- Это ерунда все. - Она упрямо помотала головой. - Я в лесу чуть всех кактусом не задавила, и вообще - я умею стрелять только из пистолета и из бластера, а из автомата и кувыркаться там по-всякому, борьбы - не знаю.
- Ира… но зачем?
- Я поняла, что рядом с тобой надо все уметь и все знать. - Она нахмурилась. - И только посмей мне сказать, что это не женское дело…
- Обязательно научу! - тут же ответил я, поняв, что лучше сделать так, как она хочет.
Я снял с ноющего плеча автомат, вынул из седельного блока раздвижной походный столик и начал разбирать свой автомат, подробно поясняя Ирине, как он устроен и как функционирует. Она внимательно слушала и даже порывалась записывать, и только мой аргумент, что во время боя у нее не будет времени перечитать записи, остановил ее от этого.
Мы продолжали наш путь. Небо светлело. Между стволами колючих исполинов с приближением солнца пробуждалась жизнь дневная: начинали жужжать какие-то насекомые, чирикали первые птички - понятия не имею, как они зовутся и хорошо ли поют, но на Марсе такое в принципе услышишь не так часто, и я наслаждался. Где-то погавкивали церберы, а далеко-далеко, казалось, на самом крае земли, со стороны долины, в какой-то нереальной и жестокой стране тихим эхом слышались одинокие автоматные очереди и глухие удары взрывом: там погибали люди, и им казалось, что это правильно…
Все уже порядком подустали, и немудрено: мы спасались от глюка и зверья, приняли бой, были раненые, да вдобавок сделали почти двойной переход за одну ночь.
Солнце большим оранжевым шаром поднималось нам навстречу и слепило глаза. Датчики радиации принялись истерично трещать. Я приказал всем опустить нашлемные светофильтры. Лучше всех в группе выглядел Скорцес: беготню в лесу он пережил в отключке, легкие его укусы от так разрекламированных им же мышей-вампиров быстро прошли, а во время стрельбы на "Изумруде" он напоминал мне памятник, и, видно, он сам убедил себя в том, что любая пуля от него отскочит.
Меня лихорадило от раны, рука выше локтя почти ничего не чувствовала, и колотил легкий озноб. Я уже в красках представлял себе, как сейчас отдохнем у Сеньки на хуторе, где всегда хорошо и уютно, хотя постоянно половина хозяйства находится в стадии затяжного ремонта. То ему приспичит модернизировать кислородный регенератор - и тот перестает работать вовсе, то он придумает уникальную систему отопления - и разобранные трубы так и валяются по двору месяцами, потому что неотложных дел-то сейчас навалом. А один раз он решил построить на участке сарайчик для массовых просмотров видео, как кинотеатр, хотя абсолютно непонятно, кто будет покупать билеты туда, и даже бесплатно кто сможет забить десять его колченогих кресел хотя бы до половины. Он был марсианин, но в это никому не верилось: его оторванность от действительности и странная "нездешность" характера, и вообще наплевательское отношение к выживанию (хоть, как ни странно, он был специалист в этом вопросе), - все это делало его в некотором роде отшельником, обособленным образованием, некой кантовской "вещью в себе".
Мне он был любопытен, и общение с ним доставляло удовольствие, несмотря на его любовь к долгим и пространным рассуждениям на философские темы или манеру рассказывать какую-нибудь историю, происшедшую с ним, чуть не столетней давности, про которую на Марсе уже ходили легенды, слухи и сплетни.
"Мне тут один чудак рассказывал историю - вроде как про себя, а на самом деле это со мной было, - начинал он обычно, - но все он переврал, конечно… Он-то как рассказал…" - и дальше следовал подробный рассказ с искаженным содержанием, а затем не менее подробная история (с Сенькиными примечаниями и ремарками) о том, как было на самом деле. Зачастую обе истории отличались друг от друга такими мелочами, что слушать это становилось невыносимо, и люди засыпали. Я же, напротив, начинал горячо обсуждать детали, вступать с Сенькой в полемику и доказывать ему, что все было совсем не так, хотя меня там не было и я ничего не видел, но вот один чувак мне рассказывал…
Это могло продолжаться до бесконечности… За эту склонность к софистике Сенька меня и любил, потому что прагматичная марсианская публика просто не понимала Сеньку, как личность, в принципе и считала его с сильной чудинкой. А под выпивку и закуску мы могли разговаривать с ним сутки напролет, и нас это не угнетало, а, напротив, создавало ощущение некоего душевного комфорта.
