– Говорю, под повешенными ни лестниц, ни ящиков каких-нибудь, ничего, на что бы те могли встать перед тем как… – пожилой милиционер умышленно опустил слово "умереть". – Вон, только одна табуретка валяется. Это значит, люди не покончили с собой, их вешали всех по очереди.
– Как это… Кто? – выдохнул я, леденея от ужаса.
– Кто-то один, – Нестеров медленно обернулся и поглядел в сторону входа, где на фоне приоткрытой двери виднелся труп священника. – Тот, кто взял на себя смертны грех и не побоялся отправиться прямиком в ад.
Некоторое время мы молчали. Чудовищное прошлое… оно словно впиталось в древние стены, затаилось там и до поры до времени ждало своего часа. Но вот пришли мы, и жуткие кошмары стали выползать из каменной толщи, проверяя нашу стойкость, наше мужество. Ведение, которое посетило меня, было лицом священника. Я почему-то очень хорошо его запомнил. Еще не старый мужчина с высоким лбом и внимательными, глядящими прямо в душу глазами. Аккуратно подстриженные темные волосы и такая же темная окладистая борода.
Темные волосы и темная борода… Мои мысли зацепились за эти воспоминания, находя в них некое несоответствие. Не соответствие с чем? Мне потребовалось несколько мучительно долгих секунд, чтобы наконец понять, ответить на этот вопрос. Цирк-зоопарк, а ведь волосы того мертвеца, что сегодня встретил нас у порога храма белы как снег! Я осознал этот факт и содрогнулся. Я представил, что должен был пережить этот человек, вступивший в схватку с самим дьяволом, защитивший если не тела, то души своих прихожан. Да, наверняка, это было ужасно, но разве у священника имелся другой выход? Не знаю, хватило бы на такое духу и веры у меня, старого солдата, привыкшего нести смерть? А вот у него хватило. Правда святой человек истратил их до конца, до последней капли и тогда его сердце разорвалось.
Чудовищные призраки древнего храма так крепко завладели моим сознанием, что сердце гулко екнуло, когда тишину разорвал окрик. На звук я вскинул автомат, но, слава богу, вовремя сообразил, что это всего лишь обращенный к нам с Анатолием вопрос Лешего:
– Эй вы там… Чего копаетесь? Снаружи уже почти темно! – в словах Загребельного слышалось раздражение. Он словно укорял за то, что мы не дали ему войти и по-быстрому, в стиле "родного" ФСБ разобраться со всеми проблемами.
– Еще пару минут! – Нестеров прогорланил в темноту, а затем резко развернулся ко мне: – Давай, помогай!
Не дожидаясь моего ответа, майор подхватил с пола увесистый железный лом.
– Что… – я так и не успел спросить, у милиционера, что тот собирается делать.
– Круши! Снимай их! Не хватало, чтобы наши все это увидели. У людей и так нервы ни к черту! Сломаются люди, что тогда делать будем?!
Я еще только переваривал сказанное Нестеровым, а тот уже действовал. Анатолий подбежал к строительным лесам, размахнулся ломом и со страшной силой нанес удар по почерневшей перекладине на которой весело три иссохших мумии. Основательно высушенная доска разлетелась на десятки мелких щепок, и иссохшие мумии рухнули на пол. Следующий удар толстого стального прута снес перекинутую меж двух колон жердь и освободил от петли еще двух мертвецов.
Глядя на майора, я отчетливо понял две вещи. Во-первых, я не смогу действовать так, как он. Во-вторых, некоторые из тел весят так, что ударом лома их не срубить. Повешенных можно снять, лишь перерезав веревку. Перерезать веревку, а для этого необходимо что-то острое.
Я крутанулся, полоснул лучом фонаря по полу и до невероятного быстро отыскал подходящий предмет. Не более чем в паре шагов от уходящего в недра земли колодца лежал… Наверное это был нож, только очень старый грязный и закопченный. Однако сейчас у меня выбора не было, как впрочем и времени искать что-либо получше.
