– Что? – Ничего себе, выходит, акулы с Уолл-стрит лопухнулись. Ой, как здорово! Теперь они засветят свою агентуру для выяснения планов, которые не существуют в природе, но зато существуют в их мозгах. – Так, эмиссаром занимаешься лично, если потребуется, у Сергеева из первой роты возьми взвод, вот для него приказ об оказании тебе содействия.
– Понятно.
Владимир быстро пробежал глазами текст документа. Оказаться в глупом положении из-за неправильно составленной бумаги (а то и нарочно) он не желал. Хватило того случая, когда весельчак тестюшка переписал слово в слово приказ Ришелье из романа господина Дюма. А он не удосужился проверить… Опытный штабс-ротмистр лишь посмеялся и посоветовал в следующий раз быть внимательней.
Как я и предполагал, действия Преображенского приказа (вообще-то мы официально называемся контрразведкой, но всё равно приятно) породили довольно большую волну жалобщиков. Кирюха, паскудник, тут отметился, но всё разбилось о риф, именуемый Её Императорское Величество. Получив через пятые руки бизнес-план и, главное, сумму дохода от сотрудничества с Мозесом, она "обработала" в нужном ключе супруга. Результат не замедлил сказаться: государь отправил все – да-да, именно ВСЕ - жалобы на меня в Собственную Его Величества канцелярию. Большая часть корпуса откровенно ржала над незадачливыми доносителями, ибо при ближайшем рассмотрении всплывало такое… Короче, всё спустили на тормозах.
Для меня самым важным было то, что мы (я имею в виду корпус) сумели зацепиться за Браунинга и тот согласился с нами сотрудничать. Рожи господ из "Фабрик Националь" я, к своему большому сожалению, не видел, но мне хватило и примчавшегося Хайрама. Максим, узнав о готовности принять на вооружение творение Мозеса, рвал и метал, только против воли императрицы он, как говорится, не канал. Намёк на чересчур жирный кусок отчислений он высокомерно проигнорировал, ну да флаг ему в руки, пулемёт Браунинга ничуть не хуже, а денег за него раза в три меньше. Плюс условия, что модернизация изделия проходит по мере накопления выявленных недостатков и требований заказчика, причём все доработки входят только в русский патент. Ежели кто желает такое же, то извольте заплатить, немного (кстати, Мозесу с этого тоже денежка капает), но при массовом производстве суммы получаются весьма и весьма солидные.
Глава 10
1
Дворец великого князя Владимира Александровича
Хозяин дома нервно ходил взад-вперёд, стараясь успокоиться. Чёрт возьми, как он мог так ошибаться: племянник, которого он не считал особо выдающимся в умственном плане, неожиданно для всех поломал планы на будущее его сыну. Сначала Кирилла так и не назначили командовать Гвардейским экипажем, неприятно и по престижу ударило, но не всё потеряно. Александр пристроит его на какое-то время, а там, глядишь, всё и образуется. Правда, нужно не забыть прочистить сыну мозги: роман с кузиной его не красит. Далее… Что ещё стоило обмозговать, Владимир Александрович не успел подумать, потому что в кабинет влетел сын, кипя, словно котёл, и выдал весьма замысловатую матерную тираду:
– Papa , ты представляешь?! – От сына сильно разило спиртным. – Это быдло… – он вновь сорвался на мат, – заявило, что не видит причин передавать права на патент!
– Успокойся. – Старый князь брезгливо поморщился. – Что за мужицкий жаргон? И о каком патенте ты говоришь?
По мере весьма эмоционального рассказа отпрыска князь постепенно зверел. Стараясь не волноваться, он прикрыл глаза, но видение арапника, которым ему хотелось отхлестать этого идиота, не пропадало.
– Ты меня не слушаешь! – обиженно, с нотками истерики прокричал Кирилл.