Вот показался в перспективе дороги, освещаемой восходящим солнцем, поворот в сторону, уходящий между кактусами в направлении небольшого горбатого мостика из каких-то безумных дюралевых конструкций через неглубокий ров, утыканный острозаточенными арматуринами. Возле моста стоял железный столб, вкопанный в землю, на котором висел истлевший скелет какого-то отморозка, который Сенька подобрал во время одного из рейдов, чтобы повесить для устрашения (по характеру добрее этого человека было сложно представить, особенно на Марсе).
На столбе висело несколько табличек с прорезанными насквозь трафаретными буквами. Первая гласила: "Путник! Прежде чем войти сюда, подумай, нужен ли ты здесь?" А под ней: "У нас гостям всегда рады!" И следующая: "Территория заминирована и охраняется дрессированными глюками!"
Я подал сигнал к повороту. За мостиком громоздились хаотично слепленные постройки Сенькиного хутора, окруженные стальным решетчатым забором, над которым шла трехрядная "колючка" и поблескивали стойки видеокамер наблюдения. "Колючка" крепилась к фарфоровым изоляторам, и на ней висел значок высокого напряжения. Только близкие Сенькины друзья знали, что никакого напряжения там нет - ни низкого, ни высокого.
Выход с мостика преградила небольшая стая церберов с облезлой шерстью и радиационными ожогами на язвенных боках. Они недружелюбно глядели в нашу сторону, но не нападали и даже не гавкали: от них веяло спокойствием и уверенностью зверей, находящихся на своей территории.
Я понимал, что, если мы попытаемся пересечь мост, они, невзирая на трехметровый рост наших дромадеров, нападут всей стаей. Может, у Сеньки такая новая развлекуха - собачек дрессировать?
Я сделал знак всем остановиться.
- Сенька! - крикнул я во всю мочь оставшихся во мне сил. - Выходи в футболян играть!
Вожак стаи лениво зарычал, а во дворе пронзительно закукарекал петух. И тишина. Я ждал. Мне показалось, что ближайшая к нам видеокамера слегка повернулась, словно разглядывая наши лица.
Я передернул затвор автомата и, подняв дуло кверху, выстрелил одиночным.
Церберы вздрогнули, ощетинились и стали негромко рычать уже все вместе. Откуда-то сверху на угол забора спикировала, захлопав разлапистыми крыльями, гарпия. Как ни в чем не бывало она стала чистить перья и изучать нас круглым и водянисто-красным глазом. Она тоже имела вид живущей в этом месте собственницы, которая с неким сытым удивлением взирала на нас, "бродяг и попрошаек".
И тут из-за угла забора появилось нечто невообразимое: парочка здоровенных марсианских драконов. Огромные ящерицы семейства варанов, доходящие до пяти метров в длину… Эти были помельче, но выглядели не менее внушительно, учитывая, что при низкой марсианской гравитации они могли перемещаться и прыгать с ужасающей быстротой. И что самое удивительное в этой ситуации - церберы не обращали на них никакого внимания, а, наоборот, ощерив слюнявые пасти и вздыбив шерсть на загривке, начинали рычать на нас интенсивнее. А драконы, переливаясь мелкими серо-зеленоватыми чешуйками с охристыми пятнышками, медленно и, как могло ошибочно показаться, неуклюже, словно на параде, заняли место подле стаи рычащих собак. Этот странный зверинец и не менее странное Сенькино поведение начинали меня раздражать. К тому же Крис принялся фотографировать, громко прицокивая языком, из-за чего, как мне показалось, ярость зверья только росла. Остальные же туристы горячо обсуждали происходящее и галдели на все лады.
