Оглядывая хорошо знакомую улицу, я не мог не отметить, как тут все выцвело и почернело. Словно смотришь старое основательно заезженное черно-белое кино: приземистые одноэтажные домишки, заборы, вывески и рекламные щиты, даже остовы машин. Когда-то окрашенные яркими глянцевыми красками, сейчас они стали тусклыми, будто пытались убедить случайно забредшего сюда путника, что у серого цвета тоже бывают оттенки. Да уж, во истину Проклятые земли… и проклятые небеса. Подумав об этом, я с тревогой поднял глаза к приобретшим странный, неестественный пепельно-бурый оттенок облакам. "Сумрак" – он был рядом, уже совсем рядом.
Двигаясь по Курзенкова, мы попадали лишь на окраину "сумрака". Природу этого явления я не понимал. То есть не понимал в принципе. И в отличие от других аномалий, по поводу которых все же имелись кое-какие догадки и суждения здесь меня просто-таки клинило. "Сумрак" это… цирк-зоопарк, это словно густые предзакатные сумерки, попасть в которые можно прямо посреди белого, вернее делая поправку не эпоху Большой мряки, серого дня.
Однако "сумрак" это не просто внезапный приход темноты, это совсем другой мир, живущий по своим законам, и населенный своими эндемичными обитателями. Часть из них, в принципе, безвредна и может оставить о себе память только лишь в виде радужной слизи неожиданно появившейся на одежде или острой, но все же терпимой боли в голове. Правда есть и другие…
Вспомнив о тенях, я поежился и стал повнимательнее вглядываться в проплывающие с обеих сторон дороги руины, как когда-то говорили "частного сектора". Хотя вокруг было скорее пасмурно, чем сумрачно, но это еще ничего не значило. Иногда тени забредают и сюда, на окраину своих мрачных владений. Тогда в воздухе начинают проскальзывать вереницы крошечных темно-багровых искр. Но это еще не сами тени. Это их предвестники. Сами же тени идут следом, стелятся по земле. На первый взгляд это просто большие темные пятна, которые и впрямь можно принять за самую что ни на есть обычную тень. Только вот в отличие от обычной тени эти исчадья ада умеют передвигаться, притом довольно быстро и абсолютно бесшумно.
Сразу захотелось поскорее проскочить весь этот район. Помнится когда-то, давным-давно Ванька Рыжий, один из таких же вольтанутых сталкеров как и я, рассказывал, что юго-восточная граница "сумрака", покрывающего Наро-Фоминск, проходит где-то в районе нефтебазы. Это хранилище топлива было для Рыжего прямо таки идеей-фикс. Он к нему подбирался почти полгода. Да так видать и не подобрался. Уж очень давно я не слышал о Ваньке. И о горючке из Наро-Фоминска тоже никто и никогда не упоминал.
Все это я вспомнил, потому как нефтебаза находилась не так уж далеко. Километра два, не больше. А рядом с ней и граница "сумрака". Добраться туда живыми у нас имелось куда больше шансов, чем у Рыжего. Все-таки броня, энергетический щит, да и ружье Главного тоже кое-чего стоит.
Когда повстречавшись с Автодорожной улицей, Курзенкова плавно отвернула вправо и рядом с проезжей частью замаячила первая многоэтажка, я на целый миг позабыл о "сумраке", тенях, Проклятых землях и даже о спасении мира.
– Дом… – взгляд прикипел к высокой кирпичной стене здания.
– Девятиэтажка, – Загребельный расслышал и счел своим долгом уточнить.
– Это мой дом. Жил я здесь, – мне с трудом удалось проглотить ставший поперек горла комок.
– Иди ты! – с неподдельным удивлением воскликнул Андрюха. Похоже, подполковник ФСБ уже основательно подзабыл о том, что у человека должен быть дом. А может и не знал никогда. С его-то собачьей работой…
– Четвертый этаж, – я пробежался взглядом по исчерченной известковыми наростами, заляпанной пятнами черной плесени стене. – Сейчас окна видны будут.
– Зайдешь? – неожиданно поинтересовался Леший.
