* * *
Погода действительно оказалась замечательной. Но особую прелесть ей доставляло чувство свободы, переполнявшее теперь упруго шагавшего по чистенькому тротуару человека. Пусть эта свобода и недолговечна, но она от этого не перестает быть свободой.
Логика не подвела Александра и на этот раз. Калитка "санатория" распахнулась без проблем, стоило лишь приложить к черной матовой поверхности сканера ладони и взглянуть в окуляры, мигнувшие в зрачки мягкой зеленой вспышкой. Как и предполагалось, тюремщики не стали осложнять жизнь своего начальника - генерала Бежецкого - внося изменения во всю систему допуска, а из экономии ограничились лишь снятием сканера с "апартаментов" его двойника. Ведь "ключ"-то отобрать у него было невозможно - разве что хирургическим путем…
Увы, надежды на живых тюремщиков тоже не оправдались: один, костюм которого оказался точь-в-точь по плечу бывшему заключенному, сейчас "отдыхал" в обширной ванне, в одних трусах, спутанный по рукам и ногам разорванной на полосы простыней, а второй… Он, конечно, знал о хитрой точке чуть ниже уха, действующей значительно лучше любого патентованного снотворного, но не ожидал подобного коварства от своего "патрона". Он и представить себе не мог, что это не генерал, а пленник, внезапно решившийся на побег, только что приветливо поздоровался с ним. Александру очень хотелось, чтобы ребята не таили на него зла - он ведь позаботился об их удобстве как мог: одному теплую водичку пустил, чтобы не замерз, а второго уложил в мягкое кресло и прикрыл пледом.
Куда направить свои стопы, вырвавшийся на волю "заключенный" не задумывался: во-первых, вряд ли его бегство долго останется тайной, а во-вторых… Он ведь просто хотел напомнить о своем существовании хозяевам, а вовсе не перебираться на нелегальное положение, словно и впрямь какой-то шпион. Так, погулять по городу, до сих пор не очень знакомому (а уж этот-то - точно незнаком), подышать воздухом, а к вечеру - вернуться обратно, чтобы доказать близнецу и всем остальным, что он - совсем не тот, за кого его по-прежнему, похоже, принимают…
- Добрый день, - оторвал его от обдумывания планов чей-то голос. - Господин Бежецкий, если не ошибаюсь.
- Да? - с некоторым недоумением обернулся Александр.
Он успел только начать думать о неожиданно оперативной реакции охраны, как на него свалилась непроглядная темнота…
10
- Не дело это - номер погибшего самолета другому давать, - ворчал техник Кузьмин, малюя на свежевыкрашенном фюзеляже "Сапсана" вторую белую "тройку". - Ей-ей не к добру…
- Да знамо дело, - поручик техслужбы Ивицкий стоял рядом, критически оглядывая проделанную работу. - Только нас-то с тобой кто спрашивает?
Он тоже был недоволен. И не столько тем, что, вопреки всем летным суевериям, номер разбившегося в прошлом году истребителя ротмистра Еремеева был дан только что прибывшей в полк новенькой машине… Просто, как всегда в таких случаях бывает, случился форс-мажор, галоп, аллюр три креста. Словно нельзя было не торопясь, за недельку, а то и за две… Нет, нескольким техникам, облачившимся в химкостюмы и противогазы (что вы хотели - не акварельные краски, чай!), пришлось в спешно освобожденном от всего горючего и взрывчатого ангаре, с нарушением всех норм технологии, между прочим, смывать с дюралевого борта "Дэ двести пятнадцатого" специальный лак, который наносится в заводских условиях. А потом, с массой ухищнений, кустарным способом восстанавливать. А все потому, что совсем недавно намалеванный номер уже успел срастись с тончайшей полимерной пленкой в единое целое и переписать его, не повредив основание, было просто немыслимо.
