Глава 5
Зима шла своим чередом. Ратники под руководством Федора и Макара занимались учебными боями. Новобранцы уже вполне сносно рубились на саблях и стреляли из пищалей, быстро догоняя в умении опытных воинов Федора. Но! Бывалые ратники проверены в боях. С ними я ходил на татар, литвинов, и в каждом из них я был уверен. Полноценным воином можно назваться, лишь только пройдя через горнило первого боя, получив "боевое крещение". Только сеча покажет - умелый ли ты, не трус ли? Битва - мерило ценности и зрелости воина, его мастерства и стойкости духа. Одно дело - в учебном бою палкой размахивать, зная, что не получишь смертельный удар. А когда стоишь пешим в строю, да еще в первом ряду, а на тебя конная лава несется, всякого охватывает естественный страх, и возникает желание укрыться, убежать. Только тот человек устоит, кто смел и решителен, кто страх свой далеко в себя загонит, а слабый духом дрогнет, хотя физически, может быть, и подготовлен. Потому ветераны поглядывали на новобранцев снисходительно.
Стройка в усадьбе стояла, и я решил: пока мало дел, съездить в Вологду. По семье соскучился да по дому - ведь уже месяца три, а то и четыре дома не был, и известий оттуда не получал.
Взяв верного Федора и пару ратников да поручив охрану имения Макару, я отправился в путь. На рысях мы уже через неделю приехали в Вологду. Верно говорят - дома и стены помогают. Хорошо в родных пенатах: все знакомо до последнего гвоздя, и даже запах родной, "и дым отечества нам сладок и приятен". После бытовой неустроенности в Охлопково я здесь душой отмяк, отошел. Елена с Василием радовались моему приезду, стараясь во всем упредить мои желания. И только одну печальную мысль угадывал я в ее тревожном взгляде: "Надолго ли в этот раз?" Однако же расспрашивать об этом, по заведенным правилам, не смела.
На земли свои съездил, в Смоляниново, постоялый двор посетил. Подати собрал - а как же без этого? И в Вологде семью содержать надо, и стройка деньги поглощает, как омут щепку.
Отдохнув несколько дней, я решил съездить к настоятелю Савве - давно не видел. К тому же не терпелось услышать перевод фразы в заклинании, лежавшем в рукояти стилета. Запала эта фраза мне в память, покоя не давала.
Савва встретил тепло - отложив четки, усадил напротив.
- Как князем стал, заезжаешь редко. Никак, возгордился? - попенял настоятель больше для вида - проницательные глаза его продолжали излучать тепло и радушие.
- Что ты, отче! Как можно? Дачу государь под Москвою дал, необустроенную. Вот тем и занимаюсь - избы для холопов ставил, конюшни, баню. Ратников новых набрал, обучаю. И даже набег татарский отбивать пришлось.
- То молодец, что о земле русской радеешь, - нисколько не удивившись, изрек Савва. Впрочем, мне давно пора привыкнуть к тому, что порою он знает обо мне и моих делах больше, чем я сам предполагаю.
- Спросить давно хотел.
Настоятель вскинул бороду и приготовился внимать.
И я рассказал Савве о стилете и записке-заклинании, лежавшей в его рукояти. Даже нацарапал знаки по памяти на бумаге, поскольку зрительная память у меня отличная.
Савва прочитал и посмурнел.
- "Воина убьешь, чтобы не возродился". Странный текст, однако расскажи подробнее.
Я напомнил об истории с подземельем, о том, что стилет был в спине убиенного князя Лосевского. Стилет мне понравился, а в рукояти записка сия была. Вот я и прочел, а перевести знаний не хватило. О призраке-вещуне, появлявшемся после прочтения магических строк манускрипта и который, собственно, и надоумил меня взять стилет себе, я благоразумно умолчал.
Я поведал Савве и о том, как стилет спас меня от верной смерти, когда на развалинах дома встретился мне потомок Лосевского. Как он морок и порчу на нас с Федором пытался навести, и сабля его не брала. Лишь стилет убил.
Заинтересовался Савва необыкновенным происшествием, аж с кресла привстал:
- И куда вы труп княжеского отпрыска дели?
