Со стороны мы похожи на чечевицу огромных размеров. Чем ближе к центру, тем гуще звезды. На мой взгляд, с противоположного края нашей Галактики солнце ни в один телескоп не увидеть. Его относят к классу Желтый Карлик. А таких в Галактике насчитывается до десяти миллиардов. По общим прикидкам в Млечном Пути до 700 миллиардов звезд различной светимости.
Про подсчет планет никто из астрономов и не заикается. Тут вообще цифры могут быть запредельными. Да чего говорить про наше светило, когда Галактика Млечный Путь с окраины родной Метагалактики будет смотреться туманной звездой.
– Эх, и тут, получается, в захолустье живем…- расстроился проводник.
– К счастью, – поправил его астроном, – чем ближе к центру Галактики, тем степень разнообразных излучений выше в десятки, а то и сотни раз. В таких условиях биологическая клетка существовать не может. Жесткие рентгеновские излучения для нас смерть. Уж очень она деликатная. Даже по меркам нашей солнечной системы маленький диапазон для ее существования и развития. Здесь действуют такие факторы: сила давления, гравитации, температурные режимы, солнечная активность, процент кислорода в воздухе. Меньше нельзя, да и больше вредно. К тому же со всех сторон мы окружены космическими пылевыми облаками, которые задерживают вредные излучения от других звездных скоплений. Порой у меня складывается впечатление, что кто – то необыкновенно всемогущий сохраняет для нас, биологических существ, такие оранжерейные условия. Только мы не понимаем, как затратно и сложно поддерживать подобный микроклимат.
– Это что, Бог получается, замешан? – удивился проводник и машинально перекрестился.
– Бог не Бог, но неведомая разумная сила проглядывается. Слишком уж все логично в систему выстраивается. Одними случайными совпадениями не объяснить.
– Эх, только разговор душевный пошел, а водка закончилась! – опечалился проводник. – Я счасс…
Через минут он вернулся и загадочно улыбаясь, поставил на стол бутылку.
– Ради общества не жалко…
– Столько в окружающем мире интересного происходит…- вздохнул профессор.
– На земле у нас не меньше, – возразил астроном, – считай, на каждом шагу, с неведомым встречаемся. Я сам видел такое, что боюсь кому и рассказать. Не поверят.
– А ты расскажи, мы – поверим,- отверг его сомнения проводник, – уж очень я люблю всякие истории слушать.
Бородач покомкал свою бороду, и махнул рукой.
– Ладно. Только не подумайте, что рехнулся я вдали от цивилизации.
Станция наша от моря не далеко стоит, десять человек нас. Метеорологи, биологи, я, ваш покорный слуга, порой геологи высаживаются. Раз в месяц гидроплан прилетает. Все новости по радио узнаем. Жизнь обычная у нас.
Романтикой и не пахнет. Наблюдения, эксперименты, обработка данных.
Обычная тягомотина. Да вот произошло прошлым летом событие. В июне.
Вдруг ночью, полярное свечение над нами началось. Ведь оно только зимой, как вам известно, наблюдается. А здесь – в разгар лета. Да такое сильное, что у нас рты пораскрывались. А к утру пропало. Да это же феномен! Такого за всю историю человека еще не было. Мы сразу депешу в институт подробную дали. А нам в ответ – за порчу казенного спирта вычтем из зарплаты. Не поверили, что мы ни в одном глазу. Мол, никто подобного чуда не видел, кроме вас. Ладно, думаем. Получим по шапке, дело привычное. К обеду шторма начались, пошел мой друг биолог Петя Сергеев гидростанцию проверить. Не сбило ли волнами приборы. Прибегает взбудораженный, и кричит. Пароход огромный пассажирский тонет. Мы, естественно, на берег кинулись. А ничего не видно. Только волны штормовые. Тут Петюню нашего, начальник станции в оборот взял. Дыхни, паршивец! Мало нам одного нагоняя, так ты еще выдумал. Признаюсь, у нас на станции розыгрыши в ходу, иначе со скуки сдохнешь. Да и от всяческих видений помогает. Бывалые полярники рассказывали, что за три года до нас, один из сотрудников умом подвинулся. Пригрезилось ему что – то необычное. Я вижу по Пете, не сочинял он ничего. Порасспросил потом.
