Я судорожно вдохнул раскаленный, пропахший маслом воздух.
Мне подумалось, что хоть я и привычный ко многому и напугать меня сложно, но такого, как сегодня, - не было в моей жизни. Не было, а теперь будет… всегда будет…
Мне было страшно под Пелопоннесом, мне часто снился пробитый череп Голландца, я видел очень многое, я боялся под пулями АШаТа, мне было жутко скованному наручниками на "Изумруде", но так страшно… нет, "страшно" - это неправильное слово: никогда я не чувствовал себя так близко к потере всего себя. К полной потере своего "я". Ощущение себя мелким придатком тупой и равнодушной бойни. И при этом шокирующим желанием было наплевать на все, бежать, выть и рычать, как дикий зверь, стреляя во все стороны…
БМТ меж тем, рокоча и лязгая, подбирался к углу цеха утилизации, перед которым, шумно рыкнув, резко повернул вправо.
Мы схватились руками - кто за что. Я чуть не упал, наступив коленом на Йоргена, который уперся в полозья креплений десантного отсека.
Из узкого прохода между зданиями ударила шальная автоматная очередь - гулко застучали по броне пули, рассыпая каскады искр.
Мы прижались к броне, и вдруг мою икру на правой ноге обожгло острой болью, и что-то теплое потекло в сапог.
Я вскрикнул и словно в ответ получил ощутимый удар в спину - дыхание перехватило. Это был рикошет от второй пули. Бронежилет выдержал.
Никто ничего не заметил: броня тряслась, ногу жгло, а распластавшийся на броне Йорген и десантники извергли град огня и свинца в сторону стрелка.
Я закашлялся, судорожно хватая ртом воздух.
- Заградительный огонь по окнам! - еле слышно в общем грохоте раздался низкий окрик Пресного.
БМТ чуть убавил ход, и его корпус слегка завибрировал - рокотал пулемет танка, расчищая путь вперед. Сзади ухнул взрыв, но звука его почти не было слышно…
Я тоже вскинул автомат и, попытавшись удобнее устроиться на броне, случайно пошевелил ногой и взвыл от боли.
Со злостью надавил я на курок, передавая всю свою боль и ненависть в вылетающие из ствола пули.
- На тебе, сука! - вырвалось у меня, когда я заметил фигуру с РПГ на плече, болтающуюся в моем прицеле на фоне пролома стены.
Я попал ему в шею: ударил фонтан кровавых брызг, душман выпучил глаза и инстинктивно схватился за горло, выронив оружие.
Тут же по шлему звонко саданул рикошет.
Танк приближался к груде бетонных балок, лежащих поперек дороги, нас качнуло, словно на огромных качелях, и вновь поднялось облако выхлопа.
Стрельба заметно убавилась.
- Бардак передает данные! - крикнул в наушники Комод. - "Шатун" нас скоро может спалить. Дальше пешком.
БМТ обогнул несколько стальных контейнеров и, подъехав к воротам цеха, плавно развернулся, занимая позицию между глухой стеной и аппарелью пакгауза. Машина, вздрогнув, замерла, а башня танка с тихим металлическим стоном медленно развернулась головным орудием на девяносто градусов в ту сторону, откуда мы приехали.
Я увидел, что броня под моей ногой измазана кровью, красновато-коричневой, смешавшейся с грязью и пылью. Я трясущимися руками отстегнул с пояса аптечку. Паладины спрыгнули с брони на землю, занимая оборону вокруг БМТ.
Я вколол себе трамадола и лошадиную дозу обезболивающего. Затем разодрал мокрую от крови штанину и увидел багровую дыру в ноге: повезло - навылет.
Остро пульсировала нога, но я попытался отключиться от всего и принялся обрабатывать рану.
- Странный! Тебя задело? - Лицо Йоргена было каким-то перекошенным.
- Слегка, - слабым голосом ответил я.
- Ладно, ништяк, дошли… - Йорген машинально сплюнул и как кукла сполз с брони, упираясь спиной в покатые ребра жесткости.
Сенька дрожащими руками пытался скрутить самокрутку, но бумага порвалась.
Мы тяжело дышали, словно после забега по лестнице.
В танке открылись боковые люки, и оттуда вылез Комод со своей частью отряда.
