– Атлас, – уточнил я, направляясь к двери.
– Да хоть энциклопедию. Только быстрее. А то что-то темнеет на улице, подозрительно так темнеет.
Я мимоходом глянул в окно и понял, что Анатолий прав. Света становилось все меньше и это несмотря на то, что сейчас только середина дня. Видать что-то там, в механизме аномалии изменилось, сдвинулось, и вот теперь на улицу Курзенкова наползал настоящий "сумрак".
Едва не сбив с ног Лизу, я заскочил в гостиную, кинулся к книжному шкафу и стал одну за другой выбрасывать книги на пол. Атлас должен был лежать где-то на верхней полке. Это точно, ведь я собственноручно его туда положил.
Пока хозяин дома перелопачивал семейную библиотеку, Лиза бродила по квартире, а Нестеров пристроился у окна с автоматом наготове. Теперь он вроде как не торопил. Милиционер просто докладывал об изменениях происходящих снаружи. Только вот этот доклад подгонял меня сильней, чем отчаянный крик в самое ухо.
– Видимость падает. Воздух дрожит. Видать нагревается или примесь какая пошла. И еще все коричневатым стало, будто на фотке старой. Тени растут, ну прямо как на дрожжах. Длинные такие. И чего это вдруг?
– Тени это плохо, – процедил я сквозь зубы. – Надо поторапливаться.
Словно услышав мольбу, скрытую в этих словах, фортуна, наконец, смилостивилась и сунула мне в руку большую толстую книгу с фотографией автомобиля на твердой красно-синей обложке. Чисто автоматически я открыл ее, пролистал и, убедившись, что на картах нанесены даже грунтовки с облегчением вздохнул. Вот оно, то, что нам и надо!
– Все, нашел! – я продемонстрировал атлас Нестерову. – Теперь можно уходить. – Повернув голову в сторону двери, я негромко позвал: – Лиза, где ты там? Уходим!
Девушка словно ждала моего зова, а потому незамедлительно возникла в дверном проеме. СВД висела на плече. В одной руке молодой снайпер держала темно-зеленую непромокаемую куртку моей жены, а во второй вставленную в рамку фотографию.
– Это кто? – поинтересовалась она и развернула фотку так, чтобы мне было лучше видно.
Могла бы не утруждаться, я ведь узнал рамку с наклеенными по углам морскими ракушками, а стало быть совершенно точно знал что за лицо улыбнется мне с яркой цветной фотографии. Молодой мускулистый парень с мокрыми, взъерошенными волосами. Он только-только выбрался из воды и был врасплох застигнут объективом фотокамеры Маши.
– Это мой сын, – выдавил я из себя, абсолютно не обращая внимание на то, что голос дрожит. – Мы на море ездили… Прямо перед тем как он в армию ушел.
– Ой, а я думала это ты, – Лиза слегка смутилась. – Ну, в молодости, значит…
– Когда ему было восемнадцать, еще на черно-белую пленку фотографировали, – рядом грузно протопал смекалистый милиционер, явно направляясь к выходу из квартиры.
– Но ведь похож. Очень сильно похож, – восхитилась моя подруга.
Лиза казалось лишь теперь осознала в какой эпохе родился ее нынешний кавалер. В другое время меня бы это, наверное, задело, но только не сейчас. Сейчас я жил прошлым, памятью о своих давно погибших жене, сыне и виной перед ними. Виной, за все: что остался жив, что дышу, смеюсь, ем, пью, трахаю вот эту девчонку и что так редко о них вспоминаю. У меня даже не осталось ни одной фотографии, ни одной вещи напоминающей о них. Подумав об этом, я выразительно поглядел в руки Лизы. Девушка заметила этот жесткий наполненный одновременно гневом и болью взгляд.
– М-можно я возьму куртку? – запинаясь пролепетала она и отступила на шаг. – А то моя "Аляска" грязная совсем, а постирать негде.
Испуг в ее голосе моментально отрезвил. Подумалось: "Что ж ты козел старый девчушку напугал! Она-то в чем виновата?".
– Куртка в шкафу была? Чистая, без плесени? Проверяла? – чтобы поскорее успокоится пришлось задать традиционный вопрос.
