Я вышел во двор, где занимались ратники под руководством Федьки-занозы. Прошел рядом, но никто и глазом не повел, не поприветствовал. Мимо меня, едва не зацепив, пролетел нож и воткнулся в бревно. Это ратники с ножами упражнялись. Надо срочно убираться - могут и убить невзначай.
Я прежним путем вернулся в комнату. Занятно, весьма занятно. Как использовать эту находку, я еще не знал, но потрохами чувствовал - пригодится.
Я встал перед зеркалом и снова ничего не увидел. "Буду стоять", - решил я. Надо же узнать, сколько времени зелье действовать будет.
Прошло минут десять-пятнадцать. Точнее сказать не могу, часов нет. В зеркале стало проступать серое пятно - тень какая-то. Довольно быстро серый силуэт стал приобретать четкость, краски, и вскоре я увидел свое отражение. Так, это же сколько зелье действует? По прикидкам, выходило около получаса - сорока минут. Сильная штука! Если применить с умом, большую выгоду получить можно. Почти как "человек-невидимка".
А что же вторая склянка? Я взял несколько крупинок желтого порошка из второй склянки и бросил в огонь свечи. Образовалось легкое облачко дыма. Оно увеличивалось в объеме, заполняя всю комнату, становилось прозрачным, в нем появились смутные тени, быстро приобретавшие четкость и цвет.
К моему немалому удивлению, я увидел себя со стороны. Вот я бросаю щепотку порошка в огонь свечи, вот стою с дурацким видом у зеркала, вот просовываю голову сквозь стену… Передо мной как бы прокручивалась кинопленка - назад, но без звука. Изображение было, а звука не было.
Я во все глаза смотрел на происходящее. Вот исчезло видение со мной в главной роли, появилась картинка с девицей, которая убиралась в комнате - мыла полы, подоткнув юбку за пояс. Причем девица была та, с которой баловался Василий. Потом снова появился я, лежащий на кушетке с лицом мыслителя. Затем видение стало меркнуть, сереть, и пропало. Здорово! Я увидел все, что происходило в этой комнате с утра и в течение всего дня.
За эти две склянки никаких денег не жалко, только их нигде не купишь. Считай - повезло. И повезло не сейчас, а раньше, когда я привез домой и решил сохранить древний манускрипт. А ведь хотел его сначала отдать в монастырь, настоятелю. Конечно, Савва нашел бы возможность использовать по полной и привидение, и все, о чем ему сообщил бы дух - о тех же склянках или Книге судеб. Надо обдумать, как и когда применять, а еще - отложить немного в кожаные мешочки, а основной запас оставить в склянках дома. Стекло - вещь хрупкая, а терять порошок мне уже совсем не хотелось.
Я решил - не откладывая, отправиться к настоятелю Савве, пока лед не встал окончательно и не приобрел необходимую толщину.
После приветствий сказал, что хочу устроить в Смоляниново школу, сложив по весне избу, да с учителем проблема - не поможет ли монастырь?
Савва учреждение школы одобрил сразу.
- Богоугодное дело - нести в народ учение. Мало кто из бояр помышляет о разуме народном. Одобряю, рад за тебя! С грамотным учителем из монахов помогу, вот только…
- Я буду платить за работу.
- Славно, каждый труд должен быть вознагражден. И еще - по воскресным дням пусть все желающие, а не только дети, воскресную школу посещают, где они будут изучать основы православия.
- Принимается. Я не против - даже приветствую.
Мы договорились, что когда изба будет готова, Савва направит в Смоляниново послушника или монаха. И проживать учитель будет в этой же избе, не тратя времени на дорогу.
Расстались мы довольные друг другом. Я приобретал учителя для детишек, монастырь - еще одну церковную воскресную школу да вдобавок - с полным коштом для учителя.
Через неделю, когда купцы уже стали ездить па санях по льду, решил ехать в Москву и я. А самая лучшая и гладкая дорога зимой - это лед реки. Большинство сел и городов строилось на берегах рек, потому было где и на ночлег остановиться.