Закончив перевязку, я медленно сполз с брони на землю: в ушах шумело, руки продолжали трястись, а все туловище ныло, будто меня раздробило на тысячи частей. Но боль в ноге и спине притупилась.
- Значится, так, ядрена корень, - начал Комод. - Поднимаемся на крышу, котельная на два часа, проводим разведку, потом бьем "шатуна" с господствующей высоты и резко, без паузы, кладем урлу, каждый со своего фланга. Ясно?
- А если они этих туристов живым щитом используют? - послышался голос сержанта.
- А мы этого должны не допустить! - резко ответил командир. - За мной.
Он подошел к стене цеха, которая уходила этажа на три вверх. Она вплотную примыкала к высокой элеваторной колонне, возвышающейся над крышей на добрых пятнадцать метров. Из нее по диагонали вниз выходила дырявая, сильно поржавевшая труба, теряющаяся в мусорном контейнере. А по стене цеха, до самой крыши, шли покореженные ржавые скобы пожарной лестницы.
- За мной, - коротко скомандовал командир, хватаясь за нижние скобы руками.
- Ох, и задолбало меня сегодня лазание это, - проворчал Йорген, потирая ладони.
- Я последним пойду, - виноватым голосом сказал я, указывая на окровавленную штанину комбеза, - буду задерживать только.
- Шиш тебе с солидолом. - Пресный кинул на меня короткий взгляд. - Я последним пойду, прикрою, если что.
Я не стал спорить.
Приклад Сенькиного оружия "массового поражения" (как я мысленно окрестил уже его мушкет) болтался у меня перед носом, а я неуклюже подтягивал раненую ногу, а затем вцеплялся руками в следующую скобу, подтягиваясь вверх.
Снизу, озираясь по сторонам, лез Пресный. Я старался не смотреть вниз: от боли и потери крови кружилась голова, лихорадило и болела спина. Но все же стоило признать, что для такого кошмара, который мы пережили сегодня, для такой бесчеловечной кровавой бойни, оснащенной высокотехнологичными устройствами умерщвления, для такого хаоса и неразберихи, нелепых случайностей и смертей можно сказать одно: мы отделались просто минимальными потерями, попав прямо-таки в полосу сказочного везения. Даже несмотря на наш боевой опыт, несмотря на внимательность, осторожность и смекалку. Даже притом что никто из нас не потерял в бою головы и не ударился в панику (хотя несколько раз я был к этому очень близок).
"Замолчи!" - мысленно приказал я себе. Пока еще ничто не кончилось: рядом с Ириной - бандиты. "Шатун" стоит, последний из восьми машин… Восьми! Да… как поведут себя при штурме бандиты? Как поведут себя при штурме туристы? Как будут реагировать паладины? Моя тонкая интуиция молчала, привыкнув за время боя к перенапряжению, к грубым, резким и смертельным событиям, следовавшим одно за другим.
Медленно вращала Вселенная причинно-следственный вал колеса, которое должно было выдать горстку случайных комбинаций, обозначающих линии наших судеб…
Но больше всего в этой ситуации меня поражал командир взвода, который не прервал спасательной операции после гибели приемного сына. Чувство мести? Паладины могли бы нас просто шлепнуть в пылу боя и отчаяния. Это убрало бы все проблемы. Да и с туристами можно было не церемониться.
Все же понятия у паладинов довольно своеобразные - хотя честь и доблесть у них присутствуют, но в некоторых определенных аспектах… м-да…
Я испытывал к ним благодарность, к этим непонятным и грубоватым парням, которые спасли нам жизнь не один раз за совсем недолгое время.
- Черт! - вырвалось у меня невольно: я на секунду потерял устойчивость в ногах на кривой скобе и случайно наступил на больную ногу. Тело пронзила боль от ноги до шеи, а перед носом прошел по дуге увесистый самодельный Сенькин приклад, который он задел каблуком сапога. - Сеня! - прошипел я в микрофон. - Полегче со своей балалайкой!
Тот коротко обернулся вниз и продолжил подъем.
На крышу все вползали на пузе и залегли недалеко от края. На всех были маскировочные накидки, так что сканеры засечь не должны были.
Комод вытянул за край крыши видеощуп и транслировал на наши КПК слегка дрожащее изображение.
