- Вот и чудненько, - удовлетворенно кивнул Сангре. - И еще одно. Если Сударг со своими людьми не вернется обратно к указанному сроку, причина роли не играет, я отменю сделку, потому прошу не хитрить, - и, подозвав Яцко, который должен был ехать в качестве толмача вместе с угрюмым литвином, вполголоса поинтересовался, хорошо ли он запомнил его инструктаж.
- Ничего никому не сообщать, а если станут спрашивать, знает ли Сударг, где находится его семья, сказать, что по слухам, дошедшим до него, их держат в пригороде Мариенбурга, - начал тот говорить. - Самим же…
Выслушав толмача Петр удовлетворенно кивнул - все правильно. На самом деле семья Сударга, как тот случайно узнал всего месяц назад, находилась в ином месте, а эта ложь была своего рода подстраховкой. Да, сейчас, будучи припертыми к стенке, инквизиторы не стали продолжать спор, согласившись с его требованием - слишком важно для них вернуть обратно бывшего тамплиера. Но если сказать правду о местонахождении литовских пленников, они могут их в срочном порядке перепрятать, а когда Бонифаций с Вальтером окажутся в их руках, моментально взвинтить цену. Все-таки речь идет о семье знатного вельможи, так что сам бог велел потребовать за каждого не по двадцать пять золотых флоринов, а по меньшей мере вдесятеро больше. Кроме того нынешний хозяин пленников, если его не предупредить заранее, не сможет убедительно наврать про их крещение, следовательно, цена их тогда вообще окажется ниже плинтуса.
- Не забудь, в вашем распоряжении ровно десять суток, - напомнил мрачному литвину Сангре. - И про свое обещание помалкивать и ни с кем не задираться тоже…
- Слушай, а мне показалось или тот тощий монах действительно усмехнулся, когда назвал мою фамилию? - поинтересовался Петр у друга на обратном пути в Бизену.
- Действительно, - подтвердил тот. - И лучше тебе на будущее свой… гм, гм… псевдоним больше никогда не употреблять.
- Я что, совсем не смахиваю на благородного кабальеро? - чуточку обиделся Сангре.
- Как раз наоборот, - улыбнулся краешком губ Улан. - Как дон Педро де Сангре ты вполне на него смахивал, но стоило тебе так представиться и… Ну, если попростому, то не бывает у испанских идальго такого винегрета с фамилиями и приставками к ним, понял?
Но озадаченный Петр решительно замотал головой, и Улан с тяжким вздохом пояснил, что "де ла" является, как ему доводилось некогда читать, приставкой к аристократическим фамилиям в Италии, реже во Франции, а оба слова в названии зубной пасты английские. Блэнд переводится как "смесь" или "взбалтывание", мэд - мёд. То есть выходит что-то вроде смешанного меда.
- Тогда уж лучше медовый коктейль, - буркнул Петр.
- Один чёрт, - пожал плечами Улан. - Звучит все равно что Вася Челентано-Робсон.
- Да на тебя не угодишь! - возмутился Петр. - Ну погоди!
Посмотрев по сторонам он, изловчился, ловко подцепил с ветки ели пушистый снежный комок, и не успел Улан опомниться, как этот комок оказался у него за шиворотом. Сам Сангре, весело захохотав, тут же пустил лошадь вскачь, удирая от возмущенного друга.
Вилкас было тоже вознамерился ускорить ход, чтобы догнать их, а то мало ли, но Локис остановил его.
- Не надо. Ты что, не понял, зачем наш кунигас это сделал? Он же нарочно, чтоб раззадорить его, точь-в-точь как тогда нас с тобой, помнишь? А теперь он поскакал вперед, чтобы никто не видел, как он станет окунать своего побратима головой в сугробы, обучая тайным знаниям великой борьбы.
- Во-он как, - протянул Вилкас и уважительно покосился на мудрого старшего брата. - Я бы до такого не додумался.
В ответ Локис лишь подбоченился и продолжил свою неспешную езду, горделиво задрав кверху подбородок.
Глава 22. Надули!