После недолгих размышлений я решил взять в напарники Федьку-занозу. Привык я к нему за эти годы. А Василия оставить на управлении. Случись война - так его с обоими моими десятками в ополчение призовут, под руку воеводы Плещеева. Следовательно, кто-то должен был остаться дома.
Я сообщил Федору, что завтра выезжаем. В кабинете просмотрел свои бумаги с предложениями по службе ратной, над которыми корпел последние дни, набил кошели серебром. Ссыпал понемногу порошка из каждой склянки в маленькие мешочки из мягкой кожи и повесил их себе на шею на тесемочке. Целее будут и всегда при мне.
Мы взяли небольшой запас продуктов на всякий случай.
Ехать я решил в полушубке и шапке меховой, однако и нарядную одежду взял. Припомнил я один из своих прежних визитов в Москву, когда "и в пир, и в мир, и в добрые люди" ходил в одной одежде. Урок этот я нынче учел.
Поутру я попрощался с домочадцами, мы поднялись в седла и выехали со двора. Оба были при саблях и пистолетах, хотя шлемы и кольчуги не брали. Тяжело в них, да и холодят на морозе. А мы не на войну едем.
За пару дней мы добрались до Мологи, и здесь застряли на два дня. Вьюжило так, что за пять метров не видно было ничего, снегу лошадям по брюхо насыпало. Пусть уж другие торный путь пробьют.
Мы отсиделись в тепле, а как выглянуло солнышко - снова в путь. И дальше уже до самой Москвы, останавливаясь на ночь на постоялых дворах.
В первопрестольную въехали после полудня, и сразу - к дому Федора Кучецкого. Побратим всегда встречал меня приветливо, и я хотел остановиться у него. Однако нас ждал неприятный сюрприз - слуга хоть и узнал меня, но заявил, что стряпчего в городе нет, и будет он не раньше чем через неделю.
"Подождем на постоялом дворе", - решил я. Знакомые в Москве у меня уже были - тот же Андрей из Разбойного приказа, некоторые бояре из побратимов, но обременять никого из них не хотелось.
Мы нашли постоялый двор - недалеко от дома стряпчего, где и остановились на постой. День отсыпались да отъедались - зимняя дорога отнимала много сил. Как от холода не бережешься, а все равно к вечеру руки-ноги коченеют. Вот мы и отпивались горячим сбитнем.
Через два дня, отдохнув и надев нарядную шубу - подарок Федора Кучецкого, - я направился в Кремль. Но с посещением государя тоже вышла неудача.
- По каким делам? Кто вызывал? - едва сдерживая зевоту, спросил боярин на входе в государевы палаты.
- Я - воевода Георгий Михайлов, с бумагами к государю.
- Бумаги можешь в канцелярию отдать, коли не вызывали. Писцы да столоначальники сочтут - вызовут, ежели понадобишься.
Так я и ушел ни с чем. Похоже - не пробиться к государю, надо возвращения стряпчего ждать.
Чтобы не тратить время попусту, я посетил Разрядный приказ, сверил списки своей малой рати, что за мной числится. Ратников у меня больше, чем по земле выставлять должен, потому и оплата другая.
У приказа кучковались бояре. Кто денег ждал, кто - назначений. Тут я и узнал новости. В Москве скоропостижно умер Абдыл-Летиф, названный преемником казанского царя Магмет-Амина после его смерти. Сам Магмет-Амин был жив, но очень болен - тело его было покрыто гноящимися язвами.
В первопрестольной идут переговоры государя с послами Сигизмунда - панами Щитом и Ботушем в присутствии австрийского посредника барона Герберштейна. Послов сопровождала многочисленная свита из семи десятков польских дворян. И еще более мелкие новости - кто из бояр к трону приблизился, кто в опалу попал.
Пятачок перед Разрядным приказом часто служил местом распространения политической информации. И бояре сюда нередко захаживали без дела - новости услышать. Поговаривали и о послах Максимилиана, императора Австрийского, что склонял русского государя объединиться для борьбы с Портой против султана Селима, завоевавшего земли от Кавказа и Египта до Венеции, о жалостном рабстве греческой церкви, унижении святыни - Гроба Спасителя Назарета и Вифлеема.
