- Ты же лихо их побил, Георгий! - беспечно махнула рукой боярыня. - И еще побьешь. - Ее глаза были полны восхищения.
- Те татары, что были, так - банда мелкая. А ноне, поговаривают, силы большие собираются. Если их пограничники не удержат, и они на Москву пойдут - как раз их путь через Коломну будет, стало быть, и через наши поместья.
- Ох, беда-то какая!
Василиса по-бабьи прикрыла рот ладошкой.
- Что же мне теперь делать? - вопрошающе смотрела она на меня.
- Отсеялась?
- А то как же!
- Собирайся сама, холопов - на подводы, и уходи. Есть где пересидеть лихое время?
- Сестра под Ярославлем замужем за боярином Замайским. К ней подамся. Думаю, не выгонит сродственницу.
- Вот и славно. Только - молчок, никому из холопов ни слова, чтобы паника не поднялась.
- А сестре?
Я передернул плечами.
- У тебя ведь пожар был?
Боярыня кивнула очевидному для нее, силясь понять, куда я клоню.
- Вот и скажи сестре - деревня вся сгорела, жить негде. Пока, мол, плотники избы ставят, пусть приютит на время.
- А что, так и скажу. Ох, князь, как же благодарна я тебе - упредил о беде. Надежный ты, мне бы мужа такого!
- Женатый я, Василиса, - ответил я тихо, глядя ей прямо в глаза.
Бедняжка! Смутившись, она растерянно посмотрела по сторонам, глаза наполнились влагой, на лице вспыхнул румянец, губы задрожали. Боярыня качнулась и, не подхвати я ее за талию, упала бы без чувств.
Руки ее внезапно обвили мою шею. От соприкосновения с пышной грудью и выступающим животиком по телу моему пошла волна тепла, нестерпимо заныло внизу.
- Ну что ты, что ты, Василисушка…
- Прости… прости… прости… - шептала она, пряча голову за моим плечом.
Не без труда - боярыня была тяжела - я подхватил ее на руки, чтобы отнести на постель. "Пусть полежит, успокоится, непросто ей без мужского плеча", - с сочувствием думал я, склонившись над лицом Василисы. Я отвел в сторону спадавший на лицо локон. Глаза ее были закрыты, но веки вздрагивали, ноздри расширились, выдавая разгоравшуюся страсть.
- Все будет хорошо, голубушка, - успокаивал я боярыню, поправляя плащ и намереваясь откланяться.
Василиса приоткрыла глаза и посмотрела на меня. О боже! В ее ожидающем взгляде было столько грусти, покорности и в то же время безнадежности своего положения, что у меня перехватило дыхание: она поняла, что я сейчас уйду.
Превозмогая себя, боярыня молча, в отчаянии, протянула руки, пытаясь что-то прошептать. Не находя во мне признаков ответа, она уронила руки, по щекам полились слезы. Василиса закрыла лицо руками, безуспешно пытаясь справиться с прорывающимся рыданием.
Видеть это было выше моих сил!
Я подошел к окну, задернул занавеску, проверил затвор на двери и, на ходу сбрасывая плащ, подошел к Василисе.
…"Да кто же выдумал столько застежек", - сердился я. Три, две, последняя… Я притронулся к упругим, покачивающимся грудям Василисы, из груди ее вырвался стон. Дальше все происходило как в угаре. Жаркая и ненасытная в любви оказалась боярыня, истосковавшаяся по мужской ласке.
И то сказать, управлять поместьем - мужская доля, здесь твердая рука и воля потребны. Хоть и удавалось боярыне с хозяйством управляться, да все равно ласки хотелось, опоры твердой.
…Мы посидели, приводя в порядок дыхание.
- Прощай князь, не знаю - свидимся ли боле. Коли татары нападут, как оно повернется? Знамо дело - государь на службу в ополчение тебя призовет, а и сам в имении не усидишь. Ты за чужими спинами отсиживаться не станешь. А удача в бою - девка переменчивая, тебе ли не знать этого.
Василиса впилась в губы мои и жарко поцеловала.