В Бизену друзья вернулись в приподнятом настроении. Нежданно-негаданно заработать столько денег и впрямь граничило с чудом. Правда, имелся один негативный нюанс: как ни намекал Петр монахам по ходу азартного торга о порохе, красноречиво изображая взрыв, все оказалось бесполезным. То ли те делали вид, что не понимали, то ли и впрямь о нем никогда не слышали. И скорее всего, последнее, если принять во внимание непомерную цену, каковую Сангре посулил за него - за каждый фунт пороха по золотому флорину.
Но Улан посоветовал ему наплевать и забыть. Да, не слыхали они о порохе, но у них работа не такая, не в армии чай служат. И потом на этих монахах свет клином не сошелся. Было бы серебро, а там они влет найдут ушлых купчишек, желающих подзаработать и завязанных на Европу, что те и порох для них достанут, и черную кошку в темной комнате отыщут, даже если ее в ней нет.
По возвращении Сангре первым делом обрадовал пленников, что их пребывание в узилище, благодаря братьям из ордена и помощи неких доминиканцев, скоро закончится. Оказывается, господа инквизиторы помимо пыток еретиков находят время и для добрых дел, выкупая у язычников истинных сыновей католической церкви. Говорил он это с тайной целью посмотреть, как отреагирует рыцарь на упоминание об инквизиторах.
Увы, но его ждало разочарование. Испанец нимало не смутился, не испугался но возгордился от того, что, оказывается, весь католический мир готов прийти ему на выручку. Он трижды осенил себя крестным знамением и попросил дать ему возможность написать о столь приятной новости кузине, дабы она не переживала за него.
Слегка разочарованный неправильной, с его точки зрения, реакцией на свое сообщение, Петр тем не менее согласился, но с условием, что рыцарь расскажет, почему он иногда после его ухода из узилища так странно крестится, занося руку аж за макушку и далее протягивая ее к самим пяткам. Или это его братья-тамплиеры научили?
Бонифаций засмущался, но поведал, что в соседнем замке Рагнит был один лучник из Баварии. И как-то раз, когда тот, осенив себя крестом, лежал на ложе ночью и засыпал, явился диавол и укусил его изо всех сил за палец на ноге. Лучник, почувствовав страшную боль, воскликнул громким голосом: "Кто это меня укусил?" А тот сказал: "Я, диавол". "А зачем ты это сделал?" Ответил диавол: "Потому что, когда ты ложишься спать, кладешь крест слишком короткий". И когда на другой день лучник поведал об этом случае братьям и прочим, они спросили его, действительно ли крест был коротким? Он ответил: "Было истинно так. Но впредь я буду умнее: буду класть крест от стоп до макушки и выше".
- Вот и я решил… на всякий случай… когда время ближе к ночи… тоже вот так… а то мало ли… все-таки жилище здесь неосвященное и вообще, - потупился Бонифаций.
Выслушав рассказ крестоносца, Сангре крякнул, еле-еле удержавшись от ехидного комментария. В душе-то он сразу предположил, что на самом деле диавол укусил лучника, намекая, чтобы он постирал все-таки свои чулки, если только это вообще была нечисть, а не обычный клоп.
Но свое ответное обещание выполнил честь по чести, попросив Улана пройтись поутру по местному торжищу и подыскать подходящего для отправки послания купца. Денек оказался удачливым и для крестоносца. Улану удалось узнать, что один из торговцев распродал весь товар, успел прикупить кожу и меха и не далее как завтра намеревается выехать в Галич, а далее в Чехию, следовательно, дорога его лежала мимо Владимира-Волынского.
Очевидно, купец оказался добросовестным и передал послание рыцаря сразу, едва появившись в городе, где проживала кузина. Та, по всей видимости, с написанием ответа тоже не мешкала, поскольку ее слуга - поджарый и смуглый испанец по имени Мануэль - прибыл в Бизену буквально в день получения выкупа. Правда, друзей он все равно застать не успел - те с утра пораньше укатили к инквизиторам за получением денег.
