-Андалуса разрешено плавать в Закатные Земли, а рыцарям орденов - нет. Ордена - они немного похожи на вольные города аль-Ануака, такие, как Тласкала. Живут в мире с халифом, но подчиняются своим магистрам и папе.
Глаза серебряной маски смотрели на него ничего не выражающим взглядом.
- А что ты можешь сказать о людях Севера?