Глава пятая
Поединок сломил ледок – гвардия окончательно приняла его за своего. Дело даже не в показанных бойцовских качествах – хватало здесь кулачников, способных выстоять против дюжины. Не самых лучших, конечно, да и сами победители на ногах не всегда твёрдо стояли после боя… Но были. Своим его сделало именно "молодчество" то есть подначки и прочие жесты. Логика? Дахрен её знает – заблудилась где-то…
Окончательно своим стал князь после грандиозной попойки – причём гвардейцы сами пригласили его и взяли все расходы на себя – хватало в этой среде людей богатых. Владимир и так был стоек к алкоголю, так ещё и подготовился заранее – знакомые всем хитрости вроде угля и масла. Во время же попойки он не сколько пил, сколько показывал, что пьёт. Ну и в итоге все были убеждены, что выпил он на уровне "самых-самых" выпивох – и ушёл при этом на своих ногах. Ещё одно доказательство "молодчества" и кстати – попаданец так и не понял до конца алгоритм этого понятия.
Итогом же стала твёрдая убеждённость гвардейцев, что – "Грифич – свой человек" и… гордость семёновцев за формального сослуживца. Настолько, что они убедили себя (а заодно и командование полка), что надо бы князя припахать для общего блага…
- Ты пойми, княже, - убеждал его один из членов делегации, - мы для тебя всё!
Что он имел в виду под этим "Всё", можно было только догадываться – сакральное, мать ети… Остальные же, судя по всему, прекрасно понимали – о чём идёт речь и дружно кивали головами.
- Вы хотите научиться так же драться, "и вообще"? - спортсмен задумчиво посмотрел на гвардейцев, - могу сразу успокоить – "так же" у вас просто не получится.
Видя вскинувшихся было дворян, пояснил свою мысль:
- Это как с фехтованием – с раннего детства надо.
Мысль была понятна, так что парни остыли и закивали болванчиками.
- Затем – сразу предупреждаю, что выпившему или с похмелья на мои занятия можно даже не приходить. Курящему тоже.
- Это как? - озадаченно спросил Ефрем Смолин, - совсем?
- Совсем. Сами знаете, что после выпивки на грудь порой давит нехорошо так.
Кое-кто из присутствующих явно понял, о чём идёт речь.
- После табака, - продолжил спортсмен, - тоже одышка. А нагрузку я такую давать буду, что вы и трезвыми меня проклянёте. И ещё…
Владимир задумчиво посмотрел на формальных сослуживцев, как бы размышляя – можно ли им доверится. Затем, приняв решение, он слегка наклонился и понизив голос спросил:
- Вы хоть задумывались, почему казаки в походах не пьют?
- Чтоб не буянили, да чтоб враг пьяных не вырезал, - дружно ответили гвардейцы.
- Это для молодых, - с иронией хмыкнул попаданец, - на самом же деле – скорость теряется – сильно!
Откинувшись назад, он осмотрел компанию и продолжил:
- Если едину чарку выпить – всё! Клинком махать хуже получается, на кулаках то же самое, устаёшь быстрее.
- Байки! - недоверчиво пробасил Андрей Улин.
- Проверяли… Не могу сказать – где и кто, - развёл руками князь, - но намекну лишь, что проверяли на сильных бойцах. То есть солдатикам, стоящим в строю под пушечными ядрами, чарка и в самом деле не лишняя – страх притупляет. Ну а скорость ему особо и не нужна. А вот бойцам серьёзным…
Тут экстремал слегка развёл руками, как бы охватывая присутствующих…
- Нам-то зачем? Храбрости чарка не добавит…
Все согласно закивали – дворяне не без оснований считали себя весьма храбрыми и высоко оценивали свои бойцовские навыки.
- Вот после боя – тут да, не возбраняется.
Лица присутствующих разгладились – пить-то оказывается всё-таки можно, просто реже.