Много чего нового услышал я для себя, чего не узнаешь в Вологде. Да и что сказать - провинция!
Тем временем прошла неделя, и появился Федор Кучецкой. Встретил меня приветливо, обнял, как побратима, усадил за стол.
Выглядел Федор озабоченным и усталым. Расспрашивать его я не стал: захочет - сам расскажет. После взаимных расспросов - семья, дети - как по этикету положено, Федор спросил, какие дела в Москву меня привели? Я коротко пересказал ему свои размышления по поводу обустройства воинства и в завершение вытащил свои бумаги.
Федор вздохнул:
- Труд одобряю, редкость в наше время - размышления сии. Вот только, боюсь, не будет государь бумаги твои изучать, другим занят. Послы Сигизмундовы ноне в первопрестольной, с ними надо уговориться насчет мира, да больно много они просят - Смоленск вернуть, половину новгородских да псковских земель, а еще - Дорогобуж, Вязьму, Путивль. Аппетиты У панов большие, да только не выгорит у них ничего. Что Василий на меч взял, сроду не отдаст.
Увидев огорчение на моем лице, Кучецкой задумался:
- А впрочем - как сказать, как сказать… После победы под Опочкой, когда удалось малыми силами ляхов на место поставить, государь к ратным людям благоволит. Да, вот еще что я хотел тебе предложить. Посольство наше готовлю во главе с боярином, дьяком Борисовым, к Максимилиану. Не желаешь ли присоединиться, страны дальние посмотреть?
- Ой, не по мне это дело - пороги властителей обивать. Не приведи господи - ляпну чего не то.
- Да, посольское дело хитрое, не столько сказать надо, сколько суметь услышать, а это не всякому дано. Бумаги твои государю непременно передам, но уж не взыщи - когда еще он их изучит, да и сам ли читать будет или дьякам отдаст - на то его воля! Подожди несколько дней, может, я тебе чего и скажу.
- Подожду. Неделю уж в праздности провел, чего же еще несколько дней не обогодить.
- Ну, вот и славно.
Видя, что Федор занят и спешит, я откланялся.
Несколько дней ожидания, про которые Федор говорил, легко могут растянуться на неделю, а то и две. Хорошо Федьке-занозе - сговорился с девкой из обслуги постоялого двора. И ночует там, и кушает там, и плотские утехи получает. По-моему, он даже и постоялого двора не покидал, а морда довольная, ровно у мартовского кота. Пусть его, заниматься все равно нечем.
Однако уже на второй день слуга примчался от Федора с просьбой явиться к нему немедленно. Я и явился безотлагательно; тут пешком идти-то - десять минут. Интересно, зачем я ему так срочно понадобился? Неужто государь мои бумаги счел и побеседовать хочет?
Федор встретил меня суховато - был встревожен. После приветствий сказал, что бумаги мои государю при личной встрече отдал, но сейчас вызвал по другому поводу.
Таким раздраженным я его еще не видел. Федор мерил шагами комнату, теребил бороду.
- Думаю, язык за зубами ты держать умеешь - проверено. Однако же предупредить хочу: за сказанное по неосторожности слово в лучшем случае - опала. - Федор посмотрел на меня тяжелым, испытующим взглядом. Я понял, что у него возникла большая проблема, и он рассчитывает на мою помощь, но не решается мне об этом сказать.
- Князь, коли ты не уверен во мне, так и не говори ничего. Сам знаешь: молчание - золото.
- Вот-вот, о золоте речь и пойдет. Я уж прикидывал по-всякому, однако выходит - без тебя не обойтись.
- Ты сказывай, о чем речь, все вокруг да около ходишь.
- Ладно, - Федор махнул рукой, - хуже уже не будет.
Он подошел к двери, выглянул в коридор.
- Знаешь, может быть, по слухам, что посольство к императору Максимилиану готовится.
- Сам же и говорил третьего дня.
- Не перебивай. Казенный двор для посольства дары из казны отписал. Посольский приказ дары те получил, к себе перевез, а сегодня обнаружилось - пропали дары-то!
- Как? - изумился я.
