Из-за стола поднялся служивый в синем кафтане, щуплый, с рябым лицом. Склонился в поклоне, но явно небрежно.
- Здрав будь, боярин. Вот, доставил по поручению государеву боярина Михайлова из Вологды. Работать будете совместно. Жилье дашь?
- Есть комната, пусть живет.
Я вмешался:
- Я лучше на постоялом дворе остановлюсь.
Оба московских боярина засмеялись.
- Тута пыточной нет, кричать никто не будет, зато домой ходить не придется.
Я успокоился. Ну, коли орать никто не будет, можно и здесь пожить. Я надеялся - недолго.
Путный боярин откланялся и вышел. Ага, передал с рук на руки - и все дела, поручение выполнил. А у меня, похоже, все только начинается.
- Садись, куда хочешь, - сказал хозяин кабинета.
Я уселся на лавку.
- Так как там тебя?
- Георгий Михайлов.
- Я - Выродов, подо мной Разбойный приказ. Ты на лошади?
- Нет, ямскими добирались.
- Город знаешь?
- Откуда?
- Плохо. Придется к тебе человечка из местных приставить.
Ага, ловко подвел. Города не знаю, так соглядатая прилепил сразу.
Видно, уловил что-то в моих глазах боярин.
- Думаешь, соглядатая да шпиона к тебе приставляю?
- Именно так.
- Забудь, пустое. Мне результат нужен, а что ты делать будешь - мне все едино.
Помолчав, он спросил:
- Почему именно тебя назвал и советовал Кучецкой государю?
- А почему бы тебе самого Кучецкого или государя не спросить? Сижу дома после похода, не очухался еще, приезжает путный боярин, и меня на перекладных - в первопрестольную. Думаешь, я сам понимаю?
- Так ты ни при чем? Тогда все проще. Родня в Москве есть?
- Нет.
- Хм, занятно.
Мне кажется, сейчас Выродов решал - почему назвали меня, и кто за мной может стоять?
В зависимости от этого и линию поведения со мной выбрать.
Но пока у него что-то не получалось с определением. Боюсь, он подумал, что я хитрю.
- Послушай, Выродов.
- Меня Кириллом звать.
- Послушай, Кирилл. Мне с тобой делить нечего. Если получится раскрыть убийство и супостата сыскать, тем же днем в Вологду ворочусь - у меня там жена, сын, вотчина наконец, которая пригляда требует. Покровителя высокого у меня здесь нет, так что козней с моей стороны не будет, если тебя это волнует.
Выродов откинулся на спинку кресла, внимательно меня осмотрел. А что он ожидал услышать от провинциального боярина? В заляпанных сапогах, в беленом тулупе, лисьей шапке. Боярин, каких много на Руси, становой хребет и опора государева. Что у государя из казенного воинства есть? Пушкари из Пушечного приказа, немного стрельцов да наемный полк, в основном из немецких ландскнехтов. А кто порубежную службу несет? Бояре со своими боевыми холопами. Кто в седло садится отбить нападение ворога? Опять же боярин - не один, конечно, с дружиною своею, которую содержит и вооружает на свои деньги.
- Не прост ты, боярин. И в ситуации определился, и про соглядатая догадался. Кажется, я начинаю понимать, почему тебя Кучецкой назвал. Давно с ним знаком?
- Не очень. - Я ответил уклончиво - уж не знаю, рассказывал кому-нибудь Кучецкой об убийстве вологодского боярина Ивана Андреева или нет. Чем меньше о тебе знают, тем лучше, - решил я.
- А говорил - не знаешь никого в Москве.
"Нет ли намека здесь на былую службу у
князя Овчины-Телепнева под моим прежним именем? - с тревогой подумал я. Но про тайну эту знал лишь мой покровитель Савва из Спасо-Прилуцкого монастыря, а на святого отца я мог положиться. - Лучшая защита - нападение", - решился я, сохраняя лицо невозмутимым.
- Хочешь на слове подловить?
- Нет, это я так, по привычке.
- Тогда давай ближе к делу. Где, что, когда?