Когда выточенная из металла рукоять легла в руку, я кинулся помогать милиционеру. Моей частью работы стало снимать тех мертвецов, что висели поодиночке, на вделанных в стены крюках и прутьях. Срезая первого я понял, что обзавелся неплохим орудием. Сталь ножа была отменной и перерезала веревку, едва к ней прикоснувшись. А может это веревки, побывавшие в "суховее", готовы рассыпаться от первого же, даже не очень сильного рывка? Выяснять такие тонкости у меня не имелось ни малейшей возможности. Снять побольше тел, победить хоть часть того ужаса, что обосновался в этом жутком месте, вот все о чем я думал.
Я успел срезать лишь пятерых. После чего со стороны входа послышались голоса и шаги, а затем в темноте храма вспыхнул свет еще одного фонаря. Оглянувшись, я понял, что это Леший, а с ним еще кто-то. Вот же цирк-зоопарк, не выдержали, все-таки зашли!
– Что тут у вас? – Андрюха чиркнул лучом по десятку все еще висящих тел и тут же сдавлено выдохнул: – Че-е-рт!
– Много их тут? – из-за спины подполковника выступил Главный.
– Много, мало, какая разница! – проревел я задыхаясь. – Помогайте, мать вашу!
К тому моменту, когда внутрь церкви протиснулись Лиза, Пашка, Фомин и Серебрянцев, все уже было кончено. В воздухе раскачивались концы обрезанных веревок, а пол устилали останки трех десятков высохших мумий, на которые медленно оседали клубы крупной темно-серой пыли. Зрелище, прямо скажем, тоже не их приятных. Я видел, как крепко вцепились друг в друга брат и сестра Орловы, каким растерянным и ошарашенным стал Серебрянцев, как торопливо перекрестился Фомин.
На несколько секунд внутри церкви повисла оглушающая тишина. Все просто стояли и смотрели на тела умерших. Люди были растеряны и напуганы, они не знали как им быть дальше. Как можно находиться в месте, где уже плотно, можно сказать навсегда, поселилась смерть?
Очень даже можно, и я намеревался им это доказать.
– Припасы взяли? Патроны? – мне было очень сложно придать своему голосу уверенность и силу, но, тем не менее, я это сделал.
– Там… – Пашка поднял руку и указал в сторону входа. – И хворост тоже.
– Хорошо, – я одобрительно кивнул. – Тогда закрываем дверь.
Костер мы развели в самом центре храма под высоким живописным куполом. Вернее живописным купол был когда-то. Сейчас же расположенные в его основании окна, были наглухо заложены кирпичом, а роспись потолка стала черной, словно ночное небо.
Выбор места для бивуака определялся лишь одним – здесь не было трупов. До купола не дотянешься, не прицепишь к нему веревку, вот именно поэтому в мире смерти и отыскалось местечко для нас живых.
Не скажу, чтобы пламя небольшого костра развеяло леденящий страх уже давно и основательно поселившийся в этом месте. Оно лишь дало возможность оглядеться вокруг и уже который раз содрогнуться от увиденного.
Лиза потихоньку подобралась ко мне, крепко прижалась и негромко прошептала:
– Максим, ты далеко не отходи. Я ужас как мертвых боюсь.
– Все нормально, – я прижал к себе дрожащую девушку. – Ты не думай о них, как о чем-то ужасном. Не обижай мертвых, ведь они тоже когда-то были людьми.
Моя подруга слегка отстранилась и удивленно на меня поглядела.
– Чего смотришь? – я печально улыбнулся в ответ. – Это не монстры, которые желают нашей смерти, это всего лишь люди, пусть мертвые, далеко не привлекательной наружности, но все же люди. Мы и сами такими будем, когда умрем.
Я специально говорил достаточно громко, чтобы слышала не только Лиза, но и все остальные. Может такой взгляд на окружающую действительность поможет не только ей.
– Вы конечно же правы, Максим Григорьевич, – Серебрянцев наконец нашел в себе силы заговорить. – Но все же это не совсем, как бы это выразиться, нормально что ли… Да, именно нормально, сидеть рядом с трупами, глядеть на них. Это действует на психику, серьезно действует.
