На аэродроме многих удивляло, что Иванов обращался к знаменитому подполковнику из Москвы просто "Коля", а Болышев называл Иванова "Саней". Но вскоре все привыкли, тем более когда узнали про их афганское прошлое.
Когда закончился срок стажировки Болышева, Иванов провожал его до самолета с чувством, что улетает близкий и родной человек. Иванов молчал, не находя подходящих слов. Расставания ему никогда не удавались. Болышев тогда сказал:
– Я еще точно не знаю, куда попаду после учебы, но ты имей в виду, что двери моего дома для тебя всегда открыты! На всякий случай запиши адрес моих родителей. Через них всегда узнаешь, где я.
– Они у тебя не переезжали?
– Нет. Все там же.
– Тогда у меня есть их адрес. Ты мне давал его в Афгане.
– Да. Помню.
Самолет уже запускал двигатели. Они обнялись.
– Саня! – будто вспомнив что-то, Болышев обернулся и, уже подойдя к самолету, прокричал: – Запомни: лучшего "правака" у меня никогда не было!
С тех пор они не виделись. Иванов знал о назначениях Болышева, но никогда не звонил, не надоедал поздравлениями и не напоминал о себе.
– Николай Константинович всегда очень хорошо о тебе отзывается, – оторвал Иванова от воспоминаний прозвучавший голос командира полка.
– А когда вы с ним виделись? – поинтересовался Иванов.
– В прошлом году на сборах. Болышев руководил этими сборами. Как примеры часто приводил случаи из афганского опыта. Называл твою фамилию. Она у тебя не из редких. Ивановых на Руси много. Поэтому я тебя с Болышевым вначале никак не связывал. А начальник штаба не поленился – почитал твое личное дело, сделал запрос в Москву. Все сошлось. Да, многое мне поведал Николай Константинович про ваши приключения! Ведь из скольких ситуаций вы тогда просто чудом живыми выходили! А тебя он хвалил. Жалел только, что ты в академию не пошел.
Командир полка затушил сигарету, встал, подошел к открытому окну и посмотрел на улицу.
– Как он там? Как у него дела? – нарушил молчание Иванов.
– Да вроде все нормально, – командир снова сел на свое место. – Болышев еще генералом станет!
– Дай Бог! Умный мужик.
– А ты можешь позвонить ему, – неожиданно предложил командир полка. – Отсюда прямая связь с управлением. Я каждый день ему докладываю.
– И что я скажу? "Дядя Коля, помоги"?
– Будешь звонить? – после короткой паузы спросил командир.
– Нет. Когда сами будете разговаривать с Николаем Константиновичем, передайте от меня привет. Скажите, что все у меня нормально.
– Который раз удивляешь ты меня, Александр! – в голосе командира полка послышалось раздражение. – Вот все люди – как люди. Другой бы на твоем месте трубку телефона оборвал! Ты пойми, что во власти Болышева, может быть, сейчас вся дальнейшая твоя судьба. Так тебе этого не надо! А что, позволь спросить, тебе надо? Голову хочешь себе свернуть? Погибнуть героем? Это тебе надо? – на последних словах командир сорвался на крик и замолчал. Иванов тоже молчал.
– Так что все-таки с тобой творится? – уже успокоившись, спросил командир.
Иванов не знал ответа. И поэтому он не отвечал.
– Может, тебе жениться надо? – после продолжительной паузы предложил командир. – Обзаведешься семьей, ребятишками. Хоть за них станешь беспокоиться. Вот и появится смысл жизни.
Иванов посмотрел в лицо командира полка и сделал вывод, что этот седой человек понимает, пожалуй, гораздо больше, чем говорит. И на вид он совсем не старый, просто за его спиной и Афган, и Таджикистан, вот теперь еще и Чечня. Потому и украсила его красивую голову ранняя седина.
– У вас сколько детей? – тихо спросил Иванов.
– Двое. Но они уже взрослые. Дочь – на втором курсе института, а сын в следующем году школу оканчивает. Вот, погляди, – седой полковник достал из кармана куртки фотографию, и Иванов почувствовал, что разговаривает с обыкновенным человеком, отцом семейства, который очень любит своих близких.