Пароход, рассказал он, необычный, многопалубный, большой. Тонул очень быстро. Видно на камни налетел. Есть перед станцией коварная гряда.
Слегка над водой выглядывают. Конической формы. Такие рифы острые на полном ходу любое судно, как ножом от форштевня до ахтерштевня разрежут.
Да и сам видел шлюпки большие красные. Только их штормом от берега относило. Поэтом к нам и не выбросило нечего. Через неделю пошел по берегу прогуляться. Ружьишко, за плечом, белых медведей, отпугнуть в случае чего. Есть там один островок скалистый. С берега рукой подать. Да подобраться к нему сложно. Течение сильное, камни опять же. Иду, вроде бы блеснуло на нем. У меня бинокль морской. Между пологих скал аппарат стоит. Думал, вначале, самолет на вынужденную сел. Да только это не самолет. Хотя машина предназначена для полетов. Я его до последней заклепки рассмотрел. Ничего подобного не встречал. В мире подобной машины еще нет. С виду обтекаемый сарай с мельничными крыльями сверху, а на большой трубе пропеллер самолетный.
– Может, иностранец, какой заблудился?
– Не иностранец. На боку ясно разглядел герб. Царский. Двуглавый орел.
Аппарата раньше не было. Точно говорю.
– Нарисовать сможешь? – деловито осведомился Ефим Михайлович, – у меня племяш летчик. Военный. В Мурмане служит. Я ему покажу. Может он, чего определит. Тут я понимаю, дело серьезное. Это братцы мои, люди государственные должны заниматься. А еще кому рассказывали об этой штуковине?
– Никому. На станции бы за это меня на смех подняли. И потом, вообще перестали бы в экспедиции посылать.
– Слушай, а что если мой племяш к тебе подскочит при случае. Ты ему поподробнее расскажи. А корабль тот, далеко тонул.
– Не очень. Полкилометра будет или по морскому пару кабельтовых.
Глубина от силы шестьдесят метров, а может еще меньше. Водолазы достанут.
Астроном рисовал хорошо. Через десять минут он в деталях изобразил неведомую машину. Хотя Карповский считал себя далеким от техники человеком, но и он понял. Аналогов в мире этой летательной машине не было. Выглядела она для сегодняшнего уровня развития мировой авиации чужеродной. А отсюда и пугающей.
– Странно, – сказал он, – Случаи на первый взгляд разные, а явление просматривается одно. Не так давно один знакомый историк Никольский рассказал о древнем ящере, которого к нам занесло невероятной силой. – Сергей Николаевич подробно пересказал о древнем динозавре. Его слушали не перебивая.
– У нас на руках несколько разрозненных фактов, разделенных во времени.
На первый взгляд, между ними нет связи. Но, соединяя аномалии, видим, что они имеют одну и ту же природу. Появились неизвестно откуда. А одна из примет налицо. Это северное сияние. Если мы найдем в старых летописях описание свечения, которое было при Петре первом, и соединим с недавним случаем, наблюдаемым коллегой на станции, а затем тонущий корабль и предположительно, летательный аппарат, то можно сделать первый вывод.
Частота проявления этого феномена увеличивается. А, по мнению одного очень одаренного эксперта, зак…, гм- гм, товарища Иванцова. Все эти явления, есть не что иное, как переброс объектов из разных времен. Могу ошибиться, но меня мучают опасения, что подобные явления могут учащаться. А вдруг к нам перенесется что – то опасное! Тут уже просматривается статистика.
– Так это настоящее научное открытие! – Ахнул астроном. – Думаю, что это явление имеет под собой космическое объяснение, не противоречащее общемировым законам, таким, как гравитации, закону сохранения энергии.