– Давайте их похороним, – предложила Лиза. – Они бы наверное тоже очень хотели, чтобы их похоронили по-человечески.
– Глупая ты, Лизка, – очень серьезно пробубнил Пашка. – Как же мы их похороним? Пол будем долбить что ли?
– Можно жмуриков на кучу стащить и кирпичами засыпать, – предложил Фомин.
– Лучше в дыру скинуть, – нашелся Нестеров. – И работы меньше, да и почище тут станет.
– Какую дыру? – Леший сразу всполошился.
– Есть кое-что странное, – пряча глаза, ответил я приятелю. – То ли туннель, то ли колодец.
Я приготовился выслушать упреки осторожного и рассудительного ФСБшника. Мол, не проверил, не разузнал что за колодец такой, откуда взялся, а теперь мы все должны рисковать. Возможно, так бы все оно и было, но Загребельного опередил Главный.
– Где этот ваш колодец? – произнес он сухо и отрывисто. – Показывайте.
Когда луч фонаря осветил правильную черную дыру в полу, Главный наморщился. Я точно заметил, что наморщился. Что означала эта гримаса, сказать было сложно. Может наш знакомый разглядел следы человеческой крови, а может таковой оказалась реакция на вид самого отверстия. Совершенно ясно было лишь одно – дыра ему очень не понравилась.
Это впечатление превратилось в уверенность после того, как ханх с постной миной принялся обследовать края колодца. Все мы стояли рядом и наблюдали. Теперь уже не только один я, но и Нестеров, и Леший стали хмуриться, бросать в темную глубину туннеля недобрые подозрительные взгляды.
– Здесь работал грави-импульсный бур, – негромко объявил ханх, продолжая сидеть на корточках у самого края таинственного туннеля. – Стенки спрессованы, правильная форма отверстия, одним словом, сомнений нет.
– Что еще за бур такой? Не слышал никогда, – удивился Серебрянцев.
– Это технологии ханхов, Даниил Ипатиевич, – успокоил я старика. – Ведь верно? – последняя часть моего вопроса адресовалась уже к Главному.
– Не совсем, – Главный поднялся на ноги. – Ханхи не работают над прикладными техническими проектами. У них совсем другие цели и задачи. Я же, кажется, тебе об этом говорил.
– Плевать, работают или не работают! – мой оппонент придирался к словам, но, честно говоря, у меня не было ни сил, ни желания распекать его за это. Сейчас следовало выяснить совершенно иное.
– Этот туннель пробили ханхи? – Леший опередил меня с вопросом.
– Нет, – Главный отрицательно покачал головой. – Это им ни к чему.
– Чтобы так уверенно отвечать, надо многое о них знать, очень многое, – майор милиции так пристально уставился на Главного, что спокойно мог проглядеть в нем дырку.
– Я знаю многое, – Главный принял вызов.
– Позволь узнать откуда?
Анатолий стоял на противоположной от ханха стороне дыры, но мне показалось, что он весь напрягся и подобрался, готовясь к прыжку. Этого еще не хватало!
– Толя, охолонь! – я попытался остудить некстати разыгравшуюся подозрительность милиционера, но, кажется, было уже поздно.
– Кто этот человек? – Нестеров ткнул пальцем в Главного. – Как он очутился в Подольске? Откуда у него столько информации и о зверье, и об аномалиях, и самое главное о ханхах? – Нестеров завелся не на шутку, и кульминацией этой его воистину обвинительной речи стало: – Я давно за ним наблюдаю, и могу сказать совершенно уверенно – он не наш, он не такой, как мы!
– Подкидыш, – вдруг негромко выдохнул Фомин.
От этого слова добрая половина всех присутствующих, включая даже старика ученого, вздрогнула, потянулась к оружию, и я прекрасно понимал почему. Существуют подкидыши в реальности или нет, никто достоверно не знал, но о них в поселениях гуляли упорные слухи. Даже не столько слухи, сколько разные жуткие истории. Подкидыши заменили собой нечистую силу в страшных сказках страшного агонизирующего мира. Одни сочинители говорили, что подкидыши это люди, которых обработали ханхи, другие утверждали, что это искусственные существа, третьи вообще приписывали им внеземное происхождение. Но все сходились в одном – подкидыши враждебны людям, преследуют какие-то непонятные, зловещие цели, а потому их надо убивать.
