И действительно не знал. Если продать лошадей, у меня хватит денег на суденышко, на котором можно было заниматься только мелкой торговлей в каботаже. Возить чужие грузы мне не дадут, поскольку меня не знают, а за мной никто не стоит, как за любым венецианскими, генуэзским или флорентийским судовладельцем. Для занятий пиратством нужен экипаж человек в тридцать, а следовательно, судно побольше. Да и команду надо подобрать надежную, иначе погибнешь вместе с ними или от них. Поэтому я решил подрубить деньжат на большое судно и набрать хотя бы человек десять-пятнадцать толковых парней.
- Может, к какому-нибудь князю или деспоту наймусь, - продолжил я. - Воины всегда нужны.
- Только не у всех есть деньги на них, - возразил Аклан.
- Это точно, - согласился с ним. - Поищу денежного. Другие мне не нужны.
- Если найдешь, возьми и нас с собой, - предложил он. - Мы все четверо готовы служить под твоим командованием. Может, и из пеших кто присоединится.
- Хорошо, - согласился я.
С отрядом легче найти работодателя. Одиночек берут в пополнение и не на командные должности. Мне повезло с Николой. Без его рекомендации пришлось бы служить обычным конным охранником.
6
До Фессалоники добрались без происшествий. Город сильно изменился с тех пор, как я его видел в последний раз. Во-первых он обзавелся с трех сторон, кроме морской, второй крепостной стеной, более низкой, метра четыре с половиной высотой, с круглыми башнями и с зубцами в форме ласточкиного хвоста. Внутри стало больше церквей, в том числе и католических, и меньше людей. В шестом веке в Солуни проживало раза в два больше народа. Сейчас, особенно на окраинах, часто попадались пустыри. На некоторых росли овощи, огражденные хлипкой загородкой из жердей или камней, или паслись козы, овцы, свиньи. Зато разрослись пригородные слободы, состоящие из лачуг наподобие тех, что видел в Адрианополе.
Добравшись до постоялого двора, купец Фока честно расплатился с нами, выдав мне еще и два венецианских дуката премиальных. На аверсе золотых монет изображён Иисус, на реверсе - коленопреклонённый дож, которому святой Марк - покровитель Венеции - передает знамя. На аверсе написано на латыни: SIT TIBI CHRISTE DATUS, QUEM TU REGIS ISTE DUCATUS ("Это царство, которым ты правишь, Христос, тебе посвящается"). От последнего латинского слова этой надписи и пошло народное название монеты - дукат, хотя правильно называть ее цехином.
- Назад поеду в конце октября, после ярмарки. С удовольствием найму тебя, - сказал Фока на прощанье.
- А не можешь порекомендовать меня какому-нибудь купцу, чтоб не сидеть без дела до осени? - спросил я.
- Я бы с чистым сердцем, только до осени вряд ли кто пойдет из города по суше. Разве что морем, латиняне, но им конные не нужны, да и не знаюсь я с ними, - ответил купец.
Я поселился на постоялом дворе попроще и подешевле. Как понял, пауза может растянуться надолго. Снял для нас с Тегаком комнату. В соседней поселились четверо моих бывших подчиненных, конные лучники. Хозяином двора был армянин лет двадцати пяти по имени Анцал. У него были сильноизогнутые, густые, черные брови, отчего казалось, что все время чему-то удивляется. Наверное, собственной жадности. Он запросил за корм для лошадей столько, будто собирался кормить их не сеном, а отборным овсом. Я договорился с лучниками, что сами будем днем пасти наших лошадей под охраной двух человек. От меня выполнял обязанность Тегак, которому приходилось пасти два дня через третий. Я же бродил по городу в поисках работы. Ходил пешком. Хоть я уже и опытный наездник, но предпочел бы путешествовать в карете с рессорами. И в автомобиле тоже не любил ездить за рулем. Кто-то рожден везущим, а кто-то - везучим.
