Карлик задумчиво почесал одной короткой ногой другую.
- Мне нужны украденные ксиукоатль, молодая госпожа. Я мог бы забрать их и так, но мне не хочется огорчать такую красивую госпожу. Поэтому я пришел договариваться.
- Ты лжешь, - резко сказал Кортес, прежде чем секретарь успел перевести слова колдуна принцессе. - Если бы ты мог, то похитил бы скрижали давным-давно. Но ты только ходил вокруг да около, облизываясь, как голодный пес. Морок насылал, завывал дурным голосом - а толку? Может, ты и колдун, но против кастильских мечей твое колдовство бессильно.
Карлик метнул на него злобный взгляд, и Эрнандо понял, что попал в точку.
- Погодите, амир, - Ясмин предостерегающе подняла руку. - О чем ты хочешь договориться со мной, Балам-Акаб? Неужели ты думаешь, будто я отдам тебе то, что ты просишь?
Кортес с удивлением обнаружил, что голос стоящей рядом принцессы доносится до него словно издалека. Уши заложило мягкой ватой, перед глазами вновь замелькали черные точки. Кастилец испытал сильнейшее желание сесть прямо на землю и только предельным усилием воли заставил себя стоять неподвижно.
- Я слышал, люди вашего народа любят торговаться, - сказал горбун. - Назови свою цену, госпожа, и мы начнем разговор. Кстати, если ты хочешь сохранить жизнь своему наемнику, советую поторопиться. Яд уже почти добрался до его сердца.
На этот раз Тубал перевел все дословно. Ясмин вздрогнула и повернулась к Кортесу.
- Вы действительно плохо себя чувствуете?
- Пустяки, Ваше Высочество, - чтобы произнести эту короткую фразу, Эрнандо потребовалось напрячь все силы. Язык будто одеревенел и еле ворочался во рту. - Со мной все в порядке…
- Это входит в цену, которую я могу предложить, - ухмыльнулся колдун. - Но решай быстрее - я не умею воскрешать мертвецов.
- Вылечи его, - потребовала Ясмин по-арабски, но тут же спохватилась и дернула секретаря за рукав: - Тубал, я приказываю ему немедленно вылечить амира!
- И я получу обратно украденные ксиукоатль? - глумливо осведомился горбун.
- Ты получишь жизнь. В противном случае я прикажу солдатам привязать тебя за руки и за ноги к верхушкам деревьев, чтобы разорвать твое уродливое тельце на четыре части.
- Мне не нравится такая сделка, жестокая госпожа, - заметил Ба-лам-Акаб. - Ты хочешь, чтобы я вылечил дрянного, никому не нужного наемника, и взамен даришь мне мою же собственную жизнь! Поистине, наглость людей из-за моря не знает границ!
- Какую же цену ты собираешься предложить мне за мои скрижали? - спросила принцесса.
- Вот это уже похоже на дело, - оживился горбун. - Значит, хитрая госпожа все-таки готова торговаться! Что ж, у меня есть много золота и нефрита. Очень много золота и нефрита…
"Где же Диего? - бессвязно думал Кортес, борясь с усиливающейся дурнотой. - Неужели в этом Богом забытом городе нет своего знахаря? Хорош же я буду, если потеряю сознание у всех на глазах… Что там мелет этот уродец про золото и нефрит?.."
- Я не нуждаюсь в твоих сокровищах, - надменно ответила Ясмин. - У меня на родине их больше, чем ты способен вообразить. Итак, если тебе нечего больше предложить, колдун, скрижали останутся у меня. Поэтому давай вернемся к моему предложению - твоя жизнь за три скрижали, хранившихся в подземелье.
Она отвернулась от карлика и крикнула, обращаясь к наемникам:
- Солдаты! Приготовьтесь убить этого человека по моему приказу!
