Когда мы наконец миновали опасную зону, я уже немного подостыл. В голове появились совсем другие мысли. Первая, самая яркая – как бы так побыстрее добраться до заветного модуля. Вторая, пропитанная грязно-зеленым цветом сомнений – а можно ли верить Главному? Не обманет ли, гад? И третья, уж совсем темная – кто те неведомые существа, которые взяли ханхов за яйца? Насколько к ним применимо изречение: "Враг моего врага – мой друг".
К этому моменту я уже настолько владел собой, что смог понять: сговор с врагами создателей лично нам может ничего и не дать. Кто гарантирует, что эти существа могут остановить превращение планеты? Да никто! И что из этого следует? А следует лишь одно – мы должны идти своим путем, продолжать делать то, что начали и надеяться, что бог на нашей стороне.
Мысленно произнеся "бог", я попытался представить лицо Главного. Вообще-то физиономист из меня никакущий, но почему-то в этом случае мне хотелось ему верить. Ведь он не предавал нас никогда. Ведь он, поступая против воли своих собратьев, пришел в Одинцово, нашел меня и Лешего. Ведь он помогал нам, да и сейчас идет рядом. Неужели все это ничего не значит?
Прикидывая так и этак, тасуя события и факты, я провожал взглядом терриконы многочисленных могильников. На небольшом участке меж деревнями Елагино и Щекутино их наворотили не меньше десятка. Высокие. Настоящие горы среди среднерусских полей. Часть из них даже не успели как следует засыпать. А последний, возле самого Щекутино, забросили так и не заполнив. Именно над ним сейчас и кружили три "мотылька". Удаляясь от обнесенного земляным валом котлована, они становились невидимыми, а приближаясь, попадая в зону бьющего снизу излучения, вспыхивали как сигнальные ракеты. Красиво, черт побери! Можно даже засмотреться. Однако зрелище портило одно очень гадкое чувство, которое именовалось не иначе как страх. Подумалось: а ведь эти "милые" огоньки легко и просто могут сорваться со своих замысловатых траекторий и помчатся прямиком к нам. Вот тогда и нахаваемся мы этой красоты по самое не хочу.
В надежде на то, что сотни тонн радиоактивных отходов для "мотыльков" являются куда более привлекательной штукой, чем наша четырехколесная колымага, я отвел взгляд от могильника и поглядел в сторону Щекутино.
Щекутино… Название деревеньки мне словно что-то пыталось напомнить, подсказать. Что именно я понял лишь когда справа от дороги замаячило десятка полтора дотла сгоревших деревенских домишек, а за ними сплошная стена черного леса. Вот оно – лес! К северу и северо-востоку от Наро-Фоминска леса были выжжены, после выезда из города шоссе окружали сплошные пахотные поля, а вот теперь нам впервые предстояло столкнуться с лесом Проклятых земель. Ничего хорошего я от этой встречи не ждал, да и мои товарищи тоже. В наших головах были еще очень свежи воспоминания от незабываемого турне по маршруту "Одинцово-Подольск".
– Лес, что ли? – Загребельный озвучил то, что и так всем было прекрасно видно.
– Лес, будь он неладный, – я сбавил скорость. – Конечно будут прогалины, пахота и даже одна деревушка, но в целом массив здесь километра на четыре. Это я помню хорошо. Как-то жена потянула сюда грибы собирать.
– Много, – буркнул Нестеров. – Объехать никак не получиться?
– Пока будем плутать по стежкам-дорожкам, ночь наступит, – отрезал я. – Да и подвеска у нас… Короче, сам знаешь.
– Ну, тогда делать нечего, поперли по шоссе, – милиционер тяжело вздохнул и сунул ствол своего АКСа в пулеметную амбразуру правого борта.
Поперли, – мысленно повторил я и слегка добавил газку. Последовав за изгибом Киевского, "восьмидесятка" поползла на юг. Коридор из высоких мертвых деревьев начал быстро сужаться. Уже через каких-то полкилометра мы оказались в узком каньоне, с двух сторон стиснутые мощной колоннадой самого неприветливого вида.