Купец Фока был прав. Купеческие караваны уходить из города в ближайшее время не собирались. Мало того, в городе скопилось много охранников, которые тоже искали службу до осени. Работа в Фессалониках была только для каменщиков. Местные каменщики славились на всю Ромейскую империю и окрестности, за ними сюда специально приезжали. Можно было наняться в городскую стражу, но там платили мало, порченой монетой, раз в три месяца и с большими задержками. Оставалось поискать работу на море.
Вскоре я выяснил, что в Фессалонике моряки имеют свой квартал, который располагался сразу возле Малых (Морских) ворот. Судя по домам, моряки не бедствовали. Как мне сказали, в большом трактире возле ворот находилось что-то типа биржи труда Я нашел этот трактир. Располагался он в прямоугольном двухэтажном доме, к которому примыкал двор. Ворота во двор были закрыты. В трактир, в отличие от многих, которые я посещал ранее, надо было заходить прямо с улицы. Тяжелая дубовая дверь в глухой стене была распахнута. Из полутемного нутра доносился гул голосов и в ноздри шибал запах скисшего вина. Свет попадал в помещение только через два узких окна-бойницы, расположенных в противоположной стене. Между ними находилась дверь, ведущая во двор. От двери на улицу до двери во двор через большую комнату был проход шириной метра два, по обе стороны которого располагалось по четыре стола и лавки. Трактиры в Ромейской империи работают с восьми утра до восьми вечера. Когда я зашел, время было часов девять, но за столами уже сидело человек двадцать. Они пили вино из глиняных кружек и обсуждали свои дела. Под правым окном, в углу, стоял стол с глиняными кувшинами, кружками и мисками, заполненными кусками хлеба и брынзы. По одну сторону стола худой носатый грек с морщинистым лицом и мефистофельской улыбкой наливал вино из кувшина в кружку объемом в четверть литра, а по другую кто-то, стоявший спиной ко мне, ждал заказанную выпивку.
Я подошел к ним, поздоровался.
- Навклир хочет выпить вина? - спросил меня трактирщик, отдав наполненную вином глиняную кружку стоявшему перед столом, который оказался молодым парнем с курчавой головой и туповатым лицом, заросшим курчавой бородой.
Навклирами называют судовладельцев и наемных капитанов ромеи, а венецианцы - патронами.
- Я не навклир, а командир отряда наемников, - ответил я. - Мне сказали, что тут можно найти работу, устроиться охранниками на торговое судно.
Трактирщик молча налил в кружку вина и придвинул ее ко мне. Я взял, отпил. Вино было, конечно, не супер, но и не полное фуфло.
Поскольку я оплатил ответ на вопрос, то услышал его:
- Стоит в порту галера с Крита. Ее навклир как раз набирает охранников.
- А что случилось с его охраной? - поинтересовался я.
- Что-то им не понравилось, сошли на берег, - ответил трактирщик.
- Не доплатил он охранникам, - вмешался в разговор курчавый и, ухмыльнувшись, добавил: - Вот они все и ушли перед самым отплытием. Третий день стоит, боится выйти без охраны, а найти ее не может.
- Надо было договор с ним правильно составлять, тогда бы и спора не было. А то охранники одно говорят, а навклир другое. Пойди разберись, кто из них врет?! - произнес трактирщик.
- Где его галера стоит? - спросил я.
- Как выйдешь из ворот, поверни направо, рядом с верфью увидишь, - ответил трактирщик. - Там всего один венецианец стоит.
Я поблагодарил, поставил на стол кружку с недопитым вином и положил рядом серебряный денарий, за который можно было купить целый кувшин такого пойла.
- Если еще какая информация потребуется, заходи, помогу, - одарив меня мефистофельской улыбкой, пообещал трактирщик и спрятал монету в висевший на поясе кожаный пояс, захватанный до черноты.
