- Вы просто не понимаете. Это же не обязательно использовать в личных целях! А информация, подчас бесценная, а отдых и приключения, а новые технологии?! Да и зачем ждать смерти? Зачем?!
- Без смерти нет воскрешения - как любит повторять отец Патрик.
- Ерунда, - небрежно отмахнулся Мерлин. - Много ваш Патрик понимает… Он - монах, а я - друид. Помните, у Лукана, в "Фарсалии": "От друидов мы узнали, что место предназначения человеческой души - не могила, и не царство теней, та же самая душа в ином мире оживляет другое тело, и если их учение истинно, то смерть - это многоточие, а не конец долгой жизни". Мы проповедовали бессмертие души раньше христиан…
- Все время хотел вас спросить… Почему вы так одеваетесь? Балахон этот, сапоги, коса… Вы на смерть похожи.
- Что вы, Максим, - рассмеялся Мерлин. - Смерть красива. Во время клинической смерти многие путают ее с самой Богородицей. А одежда… Да так… атрибуты. Как митра у папы римского или скипетр у Ивана Грозного. Считайте, что эта коса - символ жатвы знаний.
- Врете, - уверенно сказал я. - И мне это не нравится. Решим так. Продолжайте ваши изыскания, но… Только для себя одного. Если получится хоть что-то практическое… покажите, и будем думать дальше. А пока я не разрешаю вам ни пропагандировать ваши идеи, ни набирать себе учеников… Кроме Морганы. Не обижайтесь, но говорят все красиво, а на деле… Вы так наэкспериментировались в Британии, что теперь все, что она может создать, - это Америку. А это, как вы помните, вообще… полный Пентагон! Да и из Аввалона не стоит делать черный ход в рай. Эта дверь обычно ведет в подвал… А насчет ваших отношений с Морганой все же подумайте. Толстой и Сократ тоже были неглупыми людьми, пытавшимися осчастливить человечество, однако собственных жен они переделать не смогли. Вы же помните старую поговорку о том, что женщина - это доброе, милое и пушистое создание, спастись от которого невозможно. Впрочем, надеяться на чудо - право каждого.
- Чудеса, Максим, сами по себе никогда не случаются, их творит кто-то конкретный… А вот и леди Моргана, - неожиданно повернулся он к двери.
Вид Морганы был страшен: бледная, с полубезумным, горящим яростью взором, она казалась вышедшей из ада фурией.
- Что случилось? - встревожился я.
- Плохие вести из Британии, сир, - даже голос ее изменился до неузнаваемости: стал сухим и отрывистым. - Погибла моя сестра. Моргауза.
- Артур?! - вскричал я.
- Нет… Но это дело рук его дьявольской свиты! Самой атмосферы, царящей вокруг рыжего дьявола! Она влюбилась в одного из ваших воспитанников, приехавших с Аввалона. Вы должны помнить его, сир. Его звали Ламорак.
- Да, помню. Миловидный, очень скромный паренек. Имел склонность к алгебре и астрономии. Хороший воин.
- Один из лучших, - подтвердила Моргана. - А эта кошка, нацепившая маску "блюстительницы нравов", Гвиневера, чтоб ей в аду гореть, прилюдно устыдила и науськала сына Моргаузы - Техериса.
- Тоже хорошо помню, - сказал я. - Темноволосый крепыш, увлекался греко-римской борьбой…
- Он убил свою мать! - сказала Моргана. - Убил, застав ее в спальне с Ламораком! Его изгнали, а Ламорака убил Мордред на поединке… Моя сестра - мертва…
- Я сочувствую твоему горю, девочка, - сказал я. - Что я могу для тебя сделать?
- Отпустите меня на похороны.
- Но, Моргана…
- Не бойтесь, сир, я не убью Артура, - разгадала она мои мысли. - Для этого у него слишком хорошая охрана. А класть свою голову в обмен на его не могу - я поклялась еще спеть над его телом. Рано или поздно я найду подходящий момент, но сейчас я еще не готова…
- Что ж, тогда поезжай. Рыцарь Аккалон тебя проводит. В Британии не так безопасно, как на Аввалоне.
