"Колхозное общежитие № 3" - гласила засиженная мухами вывеска, а ниже, красным маркером рукою фельдшера-практиканта Рашида было подписано: "имени монаха Бертольда Шварца" и "дешево сдаются комнаты молодым девушкам с ч.ю. и в.о.". Последняя надпись почти не врала - комнаты в бывшем общежитии действительно имелись, правда, находились они в таком состоянии, что вряд ли б подошли девушкам даже с "ч. ю", не говоря уже о "в.о." Короче говоря, то были трущобы, по мере сил приводимые в относительно божеский вид лишь постояльцами-временщиками, типа вот, практикантов - Лешки и его друзей. Вообще-то, хоть какой-то порядок был заслугой именно Алексея, тот, как детдомовец, весьма трепетно относился к собственному жилью, пусть даже и временному. Первым делом заставил приятелей снимать у порога обувь, вымыл пол и каждый день его подметал. Стены, за неимением в сельмаге дешевых обоев, Лешка самолично обклеил плакатами с изображением российских рок-групп. Количественно преобладали "Ария" и "Король и Шут", за почти полным отсутствием прочих на местной почте. Можно, правда, было заказать, да Лешка не стал связываться - пока привезут и практика кончится.
Отперев большой амбарный замок, юноша зашел в комнату, с удовлетворением отмечая царящий там порядок - заправленные серо-голубыми казенными одеялами койки, сияющее блеском, начисто протертое скомканной газетой окно, занавешенное турецкой тюлью, застланный цветной клеенкой стол. На столе, в окружении стаканов и блюдец, стоял кассетный магнитофон "Витэк", настолько старый, что даже местные гопники на него не зарились. Впрочем, работал старичок исправно - а что еще от него и надо-то?
Аккуратно сложив магнитофон и бутыль со спиртом в небольшой рюкзачок, Лешка, откинув клеенку, выдвинул ящик стола и, подумав, отрезал несколько ломтиков дешевой чайной колбасы и треть зачерствевшего батона. Остальное оставил приятелям.
Еще раз осмотрев комнату, удовлетворенно кивнул и вместо резиновых сапог надел кроссовки - надоело уже в такую жару ноги парить! Сапоги хотел было тоже положить в рюкзак, даже наклонился, но тут же передумал - а, черт с ними, таскай тут! К трактору можно и босиком добраться, джинсы вот только подвернуть.
Выскочив из барака, Лешка прошел мимо сельпо и, справившись у подвернувшихся прохожих - не проезжал ли молоковоз с фермы? - разочарованно вздохнул. Ну, конечно же, проезжал! Часа два назад.
Словно скаковая лошадь, время стремительно неслось к вечеру. Вот уже и небо стало синеть, и, кажется, зажглись над головами первые звезды. Лешка специально остановился, поднял глаза - нет, звезд не было. Была туча!
Огромная, черная, с сизовато-красным, подсвеченным заходящим солнцем, брюхом она медленно поглощала небо - неотвратимо и угрожающе, как наползающий на окоп вражеский танк. И тут грянуло, быстро, почти мгновенно - туча выбросила первый заряд молний, не дожидаясь полной оккупации неба. Сверкнуло, громыхнуло - да так, что едва не заложило уши! Где-то за лесом, в деревне, залаяли, а затем истошно завыли дворовые псы. И хлынул ливень. Пронизывающий, сбивающий с веток листву, плотный, как пулеметная очередь.
Сразу промокнув, Лешка побежал, не заметив, что почва под ногами давно стала влажной, а впереди, за деревьями открылась кочковатая, поросшая осокой и редкими низкорослыми елками пустошь - болото.
Обрадовавшись - наконец-то! - юноша с новыми силами бросился вперед, не обращая внимания на тугие водяные струи. Снова громыхнуло…
Ага, вот и трактор! А в кабине - Вовка. Да, это его силуэт чернел в синих вспышках молний.
Лешка замахал рукой:
- Эгей, Вовка, эгей!
Чего-то он там нагнулся? Спит, что ли?
Не снимая кроссовок - а, все равно вымокли - юноша в три прыжка достиг трактора. Схватившись за ручку распахнутой двери, запрыгнул в кабину… И замер!
Вовка упал на руль лицом вниз. В спине его, прямо между лопатками, торчала черная злая стрела!