…Сударг уложился в назначенный срок и прибыл вовремя, причем не один. С собой он привез сестру, жену, трёх дочерей, двух младших сыновей и отца. Все они, за исключением последнего, выполняя приказ главы семейства, торопливо высыпали из саней и брякнулись перед Сангре и Уланом на колени, уткнув головы прямо в снег.
Последним вышел из саней сам Сударг, бережно поддерживаемый под руки своими сыновьями - курносым и "эльфом". Он был бледен и держался как-то неуверенно. Обращаясь к Петру, произнес несколько фраз и гулко ударил себя в грудь сухим, но еще крепким кулаком.
- Если ты согласишься отдать за них выкуп, он обязуется навеки стать твоим рабом, пока не сумеет вернуть долг, - кратко перевел изрядно смущенный чем-то Яцко.
- Подумаешь, двести флоринов, - усмехнулся Петр. - Считай, проехали.
- Не двести, - мрачно поправил Яцко. - Они все некрещеные.
- Чудесно, - возликовал Сангре, довольно хлопая по плечу продолжавшего отчего-то хмуриться толмача. - Значит, мы должны за восьмерых человек два золотых флорина, то бишь в общей сложности треть гривны. Это вообще ерунда, не стоящая упоминания.
Но тут встрял толстый фра Луис. Ласково улыбаясь, он принялся что-то тараторить.
- Дело в том, что помимо двух золотых флоринов за них следует уплатить еще немного, - нехотя пробурчал толмач, - поскольку брат-рыцарь Альберт фон Хаген изрядно потратился на их содержание за эти полгода, что они у него… гостили.
Инквизитор умолк и сделал пару шагов в сторону, уступая место рыжеватому крестоносцу. Рыцарь был невелик ростом, но в его взгляде, устремленном на Сангре, сквозило столько презрения, что Петру на миг показалось, будто он сам ниже Хагена чуть ли не на голову. Меж тем тот надменно вскинул подбородок и отрывисто заговорил. Понурый Яцко, очевидно уже знавший о чем пойдет речь, нехотя принялся за перевод.
- За полгода они съели у меня…
Сангре задумчиво взирал на загибаемые Альбертом толстые пальцы. Судя по речи крестоносца, пленников - ободранных и отощавших - он содержал по-царски, откармливая как на убой и сменив по нескольку раз их гардероб. Не было забыто ничего - фон Хаген включил в общий счет даже амортизацию двух саней и четырех коней, а так же провизию в дорогу и овес для лошадей.
Услышав конечную сумму - тысячу четыреста семь гривен - Улан, невзирая на свою обычную невозмутимость, растерянно присвистнул.
- Не свисти, денег не будет, - буркнул насупившийся Петр.
- Ты что - не слышал, сколько он назвал? - удивился Улан. - Получается, гривны в любом случае нам не светят. Ну разве три штуки. Интересно знать, они их нам в насмешку оставили или как? М-да-а, сдается, мы слегка погорячились с предложением помочь Сударгу.
- Да все нормально, - небрежно отмахнулся Сангре. - А насчет гривен мы будем поглядеть. Они, конечно, хорошо хотеть, но, слава богу, вешать дурно сваренную лапшу на соседский забор еще не научились! - и его губы изогнулись в презрительной усмешке.
Улан покосился на своего друга и понял, что того и впрямь ни в коей мере не смутило ни требование денег, ни названная крестоносцем сумма. Скорее… раззадорило - вон какой азартной злостью сверкают глаза, хоть сейчас в бой. Значит, уже знает, как станет выкручиваться. И не просто знает - уверен в победе.
- Главное теперь - не забывай считать в уме мою цифирь, - бросил через плечо Петр.
- Какую еще цифирь?! - удивился Улан.