- Все, иди. Долгие проводы - лишние слезы. Подхватив плащ, я вышел во двор. Завидев меня, ожидавшие в тени дерева русины подвели коня, и мы шагом выехали на дорогу.
Я ехал в свое имение, погруженный в тяжкие думы. Как прознать - придут татары в этом году или нет? А ну как увезу немногих оставшихся людей в Вологду, а никакого нападения и не будет? Ведь за землей ухаживать надо - без урожая могу остаться. Не тороплю ли я события? А если нападут, да как обычно - внезапно? Людей потеряю. Тоже не выход. Велика ответственность, и груз ее ощутимо давит.
В тревожном ожидании пролетел июнь.
Я каждый день контролировал занятия ратников. Уж Федор, вернувшийся из Вологды, да Макар возроптали:
- Князь, полегче бы - загонял ведь совсем! Макар съездил в Коломну, купил запас пороха и свинца и теперь выстрелы за околицей грохотали часто.
И все-таки, несмотря на подспудную надежду, что лихо минует нас, он наступил, этот проклятый и несчастливый для Руси день. С вышки часовой закричал:
- На полдень вижу пыль! Много пыли!
Я поднял тревогу. Холопов, коих осталось не так уж и много, усадил на телеги и дал денег на прокорм новому управляющему Василию. Обоз уже готов был тронуться в неблизкий путь на Вологодчину, да тут второй из близнецов, Михаил, стал упрашивать меня оставить его с ратниками.
- Михаил! Мы не вино пить идем, сила страшная на пас движется. Там нужны ратники, пищальники - те, кто оружием владеют.
- Оно понятно, только в каждом воинстве обоз есть. Мое место там. Хоть я и расстрижен, однако ратных людей словом Божьим поддержу, над убиенным молитву счесть могу, да и вещи ценные стеречь кому-то надо будет. Вот и сгожусь вам здесь.
Видя мои колебания, Михаил замолчал, потом распрямил плечи и решительно сказал:
- Ты не сумлевайся во мне, барин. Меня церковь расстригла - не Господь, и я покаяние Ему принес, потому слово мое не может без силы остаться. Дозволь только, князь, с вами тяготы брани разделить!
- Бог с тобой, есть желание - бери коня и присоединяйся к ратникам, только не жалей потом да домой не просись.
Василий стеганул лошадь, и обоз начал выбираться из деревни на дорогу, а обрадованный Михаил побежал взнуздывать коня. А рядом уже Федор с Макаром к выезду готовы, только распоряжения ждут.
- Федор, пошли ратников, пусть все избы пробегут - не забыли ли мы кого в спешке?
Ратники бегом промчались по деревне.
- Нет никого, все ушли.
Еще бы, татар боялись. В городах еще можно было отсидеться, надеясь на крепость стен и опытность и мужество воинов. А в деревнях и селах путь к спасению один - в лес уйти, забрав семью и живность, или податься куда подальше, на север - туда татары не доходили.
- На коней! В Коломну идем!
Строем по трое мы покинули Охлопково. Я обернулся, окинул взглядом свой опустевший острог, раскрытые ворота. Запирать бесполезно - если дойдут сюда татары, подожгут и все. До боли сжалось сердце. Удастся ли вернуться? А вернувшись, застану ли хоть что-то в целости? Жалко было трудов, вложенных в становление беззащитного ноне имения.
Гнали галопом. Навстречу ехал купеческий обоз. Завидев грозных конных при полном вооружении, обоз остановился. Купцы удивились:
- Нешто беда какая?
- Татары идут! Возвертайтесь в Коломну! - крикнул я на ходу.
Купцы переполошились и стали спешно разворачивать повозки, нахлестывать коней. А кое-кто и постромки рубил, бросая телеги с товаром на дороге, и вскакивал на неоседланных лошадей. Да вот только лошади были ломовые, тягловые, и потому быстро ездить не могли.
До Коломны мы добрались быстро - гнали почти без остановок.
Показались избы посада. Здесь все было спокойно, буднично. Жители с удивлением смотрели нам вослед и продолжали свои обычные дела. Дорога поднималась вверх, к крепости. Я посмотрел за Оку, но ничего подозрительного не заметил. "Может, на привал татары встали, а может - стороной пройдут на Москву - поди, узнай!" - терялся я в догадках. Но то, что орда уже близко, я не сомневался.