- Он тебя всегда так встречает? - спросила Ирина, встревоженно глядя на зверей. - Ты не говорил, что он дрессировщик…
- Он мне тоже не говорил про такой свой талант… - Я снял автомат и дал небольшую очередь по дорожке с той стороны мостика.
Церберы загавкали, ожесточенно давясь собственной слюной и рыком, гарпия растопырила крылья и издала противный клекот, широко раскрыв клюв, словно пытаясь проглотить всю нашу группу, а драконы зашипели, подергивая своими раздвоенными змеиными языками.
- Сенька, - крикнул я, - уже не прикольно, мы спать хотим!
И тут со стороны забора раздался громкий выстрел, и приличный кусман растущего рядом со мной кактуса был выдран облаком крупной дроби. Несколько брызг сока попало мне на лицо. Ира потянулась к кобуре. Я вздрогнул и занервничал, но не сильно - дистанция для дробовика была большой, и в опасности были в основном кактусы. Да и утомление сказывалось.
- Пошли вон отсюда! - донесся с той стороны забора грубый прокуренный голос. - А не то зверей натравлю!
Стрелка не было видно за колючим кустарником, росшим вдоль забора. Но голос явно принадлежал не Сеньке.
- А Сенька Гваделупа где? - крикнул я, сложив ладони рупором.
- Нету вашего Сеньки, в город он переехал! Я здесь живу, и все!
Раздался новый выстрел из дробовика, на этот раз покореживший край перил моста, отчего стрелок, видно, совсем разозлился, а церберы буквально захлебывались от безудержного рычащего лая.
- А почему у вас поспать нельзя? Мы мирные путники, мы не причиним вам вреда! У нас раненые. - Я сказал это уже так, по инерции, понимая, что нас не пустят.
- Я по пятницам не подаю! - грубо отозвался загадочный отшельник. - Считаю до трех! Если не уберетесь, собак спущу - они вас…
Раздался новый выстрел, который ушел куда-то в лес, где противно чавкнуло стволом кактуса, а один из церберов, получивший, видать, маленькое ранение дробинкой в ухо, жалобно завизжал, крутясь на месте.
- Спокойней, дядя! - крикнул я. - Береги природу, мать твою! Мы уже пошли!
Я сделал знак группе разворачиваться.
- Какого хрена ты с ним цацкаешься, Странный?! - закричал в шлемофоны Йорген. - Сейчас мы эту гниду вместе с его зоопарком… Тоже мне дед Мастдай нашелся!
- Спокойнее, Охотник Йорген, - сказал я в микрофон в режиме конференц-связи, чтобы все слышали, - мы же не отморозки какие-то: надо уважать право психа на его психические владения, к тому же он, по-моему, телепат какой-то - видишь, как он зверями рулит?
- Да мы их сейчас в фабрику консервов… А спать мы где станем? - Йорген материл всех любителей животных в мире.
- Тут буквально километрах в трех Призрачная Крепость… - начал было я.
- Ты сдурел, что ли?! - не выдержал Йорген. - С Олимпа рухнул?!
Я ожидал примерно такой реакции, но все же гаркнул в громкую связь:
- Охотник Йорген! Не рассуждаем! Движемся в заданный район!
- Сибилла, скажи хоть ты ему, - продолжал возмущаться тот. - Его контузило, наверное, в этом "Изумруде", или он надышался…
- Йорген, что ты себя как баба ведешь? - поддержала меня Сибилла. - Можно базар-то не разводить здесь хотя бы?!
- Да я лучше тут спать останусь, с вампирами… - продолжал бубнить Йорген.
- Долой мракобесие, Акмэ! - хохотнула она.
- Ну знаешь… - прошипел Йорген.
- А что это за Призрачная Крепость? - скорее с любопытством, нежели с испугом, спросила Ирина.
- Это такая большая квадратная дырка в скале, - ответил я слегка раздосадованно, - а у Охотника Йоргена просто клаустрофобия, по-видимому, разыгралась!
