– Получи, скотина! – заорал я и выпустил длинную очередь, перечеркивая противника снизу вверх.
Мои 7,62миллиметровые гостинцы упырю очень не понравились, особенно последние два, угодившие точно в низкий приплюснутый лоб. Схлопотав их, тварь подломила лапы и покатилась по грязному асфальту. Рядом с ней тут же рухнул еще один трупоед, упокоенный совместными усилиями Нестерова и Лешего. Рядом? Неожиданно я отчетливо осознал, что мы уступили упырям уже половину моста, и они медленно, но уверенно подбираются все ближе и ближе.
– Огонь! Плотнее огонь!
Мой крик утонул в грохоте автоматной очереди, которой я невероятно удачно скосил ревущее от злости чудовище, сиганувшее в сторону Нестерова и замешкавшегося с перезарядкой Пашки. Патронов на это хватило в притык. При следующем нажатии на спусковой крючок Калаш лишь звонко щелкнул, оповещая, что магазин пуст. Я тут же вырвал из подсумка новый рожок и вдруг с ужасом осознал, что он последний. Драка была яростной, очумелой, безостановочной, а потому весь боезапас канул как в прорву. Конечно, в рюкзаках еще оставались пачки с патронами, но только вот эти самые патроны еще следовало запихнуть в магазины.
– Берегите патроны! – крик милиционера подтвердил, что аналогичная проблема возникла и у него.
– У меня пока есть, а вы заряжайтесь!
Леший шагнул вперед, поливая огнем всю ширину моста. Его поддержал бесстрашный мальчишка. Оно и понятно, в разгрузке, перешедшей к Пашке от погибшего Петровича, находилось восемь автоматных рожков, это в два раза больше, чему у меня и Нестерова. Однако их стволов, даже подкрепленных грохотом помповика, меткими выстрелами Лизы и шквальным, но, увы, не прицельным огнем Серебрянцева и Фомина, явно не хватало. Выход из боя двух 7,62миллиметровых автоматов сразу почувствовался. Перемахнув через медленно оплывающие трупы своих погибших собратьев, упыри рванули вперед, сократив расстояние между нами всего до полдюжины метров. Выбора у меня не оставалось, и с последним рожком патронов полковник Ветров вновь вступил в бой.
Прежде чем нажать на спуск, из груди моей вырвался хрипящий, полны ярости и отчаяния стон:
– Да сколько же вас, суки?!
Кроткий, можно сказать молниеносный взгляд на противоположный берег реки позволил ответить на этот вопрос. Цирк-зоопарк, много! Еще очень много! Атаку продолжало еще более двух десятков скользких собакоподобных гигантов. И при всем своем желании мы не могли их остановить.
– А-а-а! – я заорал так, словно своим криком хотел напугать наступающую свору и дал длинную очередь в ближайшего из упырей.
Тварь дернулась и повалилась под лапы своему готовящемуся к прыжку собрату. Тот зацепился и рухнул головой вперед, подставляя прямо под ствол Калаша свою отвратную черепуху. Что ж, так тому и быть. Не долго думая, я "приласкал" ее короткой, но прицельной очередью, после чего в магазине АКМСа осталось совсем немного патронов. Все они предназначалось третьему трупоеду, который рванул в центр нашей обороны, туда, где стояли Главный и Леший. Куда-то подевался Нестеров, но как следует подумать об этом времени уже не было. Мои товарищи как раз отражали натиск двух упырей, прорвавшихся по правому краю моста. И они не успевали, никак не успевали справиться еще и с этой бестией. Так что удача, что в магазине моего автомата все еще оставались патроны. Наверное, эта наша последняя удача, – подумал я и разрядил Калашников в скользкий покаты бок чудовища.
Все, конец! Мой боезапас иссяк. Я был полностью безоружен, и единственное, что мог сделать, это пригнуться и заслониться горячим, дымящимся автоматом от чудовищных челюстей очередной, как мне тогда показалось, гигантской бестии.