Понятие "полосы препятствий" уже было, пусть и называлось по-другому. Однако понять, что учиться преодолевать крепостные стены или обычные заграждения лучше заранее, известно было хорошо. Собственного говоря – в Шляхетском корпусе и прочих учебных заведений для дворян этому специально учили, ну а большинство постигали основы паркура, таская яблоки у соседей… Позже это искусство несколько забывалось, но всё равно – средний гвардеец, дяденька весьма габаритный, скакал по полосе препятствий как бы не лучше молодых современников попаданца.
- Неплохо, неплохо, - почти искренне сказал Владимир, проверив сноровку семёновцев в спортзале, а затем показал класс… Гвардейцы восхитились и прониклись – видно было хорошо.
- Ну а теперь преставьте, что перед вами – не гимнастический зал, а обычное пехотное укрепление. Вы ж после этакой подготовки его белками перелетите – враги и моргнуть не успеют!
Ну и всё – через неделю в Семёновской слободе начали строить полосу препятствий и вскоре спортсмен дважды в неделю начал гонять формальных… Да нет, уже полноценных сослуживцев. Сперва дела шли туго, но поскольку на тренировки по рукопашному бою, фехтованию и фланкированию экстремал допускал только после "разминки"…
Не сразу, но постепенно появились и результаты – Семёновцы стали заметно подвижней и улучшили свои показатели в мордобойном искусстве. Хотелось бы сказать, что пить стали меньше, но увы… Реже – это да, князь сдержал своё обещание и не пускал с перегаром на занятия. Однако после занятий многие компенсировали вынужденное воздержание. Улан надеялся, что со временем дозы алкоголя уменшатся, но ясно было, что произойдёт такое событие не скоро. Впрочем, были и приятные моменты – больше половины курильщиков выбросили свои "соски".
Продолжалось и общение с Павлом Петровичем – тот оказался совершенно обычным мальчишкой, который с упоением слушал рассказы попаданца о разных странах. В октябре тяжело болеющая Елизавета завела разговор об этом:
- Мальчик привязался к тебе, - сказала императрица с одышкой, полулёжа в кресле. От неё ощутимо и весьма неприятно попахивало – многие лекарства были… специфическими, да и больное тело пахнет отнюдь не розами.
- Знаю, - флегматично отозвался парень, - я к нему тоже. Не буду врать, что "умру за него" и прочий бред, но так – если смогу чем помочь без вреда для себя, помогу.
Государыня слабо улыбнулась:
- Вот за это тебя и люблю – страешься не врать.
Помолчали, затем женщина продолжила:
- Хочу назначить тебя воспитателем Павла наравне с Паниным.
- А сам Панин как настроен? Если против, то сразу отказываюсь – он мне приятель, да и учит вполне хорошо.
- Никита Иванович не против – сказал, что – "Кого бы другого предложили, он бы с себя полномочия воспитателя снял, а князь Грифич на Павла хорошо влияет".
Панин и в самом деле был не против, так что попаданец скоро принялся за свои обязанности и первое, что он сделал, так это потребовал план занятий. Его не было…
Было нечто, очень приблизительное – одни учителя приходило до обеда, другие – после. И нет – сам Панин и Владимир уроков почти не вели. Скорее – время от времени они должны были вести "познавательные и нравственные" беседы, контролируя обычных учителей.
- Какой план занятий? - искренне удивился придворный. Не менее искренне удивился попаданец – его отсутствию. С классно-урочной системой (а точнее – её зачатками) уже были знакомы, но понятие "план занятий" полностью отсутствовало.
В итоге, Грифичу пришлось вспоминать то немногое, что он знал об учебном процессе и писать, затем править и снова писать… Править приходилось много – некоторые понятия были просто незнакомы в восемнадцатом веке. К примеру – у Павла пока отсутствовали уроки физкультуры.
В дальнейшем планировалось начать обучать его верховой езде пару-тройку раз в неделю, да столько же – фехтованию. И надо сказать, что отводилось на это прискорбно мало времени. Пока же мальчишке приходилось довольствоваться уроками танцев – причём танцев придворных, когда учили не сколько движениям, сколько расшифровке поз и ужимок.