- Прошу прощения, Ваше Высочество, - прогудел чей-то густой бас, - приказы нам отдает сеньор капитан…
Кортес почувствовал, что его дергают за рукав. "Ясмин, - подумал он, - просила, чтобы я называл ее по имени…"
- Слушайтесь принцессу, - с трудом выговорил он. - Кастильцы, я приказываю вам…
Черные круги бешено завертелись у него перед глазами, сливаясь в один завораживающе глубокий туннель. Кортеса шатнуло вперед, и он раскинул руки, чтобы удержать равновесие.
- Он умрет! - мстительно выкрикнул Балам-Акаб. - Ты можешь убить меня, но твой наемник сдохнет, как бродячий пес!..
"А ведь он прав, - неожиданно трезво подумал Кортес. - Обидно так глупо умирать… из-за укуса какого-то паука…"
- Ты вылечишь его, - твердо сказала Ясмин. - Иначе я просто уничтожу скрижали. Разобью на куски. И тогда никто уже не сможет остановить Гугумаца.
Земля выскользнула из-под ног Кортеса и стремительно помчалась навстречу.
* * *
"Невзирая на продолжающийся сезон дождей и тяжелый недуг, поразивший нашего славного командира Кортеса, он - не без наущения принцессы Ясмин - приказал отряду выступать на город Семпоальян, расположенный в пятнадцати дневных переходах к северо-востоку, где собирались жители всего края, чтобы поклониться Кецалькоатлю. Вся провинция Семпоальян и прилегающие горные местности, в коих имеется около пятидесяти тысяч воинов да полсотни селений и крепостей, не так давно вышли из-под власти тлатоани Монтекусомы, но жители ее пребывали в весьма миролюбивом и дружеском настроении, поскольку оный Кецалькоатль не одобряет войну и насилие. Прежде они бьши данниками оного правителя Монтекусомы, и, как мне сообщили, их подчинили насильно и не очень давно. Когда же Кецалькоатль появился на побережье Восточного моря и начал смущать их прельстительными речами, они объявили, что желают быть его подданными и просят его защитить их от великого тлатоани, который насильно и тирански их держит в своей власти и отбирает у них детей, дабы убивать их и приносить и жертву своим идолам. И еще много других жалоб высказали они на него и по сей причине стали весьма верными и преданными слугами Кецалькоатля, который творил многие чудеса и выдавал себя за бога. И они всегда видят от него доброе обхождение и покровительство. Говорят, что полгода назад оный Кецалькоатль приплыл из-за моря с горсткой верных людей, но теперь его войско весьма умножилось, поскольку многие знатные жители провинции Семпоальян привели к нему свои отряды. И, хоть он никогда не призывает к войне, отряды эти столь многочисленны, что мешикский наместник, сидящий в городе Киауитцлан, не решается выступить против него со своим гарнизоном, несмотря на приказы тлатоани Монтекусомы…"
Падре Фелипе Люке. Письмо графу де Сангарьяда, епископу Рибагроса, писанное в городе Семпоала в 7-й день месяца Шочитль.
6. Пророк и наемник
Семпоала.
Год 2-й Тростник, день 10-й Акатль
Семпоала не входила в число великих городов аль-Ануака, но сейчас Кортесу казалось, что людей здесь больше, чем в Теночтитлане. Толпы меднокожих неторопливо двигались по широким улицам между белыми, покрытыми блестевшей на солнце штукатуркой домами, размахивая огромными опахалами из перьев и распевая гимны в честь Кецалькоатля. Площади были запружены танцующими женщинами и мужчинами в ярких праздничных одеждах. Храм Тескатлипоки на вершине главного святилища города - ступенчатой пирамиды в девяносто локтей высотой - украшали какие-то пестрые ленты и груды живых цветов; присмотревшись, можно было заметить, что над конусообразной крышей храма кружатся десятки разноцветных бабочек.
Семпоала превратилась в столицу Кецалькоатля.