- А вот так! Дары в ларце хранились: перстни с бриллиантами, ожерелье жемчужное - да много всякого. Мягкая рухлядь - шкурки соболиные да песцовые - те в наличии, а вот злата в ларце нет. Пустой ларец-то! Опись в нем осталась - с печатью сургучной казенного дьяка.
- А ларец сей где хранился?
- В Посольском же приказе. Там хранилище в подвале есть - специально для такой вот оказии. Сам понимаешь: когда посольство едет, дары от государя везут. Когда деньги - как для крымских ханов, когда ценности искусной работы - как сейчас. Злато-серебро на Казенном дворе хранится, в казне. Отпускается по государеву велению в Посольский приказ. А уж обеспечить далее сохранность да вручить правителю чужеземному - дело посольства. За сохранность дьяк головой отвечает. И вот дары пропали. В первый раз за все время. Коли всплывет - позор неслыханный! Посольству ехать скоро - ждут, когда государь распорядится. И все дело пока в переговорах с посланниками Сигизмундовыми. Выжидает Василий, что переговоры дадут.
- Я-то здесь каким боком?
Я начинал догадываться, куда клонит Федор, но решил сразу расставить точки над "i".
- Надо ценности те сыскать. Можно было бы и из своих запасов ценности похожие подобрать, да боюсь, что барон Герберштейн, поклонник Максимилианов, опись видел.
- Плохо! - покачал я головой.
- А то! И чем быстрее эту пропажу найти, тем лучше. Вдруг завтра государь отмашку даст?
- Тогда тяните с переговорами.
- Придется. Уцепиться есть за что.
- Так ты что - хочешь, чтобы я взялся за это дело?
- Ну наконец-то понял!
- Не могу.
- Почему? - оторопел Федор.
- Срок маленький и неопределенный. Может - день, может - неделя. Украл кто-то свой. Чужого к дарам не подпустят.
- Это понятно.
- Как, под каким видом я в Посольском приказе появлюсь? Похититель сразу узнает, что чужой на его территории рыщет. К тому же - если сыскать удастся, до государя доводить нельзя; тогда как ценности изъять да вора покарать, если похититель - чинов высоких окажется?
- Ты ценности найди, а уж покарать - мое дело. А государь знать о сем не должен.
- Сложная задача.
- Была бы простая - тебя бы не просил. Сам собрал бы стрельцов да дом похитителя штурмом и взял. Я же помню, как ты убийство во Дворце раскрыл, потому сразу о тебе и подумал.
Мы даже в Разбойный приказ ничего не сообщали пока.
- Можно посмотреть хранилище и ларец в Посольском приказе?
- Конечно! Не будем терять времени, едем!
Федор быстрым шагом вышел во двор - так
что я еле поспевал за ним.
Мы уселись в возок, и кучер щелкнул хлыстом.
Через несколько минут мы уже стояли у Посольского приказа. Думаю, и пешком было бы не намного медленнее, но этикет не позволял. Должность у Кучецкого высокая, идти пешком - умалять достоинство.
Прошли в Посольский приказ. В коридорах сновали писари и подьячие, создавая видимость активной работы.
Мы сразу прошли к дьяку.
- Вот, познакомься - боярин Георгий Михайлов, я тебе о нем утром говорил. Уж если он не сможет найти - никто не сыщет. И человек он надежный - можешь довериться полностью.
Дьяк Посольского приказа вид имел благообразный, да и то - не пошлет же государь к послам иноземным или к правителю чужой державы неотесанного мужлана с немытой харей? Голос у него был мягкий и какой-то обволакивающий. Одним словом - дипломат!
Однако я держал ухо востро - на такие посты людей мягких да безвольных не назначают.
- Итак, не будем терять времени, бояре. Что требуется от меня?
- Ну, вы тут сами разбирайтесь, а у меня еще дела, - Федор откланялся и ушел.
- Мне посмотреть хранилище надо и ларец. Кстати, он тоже в хранилище стоит?
- Там, будь он неладен.
- Свечку прихвати.
- Там факел есть и масляный светильник. Пойдем.