Я скорее почувствовал, чем увидел. Над моей головой что-то промелькнуло. Словно низко-низко пронеслась большая ширококрылая птица. И сразу хрясь! Впереди что-то произошло. Какая-то неведомая сверхъестественная сила оторвала упыря от земли и заставила его совершить высокий кувырок назад через спину. Что за… Опустив автомат, я попытался разобраться в ситуации, проникнуть в тайну. Тайна оказалась произведенной на одном из трубопрокатных заводов, имела дюйма два в диаметре и была крепко зажата в руках человека, одетого в серый милицейский бушлат.
Нанесенный Нестеровым удар практически оторвал упырю голову. Как говорится, после такого не живут. Да, собственно говоря, тварь и не пыталась. Страшные лапы обмякли, и трупоед кучей зловонного дерьма распластался посреди дороги. Но тут же, буквально тут же, перед Анатолием возникла новая чудовищная безглазая морда.
За всем этим я наблюдал, как в замедленном кино. Кинопленка ускорялась лишь тогда, когда зажатая в руках майора увесистая труба с какой-то воистину органной мелодией рассекала воздух. Затем следовал удар, и жилистое тело упыря если не отлетало назад, то, по крайней мере, уж точно прекращало движение вперед. Орудуя своей импровизированной дубиной, милиционер удерживал практически половину ширины моста, так что Лешему, Пашке и Главному оставался участок метра два с половиной, может три. Пока они справлялись, и даже своим огнем помогали Анатолию. Но это только лишь пока. Я понимал, что запасы патронов у них почти на исходе. А что потом? А потом смерть!
Вот тогда-то я и рванул к вещмешкам предусмотрительно оставленным на обочине. Я зубами рвал картонные пачки, высыпал патроны прямо на асфальт, а затем трясущимися от адреналина пальцами, матерясь и проклиная все на свете, запихивал их в магазины. Сколько мне нужно? Конечно побольше! Но есть ли у меня время на это самое побольше? Продержатся ли парни? Страх за товарищей подсказал ответ: заряжу три и в бой! Сменю Лешего или лучше Пашку, пацан ведь патронов не жалеет.
Я как раз заканчивал снаряжать второй магазин, когда сквозь грохот боя до моего слуха долетел звук. Сперва я не понял что это такое, вернее не хотел понимать, сосредоточившись только на щелчках входящих в рожок патронов. Но звук быстро приближался, нарастал, и наконец наступил момент, когда его уже было невозможно игнорировать. И только тут до меня дошло: я хорошо знаю этот звук. Да, я не слышал его уже несколько лет, но забыть… Разве можно забыть или с чем-то спутать наполняющий небо рокот вертолетного двигателя, свист неистово рубящих воздух лопастей?
Ми-8 шел с северо-востока. Это была старая армейская машина, "одетая" в разляпистый и уже порядком выцветший камуфляж. На пилонах подвески вертолет нес два блока с НУРСами, а из открытой двери торчал ствол крупнокалиберного пулемета.
Несколько бесконечно долгих мгновений я выпученными от растерянности и удивления глазами просто тупо пялился на приближающуюся винтокрылую машину. Я не мог поверить своим глазам. Как? Откуда? Цирк-зоопарк, неужели такое возможно?
Страшный победный вой упырей моментально отрезвил, стеганул как удар кнутом. Предчувствуя неладное, я оглянулся и с ужасом понял, что мои друзья отступают. Они сдали свои позиции и отходили в мою сторону. Проклятые упыри тут же воспользовались этой победой. Они преодолели мост и стали растекаться по берегу реки, полукругом охватывая обороняющихся. Уже сейчас моих товарищей атаковало не четверо, а как минимум семеро трупоедов. А могло быть и больше, не попади правый фланг нападающих под шквальный огонь нашего огневого прикрытия, засевшего в кузове старого самосвала.
Ситуация становилась критической, а потому, так и не набив второй рожок, я сунул его в автомат и ринулся в бой. Мысль была лишь одна: продержаться! Продержаться хотя бы еще пару минут! Устоять, пока в бой не вступит спешащий нам на помощь Ми-8.