Я заметил, как ствол автомата Нестерова пополз вверх, как вслед за ним задвигались "укорот" Пашки и СВД Лизы. Еще несколько секунд промедления, и они возьмут Главного на прицел. А там… А там может случиться все что угодно.
– Отставить! Всем успокоиться! Немедленно! – я рявкнул со всей мочи. Казалось, моего голоса испугалось даже эхо, которое жалко и затравленно заметалось под сводами храма. Но на него мне было плевать, основное, что ствол милицейского АКСа замер, так и не уставившись в грудь ханха.
Все взгляды от Главного мигом переметнулись ко мне. Люди ждали ответа, честного прямого ответа. И если я его им не дам, все будет кончено. Дальше с подкидышем никто не пойдет. Я понял это и немного растерялся. Ведь правда… Кто же поверит в такую правду?
– Расскажи им, – голос Главного привел меня в чувства.
– Легко сказать расскажи, – я невесело хмыкнул и, как бы надеясь на помощь, покосился на Лешего. Однако на сей раз хитроумный ФСБшник в ответ лишь бессильно пожал плечами. Не знает, мол. Цирк-зоопарк, а я знаю?!
Вдруг мне почудилось, что в темноте за спиной Загребельного кто-то стоит. Неизвестный не двигался и смотрел прямо на меня. Повинуясь не разуму, а скорее инстинкту самосохранения, я резко направил луч фонаря в ту сторону.
– Сдурел что ли? – Леший заслонил глаза рукой.
Я не ответил. Я глядел ему за спину, туда, где на почерневшей облупленной стене висла большая икона. Собственно говоря, икон там было несколько. Предназначались они, как видно, для украшения будущего иконостаса. Только вот почти все картины не выдержали испытание "суховеем". Краски потемнели и вздулись. И только лишь одна, та, что стояла в центре, уцелела почти полностью. Была ли в этом какая-то сверхъестественная подоплека или просто художник использовал для своей работы совсем иные, более стойкие к температуре материалы, не знаю. Однако факт оставался фактом, сейчас на меня смотрело худощавое лицо с очень тонкими чертами. Высокий лоб, усталые печальные глаза, худой остры нос, впалые скулы. Главный! Холера меня забери, это же Главный!
Конечно, образ Христа хранился и передавался иконописцами от поколения к поколению, но это же надо, чтобы кто-то из наших современников, получив заказ на икону для этого храма, написал Иисуса как две капли воды похожего на Главного! А может это не случайность, не совпадение?
Раздумывать над такими странностями и загадками у меня не было времени. Теперь я знал как поступить.
– Идем, – я схватил ханха за плечо и толкнул его к восточной стене храма, той самой, где и висела икона. – Все идемте!
– Куда это вы? – как для милиционера, так и для всех остальных мой рывок, пришедший на смену растерянности и нерешительности, стал полной неожиданностью.
– Хотели правды, так сейчас вы ее получите! – рявкнул я в ответ. – Давай! Подходи! Не стесняйся!
Когда Главный увидел икону, то сразу все понял. Он едва заметно улыбнулся и тихо произнес:
– Тебе повезло, полковник.
– Нам повезло, – прошептал я в ответ.
– Ну да… конечно… нам, – поправился ханх.
Была в его словах какая-то горькая ирония. Что она означала, я так и не понял. Мы ведь и впрямь в одинаковом положении. Спасаем каждый свой мир. Чего ж тут, нахрен, иронизировать и над кем?! Ответа не было, и мне ничего не оставалось, как списать тон ханха, вернее ощущения от него, просто на нервы.
Да уж, нервы мои сейчас и впрямь были напряжены как струны. Именно поэтому я совсем не деликатно припер его почти к самой иконе и безапелляционно прошипел дальнейшие весьма не мудреные инструкции:
– Буду светить в рожу, не вздумай отворачиваться.