– Да, товарищи ученые, может быть вы и правы. Все выстраивается в строгую систему. Слишком уж определенную схему. Даже не по себе становится. Думаю, нам на эту тему распространяться не следует. А-а, батюшки! – Всплеснул руками проводник, посмотрев на луковицу карманных, еще дореволюционных часов. – Совсем заговорились. Вам и спать пора. Это все я виноват. Да и вам отдыхать надо.
Глава пятая
После такого доброго застолья, и, приятной беседы, Сергей Николаевич под стук колес уснул крепко. Выспался от души. Поднялся лишь в девять часов утра. Свежий, бодрый. Хоть и выпили прилично по меркам профессора, а никаких неприятных последствий для организма не отмечалось. Вот, что значит настоящая водочка, экологически чистая закуска в виде курицы, сала и настоящей колбасы, и, естественно, огурчиков. Действительно, заботливая у проводника Ефима Михайловича супруга. Дай Бог ей всяческого здоровья. Астроном так же был в хорошем настроении. Чем хорошо в поезде, не надо никуда торопиться. Все житейские проблемы уходят на задний план.
Понятно, есть свои определенные неудобства, но по сравнению с тюрьмой для Карповского подрагивающий и поскрипывающий вагон, казался настоящим санаторием на колесах. А компания какая замечательная подобралась.
Лучше и не придумаешь. К сожалению, проводника сменили.
– А пока вы спали, Ефима Михайловича на станции на другой маршрут перевели, – пояснила новая проводница, средних лет женщина, форменная тужурка ладно обтягивала ее грудь. Зная это, старалась лишний раз подчеркнуть главную деталь, – У одного из проводников приступ аппендицита, а заменить некем. У нас такое случается. Да, чуть не забыла. Иван Михайлович просил меня вам гостинец оставить. Ему запасы ни к чему. Он в сторону дома направился. А мне наказал, за вами, учеными ухаживать, чаем поить, или еще чем. Грит, люди они государственные, важные. Для страны пользу громадную приносят.
Гостинец оказался опять добротным. В дополнении к продуктам, три бутылки хорошего пива. Сергей Михайлович и астроном даже растрогались от такого внимания со стороны обычного проводника. В родном Ленинграде с астрономом расстались. Обменялись адресами, мало ли чего дальше может быть. Поезд по расписанию стоял здесь тридцать пять минут. Сергей Николаевич решил намного прогуляться, размять ноги. Хотел до дома дозвониться, но, в коммуналке никто не брал трубку. На работе тоже никто не подошел, видимо в обеденный перерыв попал. Можно было взять таксомотор, да обратно на поезд уже не успеет. Обидно, конечно, быть дома, и не попасть. Боялся опоздать в столицу. Иначе потом беды не оберешься. С органами такие шутки не пройдут. Прошел на вокзал, купил бутылку лимонада. Не торопясь выпил. Газ ожидаемо ударил в нос.
Карповский улыбнулся. Как ему хотелось в лагере этого чудесного напитка.
Вроде бы и состав немудренный у этого лимонада, а какие приятные эмоции вызывает. Времени оставалось еще много. Решил прогуляться, может, кого знакомых еще встретит. Через десять минут по закону подлости навстречу группа подвыпивших молодых людей. Всем своим видом изображали из себя приблатненных. Была в Ленинграде мода такая. Тельняшки, сапоги в гармошку. Сергей Николаевич про себя вздохнул, да откуда в нашем общества взялась такая тяга к уголовной романтике? Все эти начищенные и смятые гармошкой сапоги, вызывающее поведение. Знали бы эти дурачки, каково на самом деле находится в лагере среди настоящих уголовных шакалов. Профессор подвинулся к краю узкого тротуара. Но его все равно задели плечом. А как же вы хотели. Ходят тут всякие, под ногами путаются.