За последние дни Кортес узнал об истории мятежа почти все. Полгода назад человек, называющий себя Змеем в Драгоценных Перьях, высадился на побережье Восточного моря у Техуаны. С ним было всего двенадцать человек - армия, с помощью которой он надеялся покорить аль-Ануак. Почему мешики сразу же не схватили его и не отправили в клетке в Теночтитлан, осталось для Кортеса загадкой. По-видимому, поначалу его просто не принимали всерьез. Но уже через месяц Кецалькоатля повсюду сопровождала сотня сторонников из числа рыбаков, земледельцев и ремесленников Техуаны. Объединяло этих людей одно - дети, погибшие на алтарях Тескатлипоки и Тонатиу. У каждого из них когда-то отобрали ребенка, чтобы напоить жертвенной кровью вечно голодное солнце и отсрочить конец света. С тех пор в их сердцах жила ненависть к жрецам мешиков, тлатоани Монтекусоме и далекому Теночтитлану. Кецалькоатль пообещал им, что кровавых жертвоприношений больше не будет, и они пошли за ним, не раздумывая. Многие из них хорошо умели обращаться с оружием. Когда ацтекский наместник наконец предпринял попытку захватить пророка, отправив в Техуану отряд из двадцати воинов, толпа последователей Змея в Драгоценных Перьях дала солдатам жесткий и суровый отпор. Время для безболезненного решения конфликта было упущено, и обе стороны начали готовиться к войне.
Наместник понемногу стягивал войска в прибрежную крепость Киауитцлан, оставляя без защиты другие города провинции. Кецалькоатль продолжал проповедовать. Он не призывал своих последователей к оружию - наоборот. Он говорил о драгоценности жизни, о невозможности причинить зло другому существу, о том, что настоящим богам не нужны человеческие жертвы, а те, что их требуют, не боги, а жадные до крови и боли демоны. И чем больше он говорил, чем быстрее его слова находили путь к сердцам жителей Техуаны, тем больше становилось его войско. В конце концов оставшаяся без ацтекского гарнизона столица народа тотонаков Семпоала открыла ворота Кецалькоатлю. Семпоала была окружена крепкими стенами и могла выдержать долгую осаду. Наместник благоразумно решил не рисковать и принялся просить помощи у Теночтитлана. А пока Монтекусома медлил, силы мятежников все росли…
Это был странный мятеж. Никого из посланников тлатоани, прибывших в Семпоалу с повелением признать власть Тройственного союза, не убили и даже не бросили в тюрьму. Чиновников из Теночтитлана держали во дворце Змея под неусыпным, но ненавязчивым наблюдением, и сам Кецалькоатль нередко беседовал с ними, пытаясь обратить в свою веру. Рассказывали, что один из посланцев, носивший высокий чин Глаза Владыки, проникся его учением и публично отрекся от старых богов, совершив ритуальное омовение в бирюзовой Купальне Змея. Не убивали, как правило, и лазутчиков, которых наместник провинции десятками засылал в Семпоалу. Если такой лазутчик не пытался покушаться на жизнь Кецалькоатля, его или отпускали с миром, или предлагали принять новую веру и остаться жить в городе. Услышав об этом от Тубала, который целыми днями рыскал по рынкам и иным людным местам, собирая слухи и сплетни, Кортес только презрительно фыркнул. Если бы у наместника была хоть капля ума, Семпоала уже наполовину состояла бы из его тайных агентов. Но умом наместник, судя по всему, мог похвалиться не больше, чем проницательностью.
О самом Кецалькоатле кастилец был не лучшего мнения. По распоряжению Змея в город пускали всех - с условием, что вновь прибывшие отдадут свое оружие на хранение. Когда наемников остановили при входе в Семпоалу, меднокожий начальник стражи попытался было отобрать у них мечи и аркебузы, но столкнулся с непробиваемым упорством Кортеса.
- Я охраняю женщину королевской крови, - втолковывал ему Эрнандо, - и принес клятву, что буду заботиться о ее безопасности. Как, по-твоему, я смогу выполнить эту клятву, будучи безоружным?
После долгих уговоров начальник стражи вынужден был отправиться во дворец Змея, где пропал на несколько часов. Кортес с толком использовал эту задержку, послав четырех верховых на разведку вдоль городских стен.
