- А противуположности, - пользуясь всеобщим вниманием, продолжал Богдан, - сходятся: в материалах дела есть намек, что этот же текст использовался так называемыми славянофилами. У них была иная идея: Русь должна выделиться из дикой Ордуси и, более того, отомстить потомкам степняков за разгром полка Игорева. Вот тогда-то, дескать, расцветет исконная русская культура и мощь. Что существенно: и те, и другие в равной степени веровали, что подлинная версия "Слова" - та, которую ты так замечательно напомнила нам сейчас, Жанночка, - является подделкой, еще в древности запущенной в народ имперскими идеологами, то ли чтобы приукрасить отвратительные ордусские порядки - это масонское объяснение, то ли чтобы идейно разоружить славян перед азиатами - это славянофильское объяснение. А вот у них-то, дескать, где князь едет с половцами бессмысленно и гнусно воевать, - "Слово" подлинное. К сожалению, дело это тогда было секретным, с текстом "Противу-Слова" работали только чиновники стражи, а ученые и понятия о нем не имели - поэтому ни о каких серьезных исследованиях не шло и речи. Кто сию злопыхательскую фальшивку создал на самом деле - масоны ли, славянофилы ли в своих кружках, или и впрямь где-то в древности постарались под впечатлением, скажем, страшных первых лет Батыева нашествия, - неизвестно. А после обнародования народоправственных эдиктов Дэ-цзуна произошли беспорядки в Мосыкэ… Представляете, и здание мосыковской управы, где хранился захваченный подлинник "Противу-Слова", и особняк Му Син-пу, где хранилась копия, в один день сгорели дотла. Не уцелело ни одного списка. Разумеется, после этого дело рассекретили, будто в издевку - и вот уже чуть не два века историки просто на луну волками воют: в их распоряжении только отдельные, не очень-то тщательно сделанные выписки из "Противу-Слова", сохранившиеся в следственных бумагах. Масонские кружки давно исчезли, о славянофильских тоже уж лет семьдесят нет никаких сведений… - Он осекся и поглядел на жену. - Ты что-то хотела сказать, родная?
Жанна, и впрямь встрепенувшаяся словно бы с желанием его перебить, после короткого, но явного колебания ответила:
- Нет, ничего…
Богдан чуть качнул головой с сомнением, но не решился настаивать и вновь уставился на сидящего напротив друга:
- Ну ладно… Так вот, я… Словом, ты понимаешь, Баг, что держал в руках? Ты говоришь, просто-напросто книгой издано, типографской книгой? Уму непостижимо! - Он опять покачал головой. - Неужели это оно? Получается, отделенцы в Асланіве как-то раздобыли текст и использовали для усиления противуалександрийских настроений. Так, что ли? Или сами состряпали? Надо немедленно…
Ябан-ага снова высунулся из-за стойки - и снова спрятался. Покачал головой. "Минут пятнадцать говорит, не меньше… М-да, - философски подумал Ябан-ага. - Если бы этот сановник не был таким симпатичным и славным человеком, он бы, наверное, был совершенно невыносим".
За столиком вдруг раздался общий хохот. Ябан-ага опять на миг высунулся и порадовался за своих знакомцев - они смеялись, и говорила теперь, оживленно жестикулируя, молодая дама, подруга драгоценного Багатура Лобо.
Вставив в речь Богдана легкую и сообразную шутку относительно открытых перед частной стражей возможностей для раскрытия загадки "Противу-Слова", Стася все-таки сумела наконец перевести разговор на нужную ей тему: сообщила собравшимся о соблазнительном во всех смыслах предложении Лужана Джимбы, которое он сделал Багу в Павильоне Возвышенного Созерцания.
- Что же, - уважительно качнула головой Жанна, когда она закончила. - Весьма лестное предложение.
- По-моему, так это очень хорошее предложение, - широко раскрыв глаза, сказала Стася. - Очень хорошее. Просто глупо было бы не воспользоваться такой возможностью.
- А ты как к этому относишься, еч? - спросил Богдан.
Баг яростно поскреб в затылке.
- Сам не знаю, - признался он. - С одной стороны, это золотой дождь. Да и, наверное, интересная работа-то… Но…
- Не для такого, как ты, - мягко закончил Богдан.