Когда в ответ Лиза часто закивала, я потрепал ее по плечу:
– Бери, конечно. Она тебе в пору будет, – и тут же отвернул лицо, что бы скрыть предательски повлажневшие глаза.
– Я пожалуй и фотографию возьму, – здесь девушка уже ставила меня перед фактом. – Буду смотреть на нее и видеть тебя, а ты будешь смотреть и видеть сына. Прямо два человека в одном лице.
– Ничего не имею против.
На душе у меня потеплело и даже не знаю от чего. То ли от того, что Лиза все понимает, то ли от того, что о моей семье будет помнить кто-то еще. В благодарность за это я хотел наклониться и по-отцовски чмокнуть девушку в лоб, но не успел. Со двора прогремел выстрел, а спустя пару секунд еще один. Стрелял помповик. Почему именно он? Я задал себе этот вопрос и тут же сам на него ответил. Похоже, в гости к нам пожаловали те, от кого может защитить только лишь оружие Главного.
– Давайте! Живо вниз! – прокричал Анатолий Нестеров уже практически с лестничной площадки.
– Вперед! – я резко развернул Лизу к выходу.
– Погоди. Я переоденусь, – моя подруга начала расстегивать свою замусоленную "Аляску". – А то руки заняты. Стрелять не смогу.
– Не придется тебе стрелять. Беги, прячься в машину и больше ничего, – я, было, принялся тащить девушку по коридору, но, сделав всего шаг, остановился как вкопанный. Совершенно неожиданно на глаза попалось то, что ускользнуло от моего взгляда раньше.
При взгляде из глубины квартиры, зеркала отсвечивали несколько по-иному, а потому рисунок и надпись, сделанные пальцем на пыльном стекле, с этой стороны были видны куда отчетливей. Надпись не отличалась особой оригинальностью. "Я был здесь" – эту короткую фразу писали все путешественники на всех стенах и заборах мира. Зато вот рисунок… Я не очень большой мастак по части изобразительного искусства и умею рисовать всего две вещи: Т-90, во всех тех проекциях и морду мультяшного волка из "Ну, погоди!". Так вот эта самая морда, изображенная в характерном Ветровском стиле сейчас и украшала зеркальную дверцу платинного шкафа в коридоре моей старой давно покинутой квартиры. И, убейте меня, я не помнил, что бы рисовал ее здесь!
– Твою мать, полковник, где вы там застряли?
Разъяренный рык майора милиции мигом отрезвил, вывел из замешательства, напомнил где мы и что будут стоить наши жизни, продлись эта безрассудная экскурсия еще хоть на минуту. А ничего ни будут, даже ломаного гроша! Именно поэтому мы с Лизой выскочили из квартиры и стремглав кинулись вниз по полутемной лестнице.
Глава 13
Нестеров спускался на целых два лестничных пролета впереди нас с Лизой, а потому во дворе он должен был оказаться первым. Цирк-зоопарк, допустить этого я, конечно же, не мог.
– Толя, стой!
Мой крик походил на звук выстрела. С коротким хлестким эхом он полетел по сумрачным пролетам и лестничным площадкам. Майор, конечно же, услышал, просто не мог не услышать, но тем не менее этот старый самоуверенный болван продолжал упрямо топать по ступеням.
– Стоять, я сказал! Куда прешь, дурак!
Мне ничего не оставалось, как перейти на более доступный язык общения. Это как всегда сработало, и милиционер притормозил. Он задрал голову вверх и прокричал в ответ:
– Начинается! Оглох, что ли?
– Начинается, – подтвердил я. – Только ты, балда, понятия не имеешь что именно.
Выкрикивая эти слова я со всех ног мчался, по крайней мере, мне казалось, что мчался, вниз по ступеням. Желание поскорее нагнать компаньона объяснялось страхом за жизнь, человека, которому я обязан своей. Вот сейчас этот старый упрямец положит на мой приказ и двинет наружу, а там…
Однако пожилой милиционер оказался достаточно благоразумным, и не стал искушать судьбу. Я видел его темный силуэт, который переминаясь с ноги на ногу, продолжал послушно стоять на площадке первого этажа.