В конце концов им разрешили войти в город с оружием. Начальник стражи, сделав каменное лицо, сообщил Кортесу, что Змей в Драгоценных Перьях не хочет вставать между благородным человеком и его словом, но просит наемников вести себя в городе миролюбиво и не применять оружие кроме как в случае крайней необходимости. По-видимому, он посчитал, что отряд слишком немногочислен, чтобы представлять собой реальную угрозу. Кортес вежливо поблагодарил, но в душе решил, что таинственный мятежник - человек неумный.
Несмотря на явную перенаселенность города, им удалось разместиться в большом двухэтажном доме, прилегавшем к бывшему храму бога воды Тлалока. После воцарения Кецалькоатля жрецов Тлалока прогнали, а его идолов сбросили на землю и разбили. Сам храм и все его пристройки были объявлены "местом, нуждающимся в очищении", поэтому желающих поселиться там оказалось немного. Солдаты Кортеса выгнали из дома две семьи каких-то полудиких меднокожих, после чего весь храмовый комплекс оказался в полном распоряжении наемников.
Кортес с каждым днем чувствовал себя все лучше, хотя приступы головокружения еще преследовали его. Свое выздоровление он связывал с исчезновением Балам-Акаба, и только Ясмин продолжала настаивать, что именно отвары и заклинания колдуна подняли его на ноги. С карликом они распрощались еще за день до прихода в Семпоалу. Убедившись, что отговорить принцессу от опасной идеи магического поединка невозможно, Эрнандо настоял на том, чтобы колдун пробирался в город самостоятельно. Выслушав его решение, горбун скорчил мерзкую гримасу и заявил, что он-то легко попадет куда угодно, а вот что станут делать христиане, если их не пустят в Семпоалу, непонятно. Не то чтобы он очень беспокоился за христиан, но вот судьба скрижалей, которые по-прежнему хранятся у юной госпожи, его очень волнует.
- Можешь не беспокоиться, - успокоил его Кортес. - Мы попадем в город. А уж там-то ты сможешь нас отыскать. Только сделаешь это тихо и незаметно, чтобы никто даже не заподозрил, что такая образина имеет какое-то отношение к вольным мечам…
В языке науатль не так много обидных слов, но он постарался выбрать самое красочное. Колдун посмотрел на него долгим, тяжелым взглядом, повернулся и ушел. Эрнандо втайне надеялся, что больше никогда не увидит это мерзкое существо, но на закате пятого дня Балам-Акаб появился вновь.
- Вы нашли себе хороший дом, - произнес он со странной интонацией, разглядывая полустертые изображения демонов на стенах. - Я чую запах подземной воды. Чую дыхание Тепейолотля. Мне нужно как следует подготовиться к поединку, а здесь для этого славное место!
- Ты тут не останешься, - ответил ему Кортес. Огонек небольшого глиняного светильника бросал на покрытое бородавками лицо горбуна желтоватые блики, делая его похожим на мертвеца. Кастилец чувствовал почти физическое отвращение к этому уродцу. - Говори, что хочешь сказать, и убирайся к дьяволу!
Балам-Акаб ухмыльнулся, показав черные подпиленные зубы.
- Мне нужно побеседовать с юной госпожой. С тобой, большой белый человек, мне говорить не о чем.
Ясмин явилась немедленно, будто только и ждала появления карлика. Она пришла в сопровождении евнухов - Тубал, по-видимому, еще не вернулся из очередной своей вылазки в город.
- Я попрошу тебя, амир, переводить нашу беседу, - голос принцессы прозвучал непривычно серьезно. - Не нужно, чтобы на ней присутствовали посторонние.
Первым побуждением Кортеса было отказаться от такой сомнительной чести, но, заметив, как скривился явно недовольный просьбой принцессы колдун, он молча кивнул и уселся в кресло между принцессой и Балам-Акабом. Ахмет и Ибрагим, повинуясь знаку Ясмин, отступили во тьму, повисшую за резной каменной притолокой.
- Я нашел ход во дворец Змея, - сообщил карлик, почесывая бородавку на носу. - Попасть туда несложно… но до самого Змея мне не добраться.
- Почему? - требовательно спросила Ясмин. - Его так хорошо охраняют?