– Полковник, мы ждем, – голос Анатолия Нестерова звучал уже не так грозно, но не менее настойчиво.
Я оглянулся и увидел, что все члены наше команды стоят в трех шагах позади. Они образовали полукруг, в центре которого, как и полагалось главному смутьяну, занял позицию Одинцовский милиционер. За спиной у него словно тень возвышался Загребельный. Рук подполковника видно не было, но я знал совершенно точно, что сейчас они сжимают автомат, ствол которого направлен прямо в спину майора. Леший, не задумываясь, нажмет на спуск и положит не только Нестерова, но и каждого, кто только подумает напасть на ханха. Главный – наша последняя надежда, шанс для всей Земли, и Андрюха будет защищать его даже ценой собственной жизни.
– Максим, объясни, наконец, – Нестеров вновь подал голос.
– А чего вам объяснять? – я подсветил икону, а заодно и лицо ханха. – Глядите. Не слепые все-таки.
– Картина, – протянул Пашка. – Мужик какой-то.
– Святой, – поправила брата Лиза.
– Иисус это, безбожники, – вдруг негромко произнес Фома и тут же шагнул вперед.
Леший среагировал на это движение, но стрелять не стал. Оно и понятно. Калаш из руки Фомина выпал и гулко стукнулся о цементный пол. Староста Рынка даже не подумал его поднять. Он шел вперед и, насколько я мог понять, совсем не к иконе.
Не дойдя всего один шаг до Главного, Фома медленно опустился на колени. Единственной фразой, сорвавшейся с его губ, была: "Прости раба своего, владыка!". После чего по щекам банкира потекли слезы.
Глава 18
Ханх говорил плавно и негромко. Его рассказ не походил ни на лекцию, ни на проповедь, ни тем более на нравоучение. Это был просто рассказ. Создатели, далекие звездные миры, наша собственная планета, ее давным-давно погибшие цивилизации и, наконец, сами мы люди, словно кусочки цветной смальты укладывались в затейливую мозаику истории от которой зачастую по спине пробегали крупные мурашки. Однако особо колерованными они стали, когда рассказчик дошел до событий последних лет. Даже мне, человеку знавшему всю эту жуткую правду стало не по себе. Цирк-зоопарк, а ведь я даже не представлял, как близко мы подошли к краю пропасти. Подошли? Ах если бы подошли, так нет же, мы переступили ее, шагнули за черту невозврата. Еще каких-то десять-пятнадцать лет и…
– Сволочи!
Приглушенный рык Нестерова прозвучал в диссонанс словам Главного. Возможно, если бы явление Хриса народу произошло века так полтора назад, все свидетели данного события непременно пали бы ниц, да так и валялись в ногах сына божьего. Но только вот все мы уже были сделаны совершенно из другого теста, а потому просто сидели напротив ханха, при свете костра изучали его лицо и подсознательно пытались понять: а не врет ли? Правда, был один человек… Фомин как верный пес упрямо продолжал сидеть у ног ханха. И поднять его оттуда не было никакой возможности. Да, и если честно сказать, мы не особо пытались.
– Говорю, сволочи вы! – Анатолий повторил свои слова уже более громко. – Зачем же всех? За что всех-то? Вы что не могли остановить все это, вразумить, а если не получится, хрен с ним, прихлопнуть тех, кто калечил наш дом, нашу Землю.
– Первобытная вера людей в добрых справедливых богов. Они придут и сделают все за нас, – задумчиво, словно разговаривая сам с собой, прокомментировал слова майора Серебрянцев.
– Старик прав, – едва слышно прошептал Фомин, – мы прокляты от рождения. Все, что твориться сейчас, это наша кара, мы ее заслужили.
– Не суди всех по себе! – рыкнул на него Одинцовский милиционер. – Лично я всю жизнь ловил таких гадов как ты и горжусь этим. Люди меня только добром поминают. И мне такая участь не полагается, кстати, как вот и им тоже, – Анатолий в сердцах ткнул пальцем в Пашку и Лизу.