Деревья здесь выглядели очень и очень странно. Все они практически полностью лишились своих крон. Уцелели лишь стволы и самые толстые скелетные ветви. Складывалось впечатление, что над этим лесом пронесся неистовый ураган, который и проредил некогда густые кроны берез и осин. Однако при более внимательном взгляде на окрестности от этой гипотезы приходилось отказаться. Земля под деревьями была чиста, едва ли не ухожена, как в настоящем парке. На ней не обнаруживалось ни одной сломанной веточки. Кустарника и высокой травы тоже не было видно.
– Не нравится мне все это, – пробурчал Леший.
– Да, как-то неправильно вокруг, – поддержал подполковника Нестеров.
– Ветров, двигайся очень медленно, – голос Главного прозвучал в диссонанс чекисту и милиционеру. – И, чтобы не произошло, не вздумайте стрелять.
– А что может произойти? – поинтересовался я, но тут же позабыл о своем вопросе.
Причина этого молниеносного склероза находилась в полусотне метров впереди и справа. Я совершенно отчетливо увидел, как одно из придорожных деревьев раздвоилось, расщепилось пополам. Одна его часть так и осталась стоять слегка наклоненной в сторону дороги, зато другая, опираясь на тонкие длинные лапы, которые я сперва принял за ветви, стала медленно опускаться на землю. Это было существо, напоминавшее огромного, метров семь в длину темно-коричневого богомола. Только в отличие от своего земного прообраза форма его тела была какая-то абстрактная, рубленная. Тварь словно была сделана из неряшливо вырезанного и сваренного ржавого железа. Оказавшись на земле, существо поползло прямо на нас. И ответом на это движение стали щелчки затворных рам.
– Не стрелять! – выкрикнул Главный, а когда бряцание оружия смолкло, уже более спокойно добавил: – Полковник, останови машину. И будет лучше, если выключишь двигатель.
Легка сказать "не стрелять", да еще и "останови". А "выключить двигатель" это, вообще, не в какие ворота! Я с подозрением покосился на ханха.
– Ларги не хищники, – поспешил пояснить тот. – Они питаются целлюлозой. Но в случае необходимости могут защищаться. И окончательно доломать бронетранспортер им не составит труда. А там уж в гневе могут добраться и до нас.
– Так что делать? – я все еще не решался нажать на тормоз.
– То что я сказал. Остановиться и дать ему ознакомиться с нашей машиной, понять, что она несъедобна и не представляет опасности. Убедившись в этом, ларг телепатически передаст новость всем остальным обитателям колонии. Вот тогда мы сможем свободно проехать.
– Эх, смотри не ошибись.
Мне не очень нравилась эта идея. Не заклинь башню, я бы ни за что не дал этому страшилищу ползать по броне "302-го". Но, похоже, ханх был прав, и другого выхода сейчас не было. Именно поэтому я послушно остановил машину и заглушил двигатель.
Чудовище заходило на нас с правого борта. Медленно перебирая лапами, оно ползло через узкую полосу мертвой бурой травы, окаймлявшей трассу. Вскоре я уже не мог его видеть и оценивал ситуацию только лишь со слов своих товарищей, которые наблюдали за бестией сквозь амбразуры и два все еще каким-то чудом уцелевших ТНПО-115.
– Уже близко. Шагов десять осталось, – сообщила Лиза.
– У него на передних лапах клешни, как у рака, – почти шепотом добавил Пашка.
– Броню, пожалуй, не возьмет, а вот колеса может и попортить, – высказал свое мнение Леший.
– Да, клешни у ларгов выделяют едкий экстракт… – начал было Главный, но Нестеров его оборвал.
– Тише, ты, знаток, блин… Эта тварь уже совсем рядом.