- Квадратная дырка? - удивилась Ирина.
- Ну… - замялся я, подбирая нужное слово. - Вырезанный в скале комплекс каких-то древних построек, еще задолго до колонизации возникших, как многие утверждают…
- На Марсе была древняя цивилизация? - Ирина удивилась еще больше.
- В том-то и дело, что непонятно: кто говорит - была, кто говорит - не было… Но факт в том, что в скале прорублены, будто раскаленным ножом, огромные помещения, да с такой ловкостью и таких размеров, что не всякий лазерный бур сейчас такое потянет. Некоторые утверждают, что это провокация военных периода Первой Волны, чтобы, если что, панику посеять среди колонистов, кто говорит, что это еще до Первой Волны, веке в двадцатом, была секретная экспедиция с целью подготовить первую военную базу на Марсе, да только все погибли. А на вид это, конечно, выглядит древнее и монументальнее, типа как на Земле в Южной Америке древние постройки какой-то сгинувшей цивилизации, которую то ацтекам припишут, то инкам… В общем, как говорится, дело ясное, что дело темное. Зато там не так дуть будет, как в открытой степи, и рядом пара участков с ветровыми генераторами: можно будет и подзарядиться…
- А почему Йорген так не хотел туда ехать? - вновь спросила Ирина.
- А потому, - ответил я, - что некоторые марсиане очень суеверны и думают, что там живет всякая нечисть: от юварков до чуть ли не духов этих племен древних народов - мол, там их курганы, их захоронения, и тревожить их - некрасиво, да и опасно. А то вдруг зомби полезут из подземелий?
- А там и вправду есть захоронения? - Ирину, кажется, очень заинтересовал этот аспект вопроса.
- Да нет там ни хрена, - махнул я здоровой рукой, - а если когда и было, то мы этого уже не застали… А уж в оживших марсианских мумий мне и самому хотелось бы поверить, но… Ей-богу, достаточно одного отряда отморозков - и любая мумия сгинет обратно в могилу…
Ирина рассмеялась.
- Странно, - произнесла она, - как в тебе романтик и идеалист уживается со скептиком и прагматиком?
- А я и сам удивляюсь. - Я посмотрел на нее внимательно. - Наверное, также, как и в тебе, мой драгоценный гид!
Я пришпорил верблюда и засмеялся.
- Ну ты нахал! - весело крикнула мне вслед Ирина. - Я - романтик в чистом виде!
Она погналась за мной.
- Не стоит выдавать желаемое за действительное! - успел прокричать я, ловко увернувшись от ее цепкой ладошки с острыми ноготками, которыми она пыталась схватить меня за ухо.
- Странный! - раздался в наушниках иронический голос Сибиллы. - Ты раненый или симулянт? Я не понимаю!
- Я - раненый симулянт, - крикнул я в ответ, и в это время Ирина подкралась сзади и схватила меня за ремень автомата.
Я никогда бы и не подумал еще пару дней назад, что Ирина может вот так просто дурачиться, да еще и на глазах у туристов, которые должны видеть в ней незыблемый авторитет знатока чужой планеты.
Туристы клевали носами, некоторые дремали, пытаясь облокачиваться на горбы своих верблюдов. Датчики или трещали, или вибрировали, как будто сыпался мелкий горох из мешка. Все были с опущенными светофильтрами. Солнце украшало нашу дорогу бликами и яркими силуэтами кактусов. Вот лес начал заметно редеть, тропинка стала подниматься на некую возвышенность, которая переходила в небольшой холм, покрытый пятнами мхов.
Мохнатые колючие колонны становились пониже, и места между ними появлялось больше. Мое сердце радостно бурлило в предвкушении знакомых равнинных просторов. Вообще-то лес мне в чем-то нравился (несмотря на "Изумруд"), но легкий дискомфорт я в нем все же ощущал.
Порхнула мимо нас какая-то птица - и вновь чириканье и причудливые переливы этих птичьих выкриков: они встречали солнце.