- Наверное, тебе боярин Лыков уже рассказал, что десять дней назад убили чашника государева, боярина Голутвина. Вотчина у него недалеко от Москвы - на закат. Дом в Москве новый, два года как после пожара отстроил. Убили кинжалом в спину, прямо во дворце. Представляешь?
- Постой, погоди, Кирилл. Кто нашел убитого?
- Какая разница? Слуги наткнулись.
- Почему решили, что кинжал? Кинжал - оружие боевое, с ним во дворец не ходят.
- Правильно спросил. Рана в спине была, но самого кинжала не оказалось. А решили, что кинжал, потому что удар в спину был нанесен, и лезвие насквозь тело пробило - есть рана выходная спереди. Ножей такой длины не бывает.
- Со слугами-то разговаривали? Может, успел перед смертью боярин сказать что-то важное?
- Какое там! Он уже бездыханным был, а под ним - лужа крови.
- Враги у него были?
- У кого их нет? Даже в тебе я не уверен, что, повернись я к тебе спиной, ты не выстрелишь в меня. Шучу я так, не дергайся.
- Кто тело осматривал?
- Я сам, как дьяк приказной, да двое людей моих, в сыске сведущих. Не возьму же я с собой палача? - плоско пошутил Выродов.
- Резонно.
- Чего?
- Разумно, - поправился я. - А одежда, в которой его убили, где?
- Почем я знаю?
- Его ведь не в ней хоронили?
- Помилуй Бог, она же вся в крови. Обмыли, переодели, все по-человечески, по-христиански, упокой Господь его душу, - перекрестился дьяк.
- Где живет, вернее - жил Голутвин?
Вместо ответа дьяк Выродов встал, приоткрыл дверь и рявкнул, как ротный старшина:
- Андрей, подь сюда.
В кабинет с полупоклоном вбежал служивый.
- Вот, знакомься - вологодский боярин Георгий Михайлов. Он будет сыск вести по убийству Голутвина. Поступаешь под его руку - показать, что нужно, по городу провести. Понял?
- Как не понять?
- Тогда иди с боярином, куда он скажет.
Дьяк повернулся ко мне:
- Сам понимаешь - не тяни. Будут задержки в чем или помощь нужна - сразу ко мне.
Я поклонился и вышел вместе с Андреем.
- Боярин, чего изволишь? - склонился в полупоклоне Андрей.
- Давай по-простому, не юродствуй. Мы вместе должны выполнить работу. Потом я - домой. Если нас ждет успех, думаю, оба не останемся не замеченными. Потому работаем дружно. Хочешь - можешь доносить на меня Выродову. Думай и решай сам.
Андрей не ожидал от меня настолько прямого обращения и покраснел.
- Прости, боярин. Начальства много, все помыкают, думают - лучше меня знают. Тебя тоже поначалу за выскочку принял. Слова твои принимаю и помогу чем могу.
- К дому Голутвина веди.
Мы пошли по заснеженным улицам. Это у нас в Вологде снег был, как и положено - белый. А в Москве - серая снежная каша. Немудрено - пепел от многих печей, навоз, грязь - все перемешалось человеческими ногами и конскими копытами.
Жил боярин Голутвин недалеко, в чем я и не сомневался. Не будет же боярин из дворцовых на окраине жить? Были на месте через десять минут.
- Прости, боярин.
- Называй Георгием.
- Поздновато уже, могут не принять.
- Попробуем, стучи.
Андрей кулаком стал бить в ворота. Долго никто не отпирал. Затем послышались шаги.
- Ну, кого там нечистая носит на ночь глядя? Нет дома никого!
- Открывай калитку! - заорал Андрей. - К тебе боярин из Разбойного приказа! Али плетей отведать хочешь?!
Калитку отворили. Во дворе стоял пожилой слуга. Увидев Андрея в кафтане служивого, мужик растерялся.
- Боярыни и прислуги нет дома, в вотчину отбыли. Один я тут сторожую. Как схоронили боярина нашего, так и уехали все.
Слуга всплакнул. То ли над судьбой убитого боярина, а может - потому, что его одного оставили в большом доме.
- Ладно, будет. Мы ненадолго. Убийцу боярина твоего ищем.
- Да чем же я могу помочь?
- Мы на улице будем говорить или в дом пустишь?