Я заметил как внимательно, можно сказать испытывающее и оценивающе милиционер и ханх поглядели друг на друга. Главного я понимал. Он опасался Анатолия. А вот майор… Нет, все же в его взгляде не сквозила жажда крови. Скорее всего, это было пристальное внимание матерого мента, который заподозрил в своем собеседнике некую "криминальную" червоточинку. Однако все эти взгляды, как впрочем и мои физиономические исследования, оборвал резкий скрежет по металлу.
С этого момента никто больше не произнес ни слова. Да какого там нафиг слова! Люди боялись даже пошевелиться. Все замерли, крепко стиснув свое оружие.
Скрежещущих звуков становилось все больше. Тварь явно надумала вскарабкаться на крышу "восьмидесятки". Это у нее получалось не очень. Утыканные шипами лапы скользили по гладкой броне. Но зверюга оказалась настырная, и вскоре ее осторожные шаги послышались прямо у нас над головами. Прежде всего ларг испытал на прочность ствол КПВТ, выяснил, что он не пригоден в пищу и вроде как успокоился. По крайней мере пулемет перестал ходить ходуном. Правда тут же загрохотали крышки воздухопритоков и люки над агрегатом охлаждения. По тому, как быстро тварь переключилась с башни на моторно-трансмиссионное отделение, я понял, что она одинаково ловко орудует всеми шестью своими лапами. И еще… Силища в них наверняка таилась сумасшедшая. А потому черти его знает, что будет, когда зверюга решит проверить верхние десантные люки.
Судя по всему об этом думал не я один. Все, кто находился в десантном отделении, глядели именно туда. Лиза нервно поглаживала спусковой крючок винтовки, а Пашка поднял свой "укорот" так, что раструб пламегасителя едва ли не утыкался в крышку одного из люков. Напряжение возросло до предела. Казалось, что внутрь БТРа закачали какой-то взрывчатый газ, и теперь самая крохотная искра может вызвать его детонацию.
Я молил бога, чтобы этого не произошло, но этот гребаный чувак в зеленой бандане как всегда прошляпил мою просьбу. Крышка того самого люка, под которым притаился Пашка, вдруг заходила ходуном. Ее пытались открыть, ее старались сколупнуть, подцепив за один из краев. Не знаю уж чем десантный люк так не угодил бестии. А, может, просто так показалось, ведь недаром говорят, что у страха глаза велики. Но именно этот вырвавшийся из-под контроля страх и взорвал выдержку кое-кого из нашего экипажа.
Фомин вскочил на ноги и, прежде чем я успел закричать "нет!", распахнул амбразуру, проделанную в крышке люка.
– Стреляй! – заорал он дурным голосом.
Крик этот был обращен к Пашке, и пацан бессознательно, подчиняясь приказу взрослого, послушно сунул ствол своего АКС-74у в открывшуюся в потолке дыру.
– Нет! – мы с Главным все-таки успели закричать, только толку от этого оказалось мало. Пашка успел нажать на спуск, и стальное чрево БТРа наполнил грохот длинной автоматной очереди, звон барабанящих по полу стрелянных гильз.
Буквально вслед за этим сверху последовал удар, затем второй и третий. Их сила и ярость была такова, что машина закачалась и жалобно заскрипела своей изувеченной подвеской. Видать наш несовершеннолетний стрелок чудом угодил в какую-то жизненно важную точку, и огромная тварь то ли бесновалась от боли, то ли билась в предсмертных судорогах.
Выяснять это не было ни времени, ни возможности. Уже через секунду я давил на кнопку запуска двигателя. Вот теперь уже все равно. Прикинуться безобидным несъедобным куском железа не получилось, а значит наплевать! На все наплевать! На тишину, на кротость, на миролюбие.
– Огонь! – вскричал я. – Огонь по всему, что движется!
Машина послушно рванулась вперед. Сперва на крыше что-то громыхало, но уже через десяток секунд эти звуки смолкли, и БТР пошел куда более резво. Все это могло означать лишь одно – наш первый противник вышел из игры и вряд ли дальше в нее вернется. Однако где-то рядом остались его партнеры.