Зайти? О таком я даже не мечтал, да не то что не мечтал, даже боялся подумать. Ведь это риск, лишний риск, который нам вовсе ни к чему. Это было понятно как дважды два, и тем не менее нога словно сама собой нащупала педаль тормоза.
– У меня атлас автодорог был. Хороший такой, новый. Небольшим тиражом издали. Прямо перед войной купил. Нужная, а главное надежная вещь. А то ведь помнишь, тогда все на спутниковые навигаторы переключились. Ну, и где они теперь эти самые спутники? – я словно оправдывался. – Может и впрямь сходить?
– Без карты туговато нам придется, – согласился чекист, и тут же добавил: – В округе вроде пока спокойно. Так что вполне… Можешь и слетать по-быстрому.
Андрюха, конечно же прекрасно понимал, что дело тут не столько в карте, сколько лично во мне. Хоть на мгновение прикоснуться к прошлому, вспомнить, почувствовать связь с тем миром, в котором жило счастье, уют, спокойствие и любовь. Кто же из нас, оставшихся в живых, не мечтает о таком? Подумав об этом, я в сомнении закусил губу. А надо ли мне это прошлое, то, которого не вернешь? Несколько секунд я вслушивался в себя, а затем резко повернул руль, словно под руку кто толкнул. Нет, все-таки надо. Надо, черт возьми! Ведь без прошлого нет будущего. И они связаны между собой. Забудем прошлое, потеряем себя, превратимся в бездушных тварей, не достойных жить в новом мире, который мы построим, обязательно построим!
Предаваясь таким рассуждениям, я свернул на улицу Войкова, а с нее во двор родной девятиэтажки. Прошлое, о котором я только что думал, тут же напомнило о себе болезненно накренившимся силуэтом некогда белой "Волги" ГАЗ 3110. Это была моя машина. В компании пары еще таких же авто-бедолаг она так и осталась стоять на парковке возле дома. "Волга" как верная собака, дожидался прихода своего хозяина. Хозяин пришел, только вот поздно, слишком поздно. Раньше него сюда добралась смерть.
– Приехали, – я остановил БТР возле своего подъезда.
– Сам не ходи, – в приказном тоне прогудел Загребельный. – Возьми с собой… – он оглянулся назад, подыскивая подходящую кандидатуру. – Возьми с собой Нестерова. – Не дожидаясь моего ответа, Андрюха обратился к милиционеру: – Как, майор, не против побывать в гостях у Ветрова? Он приглашает.
– А ничего что мы вот так запросто отправимся гулять по Проклятым землям? – сощурился милиционер. – Сам ведь говорил…
– Ну, говорил, – перебил я Анатолия. – Только до подъезда всего-то ничего, метров десять. А внутри зданий аномалий всегда на порядок меньше, чем снаружи. Да и к тому же тут знающие люди ходили и пешком… раньше…
– И где эти люди теперь? – невесело хмыкнул пожилой милиционер, но все же стал медленно подниматься со своего сидения. – Не слышал я что-то о них уже давненько. Похоже один ты такой остался. Счастливчик.
– Не хочешь, не ходи, – буркнул я и принялся открывать люк у себя над головой.
– Чего уж, схожу, – смилостивился Нестеров, – а то вляпаешься еще куда-нибудь. Выручай потом…
– А можно и мне с вами? – голос Лизы прозвучал из глубины десантного отсека.
Нестеров поглядел на девушку, хотел было что-то ответить, да передумал, уступая это "почетное" право мне. Я прекрасно понимал, что Лизе очень хочется увидеть мой дом, но с другой стороны… Тоже еще нашла время и место для экскурсий!
– Максим, ну пожалуйста… – взмолилась моя подруга.
– И я тоже хочу пойти, – Пашка хотел было оправиться прицепом вслед за сестрой, но та решительно и без всяких вариантов сказала ему "нет".
