- Германия? А это разве проблема? - Дерби улыбался. - Мы можем убедить короля Вестфалии подписать договор об объединении с Пруссией в Германию. Но с условием, что Императором станет лояльный нам Фридрих. Кроме того, его явные либеральные воззрения помогут нам вызвать в Германии послевоенный финансовый кризис, связанный с чрезвычайными долговыми обязательствами. В этих условиях можно серьезно ударить по государственным заказам, которые обеспечивают работой ядро тяжелой промышленности Пруссии, после чего, получить контроль над этими предприятиями или помочь им обанкротиться. Германия не сможет стать новой Францией. По крайней мере, в ближайшее время.
- Это очень хорошая идея. Вильгельм не отличается особенным тщеславием. Если ценой для создания Германии станет его отречение в пользу сына, он пойдет на это без лишних возмущений. Проблемой станет Бисмарк.
- Он не станет проблемой. Фридрих его ненавидит. Как только он станет Императором, карьера Бисмарка завершится почетной отставкой.
- А Мекленбург? Он ведь не горит пока желанием входить в состав Германской Империи.
- Я думаю, это уже не столь важная проблема. Главное то, что мы сможем в той или иной степени получить серьезное влияние над большинством государств Европы и начать работу по реабилитации. Нам нужно достойно ответить России на все ее успехи во внешней политике. Столько позора за десять лет мы никогда не испытывали. Кроме того, если мы ее не раздавим сейчас, лет через двадцать - тридцать, под руководством Александра она станет слишком сильна, чтобы с ней можно было бы можно хоть что-то сделать. Если мы хотим сохранить ведущие позиции в мировой политике, у нас просто не остается никаких иных вариантов. Эта "Империя варваров" должна быть уничтожена любыми способами.
- Ваше Королевское Величество, - задумался сэр Дерби, - я думаю, оборот "Империя варваров" хоть и хорош, но не совсем верно отражает текущее положение дел. Ведь Александр - есть несомненное зло для вашей короны. Он исчадие ада, пришедшее на землю только затем, чтобы всячески вредить делу наших предков, что создавали поистине Великую Британию. Любой варвар, после должного воспитания сможет стать достойным, цивилизованным человеком. Но нужно ли нам, чтобы простые обыватели считали русских равными, хотя бы в будущем?
- Вы хотите назвать его государство "Империей зла"?
- Да, я думаю, так будет звучать намного лучше. Боюсь, что в некоторой отдаленной перспективе нам предстоит с Россией серьезно бороться и нужно правильно назвать всех участников. Мы - боремся за свет, веру и благоденствие народа, а он - кровожадный тиран, деспот, душитель свободы, исчадие ада, концентрированное зло, которое каждый честный человек должен стремиться уничтожить. А его владения - территория, оскверненная его нечестивыми делами. Империя зла, на которой нет ничего доброго, светлого и святого.
- Вы ведь в курсе, что это не так, - задумчиво произнесла королева. - Нам ведь могут не поверить.
- Если человека долго называть свиньей, то рано или поздно он захрюкает, - улыбнулся сэр Дерби.
…
Глава 33
1 июня 1871 года. Новая Каледония.
Уже который день после получения тревожного письма из дома, Франсуа Депардье не давали покоя мысли о собственной судьбе. Так сложилось, что он был офицером, несущим тяжелую службу вдали от Родины. Но это полбеды. Ведь пользуясь своим служебным положением, он смог стать одним из крупнейших землевладельцев Новой Каледонии. Что довольно сильно меняло жизненные ориентиры Франсуа, в отличие от большинства других офицеров второй Империи. Погибать во славу Отечества с каждым франком, полученным от выгодной эксплуатации плантаций, хотелось все меньше и меньше. А тут эта совсем неуместная война, грозящая натуральной трагедией для всех французов.
Франсуа раз за разом обдумывал письмо и никак не мог понять, почему Наполеон III допустил создание такой могущественной коалиции. Для него, сложившаяся ситуация самым вопиющим образом говорила о полном провале внешней политики этого клоуна, который "твердой рукой вел страну к совершенному краху". Безусловно, война шла очень далеко от Франсуа, но он читал газеты, в том числе и английские, и сильно переживал о судьбе своей Родины. Однако сейчас, когда в войну вступила Россия, чувство беспокойства перешло в еле сдерживаемую панику.