Они не заставили себя долго ждать. Должно быть Пашкин крестник все же передал своим собратьям известие о непрошенных гостях, а может те сами услышали рев мотора и гулкое эхо выстрелов. Как бы там ни было, лес по обеим сторонам дороги мигом ожил. Сами деревья будто двинулись нам навстречу.
Конечно же никакие это были не деревья, а ларги, твари, соперничающие размером с самим БТРом. Чтобы пробиться сквозь них, надо больше, чем полдюжины автоматных стволов. Эх, товарищ Владимиров, жалко, что вы не с нами!
Не знаю почему, я оглянулся. Словно позвал кто, словно почувствовал у себя за спиной присутствие башенного стрелка. Но нет, подвесное сиденье по-прежнему оставалось пустым. Оно с едва различимым скрипом лениво поворачивалось то в одну, то в другую сторону. Поворачивалось? Сидение прикреплено к башне, если двигается оно, значит…
– Андрюха, в башню! – я заорал так, что сидевший рядом Леший аж подпрыгнул от неожиданности.
– Чего? – он глядел на меня как на ненормального.
– Эта тварюка вправила нам башню! Понимаешь?! – я продолжал орать от восторга. – Пулеметы! У нас снова есть пулеметы!
Я еще не успел договорить, а Загребельного как ветром сдуло. Подполковник не смотря на свои габариты ловко юркнул на место башенного стрелка. Тут же прямо на пол полетела мятая, залитая запекшейся кровью коробка с 14,5миллиметровыми патронами. Вместо нее Леший ловко выхватил из стеллажа новую. Лязгнул затвор пулемета, и Андрюха словно для самого себя прорычал:
– А ну, сейчас поглядим… как тут все работает. – Подполковник вцепился в рукоятку маховика и стал ее вращать. – Туго идет! – прорычал он.
– Башня вращается? – крикнул я с замиранием сердца.
– Вращается потихонь…
Мой приятель не договорил. Со злющим воплем: "Ах ты, сука!" он открыл огонь из КПВТ. То что было видно Лешему, оказалось вне поля моего зрения. Что-то с левого борта. Причем опасность была столь серьезной, что Леший практически не отпускал кнопку электроспуска.
Стрелял не только Загребельный. Все, кто мог держать оружие, поливали огнем окрестный лес и нескончаемой чередой ползущих из него ларгов. Пока Леший хозяйничал в башне, командирское место справа от меня занял Главный. Его помповик сейчас был ни к селу, ни к городу. Ружье обладало мощным останавливающим действием, но в борьбе с закованными в панцирь чудовищами куда больше требовалась пробивная сила. Понимая это, я сунул ханху свой 7,62милиметровый АКМС. Главный с благодарностью кивнул и без промедления открыл огонь через переднюю амбразуру. Однако пули, выпущенные его рукой, не могли расчистить нам дорогу. Они дырявили покрытые хитином тела, заставляли страшилищ истекать отвратной зеленоватой жижей, но убивали их крайне редко. Подохло всего две или три твари, в то время как на шоссе впереди их уже выползло десятка полтора.
– Андрей! Я не смогу пробиться! Помогай, мать твою! – чтобы в грохоте пальбы Леший расслышал, мне пришлось повернуть голову.
– Сейчас. Я сейчас! – Загребельный двумя руками давил на непослушную рукоять. – Немного… Осталось совсем немного!
– Огонь, подполковник! – это кричал уже Главный. – Они совсем близко!
– Есть! Пошло! – рокот поворачивающейся башни стал для меня слаще самой чарующей музыки – Получите, своло…
Окончание вопля Загребельного утонуло в грохоте выстрелов. Андрюха дал длинную очередь, и пространство впереди вмиг очистилось. Учитывая размеры ларгов и их количество, промахнуться было невозможно. Так что каждая пуля находила свою цель, а найдя просто таки рвала ее на куски. Да, все-таки 14,5миллиметров! С таким аргументом просто так не поспоришь.