Выглядело это примерно так:
"Ваше высочество, извольте поставить ножку вот так, - и чопорный педагог показывает – как надо ставить ножку. Затем следует разъяснение, что таким образом повёрнутый носок показывает, что кавалер заинтересован в даме. Мальчик выслушивает это со скучающим видом и стоит в "изысканной" позе. Затем, повторяет несколько движений под руководством танцмейстера – и история повторяется".
Бегать, прыгать, играть в лапту и другие подвижные игры Павлу было "невместно"… Бороться с этим? Так сама государыня занимается подбором учителей…
- Елизавета Петровна, - не выдержал попаданец при очередном споре с императрицей, - либо вы меня увольте и я больше не занимаюсь воспитанием мальчика, либо увольтесь сами!
От такой фразы глаза императрицы выпучились…
- Да как ты сме… - и женщина закашлялась.
- Погоди, Лиза, - остановил её Разумовский, - кажется мне, что князя нужно сначала выслушать.
Владимир стоял, скрестив руки на груди и выглядел весьма мрачно.
- Спасибо, Алексей Григорьевич, - поблагодарил он фаворита, - но я говорю серьёзно. Либо я, либо вы. Точка. Поясняю – не знаю, кто вам вбил в голову подобную ерунду, но ребёнок воспитывается неправильно!
От волнения Грифич начал расхаживать по комнате.
- Во-первых – ему совершенно необходимо общение со сверстниками! В идеале – сформировать группу в десяток-полтора детишек, затем отсеять тех, с кем Павел не поладит. Ему будет интересней учиться – соревнования, понимаете? Они друг перед другом будут тянуться!
- Во-вторых – ребёнку необходимо активно двигаться хотя бы два часа в день и лучше сделать так, чтобы он проводил это время с пользой. То есть фехтование и верховая езда. Но не забывать и о плавании, лапте…
Затем были в-третьих, в четвёртых… Императрица молчала, затем жестом отослала офицера из комнаты. Молчание длилось больше недели и всё это время улан не виделся ни с воспитанником, ни с императрицей. Он уже готовился к неприятностям, но последовал вызов к Елизавете.
- Прав ты был, князюшко, - слабым голосом сказала лежащая на постели женщина, - увлеклась я. Позабыла, что он ребёнок и захотела вырастить разумника. А если ему детство поломать, то либо тиран вырастет, либо никчемушник… Прими.
Это был патент на чин кавалерийского полковника, но без принадлежности к какому-либо полку. Императрица извинилась.
Свежеиспечённый наставник взялся за дело всерьёз – перетряхнул всё как следует и сделал учёбу более разумной – со своей точки зрения. К примеру – уволил нахрен нескольких учителей и сам взялся обучать мальчика математике и танцам. Дело пошло, поскольку знал он их ничуть не хуже (танцы – однозначно лучше) учителей, да и объяснить мог куда грамотней – была здесь привычка к велеречивости.
Сами занятия выстроил так, чтобы ребёнок мог расслабиться, так что серьёзные уроки перемежались танцами, фехтованием и лепкой. Фехтовать учил не сам:
- Нет, Павел, некогда просто, да и неохота, - честно ответил он мальчику. Как ни странно прозвучит, но тот понял и принял. Тем более, что фехтмейстер фон Буков оказался дядькой интересным и не только обучал, но и рассказывал подробно – почему обучение фехтования ведётся именно таким образом, объясняя все тонкости.
Подопечный быстро вошёл во вкус новой учёбы, демонстрируя отменные успехи и рвение, так что изумлённый Панин только и мог констатировать:
- Ну, князь, теперь я верю – ты знал, что делаешь.
Постепенно формировался будущий класс, менялись некоторые предметы и… Пётр Фёдорович стал заходить на уроки. Он сидел смирно, время от времени подбадривая сына и проясняя непонятные для себя моменты. Взгляд наследника всё чаще стал останавливаться на Владимире и однажды, после окончания урока математики, цесаревич спросил его:
- Мне в Шляхетский корпус требуется директор. Возьмёшься?