Вот и деревянный частокол за широким рвом. Мы подъехали к городским воротам. А в городе - тишь, люди сонно по улицам ходят. Я закричал страже у ворот:
- Татары идут!
Старший стражи посмотрел на меня лениво.
- Откель татарам взяться-то? Ты кто такой - панику поднимать?
- Князь Михайлов. Где воевода?
Услышав это, он подтянулся - сразу куда и сон пропал.
- В первопрестольную с утра уехамши, боярин.
- Дай стражника - пусть к наместнику ведет немедля.
Перед моим отрядом побежал стражник из молодых, указывая дорогу.
- Вот… он… дом… наместника, - прерывающимся от бега голосом сказал стражник.
Федор забарабанил в ворота каменного дома. Открылась калитка, и высунулся бородатый слуга.
- Ну пошто стучишь, балуешь? Ты чаво это - не знаешь, что здесь наместник живет? Вот скажу ему - он тебя высечь прикажет.
Я спрыгнул с коня, оттолкнул опешившего слугу и прошел по двору.
Во дворе несколько ратников, бросив разговор меж собой, оторопело уставились на мое княжеское облачение. Угадав среди них старшего, я рявкнул:
- Как наместника охраняете? Службу забыли? Ужо я вас… канальи!
Ратники испуганно моргали, переводя взгляды с меня на Федора, за плечом которого громоздилась пищаль, силясь хоть что-то понять.
Я решительно вступил на парадное крыльцо. Стражники гуськом подбежали к Федьке, надеясь от него узнать, почему так серчает приезжий князь.
Поднявшись по ступенькам, открыл дверь.
Шедшая по коридору служанка с подносом от неожиданности шарахнулась в сторону и выронила чашки.
- Наместник где?
- Тута! - она показала рукой на дверь. Я рванул дверь на себя.
В трапезной за столом сидел очень толстый боярин, кушал и потел.
Завидев меня, он побагровел и попытался встать - наверняка, чтобы выставить нахала и наглеца вон! Как можно - врываться без доклада и этим мешать пищеварению?!
Я решил сразу брать быка за рога.
- Я - князь Георгий Михайлов, поместье мое в Охлопково. Извини, боярин, за вторжение, но дело не терпит отлагательств. Татары за Окой собираются, скоро здесь могут быть!
Наместник плюхнулся в кресло, икнул. Лицо его побагровело еще больше, и я испугался, что боярина может разбить паралич.
- Какие татары? Не слышал я ничего, - просипел он.
- Воевода твой в Москву с утра уехал - мне стража сказала. Так что поднимай ополчение боярское, готовь оборону. Гонцов посылай по деревням - пусть селяне в город идут, укрываться. Не мне тебя учить, боярин, ты государем сюда ставлен. Скажи лишь, мне с дружиной моею что делать? Она у дома твоего стоит - конна и оружна, с боем огненным!
- Э-э-э… - растерялся от моего напора наместник. В голове его медленно ворочалась мысль.
- И государю гонца немедля пошли!
- Сейчас, сейчас! - Боярин вытер руки о бороду, потом о кафтан.
- Вот что, князь! - справившись с первым волнением, начал, наконец, распоряжаться наместник. - С людьми своими в воеводство езжай - тут рядом. Там товарищ воеводы, боярин Замайский должон быть, он знает, что делать.
Я повернулся и вышел. По-моему, боярин растерялся, видно - давно его татары не беспокоили, привык он к спокойной жизни.
А вот в воеводстве, когда вошедши, я представился и объявил о приближении татарского войска, паники это не вызвало.
Боярин четко и быстро разослал гонцов в поместья для сбора ополчения.
- Князь, мы с тобой как-то уж встречались. Не знаю, помнишь ли ты меня - мы тебе знамя вручали, когда ты воеводой сводного полка под Коломну на Оку прибыл. Я тогда в шатре был. Ну, после ты еще татар побил - со сборным полком, помнишь?
- То, что степняков побил, помню. А тебя, боярин, прости - запамятовал.