– Вот это мои: жена Галина, дочь Светлана и сын Павел. – В голосе командира полка послышались нотки отцовской нежности и гордости за своих детей.
Иванов взял протянутую фотографию. Жена командира выглядела обыкновенной женщиной, дочь смотрелась ярче, а сын обещал стать в скором времени довольно крепким парнем.
– Замечательная у вас семья! – Иванов возвратил фотографию. – Сын – богатырь, а дочь – просто красавица!
Судя по всему, командиру полка понравился ответ. Он тепло улыбнулся и спрятал снимок обратно в карман. Затем глаза его снова стали серьезными.
– У меня на столе лежит рапорт командира эскадрильи с просьбой досрочно откомандировать тебя обратно в часть. Мнение замполита ты слышал. Что прикажешь с тобой делать? – полковник посмотрел на подчиненного. – Чего молчишь?
– Вам решать, – ответил Иванов.
– А тебе твоя судьба безразлична?
Иванов промолчал. Он чувствовал, как тяжелая усталость снова ложится камнем на душу. Он устал и больше не хотел кому-то что-то снова доказывать. Хотелось покоя, хотя бы на несколько дней. Уехать, улететь, спрятаться, переменить обстановку. Куда-нибудь, только подальше от войны.
Командир снова поднялся, отошел к окну. Закурил.
– Нелегко с тобой говорить. Закрылся ты стенкой. – полковник стоял к Иванову спиной и глядел в окно. – Я постарше тебя и повидал немножко больше, но никак не пойму, откуда у тебя такое равнодушие к жизни? К себе?.. Внешне ты аккуратист, а вот внутри… Волк. Волк-одиночка.
– Надоело все, – тихо произнес Иванов. – Устал я так жить. Душа болит.
– Летать устал? – командир повернулся к Иванову.
– Летать я хочу. Не могу я больше на кровь, жестокость людскую спокойно смотреть. Я ведь, когда в летное училище шел, мечтал о чистом небе, романтике. Вера у меня тогда была в свою мечту, энергии – через край! А сейчас – только привычка. Привычка просыпаться по утрам, чистить зубы, привычка делать свою работу, привычка стрелять, привычка убивать. А душа светлого просит.
– У врачей это называется стрессом. А стрессы особенно любят нашего брата летчика. Ничего удивительного. Ты когда в отпуске был?
– Восемь месяцев назад.
– Профилакторий с санаторием я тебе предложить сейчас не могу. Но поменять обстановку на недельку-другую могу поспособствовать. Поедешь авианаводчиков учить? – неожиданно предложил командир.
– Куда? – не сразу понял Иванов.
– В Чечню. В действующие части. Там авианаводчиков очень не хватает. Готовят их прямо на позициях. Поможешь. А мы тут и с прокурорской комиссией как-нибудь разберемся. И командир эскадрильи твой поостынет. Согласен?
– Но у меня нет опыта подготовки авианаводчиков.
– Зато им твой опыт летчика очень пригодится. Решено, так и сделаем! – командир подошел к столу и что-то написал на листе бумаги. – Начальник штаба подготовил проект приказа на майора Сергеева. Поедешь вместо него. Так даже лучше.
Иванов знал Сергеева, который занимал должность помощника штурмана полка. Нормальный мужик. Вряд ли тот горел желанием ехать в действующую пехоту. В другое время Иванов и сам бы с удовольствием уступил эту участь кому-нибудь другому. Но сейчас ответил:
– Я согласен.
– Приказ подпишу сегодня, – командир занял свое место за столом. – С завтрашнего дня ты прикомандировываешься к группе авианаводчиков подполковника Мирина. Она работает по юго-восточной группировке войск. Команда Мирина работает неплохо, но надо, чтобы работала лучше. Затем ты туда и едешь. Понятно?
– Понятно, – кивнул Иванов.
– На кого оставишь звено?
– На Фархеева.
– Подходит, – седой офицер посмотрел на Иванова, пряча довольную улыбку в уголках губ. – Так что, Александр, собирай чемодан, и завтра с утра я сам отвезу тебя к Мирину. Там все запоминай и учись сам. Нам здесь твой опыт тоже пригодится.
– Одна просьба, товарищ полковник.