- Что хоть за причина-то? - Техник, высунув от усердия язык, довел линию до конца и ловко смахнул капли, норовящие стечь на камуфлированный борт, куском поролона. - Ни в жисть не поверю, что пан полковник просто так решил с судьбой в орлянку поиграться. Он ведь тоже летун, куда иному - от Бога. И в приметы не меньше других верит.
"Паном полковником" подчиненные за глаза называли полковника Гжарбиньского. Ну а то, что пилот он действительно от Бога, в полку знали все, и старик Кузьмин здесь не погрешил против истины ни на йоту. Что сказать: любили летчики и техники своего "пламенного поляка".
- Причина? - Поручик воровато оглянулся, словно в огромном пустом ангаре кто-то мог его подслушать. - А причина все та же. Помнишь ту "птичку", что с того света вывалилась? - Палец офицера ткнул в гофрированный потолок. - Ну, пилот там еще катапультироваться успел, но все равно чуть не в лепешку разбился…
- И что? - Техник положил на полиэтиленовый лоскут кисточку и взялся за краскопульт, вымазанный белым.
- Так ребята, которые в тот день патрулировали, болтают, будто "Сапсан" тот еремеевский был…
- Да ну? - ахнул Кузьмин. - Слыхал я, что по ту строну страсти всякие творятся, но чтобы так… А за штурвалом-то случайно не сам покойник сидел?
- Сам, не сам - бог его знает. Сам ведь понимаешь: нашим даже подойти к месту приземления того парашютиста не дали. Оцепили все вокруг, вертолет туда подали и фьюить!.. Секретность, мать ее!
- А вдруг действительно он!
- Действительно - недействительно… Крась знай.
Минут десять в ангаре стояла тишина, только шипел время от времени краскопульт, аккуратно покрывая снежно-белой эмалью буро-зеленый борт внутри контура "тройки". Наконец словоохотливый поручик не выдержал. Да и какие могут быть секреты между двумя старыми приятелями и ровесниками, пусть даже и в разных чинах.
- Знаешь, что я думаю?
- Что? - Прапорщик стянул респиратор, перчатки и присел на стоящий под крылом самолета длинный ящик… нет, не перекурить - боже упаси в атмосфере, насыщенной парами растворителя, - просто отдохнуть. Шестой десяток - не третий.
- А то! - уселся рядом с ним Ивицкий. - Я думаю, что наши решили туда своего на этом самолете отправить. Чтобы, значит, баш на баш. Вы нам - своего, мы вам - своего.
- Парламентером, значит?
- Может, и парламентером. А может - и послом. Слыхал: целая команда опять из Питера прикатила? Сплошь генералы да полковники. Кто-то из них и есть тот самый посол.
- А чего тогда просто самолет не взять? Первый попавшийся. Обязательно номера перекрашивать?
- А вот тут-то самая хитрость и кроется! - хитро прищурился поручик. - Что наши с их ракетами делали, помнишь?
- "Что-что"… Сбивали к едрене фене - вот и все!
- Во, сбивали!.. А вдруг на той стороне точно так же? Наш туда сунется, а его - чпок!..
- Это я не подумал, - почесал лысеющий затылок Кузьмин и, забывшись, полез в карман за папиросами.
- А ты никогда не думаешь. - Ивицкий легко шлепнул его по руке, почти уже вытащившей из нагрудного кармана комбинезона смятую пачку. - Тебе по чину не положено.
- Ну, это ты, допустим, ваше благородие, перегибаешь. - Техник, ничуть не обидевшись, сунул в зубы пустой прокуренный дочерна плексигласовый мундштук. - В нашем деле без думалки - никак.
- Ладно, ладно, мыслитель… Так вот, что я говорю: лучший способ защиты - маскировка. Значит, и нашего лазутчика замаскировать нужно.
- Ловко… Я слыхал, что связи с той стороной нет. Может и проскочить.
- Вот-вот. Пока разберутся, пока то да се… Мало ли что с рацией случиться могло… А он уже сел. И все - ешьте меня с кашей! Небось сразу-то не расстреляют - не звери, чай. Смотришь, и вручит кому надо свои верительные грамоты.