Загребельный стрелял безостановочно, а я упрямо пер вперед, безжалостно давя колесами все то, что еще могло дергаться и ползать. В таком режиме мы продвинулись метров на триста. Конца леса видно не было, точно так же как и конца лавины тварей, выползающих из него.
С каждой минутой этого остервенелого боя меня все больше и больше одолевал страх. Пулемет может перегреться и заклинить, а та дрянь, что выделяют клешни чудовищ, способна разъесть шины. Варианты, прямо сказать, один хуже другого. И ничего не придумаешь, хоть вой, реви со злобы и отчаяния. Я действительно что-то закричал, что-то очень нехорошее. Помню, литературных слов в этом вопле было мало, да и те сплошные предлоги и междометия. Меня поддержал Загребельный. Душевный стон подполковника выразился в длинной пулеметной очереди патронов так на двадцать.
Сразу после этого что-то изменилось. В самом окружающем пространстве произошел какой-то перелом. Ушли страх и неуверенность. Начиная с этого момента, я совершенно точно знал, что мы прорвемся, мы победим. Наверняка это почуяли и ларги. Они дрогнули и попятились, они расползались перед БТРом, давая нам возможность проехать.
– Прекратить огонь! – я отдал приказ очень громко, так, чтобы слышали все.
– Они что, нас пропускают? – прокричал обескураженный Нестеров.
– Получается, что да, – ответил ему Главный.
– Почему?
– Кто знает. Может испугались потерь, а может почуяли нашу решимость идти до конца, они ведь обладают довольно сильными экстрасенсорными способностями.
– А может обгадились от того, что им высказал полковник Ветров, – нервно хохотнул Леший. – Я только половину расслышал, так меня аж переклинило. Палец от спусковой кнопки целую минуту оторвать не мог.
– Поговори мне еще тут, – буркнул я сконфуженно, а затем добавил уже более громко: – Всем внимание, твари далеко не ушли!
Ларги и впрямь не спешили возвращаться в лес. Они выстроились по обочинам дороги и, словно подавая нам какие-то сигналы, перебирали своими жуткими клешнями.
– А вдруг снова набросятся? Все разом? – предположила Лиза.
– Проверить можно только лишь одним способом, – ответил я, глядя вдаль, туда, где маячило светлое пятно, не что иное, как выезд из леса.
– Каким? – спросил Пашка.
– А вот таким, – с этими словами я плавно надавил на газ.
До самого выхода из лесного массива нас никто не тронул. Странное дело. Такая ненависть, такой напор в начале и полное равнодушие в конце. Ларгов как подменили. А впрочем, чего тут странного? Получили по мозгам, вот и отступили. Они то не знали, что мы уже на пределе, и надави зверье чуть посильнее… Но не надавили же! Значит сегодня удача на нашей стороне. А то что будет завтра… Вот доживем до этого самого завтра, там и посмотрим.
Говоря о том, что лес, через который пролегало Киевское шоссе, закончился, я конечно же кривил душой. Закончился первый его участок длинной километра полтора. Дальше в него врезалось небольшое пятно сельхозугодий, за которым вновь вставала черная стена обглоданных деревьев. Может, пока еще ларги не забыли о нашей победе, стоило пойти вперед и до конца преодолеть весь этот гребанный лес? Но только что нас ждет за его приделами в окрестностях огромной оплавленной воронки на месте Балабаново? Где там укрыться? Где найти ночлег? Нет, пожалуй, риск слишком велик. Лучше еще раз столкнуться с ларгами, чем оказаться ночью под открытым небом. Именно руководствуясь этой мыслью, я и свернул с Киевского шоссе. Тут поблизости, меньше чем в километре от трассы, я надеялся найти убежище. Правда, за вход в него придется заплатить. И эта плата совсем не патроны или горючка. Нам придется оставить здесь часть своей боли, толику души.