– О нет, – начал заводиться он. – Ты, сукин сын, что делаешь?! – Уже не в силах сдерживать свой гнев, он шипел, словно змей. – Тебе денег мало? Решил идиоту компанию составить в Ташкенте? Ты хоть знаешь, куда его пристроил племянник? Молчишь? Правильно делаешь. – Подскочив к сыну, он схватил его за грудки и несколько раз тряхнул. Не ожидавший такого от отца, Кирилл болтался, словно игрушка в руках кукловода. – Это быдло, как ты его назвал, теперь начальник седьмого департамента, а это контрразведка. Ты понимаешь, урод, что твоих подельников уже трясут, как спелую грушу? Боюсь, теперь ты не третий наследник престола…
– Почему? – тупо спросил тот.
Столь яростная вспышка гнева отца его испугала. А слова о наследнике вызвали буквально дрожь. Слишком многим он перешёл дорогу, слишком многим он, пользуясь своим положением, испортил карьеру. И когда его лишили очереди наследника… Нет, этого не может быть!
– А потому, профан, что Николай не упустит случая убрать столь ненужного ему "помощника". – Явственно прочитав страх на лице сына, старик махнул рукой и задумался: интрига, в которую по своей тупости влез Кирилл, только раскручивается, а значит, ещё не всё потеряно. Надо только действовать! – Скройся с глаз моих и не вздумай больше встречаться со своими "компаньонами"!
Едва за беспутным сыночком закрылась дверь, он, подойдя к буфету, извлёк из его недр бутылку мартеля и, шёпотом кроя последними словами этого идиота, налил себе рюмку…
Петербург. Два дня спустя
Визит к племяннику большей частью прояснил будущее его кровиночки (тьфу, стыдоба какая!), к большому сожалению Владимира Александровича, в расчётах он ошибся. Николай особо не обратил внимания на "шалость" Кирилла, а вот проклятая англичанка… Она мигом дала понять старому князю, что не потерпит несправедливости. Пришлось проглотить, хорошо хоть удалось переговорить со Святополк-Мирским. Товарищ министра был очень радушен и скользок, словно угорь, и когда князь наконец утомился выслушивать пустую болтовню и перешёл к конкретным вопросам, его собеседник огорошил его весьма неприятной новостью:
– …Вот так, и поймите меня правильно, но ко мне пришёл запрос от имени генерала Зуева. – Разведя руками, мол, что я могу сделать, Святополк-Мирский продолжил забивать гвозди в крышку гроба, внутри которого покоилось право на престол для его рода. – И все, буквально все фигуранты указывают на родственника банкира Рубинштейна, а тот заявляет, что великий князь Кирилл Владимирович обещал этот злосчастный патент и, кроме того, – тут товарищ министра потупился, – его высочество взял деньги за посредничество…
Когда глава Дома величественно удалился, его собеседник нацепил маску чрезвычайно занятого человека. "Ну что же, старый пень, вляпался твой паскудник, и хрен теперь ты его отмоешь, – мысленно произнёс князь. – Как был он забулдыгой, так им и остался, зато императрица так изваляет в грязи его имечко, что супруг будет вынужден назначить другого претендента на престол. Кого, это уже другой вопрос, но интриговать все будут согласно заветам "короля-солнце": не против него, а за место рядом с ним. Теперь единства в этом гадючнике (сам он иллюзий относительно Дома Романовых не испытывал, зная много грязной подноготной) не будет. Умна, ой умна. Всё по-тихому сделала. Нет, сейчас императорская фамилия поймёт, как её облапошили. Но Отдельный корпус жандармов вполне справится с фамильной фрондой. Пожалуй, следует немного помочь. Но так обставить, что он просто покоряется обстоятельствам".
Похожие мысли теснились и в голове генерала Зуева. Особую эмоциональную окраску им добавлял сидящий перед ним виновник всего этого переполоха. Начальник 7-го департамента был совершенно безмятежен, словно не он оказался в центре интриги императорской фамилии. "Или правду говорят, что он намекнул великому князю Кириллу о бренности человека? – мелькнула мысль. – Батальон со дня основания был своеобразной частью".