- Да-а-а… А что это за грамоты такие?
- Я что - дипломат тебе? - пожал плечами Ивицкий. - Слыхал просто, что есть такие, и все. Или читал где-то… В "Ниве", кажется. Дескать, вручил посол такой-то державы свои верительные грамоты…
- А-а-а…
- Что "а-а-а"? - обиделся неизвестно на что поручик. - Крась давай!
- А мне что? - Кузьмин невозмутимо спрятал мундштук в карман и потянулся за респиратором. - Могу красить, а могу и не красить…
* * *
Стояла уже глубокая ночь, однако близнецы укладываться не собирались. Они сидели за столом, сплошь застланным бумагами, и в сотый раз обсуждали предстоящее завтра дело, весьма похожее на авантюру.
Как всегда, времени на подготовку оказалось мало. По хорошему требовалось "обкатать" все еще несколько раз, да и в качестве пилота генерал Бежецкий, давно позабывший все летные навыки, к тому же во времена оные почитавшиеся им не самыми главными для офицера-аэромобильщика, не очень "соответствовал". Но, увы, не всегда мы располагаем временем. Чаще оно располагает нами…
- Главное, не бойся повторить судьбу близнеца. - Александр бесцельно подчеркивал и подчеркивал один из пунктов лежащего перед ним аршинного списка, хотя он и без того уже был различим, наверное, за километр. - Черный ящик разбившегося "Сапсана" не пострадал, и его записи расшифровали легко. Просто в момент перехода, когда вся электроника не работала, автомат, регулирующий подачу кислорода, тоже отключился, но по какой-то причине не заработал вновь. Естественно, что пилот потерял сознание и если бы не пришел в себя каким-то чудом…
Генерал замолчал, с недоумением посмотрел на протертый до дыры листок бумаги и отшвырнул в сторону:
- Да не переживай ты… Я все понимаю.
- Не черта ты не понимаешь! Короче говоря, мои светлые головы так переделали систему подачи кислорода, что никаких сбоев просто не может быть. Чистая механика - никакой электроники! Сработает, как часы. Да это, собственно говоря, часы и есть…
- А что-нибудь вроде будильника твои Кулибины не изобрели? Например, со штыком в задницу вместо зуммера. А то задремлю там невзначай и - привет.
- Не задремлешь. А если на какой-то миг потеряешь сознание - тут же придешь в себя. Все продублировано не один раз. Сбоев не будет.
- Хотелось бы верить…
Вообще-то все технические проблемы на фоне той битвы, которую пришлось выдержать обоим близнецам за то, чтобы отправить "за грань" в качестве посла именно Бежецкого, терялись как нечто несущественное. Но нельзя же было объявить во всеуслышание истинную причину того, почему туда должен был отправиться именно он, а не кто-то другой! Вот и пришлось городить один на другой множество доводов, во прах развеиваемых оппонентами, пускаться во все тяжкие, затмевать своим умением убеждать всех говорунов прошлого - от Демосфена и Цицерона до Плевако и Горшковича.
И никогда не убедить бы яро настроенных против "неразумного авантюризма господ Бежецких" государственных мужей, если бы в один прекрасный момент Государь, до этого лишь пассивно выслушивающий аргументы обеих сторон, вдруг не улыбнулся своей тонкой, чуть виноватой улыбкой и не решил: "Быть посему…" И противникам Бежецких пришлось отступить…
- Ничего. Сбивать тот же самолет, который послали, там не будут…
Если бы Александр знал, что только что почти слово в слово повторил доводы поручика Ивицкого, он бы рассмеялся. Но беседу техника и офицера никто не слышал, и генерал был серьезен как никогда.
- Значит, твои действия такие…
- Саша, прекрати, - потянулся всем телом будущий "первопроходец". - Я все знаю. Не демонстрировать никаких признаков враждебности, в переговоры по радио не вступать… Хотя этот пункт я бы отбросил. Вряд ли мой голос так уж непохож на голос нашего третьего. На мой слух - так просто неотличим.