- Сожгли.
- То правильно. С дьяволом обручен он был, не иначе. Анафема ему, коль не сознался в своем окаянстве! - пристукнул он посохом.
Савва снова уселся в кресле.
- Что-то я про избы да конюшни в усадьбе твоей слышал, а про церковь - нет. Так что, в имении твоем есть уж Божий храм?
- Нет пока, настоятель. Сил и денег недостает все сразу поставить. И так к зиме торопился жилье срубить - не спать же людям на снегу.
- О людях заботишься, то похвально, - закивал одобрительно Савва. - Но и о душе забывать не след.
- Летом поставлю. Имение себе каменное строить почал, и храм возвести хочу. И не деревянный, а из камня, чтобы на века.
- Разумно и рачительно. Я благочинному в Коломну отпишу, пусть поможет со священником. Да про колокол не забудь.
- Об этом особо позабочусь, отче!
Настоятель внимательно посмотрел на меня, огладил бороду, помолчал, думая о чем-то своем, и неожиданно произнес:
- Со стряпчим виделся днями.
- Это с Кучецким?
- А что, у государя Василия Иоанновича есть разве другой стряпчий? - Савва посмотрел на меня недоуменно. - Рассказывал он вкратце о поместье твоем. Говорит - не ошибся государь наш в тебе. Острог-де ты целый возвел за столь короткое время, поместье накрепко заплотил.
- Жизнь заставляет, настоятель.
- Ну, с Богом, Георгий! Пусть он не оставляет тебя своей милостью, - перекрестил он меня на прощанье.
Я откланялся и вышел. Интересно, к чему бы это настоятель про Кучецкого вспомнил? Хитер настоятель и опытен, ничего просто так говорить не станет. Заехать, что ли, на обратном пути к стряпчему? Так вроде не так давно и виделись. Потому - мимо проехал, через Москву, и - в имение. Как оказалось, вовремя.
На следующий день после приезда прибежал ко мне стражник.
- Князь, там калика перехожий обогреться просится. Впущать? Невмочь ему на холоде, сказывает.
Я было рот открыл, чтобы разрешить, да тревожная мысль одна пронеслась в голове. Я пошел со стражником к воротам, поднялся по лесенке в сторожку и выглянул, У ворот в ветхом тряпье трясся от холода нищий. Мне сразу бросилось в глаза: на обеих кистях не было пальцев.
- Эй, прохожий! Ты где пальцы-то потерял?
- Так наморозился. Пальцы на руках и ногах ни тепла ни холода не чуют.
Твою мать! Такое бывает при проказе, или, по-научному - лепре.
Я повернулся к стражнику.
- Ты до него дотрагивался?
- Нет, я же в сторожке, а он - за воротами.
- Твое счастье!
Я вытащил пистолет и навел на голову несчастного… Эхо выстрела прокатилось над деревней. С веток поднялись встревоженные вороны.
Нищий упал. Стражник от удивления вытаращил глаза.
- К-к-князь, ты за что его порешил? - Стражник смотрел на меня с нескрываемым страхом. - Ну не хотел пускать - просто прогнал бы. За что человека сирого да убогого обидел?
- Прокаженный он. Коли пустил бы на ночлег, как раз всех нас в деревне и заразил бы.
Стражник с ужасом перекрестился.
- Свят, свят, свят!
- Ежели бы ты до него дотронулся, мне и с тобой пришлось бы поступить точно так же. При проказе так: одного пожалеешь - вся деревня вымрет.
А к сторожке, встревоженные выстрелом, уже бежали ратники.
Я с удовлетворением отметил про себя, что некоторые одеты не полностью - кто без шапки, кто без тулупа, но все - с оружием. На поясах - сабли, в руках - пищали. Верно все. Воин без оружия - хуже, чем голый.
Запыхавшийся Федька взлетел по лесенке в сторожку и с ходу крикнул:
- Кто стрелял?
- Я стрелял, Федор. Пришлось прокаженного у ворот застрелить. Жалко божьего человека, но иначе всем нам - смерть, медленная, мучительная и заразная. Оттащите его труп подальше в лес и сожгите. Руками не трогать, волочить палками с крюками. Палки опосля тоже сжечь. Сам лично проследи.