– Ну, чего там еще? – поинтересовался Анатолий, когда мой бесконечный спуск наконец окончился.
– Сейчас узнаешь, – пообещал я и, отодвинув Нестерова в сторону, первым двинулся к выходу.
Опрометчиво, так сказать с ходу, опытный сталкер Ветров во двор выскакивать не стал, потому как прекрасно помнил: здание отбрасывает тень, и ложится она как раз на эту сторону. А тень в "сумраке" это самое опасное место. Именно там чаще всего и скрываются ее гребанные тески.
Я осторожно выглянул из подъезда. БТР стоял там же, где и раньше, на самой границе тени и света, если конечно можно называть светом то, в чем тонут сумрачные улицы мертвого Наро-Фоминска. Левый десантный люк на крыше боевой машины был открыт, а рядом с ним на броне стоял Главный. Свое ружье он держал наготове. Взгляд ханха, будто бесстрастный объектив кинокамеры слежения, полз по периметру заброшенного двора.
– Эй!
Мой окрик прозвучал совсем негромко, да и не крик это вовсе был, скорее шепот. Но все же Главный услышал и быстро повернул голову. Я уже было совсем собрался поинтересоваться последней обстановкой, да так и замер с открытым ртом, не произнеся ни звука. Краешек глаза царапнула россыпь зловещих искр цвета темного граната. Они вспыхнули всего на мгновение и тут же погасли, словно впитавшись в покрытый черным покрывалом асфальт. Наверное зрелищем можно было залюбоваться, это, конечно, если не знать и не думать о том, что произойдет дальше.
А произошло следующее: Главный резко развернулся, вскинул ружье и стал целиться. Метил он вовсе не в эпицентр только что отгоревшего багрового звездопада, а, о ужас, едва ли не прямо в меня. Через мгновение грянул выстрел, и голубая молния ударила в асфальт всего в двух шагах от ступеней подъезда. Светящаяся голубая пуля настигла незримого врага и взорвалась в его теле ослепительно яркой белой вспышкой. Того, что произошло потом я раньше никогда не видел и даже не мог себе представить.
В лежавшей на земле тени здания тускло засветился неправильный похожий на уродливую кляксу участок площадью квадратов так в пять-шесть. Он вдруг зашевелился, скорчился, скукожился и подпрыгнул вверх. Налитая темным пульсирующим багрово-фиолетовым огнем клякса повисла в воздухе и стала биться, корчиться, выворачиваться, завязываться в невероятные узлы. Все это сопровождалось высоким, постоянно меняющим тональность писком или вернее сказать свистом, от которого, казалось, мелко завибрировала сама земля под ногами. Агония длилась всего несколько секунд, по истечении которых внутри тени образовалась крупная черная дыра. Именно в нее и стали втягиваться хищные дико извивающиеся фолликулы. Процесс шел со все нарастающей скоростью. В тот самый миг когда вся тень втянулась внутрь, послышался глухой хлопок и дыра бесследно исчезла.
Да, такого я точно никогда не видел. Однако больше, чем исчезновение самой смертоносной бестии, меня поразила память, оставленная ей о себе. В чернильно-черной тени, которую продолжала отбрасывать девятиэтажка, зияло светлое, словно вырезанное острым лезвием отверстие точь в точь повторяющее контуры таинственного создания. Уйдя, сгинув обитатель "сумрака" забрал с собой и кусочек настоящей тени, предоставив всем нам возможность детально разглядеть кусок грязного, заваленного мусором асфальта.
– Давай, Ветров, бегом! – владелец помповика махнул нам рукой. – Их тут становится все больше.
Кого "их" уточнять не требовалось. Я прекрасно знал кого, а потому вихрем слетел с крыльца. Оббегать все еще не затянувшееся светлое пятно на месте только что уничтоженной тени, мы не стали. Ступив на него, я почувствовал холод, лютый холод, такой что заныли пальцы на обутых в кирзаки ногах. Почему-то сразу в памяти всплыл рассказ Ипатича, тот самый, о его отсидке в институтском бомбоубежище. Помнится, старик говорил, что дверь в подземелье тоже стала обжигающе холодной, и что это холод другого, чуждого нам мира, в который провалился Троицк. Откровенно говоря, тогда я отнесся к словам ученого с некоторым скепсисом. Ну а вот теперь… Черт его знает, может тени и впрямь пришли именно оттуда, может они и есть самое что ни на есть достоверное доказательство слов ученого?