- А если предусмотрено какое-то кодовое слово? Пароль…
- Ага! Пароль - "штык", отзыв - "бомба". Детство какое-то… Да они там без памяти от радости будут, что я… он то есть, вообще вернулся. К тому же твой близнец наверняка сказал бы нам, если что-нибудь такое предусматривалось.
- Почему мой? Твой тоже. А предусматривалось ли… Он башкой знаешь как шарахнулся? Тут имя свое забудешь, не то что пароль.
Один из доводов близнецов, кстати, и основывался на неспособности пришельца из иного мира в ближайшее время не то что снова сесть за штурвал истребителя, но и за руль тривиального автомобиля. И подкреплялся он, между прочим, авторитетными мнениями целого взвода медиков самого разнообразного профиля - от хирурга до психиатра. И передернули тут оба хитреца совсем немного: всем известно, как врачи относятся ко всякого рода авантюрам после подобных катастроф. И местный уроженец, и бывший майор-десантник, каждый в свое время пережили немало аналогичных неприятных моментов в собственных биографиях, но лишь сейчас перестраховщики от Эскулапа лили бальзам на их сердца…
- Ладно. Будем считать, что никакого пароля не было. Ложусь на курс, приземляюсь… Ну и все - привет, марсиане!
- Лучше уж марсиане…
- Ты несправедлив к нашим братьям из сопредельного пространства, Саша. Они такие же, как и мы. Неужели третий наш собрат тебя не убедил?
- Вот то-то и оно, что такие же… Такие же, как у нас, перестраховщики, ретрограды и карьеристы.
- Зато мы знаем, чего от них ожидать.
- И от Челкина?
- Да он-то тут при чем?
- Тут, конечно, уже ни при чем, а там… Он ведь там на прежней высоте, даже, может быть, чуть выше, если учесть, сколько времени прошло. Думаешь, ему приятно будет узнать о перипетиях своего личного близнеца тут? Только, пожалуйста, не говори, что тот умнее, благороднее, великодушнее…
- Меня-то не считай олигофреном! К сожалению, и тот - точная копия этого… Как и мы с тобой - друг друга.
- А помнится, кто-то не считал меня совсем уж точной копией…
- Кто старое помянет - тому глаз вон. Не помнишь такую пословицу?
- Ага. А кто забудет - оба. Или у вас тут такое продолжение не в ходу?
- У определенного круга моих подопечных - даже очень, - вынужден был признать Бежецкий. - Но мы-то…
- То мы. А то он.
Оба замолчали. Действительно, предугадать будущее ни тот, ни другой были не в состоянии. Хотя как раз сейчас это было бы очень кстати.
- Мы сейчас прямо как японцы, - нарушил молчание один из близнецов. - Они тоже, прежде чем начать какое-нибудь дело, сперва обсуждают все, даже самые фантастические препятствия. Вплоть до падения гигантского метеорита или выхода из моря своего страховидного Годзиллы. Мы же не японцы, черт побери!
- Вот именно… - вздохнул второй. - По-русски, на арапа… Но шкуру бегающего еще где-то медведя поделить не забываем. Ладно, утро вечера мудренее. Ты уже не мальчик - сам разберешься…
- Вот именно… - потянулся до хруста в суставах собеседник. - Ну что: накатим по соточке-другой коньяку и на боковую?
- Вот тебе соточка! - кукиш был более чем убедителен. - А вот - вторая. Тебе даже не за руль завтра, а за штурвал. Вот когда вернешься… С удовольствием нажрусь с тобой хоть до поросячьего визга. А до того - сухой закон.
- Понятно, - протянул генерал, только что отчитанный, будто кадет-первогодок ротным воспитателем. Ладно, хоть равным по чину… - Банкет по случаю отбытия отменяется…