- Услышишь! - рявкнул Сангре и… весело подмигнув слегка озадаченному такой фамильярностью фра Луису, поинтересовался у него:
- Ты что ли такую идейку этому прыщу плюгавому подкинул, а? Чего молчишь, дервиш пузатый? Или ты, имам недорезанный? - перевел он взгляд на фра Пруденте. - Ну ничего, как сказано в книге притч, нечестивый уловляется грехами уст своих, но праведник выйдет из беды, - саркастически ухмыльнувшись, он повернулся в сторону фон Хагена. - А теперь, дядя, лови своими ушами моих слов и будешь-таки иметь, что послушать! Но для начала пара общих критических замечаний. Судя по крепости истекаемого от тебя аромата, каковой скоро можно не только обонять, но и осязать, у тебя нет денег даже на новые носки, а ты пытаешься мне впарить, что ежедневно сервировал им стол так пышно, словно вместе с ними хавал сам Ротшильд на пару с китайской императрицей. Ну да господь с твоими изысканными обедами, хотя Хлестаков про супы прямиком из Парижа загинал куда красивше. Но хотелось бы прояснить за иное. Судя по стоимости выделенных для бывших пленников саней, полозья у них золотые, подковы у коней тоже, а прибиты они к конским копытам серебряными гвоздиками. Неясно другое: где бриллианты с сапфирами и рубинами на лошадиных хомутах, равно как и шитая золотом нарядная бархатная одежа самих пленников?
Выслушав перевод толмача, крестоносец было дернулся, сделал шаг вперед и даже успел что-то возмущенно произнести, но Петр властно протянул в его сторону руку, останавливая:
- Ша, шлимазл! Твое слово кукарекать, шакал ты нещипаный, теперь наступит нескоро, ибо базарю я, а тебе лучше прикрыть хавальник. То, что мною говорилось ранее, было так, для затравки, не более, а вот теперь ахтунг, ахтунг. Я всегда знал, что долбаная Европа готова удавиться за медный пятак, но до сегодняшнего дня наивно полагал, что ее рыцари - исключение из правила, ибо народ благородный. Но оказывается, Плюшкин в сравнении с вами мот и транжира. Что ж, господа гобсеки, мы согласны играть по вашим правилам и готовы немедленно заплатить эти гривны, но вначале посчитаем еще кое-что.
Петр сделал многозначительную паузу, переводя дыхание, и плотоядно облизнулся, предвкушая грядущее наслаждение. Набрав в рот побольше воздуха, приступил:
- Итак, не далее как поутру два ваших собрата, вынужденно гостившие у нас, с аппетитом сожрали дабл-щи с кукурузой, фугу в собственной чешуе, седло горной козы в ананасовом соусе и помидорный фреш. И тут главное даже не цена самих овощей и рыбы, но стоимость их доставки с Берега Моржового Хрена или Хренового Моржа, точно не помню. Вчера они лопали за обе щеки пиццу по-мадагаскарски, жареный пупок акулы и лакомились на десерт пингвиньим крылышком и сладким авокадо. Позавчера они схрямали волосатую ножку некой седой обезьяны, проживающей в заброшенном бараке под Гонолулу, что на Гавайях. Утомлять подробным перечнем всего съеденного ими не стану, но замечу, что один лишь вай-фай в собственном соку стоит не менее десяти золотых флоринов, а его с берегов Лимпопо доставляли регулярно каждую неделю. И за каждую копченую флешку я тоже золотом платил. Поняли, уроды?
Яцко несколько путался в сложных наименованиях продуктов, не говоря про местности, откуда они якобы привезены, но все, что касалось цен, переводил четко и уверенно.
- И всего с вас причитается за их пропитание шестьсот пятьдесят две гривны с четвертью, - звонко чеканил он по-немецки. - И это еще мой благородный господин не назвал стоимость…
"Персил автомат" паренек, правда, произнести правильно не сумел, но зато вложил столько презрения в перевод текста, посвященного стирке вонючей одежды и чулок крестоносцев, что восхитился бы и Станиславский.
- Ну и лекарства, - посчитал, что пора закругляться, Петр. - Страховой полис у ваших босяков отсутствует, а потому лечение раненного крестоносца, как-то: тайский массаж, депиляция с эпиляцией и липоксацией, плюс импортная зеленка и противозачаточные пилюли, обойдутся вам, дорогие мои, в тысячу сто сорок восемь с половиной новгородских гривен. Звиняйте, хлопцы, но такие цены на Привозе. На счетчик я вас, так и быть не ставлю, хотя братва с Молдаванки вместе с Дюком Ришелье меня дружно осудят за подобное слюнтяйство. Теперь складываем их с ценой за питание и стирку, минусуем вашу цифирь дополнительных расходов и получаем… - он наморщил лоб, пару раз загнул и разогнул пальцы, изображая, что считает, и, услышав шепот Улана, озвучил: - Пятьсот шесть гривен. Шесть я, так и быть, дарю вам на бедность, можете поставить пару свечек деве Марии, а то мне как-то недосуг, но касаемо остального, будь ласка, гроши на бочку. Для особо тупых подчеркиваю: эти гривны причитаются мне дополнительно, помимо основного выкупа. А теперь, неистовые служители воинственного культа вуду҆, гоу хоу за полутыщей!
Скисшие лица монахов говорили сами за себя. Фра Пруденте первым сумел взять себя в руки, кое-как напялив на свое угловатое костистое лицо донельзя фальшивую улыбку. Впрочем, кто же сумеет искренне и от души улыбаться своему грабителю. Разве святой, но они в инквизиторы не записываются.
- Негоже благородным рыцарям унижать себя такими мелочами, - перевел Яцко монашескую речь. - Куда проще оставить все как было, а не запутывать расчеты, тем более все оговоренные в прошлый раз гривны приготовлены к передаче.
А пока толмач говорил, инквизитор кивнул напарнику, и толстяк Эспиноса, торопливо подскочив к черному широкому возку и распахнув дверцу, продемонстрировал три небольших ящика несколько странного вида. Были они где-то по полметра в ширину и длину, зато в высоту возвышались чуть ли не на метр.
- Это все? - удивился Петр.
- Как договаривались, - надменно пояснил фра Пруденте, продолжая злиться на то, как ловко выкрутился Сангре из расставленной ловушки. - В каждом по четыреста семьдесят гривен. Всего тысяча четыреста десять.
Сангре мрачно нахмурился, прикидывая, не стоит ли еще немного поупираться и выторговать что-нибудь в свою пользу в качестве штрафа за попытку сжульничать. Выгадывая время, он неспешно прошелся к ящикам, которые перед ним тут же услужливо открыли. Однако краткое лицезрение небольших, сантиметров пятнадцать или чуть больше в длину, слегка искривленных тускло-светлых металлических палочек, лежащих в ящиках в два рядка по семь штук в каждом, произвел на него почти волшебное воздействие. Представив себе, сколько на них можно купить пороха, гарантированно обеспечив свой проезд назад в будущее, торговаться ему расхотелось напрочь.
- Если бы не сей чудный пейзаж, - честно сознался он, - я бы вас, дяденьки, конечно, раскрутил бы по полной, а так почти прощаю, - снисходительно заметил он, вызвав бурный вздох облегчения у менее сдержанного фра Луиса.
Но он не зря предусмотрительно упомянул слово "почти", ухитрившись содрать компенсацию "за моральный ущерб". Правда, скромную, можно сказать, символическую: всего-то сани с лошадьми - не топать же бывшим пленникам до Бизены пешком. Фон Хаген было заикнулся, что за них надо заплатить отдельно, но Петр, демонстративно игнорируя крестоносца, повернулся к фра Пруденте:
- Таки мне что, начать пересчет заново, с учетом предоставленных нами услуг, половину из коих я, кстати, забыл, но сейчас припомню? Только имейте в виду, господа брахманы, тогда вы и лишней полутысячей от меня не отделаетесь.
Инквизитор резко повернулся к раскрасневшемуся от злости рыцарю и что-то раздраженно произнес.
- Он по-латыни сказывает, а я ее не ведаю, - вместо перевода виновато пояснил Яцко.
Сам фон Хаген, выслушав жесткую отповедь монаха, мгновенно заткнулся и даже выставил вперед руки, давая понять, что отказывается от своих требований.
Однако как ни торопился Сангре вернуться обратно в Бизену, он все равно настоял на том, чтобы перевесить привезенное серебро, благо некстати приболевший, а потому не сумевший приехать к получению выкупа казначей Кейстута еще накануне прислал им для этого все необходимое.