До бронетранспортера мы добрались благополучно. Нестеров как пушинку забросил Лизу на броню. Майор хотел было то же самое проделать и со мной, но я отказался.
– Сам забирайся, живо! – показывая пример, полковник Ветров, вцепился в приваренные к броне скобы.
Как только я плюхнулся на привычное уютное место механика-водителя, то сразу почувствовал себя намного уверенней. Коню понятно, броня не в состоянии защитить от теней, и в лучшем случае лишь продлит нашу агонию, но все же и это уже было кое-что. Недаром всем известный герой из "Белого солнца пустыни" товарищ Сухов на вопрос: "Тебя сразу убить или желаешь помучиться?" не раздумывая выбрал второй вариант. Вот и мы, в случае чего, помучаемся, а там уж как бог даст.
– Ветров, увози нас отсюда! Быстро! Проекции сдвинулись раньше срока. Сейчас сюда хлынет настоящая тьма. – Голос этого самого бога негромко, но очень требовательно прозвучал сверху. С небес, что ли? А вот, дудки! Ему сейчас до небес, как до Киева раком. Главный по-прежнему оставался на броне.
Конечно, дюже интересно, что за штуковины эти проекции и куда они там сдвинулись, да только вот узнавать недосуг. А вообще-то, нахрена мне это надо! Валить отсюда, вот и все что требовалось делать! Поняв это, я с несказанным облегчением надавил на педаль газа. Устал я от всех этих тайн! А так… бежать и ни о чем не думать. Благодать, мать ее за душу!
Послушный моей воле мотор тут же взревел, и машина рванулась вперед. Двор я покидал уже совсем иным путем: с другой стороны здания, в объезд небольшой одноэтажной пристройки, в которой раньше размещался мебельный магазин "Столплит". Протиснувшись между стеной павильона и длиннющей девятиэтажкой, в шутку прозванной "китайской стеной", я вновь выскочил на улицу Курзенкова. Правый поворот, и на полной скорости "302-ой" помчался в направлении железнодорожной станции. Вернее хотел помчаться, но неожиданный довольно громкий хлопок и последовавшая за ним яркая белая вспышка охладили этот пыл.
– Что это? – Загребельный инстинктивно схватился за уже давно пустовавшее крепление радиостанции. – Я искры видел! Прямо из под машины летели.
– На пузырь наехали, – прорычал я в ответ.
– Это плохо? – в моем голосе сквозили одни лишь пасмурные интонации и Андрюха не на шутку всполошился.
– Хуже некуда.
– Неужели колеса… – начал было Леший, но я его оборвал.
– Да в порядке колеса! Чего им сделается? А вот "сумрак" идет. Понимаешь, настоящий "сумрак".
Это была истинная правда. Пузыри обитали только в глубине мрачной аномалии, и их появление здесь не сулило ничего хорошего. Кроме этого подрыв на живой электростатической мине отрезвил, заставил вспомнить о правилах Проклятых земель. Я будто услышал свой собственный голос, который сурово приказал: "Ветров, твою мать, ты что ж это творишь? Куда прешь? Жить надоело? А ну, делай все внимательно и осторожно, с головой, одним словом".
Следуя этому приказу, я переключился на вторую передачу и уже дальше полз не быстрее черепахи. Но даже малая скорость все равно не позволяла разглядеть чертовы пузыри. Я наезжал на них и окрестности озарялись белыми вспышками. Выглядело это, словно по пятам за нами шел невидимый фотограф, который желал запечатлеть все подробности поединка человека и стихии.
– Может фары включить? – очень неуверенно предложил подполковник ФСБ. – Глядишь дрянь эта на дороге как-нибудь и проявится. – Леший еще секунду подумал и добавил: – Да и посветлей будет.
– До жопы здесь фары.