Стася глянула на него с неудовольствием. Богдан поймал ее взгляд и обезоруживающе улыбнулся. Стася, горестно сдвинув брови домиком, потупилась.
- А что случилось с прежним начальником стражи, Джимба не сказал? - спросила Жанна, откладывая палочки.
- Нет, - качнул головой Баг.
- Он просто сказал: оставил свой пост и вообще сей мир, - добавила Стася.
- Он покончил с собой, - проговорил Богдан.
На несколько мгновений за столиком воцарилась совершенно гробовая тишина.
- Почему? - отрывисто спросил Баг.
- Никто не знает, - ответил Богдан. Он подождал, но все молчали, явно ожидая дополнительных разъяснений.
- Так получилось, что я осуществлял этический надзор за ведением этого расследования, - сказал Богдан. - И знаю доподлинно, что причину установить не удалось. Веселый, здоровый, энергичный, удачливый и благополучный человек взял да и учинил сэппуку. Он нихонец был по крови, начальник этот. Два месяца и так, и этак крутили… ничего не выкрутили. Никаких мотивов. Никаких.
Ябан-ага, заслышав знакомый неторопливый и негромкий голос, лишь втянул голову в плечи. "Опять заговорил, - с ужасом подумал он. - Аллах милосердный, он что же, говорить сюда пришел, а не кушать?"
- Оставил он записку, но от нее еще хуже, - продолжал Богдан. - Текст такой: "Мне повелели то, чего я не могу исполнить. Я хочу того, чего хотеть не должен". И все.
- Три Яньло мне в глотку… - прошептал Баг.
- Закрыли дело хитрым манером. Начальник стражи был сын нихонского переселенца - помните, в середине сороковых годов, когда североамериканцы Нихон крепко прижали, оттуда много к нам просилось? И сам был воспитан вполне в классических нихонских традициях. Кодекс воина и все подобное. У меня по документам создалось ощущение, что очень порядочный и дельный был человек. Но… разница культур иногда сказывается совершенно неожиданным образом. И вот умники из следственного отдела решили, что его просто кто-то случайно оскорбил. Ну, скажем, на улице… в продуктовой лавке… мало ли где. Не со зла, а так, невзначай. Какой-нибудь охломон ляпнул: а пошел ты, мол, туда-то и туда-то. А у того - честь. Вот и объяснение фразы: "Мне повелели то, чего я не могу исполнить". И, опять-таки, он, как истинный буси, должен был бы, если уж подчиняться не собирается, кишки обидчику выпустить - а страна не та, время не то, нельзя. Вот объяснение фразы: "Я хочу того, чего хотеть не должен". И ничего не оставалось честному воину, как покончить с собой.
Некоторое время все за столом молчали. Потом Баг тряхнул головой:
- Чушь какая.
- Курам на смех! - тут же пылко поддержала Бага Стася.
Богдан только развел руками.
Некоторое время они еще рассуждали на эту тему, не забывая отдавать должное шуаньянжоу - Ябан-ага подкладывал брикеты сухого спирта в самовар еще дважды и единожды принес блюдо, заново наполненное свеженарезанным мясом. Баг все пытался выяснить у Богдана, какие следственно-розыскные мероприятия проводились по случаю сомнительного самоубийства. Следы использования дурманных зелий? Нет следов. Может, конкуренты замучили? Нет конкурентов. Может, провинился как-нибудь перед Джимбой? Нет, не провинился…
"Так и не покушали толком, - сокрушенно думал Ябан-ага, заметив, что дорогие гости покончили с наваристым бульоном и поднимаются из-за стола; он тут же устремился к ним прощаться. - И не попили. Все о главном, о главном… Ай, что за жизнь!"
Уже стемнело, когда ечи со своими подругами вышли из "Алаверды". Лица у всех горели, опаленные долгим дыханием могучего самовара, и студеный вечерний воздух оказался весьма кстати. Чтобы освежиться после обильной горячей трапезы, Стася, которой совсем не хотелось расставаться с Багом, предложила пройтись всем вместе к Нева-хэ и, быть может, даже дойти по широкому мосту Святой Троицы до Храма Света Будды, что на Острове Лунного Зайца.