- Понял, князь, исполню, как велишь, хоть и не по душе это мне. Но коль говоришь, что нет другого способа беду отвесть… - он развел руками и пошел за баграми.
Вскоре в лесу заполыхал костер, и даже в деревне почувствовался сладковатый запах горящей человеческой плоти.
Ратники, сначала пребывавшие в оцепенении от моего поступка - как же, без вины божьего человека застрелил, прослышав о проказе, резко изменили отношение к ситуации.
- Правильно князь сделал, что заразу в деревню не допустил, - пробасил Демьян, - не по злому умыслу свершил он убойство сие.
Говорившего поддержали все. Одно дело - сирого нищего калеку пожалеть, другое - спать рядом с прокаженным. Никому не хотелось обречь себя на медленное и мучительное умирание. О проказе наслышаны были многие.
Жестоко я поступил? Да! Но вины своей я в том не видел. Да и сам несчастный мучился. Французы говорят в таком случае: "ку де грае" - "смертельный удар, кладущий конец мучениям".
Кончилась зима веселой Масленицей, с непременным катанием на санях. И взрослые и дети облюбовали крутой склон, ведущий от деревни к лугу и реке, и с удовольствием, с радостными криками и визгом, скатывались на санках вниз. Даже я, отбросив на время солидность, скатился пару раз, вызвав восторженные крики крестьян и холопов. Не всегда же быть суровым и строгим, иногда и подурачиться можно.
Снег уже потемнел, потяжелел и стал проседать. Кое-где - в солнечных местах - уж проталинки появились.
Я съездил по делам в Разрядный и Поместный приказы, а потом и Федора Кучецкого заодно посетил. Обнялись, посидели за чаркой вина, отобедали. И под конец Федор наклонился ко мне.
- Слушай, Георгий, в это лето стройку лучше не затевай.
- Почему так?
- От лазутчиков да купцов прознали мы, что татары зашевелились. Неясно все пока, зыбко. Но просто так слухи такие не возникают. Предостеречь тебя хочу.
- Может, мне и вовсе в Вологду пока перебраться?
- Зачем панику раньше времени поднимать? Думаю так: холопы, как вспашут и отсеются, не нужны тебе там будут. Уведи их, а ратники пусть остаются. И сам при них будь.
- Неуж все так серьезно?
- Тут, вишь, такое дело. Сагиб-Гирей, хан нынешний казанский, и хан крымский Магмет-Гирей - братья. И сила у них немалая. А если еще и ногайцев учесть, так и вовсе бо-ольшая орда получается! А татары сроду только грабежом и жили. Сам прикинь - куда им идти за добычей? С полуденной стороны - Оттоманская империя, чуть на восход - персы. То державы сильные, вот и остается им - братьям, правителям Крыма и Казани, на полночь идти, на Русь. Тут есть чем поживиться - хотя бы пленными. Только чур, уговор - я тебе ничего не говорил, ты ничего не слышал. Но на ус мотай.
- Хорошо, что известил, Федор. А то я уж летом семью из Вологды вознамерился было в Охлопково везти.
- Не торопись пока.
Я откланялся. Ехал в Охлопково и раздумывал. Похоже - события и в самом деле назревают тревожные. Уж коли Федор по дружбе меня известил, стало быть - есть на то серьезные основания. Федор больше моего знает, что вокруг Руси творится. Наверное, по весне всех лишних людей в Вологду отправлю, а за ними - и холопов, после сева. Стройка подождет. Да и продолжи я строительство, все может пойти прахом. Придут татары и пожгут. С княжьим-то домом им ничего не сделать. Дома того - один этаж, да и тот пустой. Стенобитные орудия к поместью не потащат, а пиками, саблями и стрелами камень не разрушить. Вот деревню жалко, ежели сожгут. Столько труда и денег в нее вложено!
И, пожалуй, Василису Куракину предупрежу. Как-то потихоньку, не в лоб, но намекнуть ей о грозящей опасности надо. А то по весне имение отстраивать возьмется, а тут опять татары объявиться могут, чтоб им пусто было.