– Вот, Дмитрий Петрович, весьма интересная цепочка, – разливался соловьём Дроздов. – Господа Ротшильды даже не потрудились особо скрываться. Деньги из займа на строительство ЮМЖД уходят в контору, которая нанимает субподрядчика, тот в свою очередь ещё одного. А господин Гонзиц после заказа части материала, причём на очень смешную сумму, объявляет себя банкротом. Пикантность в том, что деньги так и остались у Ротшильдов, всё было провёрнуто с помощью векселей различных обществ.
– Мошенничество, – сухо констатировал Зуев.
Уголовщина, даже такая (а уж тем более с такими фамилиями), вне компетенции корпуса. Ну, почти, отписаться вполне реально, пусть у МВД голова болит.
– Не совсем. Деловой партнёр нашего свеженького банкрота очень активно лезет на Обуховский завод, – неожиданно изменил тему полковник. – А там сейчас пытаются изготовить пробную партию гаубиц Круппа. Как в нашем богоспасаемом отечестве всегда происходит, работы ведутся ни шатко ни валко. – Тут Зуев понимающе кивнул. Военный агент французов с достойным лучшего применения упорством осаждает ГАУ, интересуясь, к чему русские союзники взялись за такой анахронизм. Ведь передовая мысль утверждает, что полкового трёхдюймового орудия и универсального снаряда, то бишь шрапнели, достаточно. Она за счёт взрывателя заменяет и гранату, и фугас. – Сейчас данный господин усердно раздаёт взятки и, по-моему, вскоре станет поставлять некоторые детали. Я поинтересовался у интендантов, какова ожидаемая прибыль, и они единодушно ответили, что на данном этапе если он останется при своих, то это уже хорошо. А так, вердикт единодушен: банкротство. Зато вред господин Кац нанесёт огромный.
– Вы не можете всё контору его родичей забыть? – понимающе покивал Зуев.
– И это тоже, – не стал отпираться визави. – Прошу обратить внимание, что через месяц концерн Шнайдер-Крезо представляет своё орудие.
Командир корпуса недовольно поморщился. Да, ему доложил Дроздов, что одна персона императорской фамилии стала владельцем акций этого концерна и теперь будет усиленно продвигать на русский рынок "свои" товары.
– И что вы предлагаете? – Дмитрий Петрович ожидал, так сказать, "силового решения вопроса", и полковник оправдал его ожидания. – Нападение хулиганов. Да, я понимаю, что всё это шито белыми нитками и вся грёбаная пресса будет орать и мазать нас грязью. Но в столь сжатые сроки и учитывая противодействие высокопоставленных фигур, решить проблему в рамках закона мы не успеваем.
– А если я не дам разрешение? – с чисто академическим интересом спросил Зуев.
– Извините, но тогда Кац просто растворится, – философски ответил головорез в форме осназа.
Гонзиц, конечно, та ещё скотина, но радикальных мер к нему применять не стоит. Это не от врождённого гуманизма, а голый расчёт. А вот его подельник вполне целенаправленно наносит ущерб обороноспособности России.
Когда его подчинённый (и подчинённый ли?) покинул кабинет, Дмитрий Павлович задумался. Упорство, с каким полковник защищал продукцию господина Круппа, наводило на мысль, что его собеседник занимается этим небескорыстно. Однако справка, предоставленная ему, отметала эти подозрения. Единственное, что приходило в голову генералу, – война. Причём война на Дальнем Востоке, именно там Дроздов жестоко задавил местное чиновничество, заставив оное трепетать от одного вида человека в "лазоревом мундире". Другого объяснения нет, и судя по тому, как он держится, покровитель (тут Зуев даже поёжился) поменял только имя. Теперь предстоит определяться и ему, как бы этого ни хотелось…
Переживания, как начальника, меня не терзали, однако осадочек, как говорится, остался. Избитая фраза, но она как никогда подходила для описания моего морального состояния. Наезжать, а уж тем более хамить своему непосредственному начальству – затея изначально гиблая. Но как мне прикажете поступать, когда этот гешефтмахер уже практически пролез к гаубицам? То, что он способен устроить мелкий, но очень эффективный саботаж, я нисколько не сомневался. Ведь и Гонзиц говорил об этом в начале разговора, и о стратегической в данный момент ЮМЖД говорил, но начальство на намёки не повелось. Хотя было обязано дёрнуться, ведь буквально неделю назад объявили о "взятии в аренду Квантунского полуострова сроком на 99 лет". И геройские дела генерала Суботтича у всех на слуху, эхма… Но нет, разрешение на арест так и не дал. Пришлось самому предлагать банальную уголовщину, да и в случае отказа просто убить фигуранта. Тьфу, самому противно, а как прикажете остановить этот "бульдозер"?