На удивление суровый взгляд Лизы возымел действие, и пацан заткнулся. Нахохлившись, он уселся на свое место и отвернулся, даже не желая глядеть на сестру. Сразу стало понятно, что такое неожиданное послушание является следствием какого-то давнего разговора с Лизой. Какого? Неужели меня делили? И, судя по всему, девушка взяла вверх и запретила брату встревать между нами. Цирк-зоопарк, неужели ее влюбленность так сильна? Или может она уже успела перерасти в любовь? Тут мне стало стыдно. Вспомнилось как вчера вечером я опустил девчонку, как удовлетворил свою похоть, совсем позабыв о ней. Сразу же захотелось сделать для Лизы что-нибудь хорошее, загладить, так сказать, искупить…
– Ну, пожалуйста…
Моя подруга вновь повторила свою просьбу. В ее глазах было столько мольбы, что я сдался.
– Ладно, пойдем втроем, – сказал и тут же подумал: "Вот же черти что получается! Прогуляться в смертельно опасном "сумраке", это так теперь называется развлечь девушку".
Но отступать было уже поздно, и я с тяжелым вздохом полез в люк.
Когда уже выбрался наружу, то вдруг вспомнил об одной мелочи. Ну, мелочь не мелочь, а знать о ней Зегребельному вовсе не помешает.
– Андрей! – я заглянул внутрь бронетранспортера.
– Чего? – Леший пересел на место механика-водителя.
– Мы там, наверху шумнем чуток. Так что вы имейте в виду и не дергайтесь зря.
– Ключи, небось, посеял? – сразу догадался чекист.
– Выкинул. Давно уже, – чистосердечно признался я. – Чтобы не напоминали и не искушали.
– Ты там гляди, не раскисни. – По лицу подполковника ФСБ промелькнула тень раскаяния. Похоже сейчас Андрюха очень и очень пожалел, что проявил слабость и поддержал мое идиотское желание посетить родные пенаты. Чтобы хоть как-то исправить положение, Загребельный очень серьезно попросил, почти приказал: – По-быстрому давай. Одна нога здесь, другая там.
– Не учи ученого, – пришлось возмущенно хмыкнуть и с показушным проворством, вообще-то не очень рекомендованным в моем возрасте, сигануть с брони.
Оказавшись на земле, я потер предательски занывший от перенагрузки сустав ноги и огляделся по сторонам. Вокруг все было еще более пасмурно, чем внутри бронетранспортера. Там хоть горела пара светильников, а тут… Тут казалось, что почернел, основательно прогнил сам воздух. И это ни какая-то там пыль или газ. Он по-прежнему оставался прозрачным, только превратился в некий жутковатый фильтр, через который теперь все предметы выглядели несколько иначе. Они приобрели другие оттенки, слегка исказили свои формы, стали отбрасывать странные, очень странные тени.
О тенях стоило сказать особо. Главная непонятка заключалась в том, что ложились они как попало, нарушая все законы распространения света. Складывалось впечатление, что на улицах мертвого города, словно фонари, горело множество ярких солнц. Они-то и создавали мешанину, заставляли тени то тянуться на встречу друг другу, то испугано шарахаться в разные стороны, то накладываться, то пересекаться. Кстати, говоря, о множестве солнц, я вовсе не шутил и даже не думал о каких-то там фигуральных выражениях. Мне действительно казалось, что в "сумраке" сияли неведомые светила, неведомые и невидимые. Узнать о их существовании можно было лишь по теням… пугающим, непонятным, зачастую невероятным образом изломанным теням. И это здесь, на окраине аномалии! А вот ближе к центру Наро-Фоминска… О том что творилось в центре города, сейчас вовсе не хотелось вспоминать.
С автоматом наготове я дождался, пока Лиза с Нестеровым спустятся с брони. Помогать им не стал. Правила хорошего тона сейчас претерпели существенные изменения. Девушки и пожилые милиционеры будут куда более благодарны за контроль над прилегающей территорией, чем за галантно протянутую руку.
– Ну, двинули что ли? – Когда компаньоны оказались рядом, я указал в сторону настежь распахнутой двери подъезда и быстрым шагом направился к ней.
На крыльце пришлось остановиться. Внутри здания хватало как теней, так и пятен густого непроглядного мрака. Их порождали ступени, брошенная прямо на лестнице мебель, раскрытые двери квартир. Может в подъезде и не поселилась смерть, даже скорее всего не поселилась, но все же проверить я был просто обязан.