Красный флаг с золотым крылатым львом я увидел издалека. Он лениво развевался на передней мачте галеры, ошвартованной левым бортом к причалу, носом ко мне. Мачт было две. Немного наклоненные вперед, задняя ниже. На форштевне деревянная фигура в виде черного дельфина. Корпус длиной метров двадцать с небольшим, шире, чем был у галер такой длины шестьдесят лет назад, и выкрашен в темно-красный цвет. По моим прикидкам, такая галера может перевозить тонн пятьдесят груза. На палубах шириной метра три, идущих вдоль бортов, лежали длинные весла. Под палубами вдоль бортов в носовой половине галеры располагались под углом к куршее по десять банок. На каждой сидит по два гребца, по одному на весло. Значит, сорокавесельная. На баке площадка со сплошным ограждением для арбалетчиков, а под ней запасные паруса, на которых лежало несколько матросов. В кормовой части палуба была от борта до борта. Там находился полуют - частично утопленная в главную палубу надстройка - с тремя дверьми: одна в правой половине, а две в левой. На полуют по бортам вело по трапу. В передней части полуюта было ограждение - обычные деревянные перила на круглых столбиках. Руль навесной, с длинным румпелем. Над палубой полуюта натянут тент в белую и красную полосу. Под тентом возле ограждения стояло что-то типа дивана с мягким черным кожаным сиденьем и деревянной спинкой и стол с двумя вделанными в палубу, толстыми ножками. На диване сидел мужчина лет тридцати, полный, с редкими темными волосами на голове и короткой бородкой, одетый в шелковую алую рубаху с широкими рукавами. Он правой рукой вытирал пот с лица большим красным платком размером с полотенце, а в левой держал у рта медную чашку, из которой пил. На столе стоял медный кувшин, а на главной палубе перед полуютом, задрав вверх голову, - мужчина в белой рубахе и портах и босой.
- Пошел вон, дурак! - крикнул сидевший, после чего стоявший развернулся и пошел по куршее в носовую часть галеры.
Там, под натянутым от борта до борта красно-белым парусом, впереди груза в тюках из светлой материи, сложенного вдоль диаметральной плоскости судна, расположились человек тридцать-сорок. Они сидели или лежали и тихо разговаривали. Наверное, гребцы. Поскольку они все вольнонаемные, свободно перемещались и испражнялись только в специально отведенном месте на баке, запахи от галеры исходили чисто корабельные: смолы, парусины, сухой и гниющей древесины. Судя по малой осадке, груз легкий. Значит, галера будет идти легко и быстро, если погода не помешает.
Сходни не было, потому что планширь был чуть выше причала. Я перешагнул с причала на планширь у полуюта, а с него на трап. Поднявшись по трапу на полуют, подошел к столу, но встал не напротив сидевшего на диване, а сбоку, чтобы согласовывать, а не противопоставлять позиции. Толстяк смотрел на меня так, будто я ошибся судном.
Поздоровавшись, я спросил на греческом языке:
- Ты ищешь охранников?
Патрон медленно вытер пот с лица, красного, будто в него втерлась краска из платка, и произнес:
- Я никого не ищу. Мне нужны несколько охранников, но зачем их искать?! Сами придут!
- Дураком меня считаешь?! - поинтересовался я. - Тогда жди дальше, когда придут, - и развернулся, демонстрируя намерение уйти.
- Стой! - окликнул толстяк. - Чего вы все такие обидчивые?! Садись, выпьем вина, поговорим, - предложил он и подвинулся к противоположному краю дивана, крикнув: - Тито. принеси чашку!
Я сел на диван, сиденье которого было набито конским волосом. Оно сильно нагрелось за день, припекало даже через материю.
По трапу поднялся мальчик-ромей лет двенадцати, одетый в одну рубаху длиной почти до колен и босой. Он принес медную чашку, такую же, как у патрона. На ее стенках были барельефы в виде двух медальонов с женскими головами, явно не девы Марии. Толстяк сделал вялый жест кистью, после чего мальчик налил ему и мне белого вина из медного кувшина. После следующего жеста Тито быстро сбежал по трапу вниз.