– Валяй, – добродушно разрешил командир.
– Позвольте мне с Ващенкой сегодня вечером убыть до утра в город?
Командир полка поднял на Иванова уставшие глаза:
– Вначале оформи командировку, проверь дела и сдай звено капитану Фархееву. А завтра ровно в девять ноль-ноль чтобы стоял у вертолета с чемоданом.
– Понял, командир, – ответил Иванов по-летному.
– Ну иди, – вместо прощания произнес седой полковник.
Товарищеский ужин организовали в расположении. Здесь же, прямо за столом, Иванов передал полномочия командира звена на время своего отсутствия капитану Фархееву.
– Не хулиганьте тут без меня! – полушутя, предупредил всех присутствующих Иванов.
– Командир, – задал вопрос Костин, – а если мы прилетим туда, где ты будешь работать, как нам узнать друг друга?
– Мне-то проще, – ответил Иванов, – я как бортовые номера наших "восьмерок" увижу – сразу пойму, что это мои орлы прилетели. А вот как вам меня узнать?
– Ты сам выбери себе позывной, – посоветовал Фархеев. – Например, "Иван".
– А что? – согласился Иванов. – По-моему, нормально: "Иван".
– Давай, командир! – поддержали все присутствующие. – Выходи в эфир позывным "Иван". "Иван" для чеченцев – это все русские. Подходит!
Сделав все, как велел командир полка и посидев со звеном за ужином еще какое-то время, Иванов вместе с Ващенкой отправился в город к Мишке Ковалеву.
– Знаешь, Андрей, – признался Иванов своему "праваку", – когда я сейчас сидел с ребятами за столом, то вдруг понял, что не хочу их бросать. Даже на неделю.
– Саня, неделя пролетит быстро. Не успеешь соскучиться, – успокоил Ващенка. – Мы тебя ждать будем. А смена обстановки тебе сейчас очень нужна. Для здоровья, опять же, полезно.
– У меня и так вся жизнь – сплошная смена обстановки.
– Ты неплохо сохранился. И внукам будет что рассказать…
– Если я доживу до них.
– А торопиться не надо. – Ващенка без улыбки посмотрел на своего командира. – Я, Саня, вывел одну формулу: не спеши жить, а то – не успеешь!
– Это точно подмечено, – похвалил Иванов. – Иногда ты бываешь похожим на умного.
– Как говорит мой командир звена, расту над собой, – не обиделся Ващенка.
Несмотря на поздний час, Ковалева не оказалось дома. Не сговариваясь, друзья решили искать его у Иринки.
Летние сумерки уже сгущались, и во многих окнах домов зажегся свет, когда Иванов и Ващенка подошли к калитке у дома Анны Семеновны. На ступеньках крыльца сидели Марина с Тамарой. Заметив летчиков, девчата приветливо помахали им рукой. Парни ответили тем же.
– Вы, наверное, перед сном решили комаров покормить? – вместо приветствия высказал догадку Ващенка.
– Там Ковалев с Ириной семейные проблемы решают, – указав на дом, довела информацию Марина.
– И давно?
– Минут двадцать, – ответила Марина, с громким шлепком убивая на ноге ниже коленки насосавшегося крови комара.
– Может, вмешаемся? – предложил Ващенка. – А то как бы чего не вышло. Иринка – баба темпераментная.
– Спокойно, – предупредила Марина. – Ничего и не выйдет. Иринке не впервой.
– И сколько нам тут торчать? – поинтересовался Ващенка.
– А сие уже зависит не от нас, – вступила в разговор до сих пор молчавшая Тамара.
– Предлагаю пройтись, – предложил Иванов. – Вечер чудесный! Чего сидеть?
Переглянувшись, девушки одновременно поднялись со ступенек.
– Ну, если вы приглашаете… – Тамара взяла Иванова под руку, и они первыми направились к калитке.
На пустынной улице Иванов и Тамара подождали, когда к ним присоединятся Марина с Андреем, и пошли рядом. Иванов попытался поймать взгляд Тамары, но девушка, мягко держа его под руку, смотрела в сторону.
Некоторое время шли молча. Наконец, Ващенка нарушил молчание:
– Не знаю, как вам, а мне сейчас хорошо!