В то что вертушка идет именно к нам, не было ни малейшего сомнения. Как бы стараясь поторопить его, показать, что без его помощи нам полная хана, я оглянулся и вскинул вверх руку с зажатым в ней Калашом. В тот же миг произошло невероятное, чудовищное событие. Словно испугавшись моего взмаха, винтокрылая машина резко изменила курс. С набором высоты она стала быстро уходить на восток, в сторону Киевского шоссе.
– Стой! – я заорал без всякой надежды, что меня услышат, заорал просто от ужаса, отчаяния, безысходности и тающей, превращающейся в черное ничто надежды на спасение.
Будто надсмехаясь надо мной, над всеми нами, вертолет на прощание отсалютовал пышным фейерверком из тепловых ловушек. Огненные светляки, оставляя за собой длинные дымные хвосты, быстро расползлись по угрюмому пасмурному небу, и на фоне грязно-серых облаков выгнулись ажурные белые арки. Красиво, мать вашу! Спасибо за эстетическую составляющую похорон. Наших похорон!
Я метнул последний, переполненный, нет, совсем не злобой, а скорее смертной тоской взгляд вслед удаляющейся винтокрылой машине, а затем уже без всякой веры в человечество ринулся в драку. Какая разница сколько у меня патронов! Как бы туго не был набит подсумок, этого все равно окажется мало. И мы умрем, все умрем. И есть только одно, правда очень слабое, но все же утешение – это произойдет в бою.
Что касается боя, то в нем уже наступил перелом, и, увы, вовсе не в нашу пользу. Мои товарищи держались из последних сил. Нестеров, Леший, Главный и Пашка сражались почти в полном окружении. Наши стрелки их практически не поддерживали. Они сами едва успевали отбиваться от упырей, которые шли на штурм их крохотной крепости.
За долю секунды оценив обстановку, я кинулся туда, где моя помощь требовалась прежде всего. Майор милиции едва не валился от усталости. Придающий ему невероятную силу симбионт, работал безотказно, но выносливости у пожилого человека не хватало, рефлексы и реакция падали, заставляя Анатолия все чаще и чаще промахиваться, все неуверенней стоять на ногах.
Я подоспел как раз в тот момент, когда увесистая труба в руках майора прогудела над головой готовящегося к прыжку упыря. Тварь стала бы последним противником в жизни Одинцовского милиционера, если бы не моя короткая очередь, которая продырявила ее отвратную башку.
Получив долгожданную передышку, Нестеров ошалело глянул на своего неожиданного спасителя, и я вдруг с ужасом понял, что его взгляд затуманен. Анатолий уже ничего не соображал. Он держался только за счет огромной силы воли и бил практически наугад.
– Толя, очнись! – взревел я и мигом встал перед ним, отражая атаку очередного упыря.
– Я сейчас… Я уже… – хрип милиционера пробивался через грохот АКМСа.
Мои пули ни за что не смогли бы остановить огромную, необычайно живучую тварь, но тут рядом грохнул помповик, и упыря прямо-таки сдуло.
Хорошие у него патроны, – сама собой в голове промелькнула мимолетная мысль. – Надо будет спросить, чем таким он их нафаршировал.
– Берегись!
Главный оттолкнул меня, а сам отпрыгнул назад. И надо сказать вовремя, очень вовремя. Прямо на том месте, где я только что стоял, приземлился новый упырь, здоровенная разъяренная тварь.
Падая, я успел нажать на спуск и выпустил остаток магазина в брюхо зверя. Ошметки зловонной слизи ударили мне в лицо. Да только это была мелочь по сравнению с тем, что ожидало меня впереди. И эта штука именовалась не иначе как смерть. Трупоед изогнулся, задрал для удара свою мощную четырехпалую лапу. Я увидел, как блеснули длинные кинжалы когтей и…
Именно в этот момент в грудь чудовища, словно копье, выпущенное сильной умелой рукой, влетела двухдюймовая стальная труба. Оружие Анатолия имело острый обломанный конец, да и сам по себе удар был будь здоров. Поэтому неудивительно, что труба вошла в тело упыря как булавка в мотылька. В тоже мгновение тварь издала дикий рев, который, о ужас, вдруг слился смешался с надрывным человеческим воплем.