Слуга отступил в сторону. Мы прошли во двор, подождали, пока он запрет калитку, и вместе вошли в дом.
Парадные сени сразу впечатлили размерами. Мы сняли верхнюю одежду, и слуга провел нас в гостиную.
На столе одиноко горела свеча, углы комнаты оставались в темноте.
- В чем боярина хоронили?
- В одеже.
- Подожди, Андрей, - прервал я не в меру ретивого сыскного помощника и обратился к слуге: - Ты скажи - тело обмыли, одели в чистую одежду, так?
- Так. Я и обмывал, а одевали мы вдвоем с Пронькой. Одному мне не управиться было.
- Понятно. А где одежда, в которой его домой привезли, - та, что в крови?
- Где ей быть - выбросили, боярин.
У меня екнуло сердце.
- Куда?
- Известное дело - на помойку, что на заднем дворе.
- Веди! Да, факелы возьми.
Слуга принес два факела. Мы оделись, зажгли пропитанную смолой паклю и пошли вокруг дома - на задний двор. Помойка была в задах хозяйского двора, подальше от боярских глаз.
- Вот она, - ткнул слуга пальцем.
Скомканная, окровавленная и смерзшаяся
одежда валялась сверху. Хорошо, что все из дома выехали, и слуги не успели залить одежду помоями.
Андрей вытащил из выгребной ямы обледенелый ком и протянул слуге:
- В дом неси, к печке - пусть лед растает; там и осмотрим.
Слуга возроптал было, но Андрей глянул строго, и слуга покорно пошел за нами со страшным окровавленным тряпьем в руках.
- Печь на кухне топлена?
- Должна быть теплая, к ночи топил.
Мы сбросили в сенях тулупы, прошли на кухню и положили тряпье перед печью. Уселись на скамью, разглядывая смерзшийся ком. Шло время, с одежды натекла лужа воды пополам с кровью.
- Возьми тряпку, вытри!
Слуга дрожащими руками вытер натекшую воду, мы же с Андреем аккуратно развернули одежду и разложили ее на полу.
Я внимательно стал рассматривать последнее уцелевшее свидетельство гибели боярина, надеясь восстановить картину его убийства и обнаружить детали, проливающие свет на события десятидневной давности. Кафтан немного поношен, обшлага у рукавов пообтерты, но ткань хорошей выделки, не иначе - английское сукно. На спине, напротив сердца, красовалась прореха. Я прикинул: сантиметра четыре - четыре с половиной длиной. Перевернули кафтан. Тут тоже была прореха, но маленькая - не более сантиметра. Точно - выходное отверстие.
- А скажи-ка, любезный… э… э…
- Агафоном меня назвали родители.
- Агафон, а боярин толстый был?
- Не сказать, что толстый, дородный - это да.
- Андрей, встань рядом со мной.
Андрей подошел ко мне.
- Агафон, посмотри - у боярина какая фигура была? На кого из нас он был более похож?
- Дык, вы оба худосочные будете.
- Андрей, иди надень тулуп.
Андрей, если и удивился, сумел не подать вида - сбегал в сени и вернулся уже одетый, даже шапку натянул.
- Агафон, а сейчас в тулупе - похож фигурой?
- Вроде похож.
- Андрей, надень кафтан боярина.
- Да он же мокрый и это… в крови, - запротестовал мой помощник.
- Кровь отмоем опосля, надевай.
Андрей поднял с пола кафтан убитого, отжал его - да так, что кафтан затрещал по швам, встряхнул и надел поверх тулупа.
- Агафон, теперь - похоже?
- Телом - вылитый боярин будет, - с ужасом выдавил бедный слуга, не понимая смысла моих действий.
- Вот что, Агафон, найди-ка мне две лучины, да подлиннее.
Я развел руки и показал, какой длины лучины мне требовались. Вскоре Агафон вручил мне их.
- Андрей, подними левую руку.
Андрей поднял руку, а я приложил лучину к его левому боку, совместив в проекции входное и выходное отверстия. Теперь я не сомневался - удар был нанесен сверху, но вот что меня смущало. Выходное отверстие в кафтане было правее, ближе к центру, чем входное. Обычно бывает наоборот. Уж чего-чего, а судебную медицину в институте у нас преподавали неплохо и спрашивали строго. И хоть мне никогда не нравилось возиться с трупами, прочно вбитые знания сейчас помогали.
- Агафон, дай табурет или стул.
- Вот. - Агафон услужливо подставил мне табурет. Он отрешенно исполнял мои приказания, не имея сил возражать.
- Андрей, опусти руку.
Я взгромоздился на табурет, положил ему лучину на плечо и, глядя сверху, попытался совместить проекции прорех. Точно, выходная прореха на кафтане была значительно правее входной. Отсюда вывод - бил левша. Удар сильный, крепкого мужчины, скорее всего - прошедшего не одну сечу, потому как от удара кинжал сквозь все тело прошел. И - обязательно левша. Если бы удар наносился правшой, выходная прореха была бы левее.
- Снимай кафтан.
Андрей с удовольствием разоблачился.
- Ой, тут и тут кровяные пятна на тулупе. Можно я сбегаю, снегом ототру?
- Иди. А ты, Агафон, палку небольшую, чуть больше локтя, найди.
Мелко дрожа, на негнущихся ногах слуга вышел вслед за Андреем, не ведая, что еще удумают служивые из Разбойного приказа, и когда же кончится это тяжкое для сердца пожилого сторожа действо.
Оба вернулись одновременно - Андрей и Агафон.
Я повесил кафтан на палку, как на плечики, и попросил слугу подержать. В распахнутых от страха глазах сторожа сквозила вынужденная покорность. Трясущимися руками он взял у меня палку с кафтаном.
Я застегнул кафтан, через прорехи просунул длинную лучину.
- Гляди, Андрей, что видишь?
- Дырки в кафтане, ты через них лучину просунул, - удивился очевидному для себя служивый.
- Лучина - вроде кинжала сейчас. Сзади был удар нанесен, там прореха шире. У кинжала лезвие к рукояти расширяется, а у ножа лезвие прямое. Так?
- Истинно!
Андрей слушал и смотрел внимательно, пытаясь понять ход моих мыслей.
- Подойди ближе, посмотри сбоку. Видишь, лучина сверху вниз идет, стало быть, удар нанесен сзади и сверху, обратным хватом. Так бывает, когда нож или кинжал до поры до времени в рукаве прячут.
- Похоже, - согласился Андрей, глядя на кафтан и ходившую ходуном лучину в дрожащих руках Агафона.
- А теперь самое интересное - кинжал при ударе слева направо в тело боярина вошел.
- И о чем это говорит?
- Убийца левшой был, у правшей удар не так поставлен.
Я вытащил лучину из прорех кафтана и показал, как наносят удар правши и левши. Андрей от удивления широко открыл глаза.
- А ведь и вправду. А мы даже кафтан не оглядели. Так ты сейчас и убийцу назовешь?
- Не торопись, мне еще несколько вещей знать надо.
- Каких же?
- Потом скажу. Агафон, любезный, спасибо тебе, ты нам здорово помог. Мы уходим.
Из груди слуги вырвался вздох облегчения.
- Слышь, боярин, ты убивца-то найди. Душа-то неотомщенного успокоиться не может, сказывают, - среди живых бродит.
- Постараемся. Ну, прощай.
Надев тулупы и шапки, мы вышли. Агафон открыл калитку, поклонился.
- Куда теперь, боярин?
- Андрей, не знаю, как ты, а я есть хочу. Сегодня только завтракал, потом весь день скакал. Устал, и желудок к спине прилип. Веди в трактир. На сегодня все, сам видишь - темно уже. Покушаем - и спать. А с утра за работу!
- Что на завтра намечается?
- Во-первых, надо с охраной дворцовой завтра поговорить - пусть вспомнят, кто в тот день во дворец приходил.
- Так ведь опрашивали уже, даже списки всех, кто тогда был, имеются.
- Где они?
- У меня, в приказе.
- Вот с утра и посмотрим.
- А еще?
- Лошадей бы найти, надо в вотчину Голутвинскую ехать.
- Лошадей искать не надо - в приказе есть, вот только далековато имение, туда и обратно - весь день уйдет.