Вот мы с Ириной миновали последние кактусы, столбик-указатель при въезде в лес - и выехали на верхушку каменистого бордово-коричневого холма с темно-зелеными пятнами мхов.
Кое-где вокруг торчали еще огромные зеленоватые подсвечники, но они были одинокими замками, стоящими на просторах огромной глинисто-каменистой долины, на дне которой змеилась витиеватая полоска красноватого песка: по всей вероятности, это было древнее высохшее русло реки, и сама долина являлась продуктом эрозии, происшедшей много тысячелетий назад. Зрелище было еще и со спецэффектами - в песке, щедро набившемся в любые глиняные и каменистые ниши и ямки, изобиловал кварц, который сквозь красноватую пыль железных оксидов переливался мерцающими розовато-сиреневыми точками по всей поверхности этого огромного оврага. Долина разворачивалась вправо, к плоскогорью, и терялась между двумя скальными выступами метров по двести в высоту. В этих широтах постепенно начинались гористые участки местности, которые за пару тысяч километров к северо-востоку упирались в высоченное плато, на котором громоздился знаменитый "трезубец" - горы Фарсида, три высоченных шпиля, по размерам сравнимые с Олимпом, немного пониже. Сам же Олимп и Литохоро-Сити, туристский город, чуть ли не единственный развитый промышленный район Марса, располагались северо-западнее от "трезубца". Таким образом, путь наш описывал небольшую дугу в северном направлении и почти весь проходил по границе долины Амазония и плоскогорья.
Вид был очень величественный. Налетали порывы утреннего ветра: солнце начинало разогревать воздух. Так расцветившее пейзаж, оно несло в себе опасность жесткого излучения. Надо было торопиться.
Мы стали спускаться по запыленной и малохоженой тропе, вьющейся по западному склону долины. В том месте, где он встречался с горами, и была вырезана в скале огромная квадратная дыра, прозванная среди марсиан Призрачной Крепостью, высотой около тридцати метров, уходящая метров на двести в глубь скалы, плюс примыкающие коридоры, небольшие каменные комнаты со сложной геометрической конфигурацией. Она снаружи напоминала огромный летный ангар для крупного такого аэробуса. Об авторах этой постройки действительно велись ожесточенные дебаты, но трудно было сделать четкие выводы о ее возрасте, к тому же никаких орнаментов или письменных рельефов в этом месте обнаружено не было, так что даже назначение этой инфраструктуры оставалось неясным. Вполне возможно, это действительно были следы деятельности какой-то высокоразвитой неземной цивилизации: поражала легкость обработки камня и масштабы. Такие объекты встречались на Марсе и в других местах и были не менее геометричны и грандиозны.
Я не очень верил в инопланетян - хотя бы потому, что других следов своей деятельности не оставили, и даже если и существовали, то давно уже исчезли отсюда… Кто-то это сделал - только в этом можно было быть уверенным на сто процентов. А строить предположения можно бесконечно.
Мы продвигались вдоль склона долины, и Йорген продолжал обсуждать с Сибиллой, какой у нас ненормальный лидер смены и почему его все время тянет найти приключений на задницу себе и другим более здравомыслящим людям. Сибилла пыталась в сотый раз объяснить ему, что это единственная пригодная в ближайшем радиусе защита от солнечной радиации, и даже колодец с чистой водой там присутствует, а Йорген упрямо повторял, что не будет пить воду из одного колодца с трупаками, которые стопудово замурованы там по всем стенкам. А колодец наверняка был жертвенный, и что он про такие вещи читал (!), будто и на Земле древние индейцы в такие сбрасывали провинившихся нарушителей порядка, чтобы боги прислали им дождей или обеспечили победу в войне. Сибилла отвечала, что если химический состав воды нормальный, то она будет ее пить, даже если в колодце кладбище, а уж верблюды вообще лишены такой мнительности, как у Йоргена. На что Йорген возражал, что он по развитию далеко отстоит от верблюдов, и поэтому здесь нет ничего удивительного.