- Я не беззащитная девочка, - напомнила она.
- Тогда не поедешь.
Она секунду подумала, коротко поклонилась и ушла.
- Бедные дети, - сказал Мерлин.
- Это моя вина, - признал я. - Я воспитывал их не для того мира, а для этого… Они не выживут в Британии, как не выжил бы никто из моего мира.
- Но вы же смогли?
- Я - другое дело, - вздохнул я. - Простите, Мерлин, но я пойду. Нет настроения для философских бесед.
Велев накрыть стол в трапезной зале, я распорядился подать как можно больше вина и… Понял, что одиночество сегодня мне противопоказано. Но ни Мерлин, ни отец Патрик не были помощниками в моей скорби - их ответы на мои вопросы были слишком очевидны. Ах, если бы был жив сэр Хотспер! Томас лечится в своем замке на другом конце Аввалона, сэр Конрад в очередном своем отъезде… Даже Матильда покинула замок… Я вздохнул, поднялся во флигель королевы и, постучав, попросил:
- Леди Гайя… Если вы не очень заняты и можете уделить мне немного времени… Не окажете мне любезность, составив компанию за ужином?
Она помолчала, пристально вглядываясь в мое лицо, потом кивнула:
- Дайте мне пять минут переодеться…
К ужину она надела ярко-красное платье с золотой оторочкой по рукавам и подолу. С удивлением я вынужден был признать, что при желании королева может быть не просто хорошенькой. Она умеет быть ослепительной!
- Прошу вас, - я помог ей устроиться за столом, слуги подали блюда, вино я разлил сам. - Простите мою навязчивость, просто сегодня такой день…
- Я слышала, сир. Сочувствую и вам, и леди Моргане.
- Жалко мальчишек, - повторил я. - Не надо было их отпускать…
- Они не тепличные цветы, сир, - мягко напомнила королева. - Здесь их постоянно мучали бы неудовлетворенные потребности в реализации своих сил. Вы могли предложить им лишь роль ученых, политиков, художников, но… Вы воспитали их настоящими мужчинами, а это обязывает к определенному образу жизни.
- Мне кажется, что в ваших словах сквозит осуждение. Первый раз слышу, что мужчиной быть плохо.
- Смотря что понимать под этим словом. Воин, защитник - это, конечно, хорошо… Они этим сейчас и занимаются… Но должна быть еще и ответственность. Обязанности. Перед людьми, перед своей страной, перед семьей. Этим и занимаются ученые и художники, политики и просто мужья. А "вечные мальчики", доказывающие что-то самим себе и окружающим и оправдывающие это тягой к приключениям, новой любовью и… У них много оправданий. Но мало ответственности. А хоть в какой-то мере она все же присутствовать должна.
- Что же для вас доминанта в понятии "мужчина"?
- Прежде всего - человек.
- М-мда, - протянул я. - Человек… Это так мало и так много… В таком случае, они остались бы одинокими на всю жизнь.
- Почему?
- "Но чем отчетливее личность, тем одиноче человек", - так говорил один поэт в моем мире. Отец Патрик постоянно повторяет, что человеку, единственному из всех тварей Господних, дан талант творчества… Но любят не творцов, а обычных, живых людей. Сексуальных, играющих, страдающих, веселящихся, ошибающихся, даже подличающих, но не духовных…
- Не согласна, - возразила она.
- Верю. Это значило бы признать тягу женщин к порочным сторонам мужской натуры. Вы, наверное, тоже считаете, что если б миром правили женщины, то все было бы эволюционно и миролюбиво?
- Не уверена. Все зависит от женщины. Но, боюсь, в целом, крови лилось бы куда больше.
Я вспомнил о правлении английской королевы Елизаветы, уничтожившей людей куда как больше, нежели ее русский современник Иван Грозный, об Анне Иоанновне, "Царице зраку престрашного", о династии Медичи, о прочих правлениях "дам сердца" и кивнул:
- Согласен. А почему, как думаете?