В Охлопково я обошел тын, осмотрел ворота. От небольшой банды - неплохое укрытие, пожалуй, можно продержаться. А от орды - защита несерьезная, ревна в тыне подожгут, избы стрелами с горящей клей закидают. И - амбец деревне, защитников ее том хоть голыми руками можно брать. К тому же на ой периметр защитников у меня мало - пойдут на рм с трех-четырех сторон, и отбить атаку не смоешь, рук не хватит. И чем дольше я осматривал свой острог, тем мрачнее становился.
- Ты чего смурной такой, князь? - весело спросил Макар.
- А вот ты сам обойди тын, присмотрись. Представь, что ты мурза татарский, а за тобой - тысяча воинов. Возьмешь ты острог?
- Чего его обходить, когда и так знаю - возьму. С двумя десятками, даже с сотней - это навряд. А с тысячей я даже штурмовать не буду - тын сожгу, избы тоже, а потом всех стрелами посеку.
- Вот в том и дело все, я так же думаю, Макар. Макар встревожился:
- А что, молва какая худая? Какой-то ты понурый с Москвы вернулся.
- Достоверных - нет, так, сомнения меня гложут.
- А ты утоли душу винцом хорошим, князь, глядишь - на душе легче станет.
- Кабы обо мне одном речь шла, я бы так и сделал. А холопов, ратников, скотину, коль сильный враг подступит, куда девать?
Макар задумался. Видно, было о чем - сам в пленных после Опочки побывал.
А я так и сделал, как задумал. Вот только трудно вопросы мне такие решать, когда Андрея рядом нет. И заменить-то его некем. Впрочем… Я вспомнил о братьях-близнецах, Михаиле и Василии. Вот! Надо поговорить С Василием.
- Макар! Сходи-ка на конюшню да позови Василия.
Через некоторое время передо мной предстал, как был - в рабочей одежде - помощник конюха.
- Как работа, Василий, нравится?
- Да не то чтобы очень, но кормиться-то надо, барин.
- Я вот о чем, Василий. Давно я присматриваюсь к тебе, и вижу - мужик ты справный. Мне такие нужны. Думаю, пора тебе более серьезным и важным делом заняться. Хочу я тебя управляющим в Охлопково поставить. Избу тебе выделю и жалованье положу хорошее. Согласен ли?
Василий задумался. Оно и понятно - с поместьем управляться непросто. То, что не кидается с кондачка решать, об основательности говорит. Я уже заметил - рачителен и бережлив, и это отрадно. А торопить такого - лишнее.
Наконец, Василий справился с одолевавшими его сомнениями и решительно сказал:
- За доверие такое благодарствую, барин. На первой сложно будет мне. Но если что - с Михаилом совет держать буду.
- Вот и ладно.
Прошла неделя. Василий быстро взял в руки управление хозяйством. Я даже не ожидал, что он окажется таким хватким. Ну что ж, пожалуй, уже можно с ним и о моем плане поговорить.
Сел я с Василием, рассказал ему о задумке своей часть людей в Смоляниново переправить, да прикинул, кто на пахоте да севе нужен. Получалось, если незанятых людей со всех моих деревень убрать - их почти сотня получится. Да это же обоз целый! Но деваться некуда.
- Вот чего, Василий! Живность всю: свиней, коров, птицу - в Коломну вези, на продажу. На вырученные деньги купи тягловых лошадей и подводы. По четыре человека на подводу, да скарб еще. Итого - двадцать пять лошадей и подвод надо.
- И-и-и, князь, зачем уезжать?
- Летом, а может - по осени - узнаешь.
- Исполню, как велишь, - пожал плечами Василий.
- С обозом и сам поедешь.
- Что-то я не пойму, князь. То управляющим в Охлопково ставишь, а то вывозить всех собрался.
- Ладно, скажу тебе, но больше никому не сказывай - ни к чему людей раньше времени тревожить. Как бы татары нонешним летом не ударили. Вот людей и берегу.
- Вот оно что! Так это почитай, ненадолго?
- Думаю, месяца на два.
- Эх, елки-моталки! Самая горячая пора ведь! Урожай, сенокос!
- Все успеем, лишь бы людей сохранить!