Балам-Акаб захихикал.
- Охрана у него есть, любопытная госпожа. Не такая грозная, как у тебя в озерном дворце, но достаточная для того, чтобы оторвать бедному карлику голову. Однако дело не в воинах с дубинками, хотя они и расставлены весьма ловко. Змей окружил себя колдовской защитой, и она не дает моему нагуалю подобраться к нему. Поэтому наш первый план не сработает, умнейшая госпожа.
Кортесу очень не понравилось слово "наш", но он решил пока не вмешиваться в беседу и выслушать все до конца.
- Как ты собираешься вызвать его на поединок?
- У меня есть человечек во дворце. Не такой, что может подсыпать яду в питье, но для того, чтобы передать письмо, сгодится. А письмо уже готово, предусмотрительная госпожа…
Он порылся в складках своего бесформенного черного балахона и вытащил на свет свернутый в трубочку лист кактусовой бумаги. Протянул его принцессе, но та легким кивком головы указала на кастильца.
- Читай сам, - отрезал Кортес, плохо разбиравшийся в письменах меднокожих. Карлик развернул лист, испещренный странными значками, заменявшими мешикам буквы, и прочел нараспев:
- "Человеку, называющему себя богом Кецалькоатлем, брат его Тепейолотль, повелитель подземных источников, пишет. Ты мне кое-что задолжал, братец. Украл драгоценные кости владыки Миктлантекутли, унес их, как вор, под одеждой. Убил верного Ягуара владыки Тескатлипоки, могучего Камастле. Забрал из хранилищ Толлана перья кецаля и нефрит, увез их за море. Я, Тепейолотль, повелитель подземных источников, посылаю своего слугу, Балам-Акаба, Ягуара Ночи, чтобы он потребовал с тебя долг. Уплатить ты сможешь, принеся в жертву сорок юношей и сорок девушек Семпоалы. Если бросишь их сердца вниз с теокалли до того, как кончится месяц Шочитль, долг будет прощен. Если нет, Балам-Акаб станет убивать по одному юноше и по одной девушке за ночь, и так до тех пор, пока ты не образумишься, а начнет он прямо сегодня. Прощай, братец".
Горбун хихикнул.
- Здесь есть еще приписочка, мудрая госпожа. "Если хочешь, братец, можешь попытаться вызвать моего слугу Балам-Акаба на честный бой, но выиграть не надейся. Ягуар Ночи сильнее Камастле, а огненных змей ты лишился. Так что готовь ножи и кувшины для жертвенной крови".
- Ты думаешь, это подействует? - с сомнением спросила принцесса, когда Эрнандо закончил переводить.
- Сегодня ночью я убью прелестную пятнадцатилетнюю девочку, - оскалился карлик. - Ох, как горько будут плакать ее родители… А потом убью какого-нибудь мальчонку - разорву ему горло, располосую когтями, перекушу позвоночник. И его отец и мать придут к Кецалькоатлю и потребуют защиты. Нет, он мне не откажет, прекрасная госпожа. Он не может приносить людей в жертву - а значит, ухватится за единственную соломинку, которую подсунул ему старый Балам-Акаб. И тогда я убью его… если, конечно, щедрая госпожа отдаст мне оставшиеся ксиукоатль… - А ты не задумывался о том, что будет, если тебя поймают?
- Поймают - меня? - горбун казался ошеломленным. - Хорошо, недоверчивая госпожа, спроси у большого белого человека, который видел меня в ягуарьем обличье. Скажи ей, что ты почувствовал, впервые увидев меня? Не хочешь говорить? Тогда я скажу за тебя. Ты почувствовал страх, потому что подумал: такую громадину не остановят даже твои громовые жезлы. А теперь подумай, что ощутят глупые тотонаки, вооруженные дубинками и расхаживающие по улицам впятером, когда встретят на ночной улице чудовище. Они поймают меня! Ха! Да они разбегутся быстрее, чем я успею зарычать на них…
- Хорошо, - сказала, подумав, Ясмин. - Но скрижали я отдам тебе прямо перед поединком, и ни минутой раньше.