Снизу послышался визг: Левший, отложив оружие, спихнул знахаря с причала, а теперь, улегшись на живот, пытался выловить обратно. Ушкуй стоял, естественно, на глубине, а умел плавать несчастный провидец, нет - никто не поинтересовался.
- Так ты кушать будешь, князюшка мой, - кашлянув, вернулась к главному вопросу Полина.
- Обожди, милая. Сперва деревню от напасти хоть как-то оборонить нужно. Раз уж я тут князь, то на мне эта обязанность и висит, за меня мой долг никто не исполнит.
- Что, так не емши и пойдешь?
- Я быстро, Полина, - пообещал Зверев и осенил себя крестным знамением, после чего вытянул нательный крестик, поцеловал: - Вот те крест святой, быстро управлюсь.
Доказав этим жестом свою принадлежность к православию, а не темным магическим наукам, Андрей уже совсем уверенно повел притихшую крестьянскую толпу обратно в Запорожское, на ходу лихорадочно вспоминая уроки и заговоры мудрого Лютобора. Эх, конспект надо было вести, конспект!
- Святой воды, стало быть, у вас нет. Нет воды… - задумчиво пробормотал он, подходя к деревне. - Нет воды. А как с нею хорошо бы было… Фрол!
- Чего велишь, княже? - Староста молниеносно сдернул с головы "пирожок".
- Колодцев сколько в деревне?
- Два, княже. За двором моим и у Авдотьи, что на отшибе.
- Значится, так, - остановился на околице Зверев. - Принеси мне сюда котел медный, по ковшу воды из каждого колодца, по горсти золы из каждой печки и ветку полыни. То есть целиком сорви, а не отростки ощипывай. Это только так называется. Стой! Я еще не все сказал. Вон, у вас луг не вспаханный. Пусть хозяева мертвецов туда выгонят, чтобы на виду были.
- Сожжешь, княже?
- Не жалко родичей-то? Не трону я их. Просто вас пока огражу, смертные. Все, ступай.
Селяне, выслушав наказ, послушно разошлись - лишь после этого Зверев позволил себе ощутить меж лопаток предательский холодок и облегченно перевести дух. Косу как оружие не оценит лишь тот, кто не пробовал остроту ее каленой кромки, кто не видел, с какой легкостью смерды ею владеют. Да и на вилах окончить свои года князю Сакульскому не хотелось. Превратиться в обугленную тушку - не продав добытого с таким трудом золота, не проведя еще одной ночи с Варей в ароматном стогу, так и не узнав, чем окончился сериал Джорджа Лукаса? Ну уж нет! Так просто он ни мужикам, ни мертвецам в руки не дастся.
Первой появилась Лукерья, приволокла большой медный котел и виновато признала:
- Я в нем похлебку для скотины летом варила.
- Ничего, сойдет, - кивнул Андрей.
Следом явились Фрол и его старшая дочь. Оба благоговейно несли в руках деревянные корцы с водой.
- Выливай, - кивнул на котел князь.
- А полынь откель рвать? - опасливо поинтересовался староста. - С кладбища?
- Вы просто маньяки какие-то, - фыркнул Зверев. - У себя за выгребной ямой посмотри. Наверняка в рост человеческий стоит. Давай скорей, и печку поди вычисти.
Вскоре потянулись смерды с золой. По очереди они высыпали свое подношение в воду. Андрей лениво помешивал на глазах получающееся зелье полынью, глядя, как местные - кто окриками, а кто и палками - отгоняют мертвецов от деревни.
- Ну что, все принесли? Никто про золу не забыл? - спросил он, насчитав семь горстей. - А то потом опять меня виноватым сочтете…
- Все, все, - подтвердил староста. - Из овинов ведь не нужно?