– Полегче дядя! Пошто толкаешься? – Вперед просунулся невысокий вихлястый парень с наглыми глазами. Во все времена именно подобный тип людей старается верховодить, сколачивать вокруг себя стаи, и подчинять своей воле. Нет, для больших дел подобный народец не пригоден. Это не лихие атаманы прошлых времен, которые с ватажками себе подобных отчаянных казаков шли в Сибирь, открывать и присоединять "землицу", плыть на стругах, и мерзнуть во льдах. Для приблатненных горлохватов самая сласть над слабым изгаляться, унизить, оскорбить. А тут им так подфартило. И прохожий для издевательства имеется. Самое то, с виду культурный человек. Вот таким – то и надо, по мнению швали, показывать всю "суровую изнанку жизни". Для этого – то и надо пару пустяков, сбить с фраера шапку, уронить в сугроб, харкнуть, пару разу, ногой под ребра стукнуть. А чего тут ходят всякие? Знай наших.
– Нехорошо, к незнакомому товарищу придираться, – послышался укоризненный голос. Несознательные элементы тут же повернулись. Перед ними стояло двое молодых людей, ну, те самые, которые еще в Беломорске вокруг профессора крутились, потом в вагоне изображали студентов, а до этого, значит, в тюрьме под солдат косили. Глядели они на толпу хулиганов с нескрываемой насмешкой. Фюрер местной шайки нутром почувствовал исходящую от хлопцев угрозу. Да деваться – то ему некуда, покажет слабость перед чужаками, авторитет у своей кодлы потеряет.
– Да ты знаешь кто я такой? Ах, ты, пижон недоделанный! – Вождь местной шпаны, с широким размахом – на показ, махнул ножом. Многие авторы любят называть это холодное оружие финкой для красоты. Хотя чаще всего это были кустарные поделки, с наборными ручками для форса. Плечистые и рослые парни на это скоморошье движение только хмыкнули, переглянулись, пожали плечами. Сергей Николаевич так и не понял, что же произошло. В один миг несознательные граждане оказались в снегу, а главарь, держась за подбитый глаз, визгливо орал. Правда больше для своих, чтобы дружки чувствовали, что дуче ихний не сдрейфил, а мужественно продолжает бороться с превосходящими силами врага.
– Я вас, гадов, все равно найду, на кусочки покрошу. Мое слово железное!
– Ага, – охотно согласился с ним один из задорно улыбающихся ребят, – Скоро и встретимся. Обя – за – тель -но встретимся.
Его напарник ловко подобрал выбитый ножичек и привычно завернул в носовой платочек. Главарь погрустнел. Очень уверенно пообещали ему скорую встречу. Опасения его были не напрасны. Через три года, пройдя все унижения в лагере от настоящих уголовных скотов, молодой человек глубоко осознал всю глубину своего внутреннего разложения, и нравственного падения. На волю вышел совершенно другой человек. Хочется верить, что позже борцы с тоталитаризмом его, все таки, не припишут к числу несправедливо осужденных и репрессированных.
– Спасибо за помощь. Ловко вы этих хулиганов осадили.
– Советские люди всегда должны помогать друг другу. Мы в физкультурном институте учимся. Я Степан, это Леонид, – заулыбались парни.
– Я вас раньше, по моему, видел…
– Так мы в одном вагоне едем. Через одно купе от вас. Решили в магазин зайти, видим, а эти к вам пристают.
Да и откуда было знать профессору, что лейтенант и старший сержант группы негласного сопровождения получили жесткий приказ, охранять объект от внешних угроз даже ценой своей жизни, но, не раскрывая свою принадлежность к органам. Обратно они уже возвращались настоящими друзьями. Живо обсуждали неожиданное приключение, которое их сблизило.