Что было в его распоряжении? Три роты солдат, вооруженных старыми дульнозарядными ружьями, которые помнили еще улыбку Бонапарта, древняя бревенчатая башенка, долженствующая изображать наличие вооруженного форта, да два обветшалых корвета с небольшим количеством устаревших пушек, пригодных лишь для салютов. На что он может рассчитывать с такой "могучей" армией? Разве что держать в повиновении местное туземное население. И все.
А ведь Новая Каледония находилась в Тихом океане, где практически безраздельно господствовал флот Российской Империи. Особенно после реформы 1868 года, которая произвела "реструктуризацию материальной части" и свела под имперские знамена довольно разноплановые корабли. На 1 января 1871 года, по материалам, присланным для ознакомления из Парижа, русский флот в Тихом океане имел по штату десять полновесных фрегатов, двенадцать корветов и двадцать шесть шлюпов. Причем все - парусно-винтовые и вооружены современными пушками. Не считая других сил.
Но час назад депрессивные размышления Франсуа, сидевшего в небольшой террасе за кружкой ароматного чая, прервало прибытие взволнованного унтер-офицера.
- Месье, в море замечено около десятка парусов, идут в нашу сторону, - вытянувшись и козырнув, доложил унтер.
В военное время появление на горизонте любой эскадры было тревожным событием для столь слабой колонии, и Франсуа, приказав трубить сигнал тревоги, немедленно отправился на верхнюю площадку своего "форта".
Приказ, увы, запоздал. Корабли, оказавшиеся русскими, были замечены слишком поздно и когда он, запыхавшись, поднялся наверх, уже входили на внешний рейд, полностью заблокировав корветы, на которых еще не начинали выбирать якоря. Все замерло в шатком равновесии: французские корабли и гарнизон продолжали готовиться к отражению атаки, не предпринимая, впрочем, решительных действий, а русские… Русские, имея подавляющее преимущество - все пушки посчитать не смогли, но, по всей видимости, ни у местного гарнизона, ни у корветов не было ни единого шанса - повели себя странно. Пять шлюпов легли в дрейф на самой границе рейда, три фрегата, слегка дымя трубами, прошли чуть вперед и расположились между ними и берегом, а корвет, прикрывая эскадру, остался мористее. Казалось, они чего-то ждут. Наконец, у борта головного фрегата вспухло облачко холостого выстрела и по его грот-мачте скользнули сигнальные флажки.
- Что они хотят?
- Вызывают из порта катер, месье.
- Значит, хотят поговорить. Жюль, распорядитесь подготовить мне шлюпку и прикажите дать ответный салют.
- Да, месье. Разрешите выполнять?
- Ступай. - Унтер-офицер спешно удалился, а Франсуа медленно, как-то даже через силу, направился верхом на лошади к себе домой. Нужно было переодеться в парадный мундир.
…
Спустя четыре часа. Борт флагмана эскадры - фрегата "Варяг".
…
- Месье, между нашими странами идет война, но я хочу максимально избежать жертв. - Капитан первого ранга смотрел спокойным, лишенным всяких эмоций, взглядом.
- Вы знаете, сколько войск расположено…
- Знаю. Три роты плохо обученной пехоты с сильно устаревшим вооружением. Причем боеприпасов очень мало - примерно по десять выстрелов на бойца.
- По девять, - печальным голосом поправил русского офицера Франсуа. - О ваших силах, я так понимаю, спрашивать нет смысла.
- Вы правы. Смысла нет. Это военная тайна, которую мне по уставу разглашать не положено.
- И что вы предлагаете?
- Предлагаю вам сдаться и сложить оружие. Вы ведь разумный человек и понимаете, что соотношение сил несопоставимо и в случае вашего отказа произойдет на битва, а бойня.
- Я все понимаю, но дело в том, что я не только офицер, но и крупный землевладелец. Если я ради сохранения жизней, ни в чем не повинных людей, сдам гарнизон, то сохранятся за мной мои земли? Или их конфискуют в пользу Империи? И что будет с моими солдатами?
- Все зависит от того, как именно буден сдан гарнизон.
- Что вы имеете в виду?