Предложение было встречено с охотой. В конце концов, оставленные у входа в харчевню повозки подождут, никуда не денутся. По крайности, можно потом позвонить на ближайший пост вэйбинов, и двое-трое дежурных за умеренную мзду на счастье пригонят их, куда им укажут. Жанна, правда, подумала, как было бы неплохо оказаться самой за рулем "тариэля" именно теперь, чтобы и Баг, и Стася увидели, какой у нее замечательный муж; уж она бы нашла повод невзначай обмолвиться, откуда взялась такая замечательная повозка. Но мысль промелькнула и исчезла, как легкое дуновение ветерка, и Жанна, чуть улыбнувшись, крепко сжала локоть идущего рядом Богдана; а когда муж повернулся к ней вопросительно, лишь привстала на цыпочки и коснулась его щеки губами.
Стася тоже чувствовала себя вполне счастливой. Рядом с нею вышагивал Багатур Лобо - такой оживленный, веселый и улыбчивый после прекрасно проведенного вечера, такой надежный и спокойный, и рука его, учтиво державшая Стасю под локоть, была крепка, как бронза - невыразимо приятно крепка. Как-то скомкался разговор про должность в "Керулене", ну и что же, ну и что? Все равно этот Джимба не найдет никого лучше, чем Баг. Ее Баг…
Они как раз подходили к знаменитому Трехмостью на речке Моикэ-хэ, чье название в переводе с ханьского значит "Гости в испачканных тушью одеждах" - наверное, оттого-то коренные жители Александрии спокон веку вполне по созвучию, но явно из чувства противуречия зовут ее Мойкой. Дома на том берегу расступились, давая простор Георгиеву Полю с невидимым отсюда вечным огнем посредине, и вся темно-синяя ширь по-осеннему прозрачного, усыпанного льдистыми созвездиями небосклона открылась справа.
- Смотрите, звезда падает! - воскликнула Стася, указывая веером на прочертившую небо яркую точку. - Загадывайте скорее желания!
- Я успела, любимый… - прошептала Жанна, прижавшись к Богдану. - А ты?
Богдан улыбнулся:
- Я…
Откуда-то сверху, заставив всех вздрогнуть, ударил гулкий звук лопнувшего стекла.
Инстинктивно Баг выхватил из рукава боевой веер - и тут же, звеня и взрываясь твердыми брызгами на брусчатке, посыпались осколки. Веер, тускло мерцая, заплясал, выметая из воздуха прочь, подальше, падающее на головы стеклянное крошево.
То, что веером отбить бы не удалось, с коротким воплем рухнуло от Бага в двух шагах.
Стася, спасая глаза, вовремя успела зажмуриться - и потому лишь отвратительный, мокро хрустнувший удар чуть впереди сказал ей, что сверху падают не только осколки окон.
Богдан еле успел подхватить внезапно обмякшую Жанну.
Вновь стало тихо.
Баг и Богдан
Апартаменты покойного,
20-й день восьмого месяца, отчий день,
ночь
"…И потому именно сейчас снижение налогов с высокотехнологичных предприятий, расположенных на территории нашего цветущего улуса, необычайно благотворно скажется на развитии всего улусного хозяйства в целом, поскольку позволит… позволит… позволит…"
- Прер Лобо!
Баг оторвался от компьютера - изящная машинка, "Яшмовый Керулен", одна из последних разработок подопечных Лужану Джимбе научников, светила удивительно плоским и тонким, как рисовый фарфор, жидкокристаллическим экраном посреди обширного письменного стола, среди нагромождения бумаг, неподалеку от монументальной малахитовой пепельницы, исполненной в виде играющих с жемчужиной драконов. По назначению пепельницей не пользовался никто и никогда: она была идеально чиста. "Позволит… позволит…" - висела посреди экрана незаконченная фраза. Почему-то она напоминала Багу ящерицу с недооторванным хвостом.
- Прер еч Лобо! Можно начинать? - Есаул Максим Крюк был бледен. Бравые усы его уныло свисали сосульками.
- Еч Крюк! - Баг старался говорить мягко. Насколько умел. - Я же сказал вам, не обращайте на меня внимания. Я здесь частным порядком. Просто именно мне на голову выпал потерпевший… и я вас вызвал. И все… Действуйте сообразно уложений, а я в сторонке постою. Просто не могу уйти, пока хоть что-то не прояснится.
- Так точно! - Крюк отер лоб. - Тогда, значит… - Он как-то неловко повернулся и направился к прибывшим научникам из Управления внешней охраны.