В конце разговора Зуев вроде проникся и неофициально дал отмашку. Ну да ничего, переживу, кстати, мой главарт капитан Крамаренко уже побывал на заводе и в насквозь неофициальной обстановке прямо сказал, что мы (то бишь батальон или корпус, этого он уточнять не стал) возьмём пушечки, даже если армейцы от них откажутся. Те, узнав о таком, тут же ускорили испытания, а в ГАУ уже начали распределять орудия, вой французского посла был проигнорирован. Лягушатнику просто сказали, что жандармы гаубицы хрен получат, а вот пушки Шнайдера…
Пересказ подполковником Дуббельтом (коего вместе с Крамаренко и послали бодаться с "богатырями" от артиллерии) этого разговора чуть нас не угробил. Ибо вульгарно ржали все, поскольку описание выражения лиц в твёрдокаменной решимости наших генералов нагадить нам перевесило их обычное преклонение перед Бель Франс. Посол явно ошизел от такого выверта сознания, но один полковник неправильно истолковал эмоции француза и поспешил заверить, что "хрен они получат, а не новейшие орудия союзников". Услышав это, народ слёг. Минут через пять, проржавшись и вытирая слёзы, кое-как успокоились, и совещание вошло в нормальное русло.
Кац, получивший от неустановленных личностей в рыло, провалялся дома в течение трёх дней, которых мне хватило, чтобы найти парочку нарушений и отстранить его на "период разбирательства". Как результат, он не смог войти в число лиц, допущенных до изготовления орудий. У русской армии появилась вполне современная 120-мм гаубица. Правда, до начала войны изготовили их не более шести десятков, причём на Дальний Восток попало восемь штук. Четыре в Артур и четыре в корпус Штакельберга, вынеся на себе самые первые месяцы…
Петербург. 1900 год, декабрь
Наступившая зима порадовала жителей столицы лёгким морозцем и снегом, изредка выпадавшим на улицы. Оставшаяся до Рождества неделя заставляла всех бегать в поисках подарков: кого по модным магазинам, кого по скромным лавкам. Ресторации и трактиры также начали пользоваться повышенным вниманием публики, ну как не выпить горячего чаю с выпечкой или не хлопнуть чего и покрепче под заедки?
Кабинет (вернее, отгороженный от общей залы портьерами угол) в ресторане средней руки, что держал остзейский немец Рихтер, был выдержан в строгом немецком стиле согласно вкусам владельца. Тот считал, что всякие гуляки (пусть даже и миллионщики) только портят репутацию заведения, и оттого весьма решительно с ними боролся, прибегая к любым, даже не всегда корректным способам. Поскольку упрямства и истинно немецкого упорства ему было не занимать, вскоре "золотая молодёжь" из первой сотни уже не рисковала устраивать в помещении дебоши. Этому способствовали как крепкие кулаки официантов (да, никаких половых!) и работников кухни, так и весьма тёплые отношения с местным полицейским руководством. Да и сами почтенные отцы непутёвых отпрысков, если честно, смотрели сквозь пальцы на лёгкую взбучку своих чад. Герр Рихтер это прекрасно понимал и не раз отправлял слегка помятых "добрых молодцев" домой под присмотром пары городовых. Завсегдатаи, ценившие порядок и спокойствие, горячо его в этом поддерживали. Потому среди купцов и чиновников средней руки это заведение считалось одним из наилучших мест для серьёзных бесед.
Сидевшие двое молодых людей немного выделялись на фоне остальных посетителей, их добротная одежда и весьма солидные портфели, из которых извлечённые бумаги с какими-то чертежами заняли ровно треть стола, даже сбили с толку официанта. Тот, переложив решение на плечи вышестоящего лица, шепнул об этом мэтру.
– Владимир, вы уверены?
– Разумеется…
– Хм, господа…
На "хранителя" уставились две пары глаз. Если обладатель одной, что был старше, смотрел с неким недоумением, мол, милейший, что вам, собственно, нужно, то второй, помоложе… Нехороший, очень нехороший взгляд. "Явно ты, Отто, влез, куда не надо", – мелькнула тревожная мысль.
– Вы знакомы с нашими правилами?
– Естественно. – Молодой мягко улыбнулся (метрдотель ощутил, как холодок пробежался по спине) и, слегка выделяя голосом слова, произнёс: – Мы отлично знаем ваше заведение и порядки.
– Вы у нас впервые, и потому я взял на себя смелость переговорить с вами…
– Поверьте, мы ценим вашу заботу и надеемся ещё не раз побывать здесь. – Дождавшись, пока мэтр удалится, Владимир продолжил прерванный разговор: – Так на чём мы остановились?
– На оборудовании. – Заканчивающий последний курс Петербургского политехнического университета (переведясь сюда из Харькова) Алексей Племянников достал нужный лист.
– Хм, германские? – Владимир посмотрел на своего визави.
– Зато дешевле и лучше, чем английские, и уж тем более французские, – парировал будущий инженер.
– Принимается. Тогда здесь через неделю. Вас это устроит?
– Вполне.
Когда оба посетителя, отобедав, покинули заведение, мэтр попытался вспомнить нюансы поведения молодых людей. Весь его огромный опыт подсказывал, что эти двое не те, за кого себя выдают… Но подлетевший официант отвлёк его, и спустя пару минут Отто было уже не до того.
Владимир был доволен собой, что так удачно выбрал место, а мэтр… Вероятнее всего, злую шутку с ними сыграл возраст, что ж, будем приучать немца к тому, что люди мы серьёзные и малое количество лет нам отнюдь не помеха. Кстати, "Фернандо" отлично держался, не нервничал, когда этот хрен сунул свой нос к нам. Честно сказать, ему повезло, что именно ему отец передал контакт столь ценного сотрудника. То, что парень был инициативником и сам пошёл на контакт с "лазоревыми господами", вернее, с господами, носящими на фуражке "адамову голову", говорит о многом. Его весьма скрупулёзно проверяли и, как водится, повязали кровью, да, именно так: по его сигналу парочка студентов-химиков переселилась в мир иной. Что поделать, нитроглицерин – штука коварная, и только у господина Жюля Верна герои им постоянно пользуются, не боясь взлететь на воздух. В реальности эта весьма коварная смесь нередко детонирует с тяжелыми последствиями для ее изготовителей. Узнав о смерти товарищей, Алексей лишь пожал плечами: "Знали, на что шли…"
Вообще-то он выбивался из рядов революционеров: учась на инженера-технолога и проходя практику на заводах, весьма негативно стал относиться к администрации, что и привело его в кружок, возглавляемый покойным Ульяновым. Но по прошествии некоторого времени ему надоела пустопорожняя болтовня и радикальные взгляды отдельных товарищей, призывавших к террору. Пару раз он попробовал предложить свои идеи, но господа гуманитарии от него отмахнулись. Поняв, что с ними ему не по пути (высказывания восторженных идиотов и идиоток его откровенно пугали), а выйти из "союза борьбы" невозможно – за измену (тут это понятие трактовалось очень широко) полагалась смерть, он решился на радикальный шаг. Как ему в голову пришло податься в батальон осназа, никто до сих пор не понимал, хотя сам Алексей считал, что ему помогло Провидение.
Информация попала к нему случайно: господа адвокаты и юристы ни черта не смыслят в технике и потому обратились к нему. А грамотный инженер запросто сложит два и два, получив правильный ответ…