- Я уполномочен предложить вам привести гарнизон к присяге Александру III. Если вы это сделаете, то личный состав будет направлен в Россию для дальнейшего прохождения службы. За исключением тех, кто пожелает уволиться из вооруженных сил России и остаться на острове в качестве поселенца.
- Это очень заманчивое предложение, но ведь вы вполне можете взять все силой, и мы не сможем вам противиться. Зачем вам это?
- Основной задачей является минимизация военных издержек. Несмотря на абсолютное военное преимущество, нам придется потратить довольно значительное количество боеприпасов и понести некоторые потери. Наш Император ценит людей, верных его престолу и не рискует их жизнями зазря. Кроме того, не все и не всегда нужно решать силой. Можно изыскивать и иные способы.
- Я могу подумать? - Недоверчиво спросил Франсуа?
- Конечно. Можете вернуться и все обсудить со своими людьми. Сейчас эскадра уйдет, а через три дня мы вернемся с новым гарнизоном. Вы меня хорошо поняли? - Вопросительно поднял бровь капитан первого ранга.
- Безусловно.
…
Спустя три месяца в главной имперской газете "Московская Правда" вышла большая статья о том, как Новая Каледония, не оказывая сопротивления, перешла на сторону русских и добровольно практически всем населением острова присягнула Александру III, выйдя из-под угнетения "Парижского узурпатора". Скандал получился знатный, особенно после того, как бывший капитан французской армии Франсуа Депардье продал свои земли в Новой Каледонии в пользу Империи и, получив баронское достоинство, переехал в город Саранск, где занялся созданием частного коммерческого сельскохозяйственного предприятия, специализирующегося на прудовом рыбоводстве. Благо, что полученных денег хватило для долгосрочной аренды весьма приличных земельных угодий. В конце концов "деньги не пахнут", а героически гибнуть за самовлюбленного правителя, стремящегося утащить с собой на дно как можно больше людей, у Франсуа не было ни малейшего желания.
Глава 34
Хельмут фон Мольтке стоял на небольшом наблюдательном пункте и недовольно морщился от запаха гари и трупного разложения, что доносился до него легким ветерком. Эта тошнотворная свежесть приходила от бульвара, что лежал в трех милях от фельдмаршала. Вроде бы обычная улица, проход по которой был закрыт довольно массивным завалом из камней. На первый взгляд ничего необычного. Однако фланкирующие огневые точки французов, укрытые в зданиях, превращали этот бульвар в заваленную трупами аллею смерти.
Хельмут смотрел на эту картину локального апокалипсиса и с трудом сдерживал злобу. Да и что говорить - натуральную ярость! Ведь уже вторую неделю шел штурм, а толку не было практически никакого. Все подходы к Парижу завалены трупами. А продвижение ограничилось глубиной в один-три квартала, да и то, только потому, что занятые территории города не вписывались в концепцию обороны и никем не защищались.
Укрепленные фланкирующие огневые точки оказались решением совершенно неприступным для военной машины европейских стран образца 1871 года. Ведь их располагали за серьезными фронтальными укрытиями, а потому пулеметчики и артиллеристы оказывались фактически неуязвимыми для легких полевых орудий Пруссии, Италии и прочих участников антифранцузской коалиции. Чугунные гранаты, начиненные черным порохом, действовали чрезвычайно слабо.
В связи со столь печальной обстановкой на передовой положение в рядах осаждающих армий стремительно ухудшалось: падала дисциплина, усиливалась дезертирство, становились чаще случаи неподчинения командирам. То есть, моральное разложение шло ударными темпами. В памяти фон Мольтке особенно отпечатался эпизод, когда пришлось расстрелять целую роту пехотинцев, поднявших бунт и заколовших штыками своих офицеров.
Ситуация с каждым днем становилась все хуже и хуже, а успех становился все более призрачным, настолько, что…. Но из угрюмых мыслей его вырвал знакомый голос адъютанта, о чем-то там рапортовавший. Не разобрав сразу фразу, фельдмаршал обернулся и переспросил:
- Герхард, что случилось?
- Срочная депеша, - вытянулся по струнке адъютант и протянул конверт.
- Что там? Не в курсе?
- Приглашение на вечерний чай в ставку британского командования.
- Что, эти островные сидельцы придумали новый способ штурмовать укрепленный город?