- Для тебя сейчас важнее, что я тебя вспомнил. Вдруг тревога лживая, с перепугу? Ведь донесений от граничников пока нет. А про тебя ведаю - не при дворе служил, в сече был. Просто так тревогу поднимать не станешь.
- Так-то оно так. Только что мне теперь делать? Дача для меня новая, я здесь еще и узнать никого не успел.
- Зато я кое-что о тебе услышать успел, хоть ты на этих землях и новичок. Это же ты с ратниками татар побил по осени?
- Это у Куракиной в деревне?
- Конечно. Она зимою в Коломне была, и к нам заезжала, делилась. Слухи - они, знаешь, как круги от камня на воде - сразу расходятся. Хоть хорошие, хоть плохие. Я еще, помню, порадовался, что служилый князь объявился - не такой прохиндей, как Никифоров. Город у нас - сам видишь: на самом перепутье, крымчаки на Москву движутся - через нас идут. Казанские татары - тоже.
В это время в комнату вбежал ратник.
- Боярин, за рекою пожары видны!
- Никак началось! И когда только угомонятся! Они, наверное, никогда кровью русской не насытятся! - Боярин заматерился. - Вот что, князь, ступай с дружиной в воинскую избу, располагайся. Думаю, к вечеру все боярские дружины соберутся. Тогда и поглядим. Коли татар немного - сами ударим, ну а если тумен или больше, попытаемся помешать переправе, да большого войска государева дожидаться будем.
Не успел я выйти, как в комнату вошел запыхавшийся боярин - весь в пыли, глаза лихорадочно блестят:
- Худо дело! Сотня степняков на заставу мою на той стороне реки напала. Сгибли все, я с одним ратником и вырвался только, на лодку и - сюда, воеводе сообщить. Несметно их идет!
Я попрощался и вышел. Не мое дело в дела воеводские встревать, не уполномочен. Но на месте боярина я бы не только гонцов послал, но и лазутчиков на разведку Не мешало бы знать, где находится враг, сколько его, и куда метит он нанести главный удар.
Чтобы воевать успешно, жизненно необходимо знать силы врага. В зависимости от численности его войска и тактику свою строить. Извечная беда многих русских воевод - собрать большие силы и ждать удара. Стоят они с ратью обычно у естественных преград - у реки, например. А ведь после любой переправы врагу еще собраться в кулак надо, и в это время он наиболее уязвим.
Татары мобильны - все на лошадях. Обозами себя не обременяют, пушек тоже нет - ничего их не сдерживает. Если переправа в одном месте не удалась, могут и в другом реку форсировать. А буде их темник похитрее, так в нескольких местах переправу бы наладил, и одновременно - поди, удержи их тогда.
Утром город напоминал растревоженный улей. Улицы были запружены телегами. С окрестных сел и деревень тянулись люди с узлами на плечах, подводы со скарбом, крестьяне вели за собой коров и лошадей, гнали овец. Из города такой же ручеек людской тек на север - к Москве. Шум, гам, столпотворение.
Подъезжали конные ратники, с трудом пробивая себе дорогу к Соборной площади. К воинской избе, где я расположился с дружиной, ожидая дальнейших указаний, прискакал посыльный от товарища воеводы - передал мне приказ выйти с дружиной из Коломны к Оке и не дать татарам переправиться. Под мою руку отходили также ратники боярина Коврова.
Приказы на войне надо исполнять. Ратники мои уже позавтракали и были готовы к выступлению. Мы мигом оседлали лошадей и стали пробиваться к воротам через людской поток.
Недалеко от ворот нас ожидал десяток конных воинов.
Отделившись от них, ко мне подъехал пожилой седоусый ратник в надраенных доспехах.
- Не ты ли князь Михайлов будешь?
- Он самый. А ты боярин Ковров? Ратник кивнул.
- Ну что, боярин, - ты местный, и лучше меня знаешь, где татары переправиться могут.
- Да, почитай, везде. На Оке бродов нет. Река широкая и глубокая. Потому, все одно им остается - вплавь. Так что ждать переправ можно где угодно - все равно не угадаешь.