Глава шестая
Комплекс зданий Шляхетского корпуса впечатлял – бывший Меньшиковский дворец выстроен был с таким размахом… Ну а затем – здания строились дополнительно, так что кадетам, обслуге, воспитателям и учителям было очень просторно.
Знакомство с кадетами и персоналом проходило штатно – Владимир просто заезжал сюда, когда появлялось свободное время. Он сидел на уроках, посещал уроки фехтования и верховой езды, заходил в спальни и подсобные помещения, общался с людьми.
Первое впечатление было благоприятное. Точнее – он изначально настраивался на низкий уровень, ну а раз уровень оказался не слишком низким, то уже замечательно. Компетентность большинства преподавателей особых сомнений не вызывала, но вот расписание занятий было составлено достаточно бестолково, да и свободного времени у кадетов просто не должно быть!
Здесь же занятия шли три-четыре часа до обеда, да после обеда пара-тройка часов уходила на военную подготовку – и всё… Считалось, что этого вполне достаточно, ну а если есть желание, то господа кадеты могут заниматься дополнительным самообразованием в библиотеке или с помощью педагогов.
Щаз! Дети и подростки не слишком-то желали заниматься дополнительно, хотя были и исключения – нечастые. В основном же свободное время было занято играми, шатанием по городу (кто постарше) и прочими – столь же "интеллектуальными занятиями.
Князь же видел полноценное военное училище – без чистки картошки и прочих нарядов по кухне, разумеется. Ну и составил…
- А отдыхать когда?! - С ужасом воскликнул наследник, увидев предполагаемое расписание.
- Лучший отдых – перемена занятия, - спокойно ответил попаданец. Он привык постоянно чему-то учиться и просто не понимал "лентяев".
- Но не столько же! - помахал Пётр бумагами со священным ужасом в глазах.
- Почему?
- Ну сам смотри, - ответил цесаревич и начал читать:
- Подъём в шесть утра (зимой позже, летом раньше); в шесть десять – молитва; в шесть пятнадцать – семь ноль-ноль зарядка; семь пятнадцать – завтрак… У тебя же день курсантов расписан до самого вечера!
- Неправда, - обиделся Грифич, - только до четырёх, а дальше – всевозможные клубы и время на самоподготовку.
- Хоть объясни мне – что такое клубы в твоём понимании? - с видом мученика сказал Пётр.
- Ну как же, - удивился попаданец непониманию очевидных (для него) вещей, - собираются вместе под руководством наставника и занимаются чем-то полезным – фехтованием, борьбой, химией, музыкой.
Утвердил.
Нововведения вводились не сразу, так что у кадетов была возможность оценить всю степень "коварства" нового директора и подростки начали роптать. Однако князь не унимался и придумывал всё новые и новые затеи. Вот и сейчас вызванный к начальству кадет стоял, боясь пошевелиться.
Ещё бы – ладно сам полковник, но здесь же был и цесаревич, приехавший инспектировать Корпус…
- А мундир кадетский чем тебя не устраивает? - откровенно веселясь спросил Пётр, - смотри, какой вид бравый.
Кадет приосанился, но князь только фыркнул. Проведя рукой по парику подростка, он с видимым отвращением отряхнул её и проговорил:
- Пудра – не порох, букли – не пушки, коса – не тесак, а он – не немец, а природный русак!
Наследник аж приоткрыл рот от столь высокой поэзии, хохотнул… Затем погрузился в молчание. Длилось оно недолго, Пётр Фёдорович встал из кресла и махнул рукой на Владимира.
- Убедил. Всё. Корпус полностью на твоём усмотрении.
Если окружающим действия попаданца казались необыкновенно энергичными, то самому Владимиру казалось, что время как будто застыло – настолько неторопливо относились люди к своим обязанностям. За обучение Павла он взялся в сентябре, в октябре взялся ещё и за Шляхетский Корпус, а что-то конкретное удалось сделать только к концу ноября.