- Нет, овинами пусть овинники занимаются. А мы о людях подумаем. - Зверев склонился над котлом и, не переставая мешать, зашептал в его гулкую утробу: - Пойду в чистое поле, поклонюсь на четыре стороны. Станет около меня тын железный, забор булатный, от востока и до запада, от севера и до моря, оттоле и до небес; оградит меня от колдуна и от колдуницы, от ведуна и от ведуницы, от чернеца и от черницы, от вдовы и от вдовицы, от черного, от белого, от русого, от двоезубого и от троезубого, от одноглазого и от красноглазого, от косого, от слепого, от всякого моего ворога и супостата по всякий час, по утру рано, по вечеру поздно. От реки Смородины, от моста Калинова, ляг, путь нетленный, протянись, ров смоляной. На тот след не придет ни боязнь, ни скорбь, ни какая немощь, ни на пиру, ни на беседе, ни у старых, ни у молодых. Около главы моей по солнцу обнести, к сердцу приложить и вокруг обойти. Отныне, присно и во веки веков!
Андрей подхватил котел, отступил на полсотни шагов от околицы и двинулся вокруг деревни, макая полынь в заговоренное зелье и рисуя ею защитную линию. Действовать следовало быстро: пока круг не замкнут, он не помогает. А мертвец, вышедший изнутри наружу, вполне способен разрушить силу заклятия.
К счастью, размеры Запорожского позволяли обойти его целиком за десять минут. Медлительные покойники за это время и луг покинуть не успели. Андрей вылил остатки зелья в том месте, где начинал круг, протянул котел и ветку полыни старосте:
- Это можно помыть и пользоваться, а это следует закопать на пороге. Сиречь, на дороге, на въезде в Запорожское. Можно не глубоко. Главное, чтобы ветку с ее места ветром не унесло или дождем не вымыло.
- А ведь ты колдун, княже, - оглядевшись по сторонам, молвил мужик. - Истину Колывай сказывал, колдун и есть.
Смерды, наблюдавшие за манипуляциями Зверева с крайнего огорода, стояли саженях в пятнадцати и слов его не услышали. Однако мысли наверняка имели те же самые.
- Если и колдун, - ответил князь, - то не тот, что мертвецов поднимает, а тот, что защиту от них дает. Тебе что больше нравится, Фрол: вражда с колдуном или его покровительство?
- Мы в Бога веруем, - перекрестился староста, и его жест повторили многие из крестьян.
- Ничто на свете не происходит без воли Божией, - ответил Андрей и тоже осенил себя знамением. - Все в руках Его, и даже волос с головы не падет без Его соизволения.
- Егорка скачет… Коня бы не загнал…
По дороге от Сосновки мчал во весь опор вороной. Молоденький еще жеребчик, как и его наездник.
- Видать, напугало что-то… - Андрей опустил руку на косарь и в тревоге крепко сжал пальцы. Другие деревни от Запорожского далеко. Что, если колдовские порождения и вовсе их разорили?
- Там такое… - влетев в селение, выдохнул мальчишка. - Такое…
- Что?! - первым спросил князь. - Что, деревни погибли?
- Нет, с ними в порядке… Они наших бед и не ведают. Но на дороге, в лесу… там…
Из соснового леса, что тянулся дальше от озера, за Боровинкиным холмом, выбредало пополнение мертвецов. Одни скелеты, много веков назад истлевшая одежда, земля вместо мышц и внутренностей. Армия северян начинала новую атаку. Хотя особой доблести в стычке на кладбище они не проявили, однако вид у них был - не для слабонервных. Таких соседей Андрей иметь бы не хотел.
Шли они медленно, покачиваясь и опираясь друг на друга. Некоторые сжимали в белых руках масталыги - свое древнее боевое оружие. Однако устрашающего впечатления все равно не производили. Во всяком случае - на Андрея. Взять бы оглоблю, да и…
Беда в том, что вместо поломанных костяков колдун наверняка пришлет новые. Земля богата человеческими могилами, кого поднимать - найдется.
Северные воины добрели до околицы и… уткнулись в заговоренную Андреем стену. Зверев облегченно перекрестился: получилось.
- Посевы все перетопчут, - обреченно посетовал Фрол. - Вон, через грядки с горохом ходют.
- Зато хоть дома спать спокойно сможете. - Князь Сакульский поднял глаза к небу: - Длинный сегодня день выдался. До сумерек еще далеко, а словно целая неделя после рассвета прошла. Пойду к княгине. Пора мне наконец и позавтракать.