С присущей ему основательностью взялся Василий поручение мое исполнять. Оказалось, небыстрое это дело - живность распродать. Ну, с птицей - той проще. Связали лапы, да на подводу. Свиней - так же. А вот коров вести за веревку надо, да и шаг у коровы медленный. Как ее хворостиной не подгоняй, все равно - то траву сочную сорвать пытается, то у ручья норовит остановиться.
- Ох и намаялся я с коровами, барин! - жаловался Василий.
На вырученные деньги управляющий лошадей с подводами купил. То-то ратники дивились, глядя, как в ворота въезжает длиннющий обоз с порожними подводами.
Собрали в дальнюю дорогу холопов - в основном женщин, стариков и детей. Скарб их немудрящий на подводы погрузили. Впереди на телеге - Василий.
- Смотри, Василий, честь высокую тебе оказываю, и труд великий поручаю: доведи до Смоляниново всех целыми и невредимыми. Деньги на прокорм я тебе дал. В дороге Федор со своим десятком охранять вас будет. Доведешь обоз, отдохнешь там немного, и возвращайтесь с Федором.
- Федор! Сопроводишь обоз до поместья, два дня отдыха даю и - сюда.
- Слушаюсь, княже!
- А тебе, Тит, мой особый наказ - сбереги Набега! Обоз тронулся, и еще полчаса вытягивался из имения.
Осиротели без людей деревни: не слышалось привычного кудахтанья кур, не скрипели более вороты у колодцев, не топились печи. Дивясь наступившему безмолвию, крутились у курятников в поисках пищи вороны, отгоняя любопытную сороку; осмелели воробьи - порхали ватагами над пустующими дворами и суетились близ сараев, выискивая зернышки.
Неприятно было видеть, как затихли, словно от чумы вымерли, деревушки. И только в Охлопково продолжалась жизнь - выходили на поля холопы, да ратники круглосуточно несли службу, зорко наблюдая за окрестностями поместья и особливо - вглядываясь в дымку на горизонте с другой стороны Оки.
Наступил июнь. Поскольку дела, не терпящие отлагательства, были завершены, я решил съездить к Василисе, боярыне соседской, взяв с собой двух ратников из русинов.
Пару часов рысью, и мы - в деревне Окунево, у Куракиной. Сразу бросилось в глаза, что от былого пепелища и следа не осталось. Плотники ставили венцы из свежеошкуренных бревен, продолжая постройку новых боярских хором.
Завидела меня Василиса, вышла навстречу.
- Ой, князюшко! Рада видеть! - поклонилась в пояс. Я спешился и подошел к боярыне.
- Как здравствуешь, Василиса? Вижу, спорятся дела!
Боярыня обвела рукою новостройку:
- Вот, с Божьей помощью дом новый ставлю, еще краше прежнего будет! Приедешь на новоселье? - скользнула она по мне озорным взглядом.
Мне кажется, я немного смутился и покраснел. Мое невольное волнение не осталось незамеченным. Боярыня сделала всего-то один шажок навстречу, а сердцу вдруг отчего-то стало тесно в груди.
- А как же, боярыня, пригласишь - непременно буду, меда хмельного отопью, - ответил я с легким поклоном.
Поговорили, побалагурили.
- Боярыня, давай в сторонку отойдем, дело у меня к тебе важное.
- Я тут по соседству - временно - в избе расположилась, пока дом ладят. Может, туда и пройдем, коли дело тайное?
- Пойдем, - согласился я.
Зайдя в избу, Василиса отправила прислугу на улицу.
- Идите, отдохните покамест. Мне с князем дела решать надобно.
Сама уселась на лавку, рукой подбородок подперла:
- Слушаю, князь.
- Что ты все заладила - "князь" да "князь"! Али забыла, что меня Георгием звать?
- Не забыла, князь! Ой, прости - Георгий.
- Ты вот что, соседушка… Погоди со стройкой-то.
- Это что же так? - изумилась она. - К зиме хочу в новые хоромы перейти, тесно мне здесь ютиться. - Василиса обвела глазами избу.
- Не хочу панику поднимать раньше времени, Василиса. Однако же подозрения есть, что татары снова напасть могут.