– Признайся, Андрей, это, наверное, потому что ты влюблен? – с улыбкой спросила Тамара.
Спорить Ващенка не стал, а, взглянув на Марину, нараспев произнес:
– Может, мы принимаем за любовь что-то совсем другое, но сейчас эти глазки сводят меня с ума!
Марина радостно рассмеялась и прижалась к Андрею. Тот обнял ее за талию.
– А есть ли она вообще – любовь? И что это такое? – неожиданно произнес Ващенка.
Марина погасила улыбку, сразу став серьезной. Иванов хотел ответить на реплику Андрея, но услышал голос Тамары:
– Человек рождается и приходит на Землю для любви!
Иванов взглянул на свою спутницу и поймал ее взгляд. Показалось, что в ее глазах горел внутренний огонь.
– Ты действительно так считаешь? – спросил Иванов.
– А какая жизнь без любви? – воскликнула девушка. – Не жизнь – мучение! И работа тогда мучение. И все остальное. Зачем тогда жить? Ведь это нечестно – жить без любви! Это обман! Тогда ты занимаешь чье-то место. Делаешь кого-то несчастным. Сам не понимаешь, зачем живешь? Ведь без любви плохо всем. И другие ее тоже ищут, ждут, надеются, что вот-вот она придет.
Иванов молчал, потрясенный. Как просто Тамара вывела формулу того, что мучило его после гибели Наташи. И как больно она ударила!
В разговор вступил Ващенка:
– Может, за любовь мы принимаем нечто другое? Например, инстинкты: мужчине необходима женщина, женщине – мужчина. Это как дышать, пить, есть. Или страсть. Или закон продолжения рода, в конце концов.
– Знаешь, Андрюша, – с какой-то внутренней убежденностью произнесла Тамара, – то, что мы говорим о любви, уже доказывает, что она есть. Не нужно метаться в поисках ее – нужно верить. И она придет. Но когда она придет, нужно суметь быть достойным этого чистого и светлого чувства, чтобы не загасить ее нежное пламя. И тогда она разгорится, как костер! – Тамара смело взглянула в широко раскрытые глаза Иванова.
Иванов остановился, переосмысливая услышанное. Тамара его любит! В этом она только что призналась при свидетелях. А он? А он – он любит Наташу.
Паузу нарушила Марина:
– Давайте уже возвращаться.
За весь обратный путь до дома никто не проронил ни слова. Видимо, монолог Тамары задел всех за живое. Иванов шел, словно под гипнозом, снова и снова обдумывая услышанное, и чувствовал, что с его стороны нечестно затягивать их отношения.
– Завтра я улетаю в командировку на неделю, – сообщил Иванов Тамаре уже во дворе дома.
– Давно ты об этом узнал? – спросила девушка, глядя ему прямо в глаза.
– Только сегодня.
– Ты сейчас останешься на ужин! Мы тебя не отпускаем.
– На ужин останусь, – решил Иванов.
Они подошли к дому и сели на ступеньки крыльца, потому что ссорящиеся еще не закончили выяснять отношения. Через открытое окно до случайных свидетелей доносились голоса из кухни.
– Ты меня ударил! Скотина! – громко восклицала Ирина.
– Не выдумывай, – спокойно отвечал Михаил.
– Ты даже признаться не можешь, что ударил женщину…
– Если бы я ударил, ты бы уже не стояла.
– Отстань от меня! Сколько раз тебе говорить? Все… Между нами все кончено!
– Ничего не кончено…
– Господи, да помогите мне кто-нибудь! Как тебе объяснять, чтобы ты отстал?
– Ты сейчас успокоишься, и мы пойдем ко мне. Хочешь воды?
– К тебе? Никогда!
– Воды дать?
– Не хочу.
– Ирка, знаешь, почему ты часто меняешь мужчин?
– И почему?
– Потому что они прощают тебе твои измены. А я тебе за это буду бить фейс!
– И чего же ты пристал к такой гулящей?
– Да вот, пристал…
– Уйди отсюда!
– Успокойся!
– Уйди!
– Не уйду.