Но мысли его крутились не вокруг завтрака, а вокруг святой воды. Именно она, а также христианские службы "за упокой" надежнее всего обороняют от приставаний мертвецов. Впрочем, нет, надежнее всего - осиновый кол в сердце. Для службы, как и для большинства магических обрядов, нужно знать имя. Так что к ним обращаются, когда умерший родич во сне или наяву является, когда его дух в доме шумит, под руку лезет, никак мир живых покидать не желает, хотя тело в могиле давно. Здесь же дело другое. И имен всех узнать невозможно, да и храмы ближайшие слишком далеко.
- Здесь другое, совсем другое, - бормотал себе под нос Зверев, спускаясь по тропинке. - Это нежить, колдовством из могил поднятая. Значит, и бороться нужно, как с нечистой силой. Нечистая сила боится полыни и можжевельника. Мертвецов могильная земля всегда останавливает. То ли они боятся ее, не желая назад в домовину возвращаться, то ли, наоборот, покой в ней чуют и назад, к могиле поворачивают.
В голове ученика Лютобора начал складываться рецепт нужного зелья. На кладбище, будь оно освящено или нет, - земля все едино духом смерти пропитана. Можжевельник так просто не применишь - настаивать надобно или заваривать. А вот полынь растереть меж ладоней достаточно, чтобы она свой дух воде отдала. Плюс - заговор от колдовства, и никакой мертвец такой черты не перейдет, пусть даже она и не замкнута в кольцо.
Андрей остановился, решая: пойти ему в деревню, приказать полыни собрать побольше, а самому на кладбище смотаться - или все же супругу навестить?
Победил зов желудка, и князь бодрым шагом поспешил вниз.
- Ты ли это, Андрюшенька?! - Полина, завидев мужа, сбежала по сходням, промчалась мимо Левшия, несущего караул с двумя бердышами, кинулась к нему в объятия. - А я уж истомилася, все глаза выглядела.
- Да меня же не было всего ничего! Обещал быстро обернуться, вот и обернулся.
- Как же, как же… Завсегда все так говаривают, а в поход иной раз на годы отправляются.
- Какие годы? До деревни триста сажен! Так мы есть-то, как, будем сегодня?
- А как же, миленький! - всплеснула руками княжна. - Эй, девки, чего таращитесь? Огонь высекайте, печь затапливайте, горшок доставайте, воды несите…
Андрей тем временем забрал у холопа один из боевых топоров, вопросительно кивнул:
- Знахарь-то где?
- Выпорол я его, как велено, Андрей Васильевич, да отпустил. Душегрейку он потерял, пока выполаскивался. Надо было под замок посадить?
- Да нет, ни к чему, - пожал плечами князь. - Еще кормить его за свой счет, захребетника. Пусть сидит в лесу да помнит, на кого пальцем показывать можно, а на кого - нет. Пахом не появлялся?
- Нет, княже, не видно.
Из новенькой печи дохнуло огнем, после чего пламя затянуло в трубу, и над заводью заструился сизый дымок. Девки, подметая подолами сарафанов пыльную землю, заглядывали в топку, прикидывая, как сподручнее запихнуть горшок и не обжечься.
Купить в дорогу ухват никто из корабелов не догадался. Печи да горшки - не их забота. Наконец, намочив в воде мокрую тряпку, холопки затолкали емкость к самым поленьям. Пока каша запарится - они как раз прогорят, можно будет вытянуть без страха.
- Топка мала, - с жалостью заметил Левший. - Не забраться.
- Зачем тебе?
- Известно зачем. Помыться, попариться. Бани-то нет.
- Ничего, будет и баня, - утешил его князь. - Вот усадьбу отстраивать станем, с нее как раз и начнем.
- Кипит… - повел носом холоп. - Ишь, как мясом пахнуло. Разваривается.
- Ты чего, тоже не евши? Ну, потерпи, скоро подкрепимся.