Ребята оказались с юмором, много шутили, рассказывали о своей учебе, беззлобно подтрунивали над некоторыми преподавателями. Да, студенческие годы самые лучшие…
Перед самым отправлением в купе подселились новые пассажиры. Тоже очень милые и интеллигентные люди, муж и жена. Причем, оба оказались коллегами Карповского, врачами. Общий язык нашли сразу. Незаметно на столике оказалась бутылочка хорошего коньяка. Скоро выяснилось, что женщина хорошо поет. Согласилась продемонстрировать свой талант без нарочитого кривлянья. Неожиданно быстро нашлась гитара для музицирования. Да у знакомых студентов физкультурников была. В те годы без гармошек, гитар и других музыкальных инструментов молодежь представить сложно. Мода такая была, как у нас сегодня на цифровые плееры и мобильники. С десяток аккордов старался выучить любой уважающий себя юноша. Да и перед девчонками стыдно. Пусть не романс, но частушки задорные будь добр на вечерке исполнить, продемонстрировать свои творческие способности. Вот только коньячок Степа и Леня пить отказались, сослались на спортивный режим перед соревнованиями. Так и сказали, тренер строго – настрого запретил не то, что прикасаться к бутылке, даже смотреть на нее. Эх, все – таки сознательная у нас молодежь была в те годы! И чего ее ругают лишний раз либероиды – непонятно. Так и ехали до самой столицы большой теплой и дружной компанией. Карповскому уже стало казаться, что лагерь и тюрьма – это кошмар, приснившийся во сне. Действительно, как надо мало доброму человеку на этом свете. Интересные, все понимающие собеседники, верные и надежные друзья, любимая работа, ну, и семья, естественно…
Глава пятая
Мощный паровоз Иосиф Сталин или знаменитый ИС, лениво попыхивая едва видимым дымком от сгоревшего в топке мазута, подкатил вагоны к перрону Ленинградского вокзала. Пассажиры, словно моряки после длительного океанского перехода сошли на долгожданную землю. В толчее то и дело раздавались радостные крики встречающих, обязательные лобызания со стороны женской части. Да и как обойтись без этих чмок – чмок на вокзале? Невозможно. Все – таки, есть романтика железных дорог. Есть.
Карповский тепло расстался со своими новыми знакомыми. Врачи пригласили непременно заглянуть в центральный военный госпиталь, где они работали.
Студенты Степа и Леня прямо таки взяли слово с него, посетить соревнования по самбо, где они будут выступать через неделю. Сергей Николаевич согласился. Да и эта борьба, которая в СССР приобрела потрясающую популярность, в самом деле, была весьма динамичной и зрелищной. Профессор не торопясь шел вдоль состава, по – новому всматриваясь в каждую деталь. Раньше на эти вещи внимания не обращал. А вот после тюрьмы понял, как много значат для свободного человека всяческие мелочи. Полюбовался на красавец паровоз. В самом деле, этой машиной можно было восхищаться, не по тому, что она носила имя вождя.
Советские инженеры и конструкторы в 1932 году создали настоящий шедевр.
Локомотив этого типа считался самым мощным в Европе. Выпускался крупной серией до 1942 года. На Всемирной Выставке в Париже в 1937 году модификация ИС20- 16 завоевала Гран – При. Здесь вполне можно употребить заезженный штамп – паровоз произвел фурор. Не случайно же все другие конкуренты остались в тени. Этот паровоз с футуристическим обтекателем еще в 1937 году развивал скорость 155 километров в час. Год спустя достигли 170 километров. А в 1957 этот паровоз, до этого немало побегавший по железным дорогам страны, выдал 175. По утверждению старых машинистов, ИС не напрягаясь, мог выдать на десять километров выше.
Если верить непроверенным данным, на прямых участках дорог локомотив бежал со скоростью 185 километров. В Германии и Англии для достижения рекордов строили специальные паровозы. Немцы на гоночном образце до войны преодолели рубеж в 200 километров в час. Англичан же явно задушила бородавчатая дурно пахнущая жаба. Они поднапряглись, дружно выпрыгнули из кальсон, построили аппарат, и под горку разогнали его на два километра быстрее, чем немцы. Одним словом, все как всегда. Англичане и немцы принялись мериться, у чьего паровоза труба толще, дым гуще и тендер длиннее. А в это время в СССР бегало по линиям, и таскали пассажирские составы шесть с половиной сотен серийных ИС. До войны паровозы наряду с самолетами считались показателем уровня развития техники в стране. На смену им уже готовились следующее поколения – электровозы и тепловозы. Была разработана целая программа по качественному улучшению железнодорожного полотна, что значительно повышало путевую скорость. Но, началась война…