Не знаю, уж какая сила подняла меня на ноги, полагаю, именовалась она горем, жгучей болью за того, кого я повел за собой, да так и не уберег. Сейчас я хотел увидеть этого человека, и если не помочь, то хотя бы последний раз взглянуть ему в глаза и попросить прощения. Это желание исполнилось немедленно, и я столкнулся с раскрытыми от ужаса глазами Главного.
Смертоносное оружие Нестерова пробило трупоеда насквозь и, не потеряв своей страшно убойной мощи, воткнулось еще в одно тело. Да только вот это был совсем не упырь. Труба вошла в живот ханха. Я видел, как он выронил ружье и вцепился за нее двумя руками, как из страшной раны хлещет алая человеческая кровь. Человеческая! Меня это почему-то очень поразило и в то же время оглушило, ошеломило. Я понял, что вот именно сейчас, всего через несколько мгновений произойдет непоправимое – умрет, уйдет в небытие не просто человек, погаснет искра надежды для всего человечества.
Однако у Главного могло не остаться даже этих, последних наполненных мукой, но и жизнью мгновений. От запаха горячей человеческой крови упыри прямо таки обезумели. Казалось они чуяли только ее, шли только на нее.
Трупоед, который атаковал Лешего, вдруг резко повернул и не обращая внимание на рвущие его бока пули, рванулся к упавшему на колени ханху. У меня не было возможности его остановить. Магазин в автомате оказался пуст. Да и что проку сейчас в пулях? Их сила, их мощь могли лишь покарать тварь, которая по любому успеет разорвать раненого. Помешать этому могло только чудо… и оно произошло. Вернее мне сперва показалось, что это чудо. Но спустя всего лишь миг стало понятно – чудес не бывает. Истинные чудеса творят люди, которые платят за них самую что ни на есть высокую цену.
Человек в разгрузке надетой поверх легкого бронежилета и дорогой коричневой куртки кинулся прямо на упыря. В его руке был автомат, но только он не стрелял. Человек держал его за ствол и намеривался превратить в дубину наподобие той, которой орудовал Нестеров. Наивный! Имел бы он силу Анатолия или на худой конец правую руку, которой можно покрепче ухватится. Но нет, силой боец обладал самой обычной, человеческой, а его правая рука безвольно висела на грязной самопальной перевези. Именно поэтому все, что мог сделать смельчак, это просто встать на пути у монстра. Хотя это только так говорится, что встать. На самом деле они врезались друг в друга со страшной силой.
Я видел как здоровенная тварь вскинулась на дыбы, как изогнулась и подмяла под себя скорчившуюся, нелепо трепыхающуюся человеческую фигурку, как лязгнули чудовищные челюсти и как они впились в грязную измазанную в слизь синтетику. Совладать с кевларом у трупоеда просто так не получилось и он рванул своего противника или теперь уже стоило говорить жертву, причем рванул с такой яростью и силой, что человек отлетел на добрый десяток метров. Отлетел и с размаху рухнул в самую гущу огромной разъяренной стаи.
– Нет! – заорал, заревел, застонал я очертя голову ринулся вперед.
Не знаю, что двигало мной в тот момент. То ли желание мстить за погибшего товарища, то ли стремление прийти на помощь упавшему на асфальт Главному, а может просто отчаянный, позыв к смерти. Пусть она придет и все закончится. Только вот ничему из этого не суждено было сбыться. Я вообще успел сделать всего один шаг, как вдруг…
Словно кара за грехи людские, за то что слепы и скудны умом, за то что грешим сами и не прощаем грехи чужие, за то что не сохранили, не уберегли своего бога, на планету обрушился огненный шквал. Мир загрохотал, закачался, и, закрывая голову руками, я кубарем полетел на землю.