Огонь быстро спал, но багровые угли давали достаточно тепла, чтобы горшок парил, как паровоз. Зверев даже хотел посоветовать подлить воды, чтобы каша не подгорела, - но одумался. В конце концов, здешние дамы имели куда больший опыт обращения с русской печкой и стряпни в ее обширной духовке.
- Сейчас, батюшка князь, - пообещала Аксинья, присев перед успевшим почернеть жерлом печи. - Чуток еще протомится, и доставать станем.
По тропе дробно и гулко застучали копыта, сковырнулся под ноги Андрея мальчуган:
- Дядя Фрол… Иноземец… Избавить обещается…
- Не судьба, - вздохнул Зверев, вместо паренька поднялся гнедому в седло и поскакал в Запорожское.
Здесь мало что изменилось за минувший час. Ходячие скелеты кучками по трое-четверо равномерно распределились вокруг заговоренной околицы. Набралось их не меньше трех сотен - изрядно. Покойные родичи деревенских больше тыкались вдоль тропинок и дороги. На дороге же стоял желтолицый, как монгол, узкоглазый и широкоскулый незнакомец, ростом немного ниже Зверева, но такой же широкоплечий (Андрей уже очень давно не напоминал щуплого старшеклассника), с толстыми короткими ногами, чем-то напоминающими медвежьи: чуть согнутыми и разведенными в стороны. Одежду его составляла замызганная, драная рогожа, в руках был посох из сухой сосновой ветки. И то, и другое, похоже, путник подобрал возле дороги.
- Это там ты полынь зарыл? - спешившись возле старосты, поинтересовался князь.
- Там, там, Андрей Васильевич, - кивнул Фрол. - Аккурат перед посохом евоным и лежит.
- Ну, так это отлично, - бросив смерду поводья, засмеялся Зверев. - Послушаем теперь, что колдун скажет.
Князь Сакульский вышел на дорогу, остановился шагах в пяти от незнакомца, расставил ноги и убрал руки за спину, демонстрируя открытую грудь:
- Кто ты таков, смертный, чего тебе надобно в моих землях и как ты сюда попал?
- Это ты назвал меня смертным, несчастный? - не шевеля губами, возмутился гость. - Меня, всесильного и непобедимого Белурга?! Ты, чья судьба в руках моей милости?
- На моей земле имеет значение только моя милость, Белург, - покачал головой Андрей. - И ты сильно испытываешь мое терпение.
- Верните мой посох, дети прокаженной земли. Верните, и я сохраню вам жизнь.
- Подойди ближе, мне плохо тебя слышно, колдун, - предложил Зверев.
- Не заставляй меня повторять, несчастный. Моего гнева страшатся даже боги!
- Твой гнев заканчивается там, где начинается моя воля, Белург, - презрительно сплюнул князь. - Чем ты можешь мне угрожать, если не способен сделать даже шага там, куда я не разрешаю ступать тебе и твоим мертвякам?
- Ты хочешь доказать свою силу? Тогда подойди ко мне и сразись, несчастный. И пусть твой ужасный конец станет уроком для всех обреченных. Или ты надеешься укрыться от моего гнева в своей крохотной крепости? Что же, я могу подождать. Я ждал семь веков, могу потерпеть еще год, два или три. Но вот насколько хватит тебя и твоих людей? Верни посох, пока я не разгневан, несчастный. Верни, и я сохраню тебе твою никчемную жизнь.
- Твои слова - пустой ветер, колдун, - подступил ближе к заговоренной черте Андрей. - Если бы ты мог, то не упрашивал бы меня, как уличный попрошайка, а перешагнул черту и взял все, что сейчас так жалко вымаливаешь.
Они стояли друг против друга на расстоянии вытянутой руки и - разделенные непроницаемой стеной. Древний колдун, сумевший так быстро восстановить свою плоть, был опасным противником - но его чары не могли одолеть запретной для порождений магии черты. Князь мог легко пронзить врага косарем или пробить голову кистенем - но понимал, что поразить колдуна способен только заговоренный древними новгородскими волхвами, священный меч Гостомысла. И все, что оставалось двум врагам, неуязвимым друг для друга, - так это сверлить друг друга взглядами и перекидываться злыми обещаниями.