– Тогда уйду я! – с этими словами Ирина выскочила на улицу. На ее раскрасневшемся лице были видны следы слез. Увидев на крыльце подруг, она запричитала:
– Представляете, он меня ударил!..
В дверях появился Михаил:
– Врет, не бил я ее.
– Помогите мне, выгоните его, – попросила Ирина, глядя то на подруг, то на Иванова с Ващенкой. Но все лишь отводили глаза, понимая, что встревать в ссору влюбленных – глупо.
– Хорошо… – бросила Ирина и пошла к калитке. Ковалев, не попрощавшись ни с кем, ринулся за ней. Какое-то время на улице еще были слышны их удаляющиеся голоса.
– Пошли к Ковалеву мириться, – предположила Марина. – Ведь любят друг друга, а без представлений не могут.
– А я рада за них, – произнесла Тамара.
– Два сапога – пара! – усмехнулась Марина, входя в дом.
На стол хозяйки накрыли быстро.
– Предлагаю выпить! – с этого возгласа Ващенки начался прощальный ужин в доме Анны Семеновны. – Вино у девчат, как всегда, – самое лучшее!
– Я чуть-чуть, – подсказал Иванов наполняющему бокалы товарищу.
– За тебя, командир! – поднял Ващенка свой бокал. – И чтобы ты скорее оказался снова с нами!
– За твое возвращение, – подняла бокал Тамара.
– Саша, ты там долго не задерживайся, а то мы соскучимся, – попросила Марина.
– Не понял! – сразу возник Ващенка. – Это кто тут соскучится?
– Ладно! – засмеялся Иванов. – Это мне ревновать надо. На тебя, Андрюха, таких девчат оставляю!
Все звонко чокнулись бокалами и выпили.
– Ты сегодня останешься у нас? – тихо спросила Тамара.
– Нет, – так же тихо ответил Иванов.
Утром на вертолетной стоянке в ожидании вылета Андрей сказал Иванову:
– Марина мне нравится. Но понимаешь, страсти нет. А она ко мне очень тянется. Правда, еще ни разу не сказала, что любит. Может, и любит? Но вижу и понимаю, что нужен я ей. Поэтому, наверное, не брошу. Будь она такой, как Ирка, проблемы не было бы. Если бы бросил, то долго не жалел бы.
– Что, совесть мучает?
– И это тоже. Что я, свинья неблагодарная?
– Знаешь, Андрей, Наташа мне сказала там, когда мы ночевали в госпитале, что это мы, мужики, накладываем на женщину клеймо "гулящей", "непорядочной" своим отношением к ней. Ведь это правда, что когда нам плохо, женщина согревает нас не только телом, но и теплом своей души. А многие из нас потом в эту душу – с грязными ногами. Так что все мы мужики – свиньи непорядочные получаемся.
– А для меня, Саня, "непорядочная" – это когда гуляет замужняя. А свободная женщина имеет право делать все, что захочет. А вот если уж решила выйти замуж, то уж тут-то будь добра… Кстати, я уважаю умных, свободных и смелых. Таких, как Маринка. Но с ними нелегко.
– Я понял тебя, Андрей: Иринка – из тех, с кем легко, а Маринка – из тех, с кем труднее.
– Правильно. А Тамара из тех, с кем очень трудно.
– Интересная философия.
– Да. Она понимает, что ты ее не любишь, но добивается тебя. Очень настойчивоо. Как считаешь, добьется?
– Нет. По-моему, в отношениях между людьми все зависит от совместимости и притяжения людей. Любит – не любит? Вот с Наташей мы почувствовали друг друга с первой встречи. Мне ее сейчас очень не хватает. Кстати, она меня не любила. Тоже просчитывала, как вариант.
– Откуда знаешь? – не поверил Андрей.
– Сестра после похорон дала последнее Наташино письмо прочитать. Всю ночь над ним прорыдал, как баба.
– Вот так новость! Мы все были уверены, что Наташка в тебя влюблена по уши.
– Женщины – актрисы, – с грустью повторил Иванов услышанную от Тамары фразу. – Своего умеют добиваться.
– Ну, можно считать, что нам с тобой повезло встретить в жизни умных женщин. Что не так часто происходит, – после короткой паузы философски заметил Ващенка.