Глава 21
Смрадный черный дым медленно поднимался к облакам. Догорали трава и поваленные деревья. Исходил жаром искореженный взрывами асфальт. С подозрительным уханьем осыпались на дно высохшей реки куски битого бетона, когда-то именовавшиеся мостом.
Я поднял голову, словно папиросой затянулся горьким, пропитанным гарью воздухом и пустым, безжизненным взглядом уставился вдаль, туда, где на холме чернели кресты древней церкви. В голове продолжало гудеть. И не поймешь было ли это последствием контузии или подлого удара судьбы, который та нанесла с циничной жестокостью и полным равнодушием к человеческому роду.
– Полковник… – тихий как шелест ветра шепот заставил меня буквально упасть на колени и впиться глазами в лицо лежащего на земле человека.
– Очнулся? – радом со мной моментально очутились Лица и Пашка.
– Бредит, похоже, – вслед за Орловыми подошел и Загребельный.
– У него есть хоть какой-то шанс? – Лиза посмотрела на пропитанную кровью милицейскую рубаху, которой мы заткнули страшную рану ханха, и задала вопрос, который не решалась задать с тех самых пор, как мы отыскали его среди груд смердящих, превращающихся в серую замазку трупов.
В ответ подполковник отрицательно покачал головой и поглядел в сторону. Там, в метрах двадцати от нас на пыльной обочине старой дороги сидел Нестеров. Спина сгорблена, голова обхвачена руками. Пожилой милиционер смотрел в землю перед собой и, кажется, не видел и не слышал ничего из происходящего вокруг.
– Это же надо… – на мгновение Андрюха отдался своим мыслям. – Как он его трубой засандолил!
– Всё… – шепот вновь привлек наше внимание, и на этот раз я точно заметил, что у Главного шевелятся губы. Он что-то говорил или вернее пытался сказать.
– Я здесь. Я слушаю, – зная, кто этот человек, было невозможно поверить, что его слова просто бессмыслица, бред умирающего. Главный должен, обязательно должен сказать что-то важное.
– Все случилось так… Он этого пожелал… – ханх запнулся. Сил у него оставалось совсем мало, настолько мало, что он даже не мог открыть глаза.
– Кто пожелал? – я попытался помочь Главному.
– Он… Судья… – ответ абсолютно ничего не прояснил.
– Какой судья? – страшась не разобрать, пропустить что-то очень важное, я наклонился к умирающему.
– Ветров, иди… – проклокотал тот, глотая кровавую пену. – Найди модуль.
– Но как… – я начал, но ханх не позволил мне договорить.
– Ты сможешь. Ты все сможешь. Для вас это единственная, слышишь, единственная надежда… надежда… на… – голос Главного стал слабеть, и уже третье по счету "надежда" я не услышал, а скорее прочитал по его губам.
В этот миг я почувствовал, что это конец. Главный уходил, и уходил навсегда. От одной этой мысли по всему телу разлился ледяной холод, а сердце стало биться медленно и гулко, один в один как церковный колокол. Цирк-зоопарк, я ведь прекрасно понимал кого мы теряем. Этот человек… Да, я ни секунды не колеблясь назвал его человеком, то есть тем, кем его знал. Так вот этот человек был с нами всегда. И я имел в виду не лично себя, Лешего, Лизу, Нестерова и всю остальную нашу команду, а все человечество в целом. Его нехитрое учение, его дела и поступки, хотим мы того или не хотим, принимаем или нет, это часть нас самих. Так было всегда, сотни, тысячи лет. И вот все оборвалось, вернее оборвется всего через несколько секунд, и мы останемся одни, совсем одни.
Тут мне стало… нет, совсем не страшно, скорее горько. Ведь я никогда не верил в бога, да и сейчас не верю. А вот в Главного… Цирк-зоопарк, он ведь не может просто так взять и уйти! Но он уходил, и стараясь остановить, помешать этому, я двумя руками обхватил его голову, закричал: "Нет! Дыши! Живи!".