- Посмотрим, что случится уже через два месяца, когда опустеют погреба твоих рабов и им захочется выйти в поле, к налившимся соками нивам, - прошипел колдун. - Они сами свяжут тебя и принесут к моим ногам.
- Кто тебе сказал, что у тебя есть два месяца, глупый чужак? Завтра же я подниму холопов в седла, и они исчертят все мое княжество струями заговоренной воды. Той самой, через которую ты не можешь переступить. Все твои мертвяки и ты сам окажетесь в маленьких загончиках, где я их всех, никуда не торопясь, расчленю на мелкие косточки, а тебя оставлю бегать из угла в угол на каком-нибудь болоте. Надеюсь, ты бессмертен и будешь выть там на луну много-много веков.
- Это мы еще посмотрим.
Белург развернулся и, опираясь на посох, торопливо похромал к Боровинкиной горе. Большая часть мертвецов отворотилась от деревни и двинулась следом. Андрей понял, что угроза проняла-таки древнего чародея, и он задумал ответные ходы. А еще понял князь, что отдавать украденное из могильника золото ему нельзя ни в коем случае. Похоже, расплавленное волхвами копье - это амулет колдуна, вместилище его магической мощи. Без амулета он опасен, и только. С копьем - станет всесильным.
- Фрол, полыни мне еще надери. - Князь забрал у старосты поводья, вскочил в седло и помчался в сторону кладбища.
Быстро обернувшись, он уже через четверть часа спешился на причале, намотал поводья на низкую ветку ольхи, предупредил мальчишку:
- Посиди пока. Конь мне сегодня еще понадобится.
Левший при виде господина зашевелился, поднимаясь с чурбака, браво перехватил бердыш. Доложился:
- Пахом с мальчишками вернулся, Андрей Васильевич. Перекусили, отдыхают ныне. Княгиня тоже к себе от жары ушла.
- Чем перекусили?
- А-а-а… - растерянно протянул холоп. - Это… Остывало же, княже.
- Понятно. Голодом решили уморить?
- Дык, счас девок позову, печь еще горячая, затопится быстро.
- Брось, все равно не успеют. Посудину какую-нибудь принеси, только не шуми. Пусть все пока на корабле посидят.
Получив от Левшия недавно вымытую, еще влажную крынку, Андрей спустился к воде и стал наговаривать:
- Ты, вода текучая, текла из-за гор, из-за темных болот, через землю пробивалась, под солнцем грелась, от скверны очищалась, от злобы выгорала. Нет на тебе слова ни злого, ни доброго, нет в тебе воли ни плохой, ни хорошей… - После чего уселся на берегу, поставил крынку между ног и замешал в воде могильную землю, приговаривая: - Прими, вода, знак земной, знак упокойный, живому неведомый, мертвому неодолимый. - Потом растер несколько веток полыни, прошептав семь раз: - Прими горечь полынную, горечь живую, человека пугающую, колдовство убивающую, жить и нежить разделяющую. - И наконец, закончив взбалтывать зелье, закончил наговор: - Не ты меня встретил, то я тебя приметил, не ты меня нашел, то я тебя выследил, не вы меня отпел, а я тебя съел. Съел тебя мой порог, мой пол, потолок, мое окно, моя печь. - Князь снял нательный крест, осенил им три раза крестообразно бурую смесь: - Отведи, Господь, от меня врага, колдуна-мужика, бабу-ведьму, девку-удавку, тоску-мытарку, крест с покойника, ополоски с подойника, мыло с обмывания, свечу с покаяния. Кто меня станет убивать, пусть будет страдать. Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Не своею силой, волею Господней, не своим словом, молитвой Божией, не своей душой, а Духом святым храни раба Божьего Андрея от глубокого омута, от сырой могилы, от взгляда черного, от слова злого, от браги хмельной, от девки дурной, от колдуна и колдуницы, от корыстной чаровницы, от лихоманки ломучей, от чащобы дремучей. Услышь слово мое смиренное, дай мне силу свою безмерную. Аминь.