Правоту своих слов я продемонстрировал, вдавив кнопку основного света. Хотя обе фары исправно вспыхнули, но их лучи не пробились далее метра, может полтора. Они словно впитывались в сумрак, делая окружающее БТР пространство мутным и непроницаемым для взгляда.
– Вот зараза! – опередив меня Загребельный, собственноручно вырубил свет.
Расстояние до железнодорожной станции составляло метров двести. Преодолевая его, мы раздавили не меньше дюжины пузырей. Раза три слышалось уханье помпового ружья ханха, однако ни ярких росчерков диковинных голубых пуль, ни тем более исполняющих свой дикий предсмертный танец теней я так и не увидал. Скорее всего, Главный метил в тех тварей, что кидались за нами вслед, привлеченные невиданным в этих местах фейерверком. Попал ли? Хотелось надеяться, что да. Он ведь, как выяснилось, стрелок очень даже не плохой. Но только вот теней может оказаться много, очень много. И что тогда прикажете делать?
На площади перед похожим на надстройку океанского корабля зданием железнодорожной станцией творился настоящий хаос. Десятки покореженных ржавых автомобильных остовов запрудили всю округу. Добрую половину из них составляли рейсовые автобусы и маршрутки. Они так и не успели покинуть город. Я отлично знал почему. Именно сюда на стоянку междугороднего транспорта в самый разгар эвакуации и рухнула одна из ракет зенитного комплекса С-400.
Ракеты выпустили по огромной боевой платформе ханхов направлявшейся в сторону Москвы. Первая из них взорвалась на полпути к цели, а вторая, отклоненная мощным гравитационным лучом, пошла вдоль земли, черкнула по крыше "китайской стены" и рухнула прямо в гущу людей и машин. Почти две тонны топлива и взрывчатки, тысячи разлетевшихся во все стороны смертоносных осколков превратили площадь перед железнодорожной станцией в настоящий ад.
Помню, я попал сюда через пару дней после взрыва, тогда как раз удалось на часок заскочить домой. Пожары уже потушили, трупы и раненых увезли. Но даже и без них от представшего перед глазами зрелища по спине полз отвратный ледяной холодок. Огромная черная воронка, груды обгорелого металла и бесчисленные бурые пятна, плотно покрывающие собой избитый изодранный асфальт в радиусе полусотни метров.
Все это осталось и теперь. Правда воронка оказалась засыпана всевозможным мусором и полуистлевшей листвой, металл кузовов поржавел, краска на нем выгорела и растрескалась, пятна на асфальте стали черными как смоль. Пятна? Меня словно ударило током. Цирк-зоопарк как пятна крови могли сохраниться спустя столько лет? Неужели их не объели прожорливые черви и прилипалы, не смыли кислотные дожди? Или это другие пятна, совсем не те, что я видел здесь раньше?
От этой мысли я задохнулся, будто от удара под дых. Взгляд словно сам собой прикипел к темным лужам на старом асфальте. Несколько бесконечно долгих секунд я не мог разглядеть и понять ровным счетом ничего. За бортом все прыгало и колыхалось. Тусклый коричневатый свет "сумрака" смешивался с пылью и грязью налипшей на стекла смотровых люков. От всего этого казалось, что пятна непрерывно ёрзают на мести, да к тому же то блекнут, превращаясь в едва различимые наносы серого пепла, то наливаются зловещей антрацитовой тьмой, становясь похожими на бездонные дыры, уходящие к самому центру Земли.
От такой непонятки я про себя выругался, быстро протер рукой глаза, пару раз моргнул. И, черт побери, это кажется помогло! Я совершенно отчетливо увидел, как тень, расположившаяся около перевернутой на бок грязно-желтой "Газели", вдруг ринулась нам наперерез.
– Тень! – заорал я, с ужасом осознавая, что Главный меня, скорее всего, не услышит.
Неожиданно рядом загрохотал АКС Лешего и в скользящую по земле разлапистую кляксу ударили огненные молнии трассирующих пуль. Конечно же, они не причинили твари не малейшего вреда. Отрикошетив от асфальта, пули ушли в темную глубину торгового центра "Нара", который лишившись своих тонированных стеклянных стен, сейчас походил на внушительного размера черную дыру, разверзшуюся прямо посреди вокзальной площади.