- Вовка… Вовка… Вовка-а-а! - перекрикивая грозу, истошно закричал…
Глава 3
Средняя полоса России
От сотворения мира
И поганые жестоко расправлялись с христианами: одних посекали, а других уводили в плен.
Сказание о нашествии Едигея
…Лешка.
Убит! Вовка убит! Да еще как изуверски - стрелой! Это кто ж так постарался? Что за тварь? Маньяк? Или какие-нибудь мелкие пацаны играли, зацепили нечаянно, испугались да убежали, сволочи? Скорее второе - Лешка почему-то никак не мог представить себе маньяка, рыскающего по болотам с луком и стрелами.
Дрожащими руками юноша перевернул труп на спину - в мертвых, удивленно распахнутых глазах Вовки отражались сверкающие молнии. Все так же шел дождь, и тяжелые капли молоточками стучали по крыше. Из груди мертвого мальчишки торчала окровавленное острие… Солидный выстрел, совсем не детский. Это ж какую силищу надо иметь, чтоб вот так натянуть лук! И какой лук!
Что же теперь делать?! Лешка обнял себя за плечи, задумался. Да, ведь вот-вот, сейчас подоспеет обещанная помощь - "ДТ-75" с Иваничевым и слесарями. Должны бы они уже появиться… Хотя… приедут ли в этакий дождь? Лешка невесело улыбнулся - приедут. Ради бутылки спирта - приедут, никакой ливень не страшен.
Или - все же не дожидаться, бежать за помощью самому?
В раздумьях Лешка высунулся наружу, прислушался… И в очередной вспышке молнии увидал высунувших из-за кусточков людей! Уже приехали? Странно… Почему тогда не было слышно двигателя? Наверное, из-за грома.
- Эй! - держась за ручку двери, крикнул Лешка. - Кто здесь? Дядь Ваня, ты?!
И - словно черная молния просвистела - сдавила тугой струною горло. Юноша захрипел, ничего не понимая, схватился руками за ременную петлю. Старался ослабить, да не тут-то было - миг, и парень полетел прямо в болотную жижу.
Те двое, что скрывались в кустах, проворно подтянули его к краю болота, навалились, заломили руки.
- Эй, эй, что вы делаете?
От нападавших сильно пахло чесноком и какой-то гнилью, лиц их не было видно в темноте, но Лешка все ж таки присмотрелся - как раз полыхнула молния… Ну и жуткие же рожи! Грязные, косоглазые! Точно маньяки…
Связав пленнику руки за спиной, маньяки, бормоча какие-то непонятные слова, потащили добычу к лесу. Мало приятного ползать на брюхе, даже по скользкой траве.
- Козлы!
У самых деревьев Лешку рывком поставили на ноги, толкнув к еле заметной тропе.
- Иди! - грубо ткнули в спину.
Лешка пошел - а куда деваться? Попробуй тут побегай со связанными руками. Хоть бы скорей рассвело, хоть бы дождь кончился… Вот, кажется, меньше стал… А эти маньяки… Зачем он им? Будут издеваться, а после убьют? Запытают до смерти! Однако… Однако бедного Вовку ведь не пытали - убили сразу. Почему? Развлекались, гады - меткость свою показывали…
- Шабаш! - ухватив за плечо, парня сбили с ног и вновь куда-то поволокли. Впрочем, недалеко - на небольшую поляну. Спутав ремнями ноги, толкнули под разлапистую ель…
- Ишо один, - со вздохом пробормотал кто-то. - Как звать-то, православный?
- Алексей…
- Откель будешь, Алексий? - свистящим шепотом поинтересовались из темноты.
- Агролицей номер сорок пять, под Мценском. Слыхали? - так же шепотом отозвался Лешка.
- А, так ты с Литовских земель, паря! Неужто и до Литвы белевцы проклятущие добрались?
Лешка ничего не понимал. Литва какая-то… Белевцы… Пожав плечами, спросил:
- А вы откуда?
- Я с под Коломны. И мнози - с земли московской.
Странно как говорил незнакомец! "С под Коломны", "мнози"… Монах, что ли?
Впрочем, вовсе не это было сейчас важно.
- А эти, варвары, они кто?
- Малчат! Малчат! - с каким-то визгом вдруг заорал кто-то из "тех". Подскочил, ломая ветки - послышался свист, звук удара и слабый стон. Кнут! Вот ублюдок поганый! Лешку, правда, не задело, но тем не менее…
- После поговорим, брате…
- Малчат! Малчат! Паубивай всех!
И снова удар плетью. Мерзкий чмокающий звук - видать, подлец рассек кожу. Попавший под удар несчастный застонал. Голосок был тоненький - женщина? Ребенок?
Господи! Лешка вдруг догадался. Ну, как же! Он ведь столько про это слышал! Теперь понятно все - и странный акцент маньяков, и пленники, и даже - отчасти - стрелы. Никакие это не маньяки! Чеченцы - охотники за людьми!
Ну, совсем обнаглели - почти до Московской области добрались. Хотя чего им? Заплати на всех гаишных постах, да едь себе - вон, сколько про это по телевизору показывали. Значит, у них должна быть фура, "МАЗ" или "КАМаз". Ну да, поди, в Москву мандарины привезли или помидоры, а обратно вот - пленных, рабов. И вряд ли машина здесь, близко - скорее всего, припаркована на грунтовке. Значит, как рассветет, всех туда и поведут. Хотя, наверное, лучше бы - в темноте. Тогда чего ж они ждут? Когда дождь кончится? Нет, вероятно, поджидают подельников - ведь кто-то должен договориться с милицейским постом.
Роем пронесшиеся в Лешкиной голове мысли настроения не улучшили. Чеченские бандиты славились самыми гнусными преступлениями - могли и голову отрубить ни за что ни про что, просто так, для устрашения и собственного поганого удовольствия. Уж ему-то, Лешке, ежели что, отрубят в первую очередь - он ведь сирота, детдомовский, за него выкуп никто платить не будет. Хм… тогда зачем его брать? Просто так, наудачу? А утром допросят да ножом по горлу. Хотя, может, им и простые люди надобны, для работы во всяких там аулах. Скот пасти, навоз убирать, да мало ли… Наверное, и трактористы нужны. Трактористы… Ну уж нет, надо постараться бежать! Вот хоть сейчас - удобный случай. Развязаться бы только.
Лешка осторожно пошевелился… оп - продел через ноги руки, поднес ко рту, впился зубами в ремень… Крепко! Вязали на совесть, суки! Да еще и мокро все от дождя…
И тут совсем рядом вдруг полыхнул факел! Затрещал смолою, разгоняя ночную тьму дрожащим оранжево-желтым пламенем, показавшимся неожиданно ярким. Лешка с удивлением разглядел чеченцев - ну и рожи! Вот уж поистине разбойничьи, косоглазые. А одеты как! Женские, с загнутыми носами, сапоги, шаровары, какие-то халаты, у одного - кожаный нагрудник, а на голове - самый натуральный шлем! Остроконечный такой, железный. Боже! Еще и сабля у пояса! Ну, блин, артисты погорелого театра. Придурки!
Грозно вращая глазами, тот, что с факелом что-то повелительно произнес, и все остальные придурки забегали, заголосили, пинками поднимая пленников. А тех набралось много, правда, мало мужчин, кроме Лешки, еще двое - какой-то бородатый здоровяк и монах в рясе - наверное, он и разговаривал с Лешкой, ну да, он, кто же еще? Кроме мужиков имелись еще и женщины, вернее, девчонки, и дети - мальчишки лет восьми - двенадцати, всего человек с десяток.
Всех выстроили в колонну по одному, привязали друг к дружке, и погнали по еле заметной тропинке. Ливень между тем наконец кончился - надо же, а Лешка и не заметил! - светало. Первые лучи солнца золотили вершины сосен. Лешка покрутил головой - что-то показалось странным. Ну, как же! Одежда! Вот уж поистине, странно были одеты пленники. В длинных серых рубахах, в каких-то смешных лапсердаках старинного покроя, кто босиком, кто - о боже! - в лаптях. С Лешки, кстати, тоже стянули кроссовки - надо же, даже на китайский дешевый ширпотреб польстились, сволочи. Мобильник, кстати, не отобрали - он сам по себе в болотину выпал. Жаль… Чего-то долго ведут… вообще-то, где-то здесь уже должна начинаться грунтовка. Или людокрады хотят пройти лесом? Ай, неудобно босиком - каждая шишка, каждая веточка, каждый бугорок чувствуется. На стекло бы не наступить, еще не хватало порезаться.
Наступил полдень, а они все шли без передыху. Солнце уже выкатило на середину неба и жарило, высушивая мокрые от ночного дождя деревья. Парило. От травы вверх поднимался белесый туман. Впереди и сзади колонны, а, если позволял путь - и по бокам - ехали на малорослых коньках бандиты. Господи… Откуда они лошадей-то взяли? Что, это не чеченцы, значит? Цыгане? Конокрады чертовы…
Лешка уже уставать начал, а они все шли и шли, а солнце пекло прямо немилосердно, даже здесь, в лесу, которому, казалось, не будет конца. Один из идущих впереди мальчишек вдруг споткнулся, упал. Конный бандит налетел на него стервятником, с оттягом ударил плетью, разрывая рубаху на худеньких детских плечах:
- Вставай, урусут! Подымайсь!
Мальчишка испуганно вскочил на ноги, зашагал, вжав голову в плечи. Мокрая от пота рубаха сочилась кровью - видать, удар рассек кожу. Лес наконец кончился, тропинка - или, уже узенькая дорожка - пошла по широкому лугу, поросшему густой зеленой травою и клевером. Идти стало трудней - жарко! К тому же сильно хотелось гм… по естественным надобностям. Да и пожрать было б неплохо, но, похоже, никто пленников кормить и не собирался. И пить, пить бы…
Миновав дубовую рощицу, дорога взобралась на холм. Лешка вытаращил глаза, силясь хотя бы приблизительно определить - где они находятся. Покрутил головой - слева, и справа, и сзади синели леса, а впереди… впереди колыхалась голубоватой травою степь без конца и без края! Пахло горькой травой и гарью. Ну, ни фига ж себе! А где же железная дорога? шоссе? По идее, где-то рядом должны быть. Ладно, машин не слыхать, но поездов! Уж их-то километров за пять слышно. Не ходят? Какая-нибудь забастовка? Или - железка совсем в другой стороне? А шоссе-то именно здесь должно быть! Солнце в правый глаз светит, значит, их ведут на юг, куда же еще-то? А раз на юг, то на севере должна остаться Калуга, а на юге - вот-вот показаться Одоев. И между ними - шоссе. А - нету!
Оба-на!
Когда нырнувшая в ложбинку дорога вновь взобралась на очередной холм, Лешка увидал справа город. Далеко, километрах в трех.
- Белев, - тихо произнес бредущий сзади монах. - Скоро придем, упаси, Господи!
Бандиты явно обрадовались, заскакали на конях, заулыбались, крича что-то друг другу гортанными голосами. Ага, там, в городе, наверное, фура. Сейчас, подойдут к шоссе - подъедет.
Лешка присмотрелся: город был какой-то странный. Ни подъемных кранов, ни высотных зданий - зато много церквей с золотистыми куполами и - такое впечатление - деревянных.
- Не молись на те церкви, друже, - неожиданно предупредил монах. - Белев, сам знаешь, не наш град - опоганенный. Сколь уж там Улуг-Махмет-царь? Два лета, а может, и того боле. Ишь, собрался, упырь, Москву сжечь - да кишка тонка, уберегла Богородица. Вот посейчас и лютует, пес. От Москвы все вокруг пожег, людей побил, кого в полон взял. Ох, грехи наши тяжкие… Ох, где ж заступники наши - Василий-князь да Дмитрий Шемяка? Хо, не с татарами безбожными ратятся они, а друг с дружкой, все стол московский делят. А поганые идут с победами на земли русские!
- Малчат! - подскочивший всадник ударил монаха плетью.
Досталось и Лешке - будто током ожгло, да больно-то как, аж дыханье перехватило!
Вот, урод! Что б ты со своего коня сверзился, чтоб тебя…
Спустившись с холма вниз, колонна вдруг остановилась у неширокой речки, через которую был перекинут узенький деревянный мостик с покосившимися перильцами из старых жердей.
- Отдыхать! - спешившись, приказал тот, что светил ночью факелом, в кожаном нагруднике и шлеме. Видать, этот парень и был среди бандитов главным - те его слушались. Интересно, с чего это они так чудно оделись? Может, и впрямь, артистами решили прикинуться? Ван Даммы, блин, недорезанные, Шоны Коннери.
Подскочивший бандюган отвязал пленников друг от друга и, гнусно ухмыльнувшись, что-то коротко бросил сквозь зубы. Судя по действиям остальных людокрадов - по очереди развязывающих пленникам руки, - несчастным разрешили оправиться. Прямо здесь, на виду, под зорким надзором. Всем - и мужикам, и женщинам, и детям.
Оправились, куда деваться? Потом напились из реки, умылись - бандюки в этом не препятствовали, однако стерегли зорко - не дернешься. У пояса сабли, в руках - короткие копья с разноцветными бунчуками, за спинами - луки, вот олухи! Автоматов незаметно, хотя, конечно, пистолеты наверняка под одежкой прячут.
- Отдыхать! - окинув пристальным взглядом выстроенных в шеренгу пленников, коротко объявил главарь, и, поворотив коня, неспешно потрусил к недалекой рощице. Туда же повели и несчастных. Снова связали, разрешили улечься в траву под кустами. Кормить, правда, не покормили, нелюди, но хоть попить дали да вымыться… Ну и сейчас привели в тень.
Лешка поворочался - лежать было неудобно, мешали связанные за спиной руки. Огляделся - жаль, не повезло вновь оказаться рядом с монахом, с которым, кажется, наладился уже контакт. Юноша повернул голову: слева от него лежал белобрысый пацан в разорванной длинной рубахе, тот самый, кого перетянули плетью, справа - шагах в трех - девчонка лет шестнадцати. Босая, с заплаканным лицом и распущенными по плечам спутанными светлорусыми волосами. В смешном - сером, с красной вышивкой - платье, больше напоминавшем длинную толстовку.
Лешка внимательно осмотрелся вокруг, намереваясь переговорить с девчонкой, но его опередили. Двое бандюков, похохатывая, подошли к пленнице и, прислонив копья в старой березе, уселись в траву рядом. Загоготали, загирчали по-своему.
- Якши!
Один погладил девчонку по коленке. Та испуганно дернулась, а второй, ухватив несчастную за плечи, растянул на траве, сноровисто задирая платье. Девчонка застонала, и ей зажали рот. Никакого белья на пленнице не было - лишь голое тело. Хищно похохатывая, бандюк погладил девчонку по животу и, ущипнув грудь, раздвинул ноги:
- Якши! Якши!
- Эшшь, шайтан!!!
Не пойми откуда взялся вдруг главарь, да что-то рассерженно крича, принялся от души охаживать подчиненных плетью. Те не выказывали никакого неудовольствия, лишь униженно кланялись, подставляя под плеть спины. Ну и дисциплинка!
- У-у! Шайтан, шайтан, шайтан! - орудуя плетью, приговаривал главный. Потом утомился, вытер со лба пот и, пинками прогнав сообщников, опустился в траву перед пленницей, засунул ей между ног руку.
Прикрыл глаза, ухмыльнулся:
- Якши!
К удивлению Лешки, насиловать не стал, наоборот, натянул на девчонку платье, и, похлопав ее по животу, ушел. Пленница разрыдалась.
- Слышь, ты это… не плачь, - Лешка попытался утешить, но куда там. - Ничего ведь не случилось пока… Еще до Чечни сколько постов! Может, и выручат…
- Это с Белева татары, - подал голос притихший слева парнишка. - Махметки-царя людишки. Разбойники!
- Какого-какого царя? - обернулся Лешка.
- Махметки, - хлопнул глазами пацан. - Улуг-Мухаммед - так его татарва называет.
- Откуда он тут взялся-то, этот Махмед? Из Чечни?
- Из Сарая Ордынского, на Итиль-реке. Оттуда его другой царь, Кучук-Махмет, выгнал, вот он со злости на Оку и подался. А другой царь ордынский, Саид-Ахмат, их обоих не любит.
- О-о, - Лешка покачал головой. - Что-то я ни черта не врубаюсь - цари какие-то, Ахметы-Мехметы… Ты сам-то кто?
- Ондрейка. С Тарусы мы… Махмета-царя войско и туда добралося. На обратном пути, от Москвы.
- А я Лешка, Алексей, мценский. Как-то ты говоришь странно… А Тарусу я знаю - недавно туда доски возил на тракторе. Ты в школе учишься или, может, в путяге?
- Учусь, - шмыгнул носом Ондрейка. - Учился у Миколы-сапожника, я ведь сирота - батюшка с матушкой да братцы-сестры в лихоманке сгорели-сгинули, вот меня Микола и подобрал, он человек хороший, добрее его на посаде никого и не было. Жаль, убили.