Возле подъезда валялось превеликое множество самых разнообразных предметов. То ли свидетельства спешной эвакуации, то ли следы последовавших за ней грабежей и погромов. Пробежав по ним взглядом, я поискал что-нибудь достаточно крупное, но вместе с тем не очень тяжелое. Выбор пал на погнутое эмалированное ведро, которое приютилось у самых ступеней крыльца. Я попросил Лизу, и та очень осторожно, будто старая емкость была до краев наполнена взрывоопасным нитроглицерином, подала ее мне. В отличие от девушки осторожничать полковник Ветров не стал. Он тут же размахнулся и зашвырнул железяку на площадке первого этажа. Ведро раскатисто загрохотало по бетонному полу и скрылось в одной из непроглядных, можно сказать бездонных теней.
Несколько секунд мы напряженно вглядывались в полумрак дверного проема и пытались понять, разглядеть что там и как. Так ничего и не разглядели. Внутри подъезда по-прежнему все оставалось тихо и недвижимо.
– Теперь, пожалуй, можно и войти, – я сделал шаг вперед и, не оборачиваясь, махнул своим спутникам.
Оказавшись внутри, меня охватил страх. Нет, это был совсем не тот леденящий ужас, который возникает перед встречей с неизвестностью или опасностью. Это была боязнь повстречаться с прошлым. О нем напоминало все вокруг. Выкрашенные в грязно-голубой цвет панели, двери соседских квартир, погнутые перила, сама лестница, по которой мы с женой десятки, если не сотни раз таскали детскую коляску с грудным Олежкой, когда ломался лифт. А вот и тот самый люк мусоропровода, в который мой малолетний сын запихнул прожженную им подушку. Подушка была большая, поэтому она там и застряла. Олежка долго и безрезультатно пытался ее пропихнуть. Помню, вымазался как черт. От него потом дня три разило палеными перьями, тухлой рыбой и гнилыми помидорами. И с этим "ароматом" не могла справиться даже самая душистая шампунь.
Как только мы ступили на площадку четвертого этажа, взгляд сразу прикипел к до боли знакомой двери, обшитой дешевой деревянной вагонкой. Прочно прикипел, так прочно, что я уже не обращал внимание ни на что другое. Сердце больно защемило, а пальцы на руках стали холодными и непослушными.
– Вот и пришли, – слова дались с невероятным трудом.
– Эта твоя, что ли? – милиционер безошибочно ткнул пальцем в дверь моей квартиры, а после того как я пробулькал едва различимое "моя", добавил: – Дверь не очень… Самопал с базара.
– Когда мы ее ставили, и такая была за счастье.
– Угу, – Нестеров с пониманием кивнул и сделал шаг вперед. – Ну, так, пошли. Чего зря время терять? Открыто ведь!
Открыто? Слова майора повергли меня в легкое замешательство. Как открыто? Не может быть! Я рванулся вперед и в два скачка обогнал милиционера. Новый, уже более внимательный взгляд подтвердил, что старый сыскарь прав. Дверь моей квартиры оказалась закрыта неплотно, так что между рамой и срезом деревянной вагонки оставался просвет толщиной примерно пальца в два. Не веря своим глазам, я замер, так и не решившись дотронуться до дверной ручки.
– Что-то случилось? – Анатолий сразу насторожился, а потому придержал Лизу.
– Я запирал. Своими руками запирал, – это были скорее мысли вслух, чем ответ.
– Ах, вот оно в чем дело! – майор расслабился. – Выходит, выпотрошили квартирку. Что ж, не ты первый, не ты последний. – Милиционер стволом своего АКСа указал на распахнутую дверь соседской квартиры, той самой в которой раньше проживал Дима Клочко, владелиц небольшого автосервиса. – Здесь таких много. Людям жить-то с чего-то надо.
– Каким, нахрен, людям! – перебил я Нестерова. – Я был тут год назад во время своей последней вылазки. Город уже тогда плотно лежал под "сумраком". Он был пустой, понимаешь, абсолютно пустой!
– Может другие… – Лиза помедлила, подбирая нужное слово, – разведчики, старатели. Максим, не ты ведь один на Проклятые земли ходишь.
