Священник сделал несколько шагов. Посреди дороги он вдруг снова остановился и повел своим носом.
- В-вы не гипер, - произнес он обвиняющим тоном.
- Да, это правда. И у меня есть ружье, поэтому даже думайте о нападении.
- Что случилось? Вы больны? Мальчик сказал…
- Там, у канала, есть девушка… кожистая. Она ранена. Сухожилие над пяткой перебито пулей. Вы должны ей помочь.
- Конечно, но…
Священник смущенно замолчал.
- Неужели вы…? Негипер… Вы помогаете кожистой?
Его голос звенел от изумления.
- Вот такой я простак! - буркнул Пол. - А теперь берите, что вам надо, и отправимся в дорогу.
- Да благословит вас Господь, - в замешательстве прошептал священник, торопливо возвращаясь к крыльцу.
Пол облегченно хмыкнул и прокричал ему вслед:
- Только не вздумайте натравливать на меня своих маньяков! В моем ружье на всех зарядов хватит!
- Я только приведу хирурга, - ответил священник.
Через пять минут где-то рядом раздалось приглушенное ворчание стартера. Двигатель закашлял и ожил. Пол испуганно отбежал от дерева и спрятался в зарослях кустов. Под темной аркой ворот появилась машина скорой помощи. Она выехала на улицу и остановилась у обочины. Из окна показалось лицо человека, с любопытством рассматривавшего ночные тени.
-Эй, ты где? - крикнул он.
Но это был не священник. Пол встал и сделал несколько шагов.
- Мы должны подождать отца Мендельхауса, - сообщил водитель. - Он выйдет через несколько минут.
- Ты кожистый?
- Конечно. Впрочем, не беспокойся. Я заткнул нос затычкой и надел на руки резиновые перчатки. Теперь мне плевать на твой запах. Вид негипера тоже вызывает какое-то желание, но его можно контролировать усилием воли. Одним словом, я не собираюсь заражать тебя, приятель. Хотя и не пойму, почему вы все так упорно нам сопротивляетесь. Рано или поздно ты сам прибежишь, чтобы получить невродерму. И поверь, мир уже не вернется к прежнему состоянию.
Пол смачно сплюнул в ответ.
- Так ты хирург?
- Ну да, хирург. Меня зовут отец Вильямсон. На самом деле я не специалист, но делал кое-какие операции в Корее. А что там с девушкой? Болевой шок? Истерия?
- Я не знаю.
Они молчали, пока не вернулся отец Мендельхаус. В одной руке у него была сумка, в другой - коричневая бутыль. Он держал ее за горлышко щипцами. Когда священник проходил мимо фар, Пол заметил, что бутыль слегка запотела. Мендельхаус поставил ее на тротуар, затем повернулся к Полом, который по-прежнему скрывался в тени.
- Молодой человек, вы могли бы встать за изгородь и раздеться? Вам надо натереться этим маслом.
- Мне что-то не хочется.
- Не волнуйтесь, масло простерилизовано. Возможно, оно покажется вам немного горячим, но это только антисептик и дезодорант. Масло уничтожит ваш запах и даст вам какую-то защиту от случайно попавших микроорганизмов.
Немного подумав, Пол решил довериться священнику. Он отнес горячую бутыль в кусты, разделся и окатил себя теплым ароматным маслом. Затем, натянув одежду на мокрое тело, он подошел к машине скорой помощи.
- Садитесь назад, - сказал ему Мендельхаус. - Не бойтесь, вот уже несколько недель в салон машины никто не заходил. А как вы, вероятно, знаете, микроорганизмы, не попавшие в организм, погибают через пять-шесть часов. Они передаются с кожи на кожу, или если человек берет в руки предмет, к которому недавно прикасался гипер.
Пол осторожно забрался внутрь. Мендельхаус отодвинул защитное стекло и обратился к нему с переднего сидения:
- Вам придется указывать нам дорогу.
- Езжайте прямо по бульвару. И скажите, где вы достали бензин для этой машины?
Священник ответил не сразу.
- Это наш секрет. Ну да ладно… Я расскажу. В гавани заякорен танкер. Люди покидали город слишком быстро, чтобы позаботиться о нем. Машин было мало, и топлива в Галвестоне хватило всем. Чуть дальше на север их бросали на дорогах, где попало. Однако наш остров расположен в стороне от основных междугородных трасс, поэтому за бензином к нам никто не приезжал. Сейчас мы пользуемся техникой, оставленной в ремонтных мастерских. К сожалению, у большей части машин что-нибудь не в порядке, а механиков для их починки у нас нет.
Пол не стал упоминать, что он знает эту работу. У священника могли появиться плохие идеи. Он замкнулся в мрачном молчании. А машина тем временем мчалась к побережью. Пол смотрел на затылки священников, чьи силуэты четко выделялись на фоне освещенного фарами асфальта. Они совершенно не беспокоились о своей болезни. Мендельхаус был небольшого роста, с коротко подстриженными белокурыми волосами и густыми бровями. Его худощавое аристократическое лицо выглядело болезненно-серым, но довольно веселым и симпатичным. Таким могло быть лицо аскета, но из-за проворных синих глаз оно казалось слишком живым и подвижным для мистика, погруженного в свой внутренний духовный мир. Вильямсон же был проще и несмотря на черную сутану выделялся флегматичным видом.
- Как вам нравится наш план? - спросил отец Мендельхаус.
- Какой еще план? - ворчливо буркнул Пол.
- Как? Неужели юноша вам ничего не рассказал? Мы хотим сделать этот остров убежищем для гиперов - для тех людей, которые решили очистить себя от похоти касаний и обратить свои взоры на воссоздание разрушенного мира. Мы даже пытаемся изучать вновь обретенные свойства психики. У нас есть такие замечательные умы, как доктор Рельмон из фордхэмского госпиталя и отец Сейс из Нотр-Дама. А недавно два биолога из бостонского университета…
- Неужели кожистые пытаются вылечить чуму? - с изумлением спросил Пол.
Мендельхаус весело рассмеялся.
- Я не говорил о лечении, сын мой. Я говорил о ее исследовании.
- А зачем?
- Чтобы знать, как с ней жить. Вещи становятся злыми только из-за неправильного отношения к ним - этому нас учит философия древних. Возьмем, к примеру, морфий. Как одно из творений Создателя, он безусловно хорош - особенно, если его в малых дозах используют для ослабления боли. Когда же им злоупотребляет наркоман, морфий превращается в зло. Мы помним об этом, изучая невродерму.
Пол презрительно фыркнул.
- Вся ясно. Значит, проказа становится злом только в том случае, если больной злоупотребил микробом, верно?
Священник снова засмеялся.
- Тут вы меня срезали. Но я не философ. И вам не следует сравнивать невродерму с проказой.
Пол вздрогнул.
- Ах, мне не следует, черт вас возьми? Да она в сотню раз хуже!
- Вот как? И вы можете объяснить мне, чем она хуже? Возможно, вы знаете симптомы?
Пол замолчал, перебирая их в уме: бесцветные пятна на коже; небольшое, но постоянное нервное возбуждение; галлюцинации и безумное желание заражать других. Все это казалось ему довольно плохим. И он перечислил симптомы вслух.
- Конечно, люди не умирают от этого, - добавил он. - Но что же лучше - смерть или безумие?
Повернувшись к нему, священник ехидно улыбнулся в небольшое окошко.
- Вы можете назвать меня безумным? Да, жертвы болезни часто сходят с ума. Но это не прямой результат невродермы. Скажите, сын мой, что бы вы чувствовали, если бы каждый вопил и убегал, заметив ваше приближение, или наоборот, охотился за вами, словно за опасным преступником? Как долго бы вы сохраняли здравомыслие?
Пол ничего не ответил. Возможно, проклятая болезнь все же как-то содействовала этому…
- Между прочим, когда все это началось, сходили с ума не только больные люди.
- А как же страстные желания… Галлюцинации?
- Действительно, - задумчиво произнес священник. - Галлюцинации… Но скажите, если все человечество начинает слепо и безрассудно спасаться от вас, не будут ли люди называть ваши взгляды и чувства вымыслом и галлюцинациями?
Пол промолчал. Не было никакого смысла спорить с Мендельхаусом, который наверняка тоже страдал от странных иллюзий и, вероятно, считал их реальностью.
- А это страстное желание, - продолжал священник. - Действительно, такую одержимую страсть можно рассматривать как неприятный симптом. Но это способ выживания. И хотя мы не уверены в принципах действия, невродерма, благодаря каким-то процессам в мозге, может стимулировать эротические ощущения в руках. Сейчас мы уже знаем, что микроорганизмы проникают в мозг. Но что они там делают, одному Богу известно.
- Вам удалось обнаружить что-нибудь интересное? - с любопытством спросил Пол.
Мендельхаус улыбнулся.
- Экий вы! Я не скажу вам этого, так как не хочу, чтобы меня обозвали "спятившим кожистым". Я же чувствую - вы мне не верите.
Осмотревшись по сторонам, Пол увидел, что они подъезжают к рыбацким домикам. Он показал водителю на освещенное окно, и машина свернула с дороги. Вскоре они остановились. Священники вышли и понесли носилки к двери, а Пол, решив немного подождать, прокрался за ними следом и сел в траву неподалеку от дома.
Когда Виллии окажут помощь и перенесут ее в машину, обещал он себе, я отправлюсь к мосту и, переплыв канал, вернусь на материк.
* * *
Минут через пять в дверном проеме появился Мендельхаус. Он медленно и торжественно зашагал к Полу, хотя тот сидел в густой тени и считал, что заметить его невозможно. При приближении священника Пол быстро вскочил на ноги. Тревога сжала его горло.
- Ну, как она? Виллия…
- У нее нервный кризис, - печально произнес Мендельхаус. - Она почти… э-э… немного не в себе. Может быть из-за сильного жара. Но…
- Да?
- Она пыталась покончить с собой. Ножом. Говорит, что картечь была бы лучше… Во всяком случае, что-то подобное.
- Вот черт! Ну как же!
Пол сел на траву и закрыл лицо руками.
- Она почти не навредила себе, - тихо сказал священник. - Слегка порезала запястье. Похоже, у нее не было сил на основательную попытку самоубийства. Отец Виль дал ей гипосульфит, ввел сыворотку от столбняка и какой-то сульфамид… К сожалению, у нас нет пенициллина.
Он посмотрел на несчастного Пола.
- Вы любите эту девушку?
Пол напрягся и вскинул голову.
- Да вы что здесь, все с ума посходили? Любить маленькую кожистую бродяжку? Чтобы вас всех черти…
- Блаженно будь…
- Послушайте, отец. С ней будет все нормально? Я лучше уберусь отсюда!
Он, покачиваясь, поднялся на ноги.
- Я не знаю, сын мой. Вполне реальны и инфекция, и шок. Если бы девушка попала к нам раньше, то она была бы в безопасности. И будь у нее последняя стадия невродермы, это тоже бы помогло.
- Почему?
- По разным причинам. Когда-нибудь вы поймете. Но вы устали, друг мой. Может быть вернетесь с нами в госпиталь? Третий этаж абсолютно пустой. Там нет никакой опасности инфицирования. Кроме того, мы держим наготове стерильную комнату - на тот случай, если к нам поступит больной-негипер. Вы даже сможете запереться изнутри, хотя, поверьте, в этом нет никакой необходимости. Этажом ниже живут монахини. Мужская братия обитает в цокольном этаже. В здании нет ни одного мирянина. И я гарантирую, что вас не побеспокоят.
- Нет, мне надо уходить, - угрюмо ответил Пол, затем его голос смягчился. - Хотя я ценю ваше предложение, отче.
- Как хотите. Но лично мне очень жаль. Вы могли бы получить какой-нибудь транспорт. Может, все-таки подождете?
- Нет, и точка! Я не собирался этого говорить, но ваш остров заставляет меня нервничать.
- Почему?
Пол посмотрел на серые руки священника.
- И что… вы по-прежнему не хотите прикоснуться ко мне?
Мендельхаус показал на свой нос.
- Ватные тампоны и немного камфоры. Я не чувствую ваш запах.
Он смущенно помолчал.
- Нет, я не стану лгать вам. Желание прикоснуться есть… в какой-то степени.
- И в минуту слабости вы можете…
Священник выпрямил плечи. Его глаза холодно сверкнули.
- Я дал вам слово, молодой человек. Иногда, когда я смотрю на красивую женщину, во мне пробуждается желание. Когда я вижу, как человек ест жирный кусок в дни поста, я чувствую зависть и голод. Когда я вижу доктора, которому дают большой гонорар, меня раздражает обет воздержания. Но в этой внутренней борьбе мы очищаем душу. Да, я гипер, но превыше всего я слуга Бога!
Он резко кивнул, повернулся на каблуках и зашагал прочь. На полпути к домику священник остановился.
- Она зовет Пола. Вы не знаете, кто это мог бы быть? Возможно, кто-то из ее семьи?
Пол стоял, не говоря ни слова. Священник пожал плечами и направился к двери.
- Отец, подождите…
- Да?
- Я действительно немного устал. Эта комната… Я хотел сказать, вы покажите мне завтра, где взять транспорт?
- Обязательно покажу.
Они вернулись в монастырь перед самой полночью. Впервые за несколько недель Пол лежал на удобном матраце - лежал без сна, рассматривая узоры лунного света на подоконнике. Где-то внизу, в операционной находилась Виллия, и хирург пытался сшить ее разорванное сухожилие. Пол вернулся с ними на машине скорой помощи. Он сидел у самых носилок, уклоняясь порою от блуждавших рук и вслушиваясь в стоны девушки.
Теперь же Пол чувствовал, как все его тело зудело и чесалось. Каким дураком он оказался - касался веревки, лодки, тачки, сидел в их машине. Он мог подхватить несколько случайных микроорганизмов, оставшихся на предметах после прикосновения зараженных людей. А сейчас он лежал здесь - в гнезде чумы.
Но странно, это было самое спокойное место, которое он видел за последние месяцы. Монастырь принял чуму - возможно, с мазохистским самодовольством - но совершенно спокойно. Крест или кара, или что-нибудь еще. Казалось, они приняли ее почти с радостью. Впрочем, в этом не было ничего особенного. Все кожистые ходили с дикими от счастья глазами под наркотической дозой своего "любвеобильного" желания. Хотя у священника глаза были вполне нормальные.
Все равно человек, одержимый таким желанием, не может быть нормальным. А если и правда - очищение?
- Мир и спокойствие, - прошептал он и начал засыпать.
На рассвете его разбудил стук в дверь. Пол с отвращением отозвался и сел в постели. Дверь, которую он забыл закрыть на ночь, медленно отворилась. Круглолицая монахиня вошла в комнату и опустила на стол поднос с завтраком. Увидев его лицо, она остановилась, потом закрыла глаза, сморщила нос и беззвучно зашептала молитву. Через несколько секунд женщина медленно попятилась назад.
- Я извиняюсь, сэр! - произнесла она из-за двери дрожащим голосом. - Я думала… что здесь больной. Простите меня. Я не знала, что вы негипер.
Пол услышал ее быстрый бег по коридору. И тогда он действительно почувствовал себя в безопасности. А вдруг они этого и добиваются? Что если это ловушка? Он оставил дробовик в прихожей. И теперь кто он такой - гость или пленник? Месяцы бегства от серого ужаса сделали его подозрительным человеком.
Пол начал одеваться. Едва он закончил натягивать брюки, как появился Мендельхаус. Священник открыл дверь и остановился на пороге. Он улыбнулся и со слабым укором произнес:
- Так это вы, Пол?
- Она пришла в себя?
Голос Пола был хриплым и слабым. Священник кивнул.
- Хотите с ней увидеться?
- Нет. Я собираюсь уходить.
- Это пошло бы ей на пользу.
- Да, но это не пойдет на пользу мне! - раздраженно крикнул Пол. - Я уже и так слишком долго нахожусь в окружении серокожих!
Мендельхаус пожал плечами, но в его глазах промелькнуло презрение.
- Как угодно. Вы можете уйти прямо сейчас. По внешней лестнице, чтобы не беспокоить сестер.
- Лучше скажите, чтобы избежать их прикосновений!
- Поверьте, ни одна из них не прикоснется к вам.
Пол молча оделся. Перемена отношений расстроила его. Но эта показная "терпимость", с которой они якобы относились к нему, обижала Пола. Она скорее походила на "терпимость" врачей в психиатрической больнице.
- Я готов! - проворчал он.
Пройдя по коридору, Мендельхаус вывел его на залитый солнцем балкон. Они спустились по каменной лестнице, и священник, по-прежнему стоя спиной к Полу, заговорил:
- Она еще не совсем в себе, и у нее небольшая температура. Два года назад никто не стал бы беспокоиться по такому поводу, но сейчас у нас нет многих лекарств. Если сульфа не остановит инфекции, нам придется ампутировать ей ногу. Мы будем знать об этом через два-три дня.
Он замолчал и, повернувшись, посмотрел на Пола, который замер на лестничной площадке.
- Так вы идете или нет?
- А где она? - тихо спросил Пол. - Я хочу посмотреть на нее.
Священник нахмурил брови.
- Вам действительно не следует встречаться с ней, сын мой. И я извиняюсь, если каким-то образом принуждал вас к этому. Вы и так сделал достаточно. Как я понимаю, вы спасли ей жизнь. Очень мало негиперов отважились бы на такой поступок. Я думаю…
- Где она? - сердито оборвал его Пол.
Священник кивнул.
- Этажом ниже. Ступайте за мной.
Когда они вошли в здание, Мендельхаус сложил руки рупором и прокричал:
- Вошел негипер! Затыкайте носы или уходите с нашего пути. Не искушайте себя соблазном!
Пока они шли по коридору, Пол чувствовал себя прокаженным. Священник провел его в третью комнату.
Увидев Пола, Виллия вздрогнула и спрятала серые руки под одеялом. Она слабо улыбнулась, попыталась сесть, но ей это не удалось. Отец Вильямсон и сестра-монахиня, которые стояли у изголовья кровати, тихо развернулись и покинули комнату. Мендельхаус поспешил за ними следом и прикрыл за собою дверь.
Последовала долгая болезненная пауза. Девушка смущенно улыбалась. Пол переминался с ноги на ногу.
- Они наложили мне гипс, - доверчиво сообщила Виллия.
- С тобой все в порядке, - поспешно заверил ее Пол. - Еще чуть-чуть, и ты встанешь на ноги. Здесь, в Галвестоне, тебе будет хорошо. Представляешь, тут одни кожистые.
Она сжалась в комочек и резко закрыла глаза.
- О, Господи! Господи! Я надеялась, что больше никогда не услышу этого слово. После прошлой ночи… когда эта старая женщина в качалке… Я осталась там одна, и ветер начал раскачивать кресло. О-о-о!
Она взглянула на него блестящими от слез глазами.
- Я скорее умру, чем прикоснусь к кому-нибудь, - после того, как увидела такое. К ней кто-то дотронулся, правда, Пол? Вот почему она это сделала…
Он смутился и отступил к двери.
- Виллия, прости меня за то, что я тогда сказал. Мне хотелось бы…
- Не беспокойся, Пол! Я не буду касаться тебя.
Она вытянула руки, поднесла их к лицу и с неистовой ненавистью осмотрела свои ладони.
- Я чувствую отвращение к себе! - захлебываясь от слез, закричала она.