- Не могу знать.
- Конечно, Герхард, не можете, - слегка покачал головой Хельмут. - Вы свободны.
…
Вечером этого же дня.
- Итак, господа, - сэр Эдуард Дерби в форме пехотного офицера британской армии смотрелся весьма не дурно. - За девять дней боев мы понесли чудовищные потери. Только двести семь тысяч убитыми! Но никаких серьезных успехов, угрожающих Парижу падением, добиться не смогли. У кого какие предложения?
- Сэр, - встал офицер в бельгийской форме, - мы можем прекратить попытки штурма. И взять город осадой. Для этого у нас есть все возможности. Да и очаги французского сопротивления, в западных и северных регионах требуют внимания. Под Пуатье стоит свыше сорока тысяч французов, причем не абы каких, а обстрелянных и прошедших через несколько сражений. Я считаю, что они представляют большую угрозу для нашей военной кампании, нежели окопавшаяся группировка войск в Париже. По крайней мере, у войск под Пуатье есть свобода маневра. Например, они могут выйти к нам на коммуникации и серьезно усложнить снабжение союзной армии. Поэтому я считаю, что нет нужды в штурме.
- Ваши слова очень разумны. - Подал голос Хельмут фон Мольтке. - Однако я считаю, в нашем случае такой подход неуместен. Дело в том, что стоимость этой войны очень высока. Боевые действия с остатками полевой французской армии могут тянуться месяцами. Да и осада Парижа потребует содержания весьма солидных сил, многократно превышающего численность городского гарнизона. Боюсь, что если мы поступим по предложенному сценарию, то будем вынуждены воевать еще год, а то и более того. Вы готовы к этому? Даже Бельгия, выставившая всего один пехотный корпус, и то, боюсь, столь затяжной военной кампании будет не рада. Или я не прав? - Мольтке вопросительно посмотрел на предыдущего оратора и замолчал.
- Да, вы правы. Затяжная война - не то, на что рассчитывает Бельгия. - Грустно ответил бельгиец. - Вы уверены в своем прогнозе?
- Абсолютно. По данным нашей разведки из Парижа выслали большую часть населения, одновременно с этим, завезя очень солидные запасы продовольствия. При экономном использовании известных нам запасов, парижский гарнизон легко сможет продержаться до года. А ведь мы могли узнать не все. А сил для полноценной осады с одной стороны и военных операций против остатков полевых армий нам просто не хватит. Ведь чем дольше мы находимся в этой стране, тем выше угроза восстания, предотвращение которого также будет оттягивать на себя определенные силы. - Хельмут замолчал, и потянулись долгие секунды молчания, который посмел нарушить лишь Альберт Ротшильд.
- Господа, а почему бы нам не пригласить Александра? Ведь, следуя логике записки, что распространил среди союзников уважаемый фон Мольтке, основной причиной топтания на месте является банальное отсутствие серьезной осадной артиллерии. А у русских она есть. Это решит все наши проблемы одним махом. - Альберт не спеша оглядел присутствующих, но никто так и не решился его поддержать.
- Мы все очень уважаем вас и вашу фамилию, - решил высказаться Чилдерс, - но русских мы пригласить никак не можем. И вы отлично понимаете, почему. - Эдуард выразительно посмотрел на Альберта, но встретив лишь невыразительный, спокойный взгляд продолжил. - Если мы пригласим русским, то покажем полную несостоятельность европейского оружия. Будто бы мы, без этих варваров, даже осажденную столицу взять не в состоянии. Вы хотите, чтобы на вас и вашу страну пало столь позорное клеймо?
- При всем уважении, я вынужден с вами не согласиться, - Альберт взял небольшую паузу. - Нам всем нужно понять, что для нас важнее. На одной чаше весов лежит политический престиж и формальная слава победителей, на другой - финансовое разорение. Не хочу говорить за всех, но, думаю, недовольство населения наблюдается во многих государствах. Вы уверены, что за политический престиж нужно платить столь серьезную цену? Да, наша слава станет чуть меньше, если во взятии Парижа главную скрипку сыграет Александр, но мы все равно останемся победителями и сможем распорядиться Францией так, как считаем нужным. Вплоть до полной аннексии ее территории. Боюсь, что мы, господа, путаем видимость с реальностью.
…