Мы спустились по крутым ступенькам в подвал. В небольшом коридоре стояли два стража. Увидев нас, они дернулись было к саблям на боку, но успокоились.
Дьяк снял с пояса связку ключей и отпер одну из четырех дверей - тяжелую, из дуба, окованную железными полосами.
Мы вошли в хранилище. Окон тут не было, помещение сухое, воздух свежий. Не иначе - вентиляция есть. И как ей не быть - тут же и шкурки, и меховые изделия хранят, а им нельзя в затхлом воздухе находиться.
На одном из сундуков стоял ларец довольно внушительного вида - как маленький сундук. Локоть в длину, чуть меньше - в ширину и высоту.
Дьяк вздохнул, отпер замок, откинул крышку. На дне ларца сиротливо лежала опись. А что, собственно, я хотел увидеть? Были бы там ценности - меня никто бы не позвал. - Я бы хотел остаться здесь один - ненадолго.
Дьяк окинул взглядом стоящие в подвале сундуки - наверняка с добром немалым, вздохнул.
- Ты уж прости, боярин, но я тебя снаружи замкну.
- Давай, но через полчаса отопри.
Дьяк потоптался в хранилище, еще раз тяжко вздохнул, повернулся и вышел. Хлопнула массивная дверь, лязгнул замок. Я остался один.
Помещение освещалось двумя факелами - скорее всего, они горели постоянно, так как потолок был изрядно закопчен. И еще - горели они ровно, подтверждая, что есть в подвал приток воздуха.
Я начал осматривать стены и нашел два продыха. Я поднес факел к одному - огонь отклонился к отверстию. Ага, значит этот - на вытяжку. Ощупал его руками. Сделан давно, не переделывался, по размерам невелик: голова пройти может, но тело - нет. Стало быть, залезть сюда через отдушины и украсть что-либо нельзя. Окон нет, у дверей - охрана.
Значит, ценности забрал кто-то свой, причем имеющий к ним доступ.
Я решил бросить немного порошка на факел - за неимением свечи, чтобы вызвать хрономираж. Должна же быть отгадка?
Из мешочка на груди я взял несколько крупинок и бросил их в пламя факела. Сам уселся на один из сундуков.
И вот - в центре подвала появилось нечто зыбкое, колеблющееся. Видение начало сгущаться, стало четким.
Я увидел этот же подвал, ларец, стоящий на сундуке, горящие факелы. И ничего больше - ровным счетом, никакого движения. Что за чертовщина? Ценности пропали, а за ночь к ларцу никто не подходил. В конце концов, не нечистая же сила ценности забрала? Зачем ей золото? Им кровь людскую теплую подавай да души.
Я сидел на сундуке и тупо глядел на видение.
Вот открылась дверь, человек в одежде подьячего поставил ларец и вышел. Затем вошли двое, с кряхтением втащили сундук и ушли. К ларцу даже близко никто не подошел, не взглянул.
Видение стало меркнуть и исчезло. Е-мое, да как же это? Мне удалось просмотреть события в подвале за последние сутки - и ровным счетом ничего, никакой зацепки. А я так надеялся на порошок из склянки. Факир был пьян и фокус не удался. Ой зря я взялся за это дело!
В унынии я уселся на сундук, ожидая, когда вернется дьяк.
Так, паниковать пока рано. Ларец из Казенного приказа забирали с ценностями - по-другому и быть не могло. Ведь если дьяк Посольского приказа получал ценности по описи, а в подвале к ларцу никто не прикасался, то вывод следует один - ларец поставили в подвал уже пустым! А украли ценности по пути из Казенного приказа и до того момента, как ларец водрузили на сундук в подвале.
Надо разговаривать с дьяком. Кто прикасался к ларцу - перевозил, охранял… Не думаю, что таких людей будет много. Да где же этот дьяк?
Как будто услышав мои мысли, загремел замок, распахнулась дверь и вошел дьяк. Он окинул меня подозрительным взглядом, но слишком весомо было слово Кучецкого, что мне можно доверять.
Мы поднялись наверх, в его кабинет. Я уселся в кресло без приглашения и с ходу заявил: