* * *
- Что с бабами? - спросил Артур Курганника.
Коновал пожал плечами. Все мужчины были мертвы, как и несколько женщин, кинувшихся на врагов. Маклай глянул на сержанта, облизнул тонкие губы. Левый глаз, пронзительно-синий на красном лице, смотрел куда-то в небо:
- А есть ничего, симпатичные.
- Опомнись! - Курганника перекосило" - Они людей жрали. Все.
- Убивать женщин - последнее дело, - встрял Паш.
Как ни странно, на этот раз он сказал по делу: если людоедов-мужиков перестреляли не без удовольствия, то казнить беззащитных женщин было противно. А детей - и подавно.
- На человеческом языке кто говорит? - обратился к людоедкам Курганник.
Вперед вышла женщина с отвисшим от постоянных родов животом и пустыми длинными грудями. Ее дети остались в толпе.
- Иях говорить. Иях понимать.
- Жить хотите?
Иях оглянулась на соплеменниц, потом со страшной улыбкой посмотрела на захватчиков:
- Вождь убить. Дочь убить. Убить всех.
Курганник поскреб бритый затылок. Артуру стало тоскливо. Он не понял, о чем толкует эта дикарка: что всех убили или что жить не хочет? Опять вспомнилась родная ферма, оставшаяся без мужиков. Бабам трудно будет. А эти без жилья, без еды и вовсе передохнут. Или сожрут друг друга.
- Я не смогу их убить, - пожаловался Щуплый. - Я вообще не люблю стрелять, а в женщин - прав Паш, последнее дело.
- Думаешь, я такой убийца? - вызверился на него Курганник. - Я вообще больше лечить люблю. Эй, ты, людоедка. Что дашь за ваши жизни?
Иях рассмеялась:
- Твоя смерть. Курганник побагровел.
- Дай я. - Маклай опустил автомат и шагнул к ба- бе. - Иях. Мы вас отпустить. Совсем отпустить. И вы идти куда хотите. И мы уезжать. Мы взять воды и еды. И отпустить. Поняла, дура?
- Щуплый, Клоп, - позвал Артур самых бесполезных в бою земляков, - пройдитесь-ка по шатрам. Особенно в шатре вождя пошерстите. Что полезного найдете - волоките сюда. А Маклай пока с дикарями общнется.
Маклай вошел во вкус. Отчаянно жестикулируя, он пытался втолковать бабам и детям, что людоедство - занятие пагубное, что жрать нужно тех, кто не разговаривает, и что, если бабы захотят, их в любой деревне примут. Это Маклай, конечно, дал маху: раньше, когда на фермах были мужики, дикарок, может, и не погнали бы, а бабы их точно не пустят.
Время тянулось мучительно долго. Небо темнело. Сначала Артуру показалось, что уже наступил вечер, но странный коричневый оттенок неба говорил о другом: надвигалась пылевая буря. И пережидать ее в становище людоедов он не горел желанием.
- Быстрее давайте! - крикнул Щуплому и Клопу.
Щуплый высунулся из шатра вождя, наступив на труп:
- Гляди, Артур, что нашли! Это же карта! А дика- ри небось и не знают, какую ценность хранили!
- Уходить надо, - Курганник тронул Артура за плечо, - буря идет.
Забрав скудную провизию и бурдюки (Артур не хотел думать, из чьей кожи они сделаны) с водой, отряд вернулся к грузовику.
Когда налетела, заметая тела погибших людоедов, пылевая буря, грузовик был уже далеко от стойбища. Все дружно забились в кузов, окно заткнули тряпкой. Свистело, ревело, машина раскачивалась под порывами ветра. При свете фонаря Артур рассматривал карту: она была старая, но, похоже, омеговская. Через плечо заглянул Курганник:
- До Москвы по ней дойдем. Не подробная, но лучше, чем ничего.
- Ты карты читать умеешь? - поразился Артур. Он думал, никто в отряде не умеет читать карты. Его самого научили этому в Омеге, как и другим полезным вещам.
- Да пришлось научиться. Я много путешествовал.
Артуру показалось, что спутники навострили уши, но Курганник надежд не оправдал, не стал байки травить.
- До Москвы несколько дней ходу, - сказал коновал, - а еды и воды у нас считай нет. Кукурузы чутка-и всё. Видать, голодное время у людоедов выпало, раз мяса не нашли… А нашли бы - я и баб перестрелял бы, и детей. Хотя теперь им все равно кранты, даже если бурю переживут.
Помолчали. Все вспоминали ферму, детей и женщин. Конечно, туда пылевая буря могла и не дойти, но все равно боязно.
- Будем искать деревню, - решил Артур. - Даже если Омега там побывала, вода и какие-никакие припасы найдутся. Убедим поделиться. И хорошо бы еще грузовик на сендеры поменять.
Песок скрипел на зубах. Артур потянулся к бурдюку и сделал глоток. Ему показалось, что вода пахла кровью.
Глава 9
БОЙТЕСЬ ДАНАЙЦЕВ
Чтобы поразмыслить, Гарпун частенько взбирался на крышу своего двухэтажного дома, откуда открывался чудесный вид на его богатство, его гордость - нефтекачку. Вчерашний ураган повалил нефтяную вышку, и с самого утра рабочие тщательно проверяли, целы ли механизмы на остальных трех. Суетящиеся люди напоминали муравьев: бегали туда-сюда, останавливались, переговариваясь, ползали по металлическим опорам. "Износилась техника", - с тоской думал Гарпун, почесывая пузо под бордовой рубахой. Пока границы Вертикального города были открыты (дед Гарпуну рассказывал), там можно было достать нужные детали, сейчас же - просто Погибель!
С каждым годом все хуже добыча, ведь у Южного братства выгоднее покупать. Им повезло: на юге нефть хоть ковшом черпай! Жиреют, некроз им в подмышку! Хорошо, Северному братству от Древних нефтеперерабатывающий комплекс достался. Половина приборов поломалась, половина непонятно как работает, но сохранившихся знаний хватало, чтобы худо-бедно использовать завод. Тайны приборов Гарпун узнал от отца, отец - от деда. Дед рассказывал, что его предки до Погибели на нефтекачке работали, но люди говаривали, что прадед захватил завод и секреты узнал, пытая прежних хозяев.
Над каменным забором плыло недоброе, багряно-красное солнце, цеплялось расплывающимся краем за проволоку-секучку и балансировало, словно раздумывая, повисеть еще немного или подниматься выше.
Тени укорачивались, небо белело, зной крепчал. Поморщившись, Гарпун прищурил левый глаз, чихнул и повернулся на запад, где к полуразваленному зданию Древних, приспособленному под барак, жались лачуги рабочих.
- Готов! - густым басом гаркнул Потрошитель. - Запускай!
Заревел мотор, заклекотала лебедка, заглушив голоса рабочих и свист ветряков. Отраженные лучи золотили гигантские лопасти и жестяные бока сараев.
Когда солнце начало через шляпу напекать затылок, Гарпун, кряхтя, спустился по ржавой лестнице на балкон, вошел в спальню и крикнул рабыне:
- Рада! Пива мне!
Растянувшись на кровати, он принялся обмахиваться веером. Рада, грудастая брюнетка с осиной талией и пухлыми губами, принесла пиво, стянула с господина ботинки, поставила у выхода в коридор и замерла там же.
Живительная прохлада потекла в желудок, Гарпун крякнул, вытер бурые с проседью усы и указал рабыне на свое плечо. Рада поняла без слов и принялась разминать руку хозяина. Три сезона назад Гарпун, осматривая вышку, упал и зашибся. Все с радостью подумали - помрет, но глава клана выжил, с тех пор у него постоянно ноет шея и правая рука плохо поднимается.
В дверь постучали. Рада отступила, Гарпун, недовольно сопя, спросил:
- Кто там?
- Шуруп явился, - доложила вторая рабыня, девка пышная, но шумная и дурная. - Гарпуна спрашивает. Говорит, срочно. Срочнее некуда!
- Иду, - помогая себе руками, Гарпун поднялся, свесил ноги и повращал ступнями.
Рада поняла намек, принялась обувать ему ботинки, но он пнул девушку:
- Дура! Тапки неси. Сварюсь же. Или не дождетесь, когда подохну?!
Обувшись, Гарпун вразвалку зашагал на первый этаж. Шуруп мерил прихожую шажками, потирал плешь. Увидев главу Северного братства, он расплылся в улыбке и развел ручки, но под маской дружелюбия Гарпун разглядел страх и беспокойство, залегшие глубокими морщинами у переносицы.
- Утро доброе, хозяин…
- Вижу, плохие новости. - Гарпун пересек комнату, плечом задев подбородок Шурупа. - Что ж, выкладывай!
Бледное лицо Шурупа сразу стало виноватым-виноватым, несчастным-несчастным.
- Омега…
- На Москву идет, - договорил за него Гарпун, - это я знаю. Надеюсь, нас не тронут, мы с краешку, в сторонке, а Москва… Нехай им пусто будет! Одна беда с той Москвы.
- Да я вообще-то другие вести принес… - Шуруп подождал, когда пузатый Гарпун отхлебнет из графина и приготовится внимать, затем продолжил: - Шепнул мне один надежный, тас-сзать, человек…
- Не понял: "надежный" или "так сказать"?
- Надежный, надежный, - закивал Шуруп. - Так вот, Южное братство, это… топливо будет Омеге продавать, а те их охранять всячески. И продавать будут чуть не в два раза дороже, чем мы торгуем, тас-сзать!
Гарпун вытаращился, налился дурной кровью и шваркнул кулаком об стол, аж графин подпрыгнул.
- Чтоб их перекорячило и поперек себя разорвало! Чтоб их земляная чума побила! Чтоб их… - Внезапно он успокоился, схватился за огромный золотой крест - символ симпатии к Ордену Чистоты - и оскалился. - А и хорошо. Мы Москве столько топлива продадим! Озолотимся, как пить дать!
- А потом придут омеговцы, и тю-тю, - вставил реплику Шуруп и, встретившись взглядом с Гарпуном, сгорбился, голову в плечики втянул. - Тас-сзать.
- Москвой подавятся! - Гарпун огладил круглый живот. - Сколько тех омеговцев, и сколько кланов разных. Соберутся вместе и н-нате вам, отродье!
- А еще… - Шуруп отступил на шаг, от беды подальше, и затараторил: - Баскач совет созывает на закате, в ангаре у завода, где обычно. Почти на месте все, велели передать… Хозяин, ты как главный быть там должен. Тас-сзать.
- Ничего я никому не должен, понял, мутафаг недоделанный? Это мне все должны! Мне! Ясно?!
- Извини, хозяин, - Шуруп вцепился в спинку стула, - я не хотел, я…
- Ладно тебе, ладно, - в голосе Гарпуна появились покровительственные нотки, - ты хорошо работаешь и заслужил награду.
На потертый ковер упала монета, покатилась и исчезла меж половиц. Шуруп пополз на ней на карачках и долго выковыривал из щели. Справившись, распрямился и посмотрел на Гарпуна жалобно, без слов. Но Гарпун знал, что значит этот взгляд.
- Рада! - крикнул хозяин.
Послышались легкие шаги - из кухни выпорхнула рабыня и застыла, вытянув руки вдоль боков. Шуруп упал перед девушкой на колени и принялся, причмокивая, целовать ее руки. Рада гладила его по лысой макушке.
Гарпун знал о страсти Шурупа. Коротышка собирался Раду выкупить и жениться на ней, но хозяин заломил цену. При других условиях он продал бы девку, тем более она уже надоела, но так получил в довесок к ней еще одного раба - Шурупа, который ради любимой был готов на все.
* * *
В Северное братство входили девять владельцев нефтекачек - меньше, чем в Южное, но все равно сила немаленькая. Все они расположились за проржавевшим жестяным столом. Ангар никто не использовал, под ногами валялись рассыпающиеся в труху железки, а в продырявленную крышу заглядывало темнеющее небо.
Гарпун приехал в грузовике и поразился: он никогда не видел столько сендеров, трициклов и самоходов рядом. Вокруг суетились охранники, поглядывали недружелюбно. Гарпун зашагал к ангару. Его место во главе стола пустовало, а вот на другом конце восседали - он потер веки, не поверив своим глазам, - Хамло, предводитель клана Люберецких кормильцев, и башмачник Горб.
Гарпун устроился на раскладном стуле, обвел взглядом разряженных братьев по клану, обошел вниманием бандитов.
- Говорите, - пророкотал он и хотел было развалиться на стуле для пущей солидности, но понял, что едва умещается на узком сиденье, и скрипнул зубами.
Соклановцы молчали. У тощего Бура дергался глаз, Дэн Дармоед жевал бороду. Поднялся квадратный длиннорукий Жмот, подергал курчавую иссинячерную бороду и взял слово:
- Омега едет к Москве на танкерах, будет большая бойня. Много крови прольется. По нашу душу тоже придут, у них с Южным братством мир. Так-то, беда!
- Ну и что? - равнодушно бросил Гарпун. - И пусть идут. Некроз им в подмышку и шпалу в жопу! Подавятся. Нам эта война только на руку, Москва теперь наша, им топливо больше брать негде, кроме как у нас.
Но Жмот продолжил:
- У тебя ж, Гарпун, завод! Заберут же!
- А мы подождем и посмотрим, что будет, - гнул свою линию Гарпун, - Мы-то далеко-то. Пока Омега очухается после Москвы, мы силы и соберем. Но думается мне, не получится у них ничего и зря мы тут собрались.
- Послушай, что другие говорят, они вот, - Жмот пальцем указал на бандитов, сел и насупился.
- Дурак ты, Гарпуша, - вздохнул Горб, - возьмут Москву омеговцы, точно говорю! И по твою душу явятся. Потому что вы все на жопах жирных сидите и про завтра не чешетесь! Кто ее защищать будет? Мы, люберецкие да торгаши! По одному нас - ха! - Он провел по шее. - И привет. А потом вас. Дураки вы, да и только.
Гарпун побагровел, запыхтел и изрек:
- Вы всегда на чужих спинах выезжали, шакалы. Кто нищебродов подбивал на нас набегать, а сам отсиживался, а? Думаешь, я забыл? Так что иди-ка ты, Горб, ползуну в зад! Что хочешь делай, людей я своих не дам.
- Это ты зря, Гарпун, - заговорил Хамло. - Пора забыть обиды, потому что это теперь наша общая беда. А вы, - оглядел он собравшихся, - своей головой подумайте. Потом поздно будет.
- Делай что хочешь, - Гарпун встал, перевернув стул, - я своих людей не дам. Всё! - И зашагал к выходу.
За ним, озираясь, последовали Дармоед, Бур, потянулись остальные. Думали они об одном: "Я людей своих угроблю, а сосед на их крови зажирует. Не бывать этому!"
За столом остались Жмот и двое бандитов. Жмот побарабанил по столу короткими пальцами, махнул рукой и тоже зашагал к выходу.
* * *
Относительно Южного братства полковник Шандор имел четкие инструкции. Подчиненные знали только, что приказано полковника сопровождать в деревню для заключения мира с нефтяниками - те обязались обеспечить технику Омеги топливом, причем на невыгодных поставщикам условиях.
Возле разваленного города Древних колонна остановилась, и полковник в сопровождении трех офицеров исчез за руинами. У длинной каланчи с черепичной крышей его ждал до синевы выбритый мужчина в широкополой шляпе, скрывающей лицо, были видны лишь его яркие, четко очерченные губы. Полковник пожал протянутую руку, и мужчина оперся о сендер.
- Ласкового солнца тебе, Шандор.
- И тебе, Дим. Есть новости?
- Все готово и организовано. - Дим улыбнулся. - Где мои гарантии?
- Твои гарантии - слово офицера, - сказал полковник, пригладив ежик русых волос. - Ты знаешь: оно дороже золота.
- Посмотрим. - Дим потер широкие ладони, испачканные маслом.
- Ты возглавишь клан и будешь помнить, что обязан этим Омеге. В обиде не останется никто.
- Ага, - Дим потянулся, - кроме главы клана. А что, хватит ему золото ложкой черпать, пусть с другими поделится.
- Омега рассчитывает на тебя.
- Ладно, погнал я на сборы, надо вперед вас успеть! - Дим взобрался на сендер и рванул по засыпанной хламом улице, обдав Шандора пылью и дымом. Потерев слезящиеся глаза, полковник зашагал обратно.
* * *
Из радиограммы:
Переговоры прошли успешно. Южное братство согласно сотрудничать на взаимовыгодных условиях. Глава клана будет на нашей стороне.
Ответ:
Оставайтесь на месте на случай беспорядков. Ждите распоряжений.
Глава 10
МАУЗЕР
Оранжевый свет прожектора лился с дозорной вышки, вспарывая брюхо тьмы. Курганник остановил грузовик:
- Артур, глянь-ка, здесь живут!
- Как бы не пристрелили. - Артур поскреб щеку. - Решат еще, что омеговцы… И форма на мне. Надо кого-нибудь послать, чтобы договорился.
- Ты меня, Артурка, извини, я не пойду, - отказался коновал. - Пошли Маклая. Он совсем безбашенный, ему поверят.
Представить Маклая в роли переговорщика Артур не мог, как ни пытался. Нападет на него приступ молчаливости - и всё, и пристрелят охотника.
- А может, Паша? - предложил Артур.
- Паша они сразу прихлопнут, только он рот откроет. Сам его еле терплю. Щуплого нельзя - он хворает, укачало его. Клопа никто слушать не станет. Пронька у нас дурак, ты уж извини… Вот ведь команда подобралась! Остается Лука.
Артур задумчиво пошевелил челюстью. Лука после побега из гарнизона вел себя тише воды, ниже травы. Был он толст, если не сказать - жирен, щеки свисали чуть ли не до плеч, бегал с трудом, пузо колыхалось и сбивало с ритма… Но вроде бы соображал Лука неплохо. По крайней мере, сам себя считал очень умным.
Пришлось идти к остальным, в кузов. Безлунной ночью одинокий прожектор был виден издалека. Скрипнули дверные створки. Во мраке невозможно было разглядеть даже силуэты. И Артур заходить не стал, крикнул:
- Эй, Лука!
- Чего тебе?
- Лука, там деревня. Сходил бы, договорился, что-бы нас пустили.
- А почему я?
- Предлагаешь Паша послать? Ты же умный, Лука, тебе и идти.
В кузове завозились, заохали, застенали - это толстяк побрел к дверям. Вскоре Артур увидел его силуэт: жирдяй вразвалочку ковылял к вышке, вот он ступил на освещенную дорогу, подняв вверх руки, и заорал:
- Не стреляй! Мы с манисовой фермы Артура! Поговорить надо!
Выстрелов не последовало. Курганник высунулся из кабины, сложил руки на груди:
- Устал я, Артурка. Старый уже, видно.
Артур счел за лучшее не отвечать. К Луке вышел переговорщик. Толстяк жестикулировал, тело его колыхалось. За слепящим светом прожектора не видно было, велика ли деревня, Артур сомневался, что в ней бывал. Наконец ворота распахнулись, и Лука махнул рукой своим. Курганник завел грузовик и осторожно порулил вперед. Когда подъехали, Артур выглянул в окно:
- Ты их о моей форме предупредил?
- Ты заезжай, заезжай. Сейчас все поймёшь, - уклончиво ответил Лука.
Переспрашивать Артур не стал. Деревня производила странное впечатление: вроде жилая, но слишком малолюдная. На площади перед воротами у костра сидели человек двадцать мужчин. Завидев грузовик, они вытаращились, потянули руки к оружию, лежащему рядом с каждым, - омеговскому оружию. Присмотревшись, Артур понял, что местные одеты в тренировочную форму наемников, как и его люди. Омеговских офицеров поблизости не наблюдалось. Значит, дезертиры.
Курганник спрыгнул на землю первым, Артур медлил. Ему думалось, что на черную форму с шевронами дезертиры отреагируют мгновенно.
- Здорово, мужики! - Курганник уже пожимал руки. - Сейчас главный наш вылезет. Вы только за оружие не хватайтесь, он сержантом был, в черном весь.
Артур зажмурился и распахнул дверь. У костра стало тихо. Потом старик, единственный в обычных для Пустоши замшевых штанах и просторной рубахе, тихо крякнув, проговорил:
- Давно служишь?
- Служил когда-то. Уволился, ферму отцовскую принял. Потом мобилизовали. Я своих увел и других тоже, но они по домам рванули.
- Дураки, - покачал головой старик.
- Дураки, - согласился Артур.
- Добро, парень. Ты к свету-то подойди, дай тебя рассмотреть.
Тихо лязгнуло в тени - кто-то взвел курок. Артур медленно и осторожно вошел в круг света. Старик поднялся навстречу, уставился на сержанта:
- Издалека, да? Не помню тебя. И об отце твоем Шакале, переговорщик сказал, не слышал.