- За твое здоровье! - провозгласил тост патрон.
Вино было с приятным смолистым привкусом. Наверное, критское.
- Сколько у тебя людей? - спросил он.
- А сколько тебе надо? - задал я встречный вопрос.
- Еще человек пятнадцать или хотя бы десять, - ответил венецианец.
- Десять попробую набрать, - сказал я.
- Когда? - спросил он.
- Завтра утром приду с ними, - ответил я.
- Лучше будет, если переночуете на галере. Я собираюсь выйти в рейс рано утром, до того, как откроют городские ворота, - сообщил патрон.
- Постараюсь привести сегодня вечером, - пообещал я. - Чем больше будешь платить, тем быстрее наберу людей.
- Сколько ты хочешь? - задал он вопрос.
- Мне две трети дуката в день, лучникам треть, моему оруженосцу четверть, - запросил я.
Это было вдвое больше, чем нам платил купец Фока.
- Да ты что?! - возмутился толстяк. - За треть дуката я двух лучников найму!
- Почему же до сих пор не нанял? - спокойно поинтересовался я.
- Ты пользуешься ситуацией, грабишь меня! - чуть ли не зарыдал он. - Мне остается только согласиться!
- Ты сам создал эту ситуацию, - сказал я. - Чтобы такое больше не повторилось, мы составим контракт, где оговорим все детали.
- Зачем нам контракт?! Тебе мало моего слова?! - воскликнул патрон.
- Про твое слово сейчас вся Фессалоника говорит, - сообщил я в ответ.
- Мошенники! Запачкали мое честное имя! И это в благодарность за то, что помог им, дал работу! - запричитал патрон.
Как и большинство эксплуататоров, толстяк был уверен, что это не рабочие создают прибавочную стоимость и обогащают его, а он делится богатством с ними.
Я опасался, что конные лучники не согласятся служить на галере. Плавать они не умеют, воды боятся. Да и с лошадьми придется расстаться на время. Я договорился с патроном на рейс до Крита и обратно. Он хотел только в одну сторону. Тогда бы нам пришлось в обратную сторону наниматься на его условиях или на другое судно, потому что с острова пешком не уйдешь и на коне не уедешь.
Услышав, сколько им будут платить, лучники сразу согласились. А что им оставалось делать?! Я посоветовал им не болтать на галере, что у нас были проблемы с работой. Оставалось решить вопрос с лошадьми.
- Их можно оставить в деревне, что возле пастбища. Крестьяне нам предлагали. Они зарабатывают на этом и берут по-божески, - предложил Аклан.
- Так и сделаем, - согласился я. - Только надо еще человек шесть-восемь набрать, желательно лучников или арбалетчиков.
- Это мы запросто! - заверил Аклан.
Через полчаса на постоялый двор приехали еще восемь конных охранников, причем некоторых я видел впервые. Наверное, прибыли сюда с другим обозом и застряли точно так же, как мы.
Я объяснил им условия найма, предупредил, что с хозяином могут быть проблемы.
- Патрон - еще тот хитрован, палец в рот не клади. Постараюсь сделать так, чтобы они не возникли, но ничего не гарантирую, - закончил я.
- Тогда мы по-своему разберемся с ним, - пообещали охранники.
Удивляюсь, почему предыдущие охранники не наказали хитрого патрона? Наверное, местные, знают, что их быстро вычислят. Мои подчиненные - птицы перелетные. Могут не возвращаться туда, где сильно нагадили.
До вечера мы решили вопрос с лошадьми и прибыли на причал. На галеру сначала зашел я один. Патрон, только что закончив ужинать, полоскал руки в медном тазу, который держал Тито. Всем своим видом толстяк показывал, что мы для него - жалкие просители, к которым он, может быть, снизойдет, когда закончит такое важное дело.
Взяв с плеча мальчика грязное холщовое полотенце, венецианец неспешно вытер руки, сделал жест рукой, отпуская Тито, и только потом сказал мне:
- Пусть твои люди поднимаются на борт, располагаются на баке.
- Они ждут, когда мы заключим контракт, - объяснил я.
- Надоел ты мне со своим контрактом! - театрально взмахнув вымытыми руками, воскликнул венецианец. - Где я сейчас найду писца?! Ворота вот-вот закроют, никто не захочет идти сюда!
- Зачем он нам нужен?! - удивился я. - Если ты неграмотный, я напишу.
- Я по-гречески не умею писать, - придумал он новую уловку.
- Я напишу на латыни, - заверил его на венецианском диалекте, достал приготовленный для этого лист грубой бумаги, самой дешевой, и крикнул: - Тито, принеси чернила и перо!
Патрон, поняв, что грубо кинуть нас не удастся, а он явно собирался это сделать, сразу насупился и возмущенно заявил:
- Так много я вам платить не могу! Снижаем оплату на половину или расстаемся!
- Расстаемся, - согласился я и, пряча лист бумаги, пошел к трапу, по которому поднимался Тито с маленьким кувшинчиком и гусиным пером в руке. - Уходим, ребята! - крикнул я стоявшим на причале.
Они, проинструктированные мною, подняли свои вещи, которые лежали на причале, и приготовились уйти.
- Подождите! - остановил венецианец. - Что ты все время спешишь?! Давай выпьем, поговорим…
- Некогда мне с тобой болтать. Надо до темноты добраться до постоялого двора Нам половину города придется обходить, - произнес я, но остановился.
Через город вооруженных чужаков не пропускали. Да и закрывали уже ворота. Видимо, поэтому и тянул время патрон. Надеялся, что и мы окажемся в безвыходной ситуации.
- Хорошо, пиши свой контракт, - в очередной раз театрально взмахнув руками, обиженно произнес патрон.
Чернила были коричневого цвета. Видимо, чтобы соответствовать качеству договора. Я еще застал то жуткое время, когда писали перьевыми ручками и в первом классе был предмет "чистописание". По нему у меня была единственная четверка в табеле, и ту поставили, не желая совсем уже испортить успеваемость в классе и школе. Вырисовывать тонкие закорючки - это не мое. Я - стратег, а не тактик. Предпочитаю работать с большими величинами, когда мелкие огрехи не имеют значения. Писать гусиным пером оказалось еще труднее, чем стальным. Я умудрился поставить несколько клякс. Расстроился не сильно, потому что смысл договора из-за них не изменился.
Патрона звали Лоренцо Ардисонио. Себя я обозначил на франкский лад Александром де Путивлем. Записал в договоре, сколько нам будут платить в море и порту во время погрузо-разгрузочных работ (в два раза меньше) и когда (в день прибытия в порты Кандия и Фессалоника), как нас будут кормить, сколько кому причитается (половина патрону, треть на всех охранников, а остальное гребцам) из захваченного у пиратов и не только, если такое вдруг случится. Сомневаюсь, что патрон Лоренцо осмелится напасть на кого-нибудь, но каких только чудес не бывает?! После чего я поставил дату римскими, по его просьбе, цифрами. Так называемыми арабскими уже пользовались, но только действительно образованные люди, а не полуграмотные венецианцы. Свою подпись патрон выводил очень медленно, словно вспоминал, какая буква идет следующей. Договор был записан дважды на одном листе бумаги. Я разрезал лист посередине между двумя текстами волнистой линией. Совпадение выпуклостей и впадин будет гарантировать подлинность обеих частей договора Верхнюю часть отдал Лоренцо Ардисонио, нижнюю взял себе. После чего на Библии в красном кожаном переплете с золотыми углами, принесенной Тито, мы оба присягнули неукоснительно выполнять свои обязанности на борту галеры.
- Заходите, ребята! - позвал я свой отряд.