- И что с того? Ехать по-любому надо, поговорить с вдовой, думаю - подсказку она даст.
Андрей от удивления забежал вперед и перегородил мне дорогу.
- Неужто она сообщница?
- Андрей, ты в своем уме? Нет, конечно! Пошли есть, а то ты меня с голоду уморишь.
Мы зашли на постоялый двор, прошли в трапезную. Поскольку еще продолжался пост, народу было мало. Заказали много чего. Мясного не было, потому похлебали ушицы, заев рыбными пирогами, потом - пшенной каши с конопляным маслом, сдобренной сухофруктами, напились сыта с расстегаями.
Я почувствовал, как тепло и благость разливаются с живота по всему телу. Глаза начали закрываться сами собой.
- Андрей, веди в приказ, дьяк Выродов комнату с постелью обещал. Спать хочу - сил нет.
- Пошли, пошли, боярин. Как же - в седле целый день, а потом не евши. Эдак любой устанет.
Стражник у дверей Разбойного приказа узнав Андрея, отступил в сторону. Несмотря на поздний час, по коридору сновали служивые.
Андрей провел меня на второй этаж, открыл ключом дверь и сделал приглашающий жест.
Я зашел, уселся на постель. Андрей зажег свечу, поставил на стол.
- Тулуп давай, боярин. Э, да ты уже совсем квелый. Давай-ка я с тебя сапоги стяну, да ложись.
Уснул я мгновенно, как в яму провалился. И спал, как мне показалось, недолго.
Проснулся внезапно, от ощущения, что в комнате кто-то есть. Осторожно открыл глаза. За столом сидел Андрей, крутил в руках пистолет. Я цапнул себя за пояс - нет оружия. Потом только дошло, что в комнате светло, а свеча не горит. Стало быть - уже утро, рассвело.
- Андрей, ты чего - не уходил?
- Почему же, уходил, поспал в соседней комнате. Захожу утром, а ты свернулся, да пистолет за поясом в ребра упирается. Ты уж прости, вытащил его от греха подальше.
Андрей вернул мне пистолет.
- Андрей, мне бы умыться да поесть. Неизвестно, когда кушать в следующий раз придется. А потом проглядим списки - кто во дворец ходил в день убийства?
Я поднялся, надел сапоги. Тело после нескольких дней скачки еще ныло, особенно ноги и пятая точка. Вспомнив, что сегодня снова предстоит ехать верхами, я чуть зубами не заскрежетал.
Пока я умывался, Андрей принес миску с горячей гречневой кашей и кувшин с квасом, положил на стол краюху хлеба. Я жадно съел, поблагодарив Андрея. Тот вынес пустую посуду и вернулся с бумагами в руках.
- Тебе всех счесть?
- Дай, я сам просмотрю.
Я начал читать бумаги. Допрос стрельца Коркина - так… и далее десять фамилий - боярин Барбашин, бояре Денисьев, Трубецкой, Румянцев и еще, и еще… Взял второй лист. Стрелец другой, фамилии почти те же самые. Все не запомнить.
Я взял чистый лист бумаги, Андрей услужливо подвинул чернильницу с пером.
- Давай сведем всех в одну бумагу. Бери по порядку листы, читай фамилии.
Андрей стал зачитывать список, а я записывал. Во втором и последующих листах фамилии часто повторялись, но их я уже не писал, только черточки ставил напротив фамилий.
Когда закончили с писаниной, в итоге получилось четырнадцать человек.
- Андрей, это все?
- Все.
- А обслуга где? Кто-то же на кухне кашеварит, во дворце убирает, белье стирает, на стол подает. А рынды где? А служивые из Дворцового приказа? Надо было бы писать всех.
- Так это же список какой выйдет! - изумился мой помощник.
- Понятно, неохота, но надо. Учти на будущее.
Я свернул бумажку с написанными мною фамилиями, сунул за пазуху.
- Лошади готовы?
- Под седлом уже.
Мы прошли по коридору на задний двор, поднялись в седла, тронулись. По Москве ехали шагом, а, миновав посады, пришпорили коней.
Часа через три на пригорке показалось сельцо.
- Голутвино, имение боярское.