- Наверное, дело в сущности, - задумалась она. - Мужчины - двигатели эволюции. Их дела кратковременны, но прогрессивны: взять штурмом крепость, нарисовать великую картину, разгадать загадки мироздания - подвиги, требующие приложения всех сил, но на определенный отрезок времени - до появления результата. А женский подвиг - постоянство, требующее каждодневной, сиюминутной отдачи, не знающее отдыха и временных отрезков. Кротость, терпение, смирение - вот женский подвиг. Если эти роли поменять местами, скорее всего, случится беда. И для них, и для окружающих.
Я долго молча смотрел на нее. Королева смутилась и слегка покраснела.
- За что вы любите Артура? - напрямик спросил я.
Она вздрогнула, но, чуть помедлив, все же ответила:
- Человек должен кого-то любить. Мы не знаем, когда и к кому вспыхнет это чувство. Да и любят не за что-то, а вопреки всему.
- И все же?
- Он - сильный, мужественный, цельный и… несчастный.
- Понятно, - кивнул я. - "Она его за муки полюбила, а он ее за состраданье к ним". И чем же он такой несчастненький?
- Не знаю… Он - плоть от плоти этого мира, но иногда мне кажется, что он живет не в своем времени. Одним своим присутствием он перевернет весь этот мир, но лично для себя не получит ничего… кроме беды.
- А я?
- Вы здесь на своем месте, король. Вы странный, но вы - лучшее, что было у Аввалона до сих пор.
Я вновь надолго замолчал, постукивая по столу кончиками пальцев. Забавный у нас получался разговор…
- А меня… меня вы смогли бы полюбить? - спросил, наконец, я. - Я просто так спрашиваю…
Настал ее черед молчать.
- Боитесь обидеть, - догадался я.
- Вы не нуждаетесь в любви, - сказала Гайя. - Вас несчастным назвать нельзя. Вы, как не знающий сомнений механизм, влечете Аввалон в будущее, и любви в этом процессе места нет. Любовь будет той "песчинкой", которая может сломать всю эту сложнейшую машину… Вы слишком на своем месте… Простите, сир…
- Значит, ко мне женщина не может испытывать ни любви, ни даже жалости?
- Еще раз простите меня…
- Ерунда! - раздраженно ответил я. - Любовь можно построить так же, как государство… Ну, хорошо, хорошо, не построить - вызвать к жизни. Все дело во времени и в желаниях. Хотите, докажу?
- Не надо, - тихо ответила она. - Ваше величество, у вас просто плохое настроение…
- А я докажу! - сварливо отозвался я, поднимаясь. - Посмотрим еще… "Механизм", "слишком на своем месте"… Нет предопределенности! У человека есть воля!
- Есть, - согласилась она. - Но это тоже имеет отношение к… другой области.
- Посмотрим, - сказал я и, не прощаясь, вышел.
Поймав первого пробегавшего мимо слугу, спросил:
- Как зовут?
- Атик, сир.
- Вот что, парень… С этого дня, каждое утро, будешь приносить королеве огромный букет роз. Где розы растут, знаешь?
- Да.
- И это… Что еще у вас дарят женщинам, когда ухаживают?
- Любовь, внимание… заботу…
- Пошел прочь, дурак! Забудешь про цветы - посажу на кол!
В моих покоях, удобно развалившись в кресле, меня уже ждал Денница.
- Вы когда-нибудь любили? - с порога спросил я. - С вашими способностями, опытом и внешними данными увлечь их труда не составляло, но вы сами - любили?
- Не испытываю необходимости, Максим, - ответил он. - Как и любой ангел, я - беспол. Кстати, при желании даже Михаила и Гавриила можно звать в женском роде. Или в среднем. Зато есть плюс: не надо меряться, кто выше писает на стенку, а это отсекает обиды. К тому же, я совсем иное существо, нежели вы, и испытываю к женщинам такое же "влечение", как вы - к самкам бабуина или хомячкам. Соблазнять доводилась миллионы раз - я могу принимать любой облик… И не скажу, что вы правы в отношении "штабелей" из женщин, валявшихся вокруг меня. Для них хоть Бог, хоть сатана - все зависит от настроения. Какая блажь втемяшит, так и повернут. Стыдно признаться, но у меня ведь рога не только на дурацких картинках…
- Вот свинство какое! - искренне подытожил я. - А как же счастье?
- У кого-то есть… Любят, любимы… Бывает…
- М-мда… Вам потяжелее будет…
- Привык… А я ведь с плохими известиями.
- Кто бы сомневался, - вздохнул я. - Давайте, пинайте меня в душу, вы в этой очереди сегодня далеко не первый…
- Навести Томаса, - посоветовал он. - И побыстрее.
- И что там?
- Там все плохо. Сам увидишь… Отряд с собой возьми.
- Даже так?
- Это еще полбеды. Тебя тут на днях резать собрались.
- Ух ты! - восхитился я. - А за что?
- За власть, что еще у тебя есть? Есть у тебя такой паренек по фамилии Деболь?
- Конрад?!
- Угу… Талантливый мальчик…
- Да ну… ерунда какая-то… Я же его… Скажи честно: зачем тебе это надо?
- Мне обидеться или посмотреть на тебя с искренней жалостью, как на идиота?
- Ладно, прости… Просто в голове не укладывается.
- Ты все еще веришь в людей? - усмехнулся он. - Даже завидую…
Тут его лицо исказила гримаса раздражения, но, прежде чем я успел спросить о причине, дверь распахнулась и, от возбуждения забыв о приличиях, в палату ворвался отец Патрик:
- Ваше величество! - начал с порога орать он, но увидел моего гостя и запнулся, пристально вглядываясь.
Лицо толстого монаха медленно стало наливаться багрянцем.
- Стучаться не учили? - процедил Денница, презрительно отворачиваясь в сторону.
- Вы?!
- Ну и?.. - Денница покосился на священника с презрительным любопытством. - Я. Дальше что? Будем вопить, брызгать святой водой и тихо обалдевать от того, что дьявол действительно существует?
- Ну уж в этом-то я никогда не сомневался, - священник попытался вложить в интонацию весь имеющийся у него запас презрения и сарказма. - Вы у нас в каждой бочке затычка… Здесь-то что надо?
- А я, видите ли, к другу зашел, - отбрил его дьявол. - И будьте добры держать себя в руках. Вместе с вашими мнениями и желаниями. Я пришел не к вам, и ваша персона мне ни с какой стороны не интересна.
- Зато вы мне интересны! - священник покраснел до взрывоопасного состояния. - Я хочу понять: есть ли вообще хоть один способ избавиться от вашего присутствия в мире раз и навсегда!
- Слушайте, вы! - Денница вскочил с кресла, приблизился к отцу Патрику так, что едва не упирался своим носом в его. - Сгусток энергии! Из-за таких вот, как вы, не только у меня уважение к человечеству пропадает. Да что я с вами вообще говорю?! Что вам вообще надо на Аввалоне?!
- Может быть, это единственное место, где есть хоть какой-то шанс избавиться от вас! - парировал Патрик. - А вот как вы здесь оказались?
- По той же причине!
Они бы еще долго орали друг на друга, если б я аккуратно не вклинился между ними, примирительно улыбаясь:
- Только за ножи не хватайтесь. Нас, обаятельных, и так мало осталось.
Пыхтя и отдуваясь, отец Патрик устроился в кресле за столом. Денница, с раздраженной гримасой на лице, сел напротив. Друг на друга они старались не смотреть.
- Ну и знакомые у вас, ваше величество, - проворчал монах.
- Вот именно, - подтвердил дьявол. - Понаехали тут… Аввалон не резиновый!
Не успел я опомниться, как они опять стояли нос к носу, тяжело дыша от возбуждения.
Я вздохнул и наполнил бокалы вином:
- Господа, не хочу прерывать вашу высококультурную беседу, но у меня есть предложение, подкупающее своей новизной… Господа, давайте нажремся?..
- Достоинство застолья не в вине, - нравоучительно заметил мне отец Патрик, подгребая к себе бокал. - а в собеседниках. Какое может быть "застолье", когда с тобой за столом сидит… такое?!
- Прав был старик Хайям: "Ты лучше голодай, чем что попало ешь, и лучше будь один, чем вместе с кем попало", - укорил меня дьявол.