– Это верно, не я один, – с доводом пришлось согласиться. – Другие тоже есть. Были, по крайней мере.
– Это каким же надо быть двинутым на всю голову, чтобы тащиться на Проклятые и бомбить здесь квартиры?! – Нестеров хмыкнул и снова покосился на дверь. – Кстати, следов взлома что-то не видать. – Анатолий перевел взгляд на меня и с недоверием в голосе поинтересовался: – А ты ее точно запирал?
– Да уж куда точнее, – пробурчал я и потянул дверь на себя.
Начиная с этого момента возвращение в родной дом потеряло свой горьковато-сладкий, наполненный ностальгией привкус и превратилось в поединок с тенью неведомого противника, решившего осквернить мое прошлое, завладеть им. Хотя, кто его знает, может эта самая тень вовсе не бестелесное, эфемерное создание и вот именно в эту самую минуту, облизываясь, поджидает раззяву-хозяина в его собственных апартаментах. Догадка вполне могла оказаться правдой, поэтому первым, кто заглянул внутрь моего некогда теплого и уютного жилища стал ствол 7,62милиметрового АКМСа.
Прямо от входной двери тянулся длинный узкий коридор. В нем было не на много светлей, чем на лестничной площадке, но все же это был мой дом, а поэтому я безошибочно распознавал каждую деталь, каждую мелочь. Справа длинная прихожая с этажеркой заваленной всякими безделушками и большими зеркальными дверями одежных шкафов. Покрытые пылью зеркала уныло и тускло отсвечивали, довольствуясь лишь крохами света, попадавшими сюда из распахнутых дверей гостиной и кухни. На покрытом ламинатом полу стояла пара дорожных сумок, баул, сделанный из большой ситцевой наволочки, и четыре пачки с книгами, перевязанные тонкой бечевкой. Жена собиралась в эвакуацию по-серьезному. Только вот зря старалась. С собой разрешали взять всего один чемодан. Может мне как полковнику и удалось бы захватить еще кое-что, но, увы… Тогда я был далеко. И Маша уехала сама. Уехала навсегда.
Шквалом накатившие воспоминания больно сдавили грудь, глаза защипало, словно в них угодила едкая "Черемуха". Однако на этом все и оборвалось. Я заметил, нет, скорее почувствовал движение слева и резко обернулся, направляя ствол автомата в кухонную дверь.
На спуск я так и не надавил. Просто не в кого было стрелять. Моим противником и одновременно гостем оказался лишь порыв ветра, который ворвавшись в разбитое окно, поднял, закрутил, грязную тюлевую занавеску.
– Чего там? – рядом выросла фигура в милицейском бушлате.
– Чисто, – прошептал я в ответ, и уже совсем было собирался покинуть кухню, когда взгляд зацепился за литровую банку с маринованными огурцами стоявшую в центре стола. – Что за цирк-зоопарк! – с этими словами разгневанный хозяин дома подошел к припорошенному пылью кухонному столу и тупо уставился на открытую стеклянную тару со сперва заплесневевшими, а затем успешно засохшими огурцами.
– Такой продукт пропал! – Нестеров последовал за мной.
– Не моя… В смысле, не я ее открывал, – пожилой милиционер получил от меня быстрый вопросительный взгляд.
– Ну, это ясно. Не тот стиль. Такой жлоб как ты, Ветров, даже рассола не оставит. А тут только пару огурцов сожрали. Гурманы, мать их!
Майор совершенно не разделял моей озабоченности. Хотя оно и понятно. Ведь опустошение покинутых квартир для старого мента являлось обычным делом. Именно этим и промышляли его люди в покинутом Одинцово. Только вот как быть с тем, что дверь не взломали, а по-тихому открыли? К чему сейчас такие церемонии? Этот вопрос я так и не успел задать. На кухню заглянула Лиза.
– Пусто. В квартире никого нет, – быстро доложила она.
– Молодец! – Нестеров похвалил свою разведчицу и тут же перевел взгляд на меня: – Давай, Максим… Хватит изучать пенициллин в банке. Иди, ищи свою карту.