- Тогда вот как сделаем, боярин. Ты от города по течению вниз идешь верст на десять, я - вверх. Коли обнаружишь врага, гонца ко мне шли.
- Если татар слишком много будет, гонца я тебе пошлю, но сам в Коломну уйду. Сам подумай, что я с десятком-то супротив них сделаю?
- Понятно, ты волен поступать по своему разумению, а я должен приказ выполнять.
- Тогда тебе пусть Господь поможет! Мы разъехались.
Не торопясь ехали по берегу, скрываясь за кустами и раскидистыми ивами. Проехали верст пять.
Справа показалась опустевшая деревня. Казалось бы - лето, крестьяне на полях должны быть - самый сезон для работы. А никого нет: не хрюкают свиньи, не мычат коровы, по пыльной улице не носятся ребятишки в длинных до пят рубахах. Эх, не красно на Руси с такими соседями жить, все хотят кусок урвать разбойничий - добро, людей в плен, живность. С юга - крымчаки, с востока - казанцы, с запада - литвины и поляки, с северо-запада - шведы. Руси силу бы набрать поболе надо, так татары людские резервы истощают, убивая и уводя в плен самый цвет русского народа - сильных, молодых и здоровых.
Государю ставку бы на пушки сделать, что на лафетах колесных. Однако не видно на то его воли. Пушки-то в крепостях маломощные, на деревянных станинах. И самое главное - обслуга пушечная в основном из горожан да крестьян посошных. Слаженности и постоянных упражнений - никаких, так - время от времени огненным боем занимаются, потому и результаты стрельбы плачевные. Бояре не поняли еще, что время луков уходит безвозвратно, будущее - за пищалями да пушками.
Впереди раздался всплеск воды, конское ржание. Я поднял руку. Все замерли.
- Федор, отправь пешего лазутчика вперед, пусть посмотрит.
Вперед ушел Демьян. Да и кому, как не ему идти - из охотников он. Исчез в кустах без звука, ни одна веточка не шелохнулась. Только рядом стоял и - как не было.
Вернулся Демьян быстро.
- Там татары переправу ладят. Бурдюки надули. Понятно. Широкие реки татары форсировали таким образом. Впереди плыл конь, на спине его - оружие к седлу приторочено. Татарин же плыл, держась одной рукой за бурдюк, как за спасательный пояс, а другой рукой - за хвост коня, который его по воде тянул. Удобно, и никакого моста не надо. Вот только течение коней сносит, потому дольше получается переправа, чем поперек реки. Ну а нам всякая задержка - на руку.
- Далеко ли?
- Шагов сто, не более.
- Всем спешиться! За кустами идем тихо, напротив переправы ложимся и готовимся к стрельбе. По моей команде стреляем.
- Поняли, князь.
Гуськом, укрываясь за кустами, мы двинулись к предполагаемому месту переправы. Впереди шел Демьян.
- Вот они… - обернулся ко мне ратник, поднеся палец ко рту.
Кони татарские уже в воду вошли, за ними - татары с бурдюками. Первая партия невелика, с полсотни. А на берегу толкутся не меньше тысячи. Всерьез их одолеть не в наших силах, но переправу сорвать можно. Конечно, тогда они в другое место сунутся, да вдруг там на них еще боярин с ратниками найдется? Мое дело - не шансы на победу считать, а саму победу приближать всеми силами. Убью хоть одного врага - и победа пусть самую малость, но ближе станет.
Татары уже проплыли середину реки.
Бойцы мои поглядывали на меня нетерпеливо. Но я выжидал. Пусть подплывут поближе, чтобы каждая картечина свою жертву нашла.
Видя, что переправа проходит гладко, в воду вошла вторая полусотня. Когда до первых переправляющихся уже было недалеко - метров пятьдесят, я скомандовал:
- Огонь!
Громыхнул залп. Берег затянуло дымом.
- Перезаряжай!
Ратники натренированными движениями стали перезаряжать пищали. Вот уже к выстрелу готовы все. Дым снесло в сторону. Отличная работа! Из первой полусотни на воде держалось не более десятка, да и те повернули назад, к противоположному берегу.