Баг невнимательно посмотрел ему вслед, заложил руки за спину и подошел к окну.
Отсюда открывался прекрасный вид на Георгиево Поле - был отчетливо виден трепетный свет вечного огня, особенно яркий в этот глухой полуночный час - и на Великокняжеский Летний сад, темнеющий громадами крон столетних лип и дубов. Вид ничем не замутненный: в левой, ближней к столу половине рамы огромного окна, скругленного наверху в виде арки, стекла отсутствовали напрочь и уж не препятствовали спокойному и вольному течению ночного эфира внутрь боярских апартаментов; с правой стороны нависали три ужасающих осколка.
"Неизбежно выпадут… - отстраненно подумал Баг, - надо сказать, чтоб убрали…"
В рукаве запиликала трубка.
- Драг еч? Добрались? Ты дома? Хорошо… У Стаси чудесная мама? Ну… Нет, я еще не был ей представлен. Как Жанна? Более-менее? Понятно… Ладно, хорошо, спасибо тебе… Да ничего пока не ясно! То есть на первый взгляд как раз ясно все - но как-то несообразно… Ладно, что сейчас говорить - надо разбираться тщательно. Я посмотрю тут, что к чему да почему… Утром заеду, расскажу толком.
Прекрасный вечер шестерицы прервался самым пренеприятным образом. Даже повидавший виды и побывавший во многих переделках Баг содрогнулся, когда, отмахнувшись от последних крупных осколков, закрыл веер и разглядел - что же упало буквально им на головы.
Мгновения назад этот человек дышал одним с ними прозрачным воздухом уходящего лета. Теперь он мертвым комом, врезавшись в камни точнехенько головой, лежал на брусчатке, нелепо вывернув одну ногу и раскинув руки.
Богдан побледнел. Жанна испустила задушенный вздох и мягко стала оседать наземь; Богдан успел ее подхватить только потому, что она держала его под руку.
Стася смотрела на тело широко открытыми глазами, и у нее что-то булькало в горле. Баг еще удивился - не может быть, не бывает у человека таких громадных глаз.
Потом Стася пронзительно завизжала.
Все это напоминало какую-то уродливую синематографическую картину - из тех, которыми так любят скрашивать однообразную свою жизнь себялюбивые западные варвары: глядят на половодье экранной крови и млеют от облегчения: "Хорошо, что это не со мной…"
Баг не очень помнил, как они привели в чувство Жанну, как с трудом успокоили Стасю и как он, остановив повозку такси, сумел посадить в нее друзей - с тем чтобы они поскорее покинули кошмарное место. Богдан пробовал возражать - нет, еч, я должен остаться. Нет, отвечал Баг терпеливо, останусь я, драг еч, как свидетель, а ты должен позаботиться о Жанне, она еще не совсем оправилась от асланівськой травмы, да и Стасю домой отвезти…
Какой вечер пропал!
Баг тряхнул головой.
- Прошу простить, драгоценный преждерожденный Лобо… - Мимо него к окну с чемоданчиком прошел научник, человек невыразительной внешности, уже почти лысый. Баг хорошо знал его - то был весьма сведущий следознатец Управления Антон Иванович Чу, человек деятельный и немногословный. Не раз они с Багом работали вместе.
- Да-да, конечно… - Баг, чтобы не мешать, отошел от окна.
Все в кабинете говорило о достатке и высоком положении его ныне покойного хозяина: изразцовый высокий камин, дорогие, заполненные книгами шкапы с инкрустациями, редкие картины старых ханьских мастеров, икона Спаса Ярое Око в серебряном окладе, отделанном изумрудами, наградной драгоценный меч на отдельной подставке. "Ртищев Христофор Феодорович. Истиной правлению прозорливо помогающий", - прочел Баг на нефритовой пластине на ножнах подле иззолоченной гарды. - Ртищев… Ртищев…
Блеснула вспышка: научники приступили к работе. Их негромкие скупые реплики звучали буднично и по-деловому. Фотографирование. Осмотр места происшествия. Личность потерпевшего. Свидетели.
Рутина.
В дверях есаул Крюк отдавал вэйбинам какие-то распоряжения.
"Как-то он устало выглядит, - подумал Баг, доставая пачку "Чжунхуа", - а может, просто нездоров…"
Крюк поймал взгляд Бага и вяло улыбнулся.