Не сказать, чтобы много, но по крайней мере, воспитанники уже поняли, что такое утренняя зарядка и клубы. По поводу же "грифоновски жестокой" учёбы, недовольство нивелировалось нормальной одеждой. Она пока ещё только шилась, но кадеты успели оценить отсутствие париков и удобство покроя. Оценили и клубы – для начала князь выбил химическое оборудование из Академии наук и нашёл хорошего преподавателя – одного из учеников Ломоносова.
Познакомился он и самим учёным, но мельком – полковник сейчас настолько закружился в текучке, что на нормальное общение времени просто не было. Точнее – свободное время было, но из-за графика самого князя, только по ночам. Даже тренировки пришлось перенести на раннее утро и теперь они с Тимоней оккупировали спортзал в четыре утра. В остальное же время – учёба Павла, дела Корпуса, беседы с поставщиками и потенциальными педагогами, разговоры с членами императорской семьи и царедворцами, собственная учёба, какие-то изобретения.
Пока что изобретение было всего одно – мясорубка. Посмотрев на Елизавету, которая не могла даже нормально есть, Владимир нарисовал эскизы мясорубки, затем побеседовал с гончаром, вылепившим модели деталей и наконец – одним из литейщиков, работающих на Двор.
Мясорубка получилась монструозная – в несколько раз больше оригинала. Однако работала отменно и изначально была снабжена несколькими насадками. Изобретение оценили – не только государыня, но и сановники постарше. Ну что тут скажешь – в преклонном возрасте проблемы с зубами есть у многих, а вот зубных врачей поблизости не наблюдается…
Вскоре литейщик озолотился – копии "пошли в народ". Доля попаданца? Не смешите – патентное право в эти времена… Были какие-то зачатки и князь узнавал предварительно, но смысла в патентовании данного изобретения не было – "выхлоп" очень уж маленький.
Состояние Елизаветы было совсем уж хреновым и пусть попаданец не помнил даты её смерти в РИ, было ясно, что – всё… Не сказать, чтобы он прямо так сильно привязался к императрице, но какую-то благодарность к ней всё же испытывал. Поэтому и взялся за написание музыки к похоронам.
Написание – громко сказано, скорее – "вспоминание". Увлечение музыкой дало о себе знать и наиболее выдающиеся произведения Владимир помнил. Не точь в точь, но тут помогла пресловутая экстрасенсорика и медитации. Медитациям, кстати, он научился не на рукопашке, хотя там тоже учили методам расслабления и психического равновесия. Научила мать, много лет занимающаяся йогой. Собственно говоря – это была одна из немногих вещей, которой она научила своего сына…
Медитация помогала вспоминать некоторые моменты, но к сожалению – работала она у него коряво. Парень вспоминал почему-то только самые эмоциональные эпизоды – музыка, соревнования, паркур, драки, секс… Понятно, что и это немало, но он-то настраивался на какие-то более полезные "плюшки". Ну а теперь понятно, что новым Леонардо да Винчи ему не стать и осчастливить человечество множеством гениальных изобретений точно не выйдет – разве что вспомнится нечто вроде той же мясорубки.
Реквием вспоминался легко, но для надёжности князь больше десятка раз проваливался в транс, вспоминая звучания. Нет, всё верно вспоминается – до последней ноты. Отдав листы с записями придворному дирижёру, Владимир коротко сказал:
- К предстоящему печальному событию.
Итальянец с откровенным скепсисом посмотрел на рубаку, но ноты взял. На следующий день он нашёл Грифича и низко поклонился ему.
- Сеньор, вас будут помнить в веках, - хриплым от волнения голосом произнёс музыкант.
К сожалению, князь оказался прав в своих предположениях и долго императрица не прожила. Была большая суета, придворные ходили с лицами скорбных калькуляторов. Кто-то и в самом деле переживал о смерти государыни, но откровенно…