Они выпили, не чокаясь. Глядя в разные стороны, поставили передо мной пустые кубки. Я терпеливо наполнил их вновь, сел между заклятыми врагами и, положив им руки на плечи, спросил как можно задушевнее:
- А что вы, господа, думаете о… бабах?..
…Кровать качнулась влево, резко встала на дыбы и плавно-плавно заскользила куда-то вниз… В сполохах и неоновом свете появилось недовольное лицо Иуды, вопрошавшего почему-то басом:
- Воды?
- Вина, - сипло попросил я.
- Винные погреба, славные на весь Аввалон редкими сортами, помните? - почему-то злорадно спросил Иуда.
- Ну…
- Забудьте. Выжрали-с.
- Как?!
- Быстро, - лаконично ответил слуга.
- Ого… И что вчера еще было? - робко спросил я, двумя руками приподнимая голову с подушки.
- С удовольствием расскажу! Подробно и с самого начала! Когда вы, сир, с отцом Патриком и неизвестным мне, но, несомненно, весьма достойным рыцарем (судя по тому, как он вино жрет!), опустошили погреба и принялись строить там какую-то "сауну", народ работал, но терпел. Когда вы в полчетвертого утра велели всем собраться на центральной площади и орать: "Зенит - чемпион", народ орал, но терпел. Но когда вы с отцом Патриком, плотоядно облизываясь на горожанок, заявили, что сейчас начнете "охоту на ведьм"… Обиделась даже королева.
- Не осуждай меня, Иуда, - попросил я. - Человек слаб… но ведь Бог создал нас по образу и подобию своему.
- Бог здесь не при чем, ваше величество. В вашем случае это природа ошиблась. Когда вы вчера играли в "живые картинки", зачем хотели повесить меня на осине?
- М-м…
- Понятно… Одеваться будете?
- Давай попытаемся…
Натянув с его помощью штаны, я понял, что на этом мои возможности исчерпаны. Невзирая на возмущенные вопли Иуды, завернулся в простыню, как в тогу, и вышел в коридор. Конец простыни волочился далеко позади меня, слуги расступались, пряча ехидные улыбки, я насчитал двенадцать густо покрасневших служанок и понял, что ночь удалась…
Робко постучал в двери леди Гайи, откашлялся, упал, запутавшись в простыне…
- Разрешите?
- Вползайте, ваше величество, - послышалось изнутри.
- Доброе утро, королева, - как можно бодрее приветствовал я ее. - Я тут проходил мимо и решил нанести вам визит… э-э… М-да.
Она с любопытством разглядывала меня, но я держал марку, надев на лицо маску "поручик Ржевский в понедельник утром". Мне даже удалось величавым жестом перебросить через плечо волочившийся край простыни.
- Как прошла ночь? - спросила она.
- Спокойно, как всегда. - заверил я. - А у вас?
- Немного шумели… за окном.
- Да?! - возмутился я. - Хулиганы! В моем замке! Накажу! А кто - не знаете?
Она поманила меня пальцем, указывая на окно. Выглянув, я едва не ахнул: через весь двор по булыжной мостовой белой краской прыгали корявые буквы: "Превед! Королева - жжот!"
- Это безграмотные хулиганы, - с осуждением констатировал я. - По этой примете мы их и найдем.
- Есть еще одна примета, - спокойно сообщила она. - Когда один из троицы, написавшей это, опрокинул ведро на своего толстого друга, тот возмущенно заблажил на весь двор: "Засранец вы, ваше величество!". Вы же знаете, что есть "Король-рыбак", "Король-птицелов", значит, теперь появился и "король-засранец".
- Найдем! - твердо пообещал я. - И накажем… Но я не по этому делу. Я зашел проститься. Еду посетить сэра Томаса.
- Значит, слухи дошли и до вас? - королева вмиг стала серьезной.
- Какие слухи?
- Говорят, что в окрестностях его замка стали пропадать молодые девушки…
- С девушками это случается, - философски заметил я. - Если б вы только знали, леди Гайя, сколько раз они бесследно пропадали в окрестностях моей жизни… Девушки имеют такое свойство, уверяю вас.