Котельная была чуть поодаль от нас. Сердце мое вновь учащенно забилось - там наши…
На краю пакгауза, напротив входа в склады котельной привлекла внимание фигура часового, покуривавшего беззаботно сигаретку.
Вокруг не было ни души: ни танка, ни людей…
И все же часовой в такой расслабленной позе показался мне слишком беспечным: он бы еще раскладушку поставил с теликом и пивом. Это сильно контрастировало с теми свинцовыми ливнями, которые только что извергались на нас в пятистах метрах отсюда.
И я никак не мог разглядеть: где же стоит последний "Нефилим"?
Тут к часовому подошел второй душман и, прикурив у первого, сел с ним рядом. Да… всего два выстрела с глушителем - и охраны сильно убавится: знать бы, сколько их там, внутри…
- Командир, - спросил я тихим голосом, - БРДМ передал данные о численности отряда?
- Их там всего девять, - так же тихо ответил он.
- А где танк? - вновь спросил я.
- Хрен его знает, - раздраженно ответил Комод.
Я обрадовался впервые за последнее время.
- Надо этих с улицы убрать, - прошептал я торжествующе, - пока они в зоне стрельбы.
- Так! - резким шепотом осадил меня Комод. - Охотникам просьба: в нашу работу не лезть! И вообще: кто будет стрелять или действовать без приказа - я тому задницу на уши натяну, - всех касается! Слушать только мои приказы, японский дятел! Ясно?
- Ясно, так точно… - послышались разрозненные голоса.
Я не решился спорить: все же сейчас хозяева положения - это паладины. Но меня обжигало чувство какой-то ревности, будто Ирину хотят спасать без меня.
- Вон там, рядом с Борой, - опять зашептал командир, уже спокойным тоном, - люк на техническую лестницу. Спускаемся до первого этажа, и там застыли чтобы!
Паладин, лежащий спереди и слева от меня, подергал ржавую ручку, торчащую из плоскости крыши, и, как ни странно, люк с легким скрипом открылся.
Мы стали по очереди спускаться по решетчатой пыльной лестнице, на площадках которой валялся мусор и уходили в облупившиеся стены черные провалы коридоров с ничего не говорящими указателями: "Сектор 9", "СК-12", "Сектор 7", "ЛХА".
Нога ныла отчаянно, тело сотрясалось мелкой лихорадочной дрожью, но спускаться мне было гораздо легче - у лестницы имелись перила.
На первом этаже было небольшое помещение без окон, с каким-то агрегатом, покореженным пультом и потрескавшимся причудливыми узорами дерматина креслом оператора. В дальнем углу комнаты был дверной проем с вышибленной дверью, лежащей прямо на пороге. Оттуда пробивалось слабое ночное освещение.
- Так, - вновь сказал Комод, - все замерли тут. Я пойду первый, поболтаю с часовыми, а вы выходите по команде…
- Комод… - начал было Пресный своим густым тягучим басом.
- Отставить разговорчики, господин прапорщик! - властно прервал его тот. - Выполнять приказ.
- Есть… - угрюмо и с некоторой обидой ответил паладин.
Командир подкрался к двери и исчез в проеме.
- Сибилла, ты меня слышишь? - сказал я негромко на ее частоте. - Мы возле котельной.
- Наконец-то, где вас носит? Я уже тут… С вами все в порядке? - раздался взволнованный голос Сибиллы, в котором сквозили тревога и нетерпение.
- Да, с нами все в порядке, - тихонько, чтобы никто не слышал, произнес я, - еще с нами отряд паладинов.
- Ох… смотрите аккуратнее…
- Где танк, Сиб? - вырвался у меня давно клокочущий в горле вопрос.
- Ушел, - кратко ответила она.
- Как ушел?! - не выдержал я.
- Ногами, - ответила Сибилла, - стоял-стоял во дворе, потом завелся и пошел куда-то на север, за башню. Вообще, Странный, бандиты какие-то расслабленные, как на курорте…
- Я тоже заметил… Не нравится мне все это…
- Сиб, малышка, я тут! - вклинился в эфир голос Йоргена.
Я пихнул Йоргена локтем.
- Привет, Акмэ, - хрипловато ответила та.
- Жди, - сказал я.
- Жду, - мрачно ответила она, - обождалась уже.
Я понимал, сколько вынесла Сибилла, вынужденная просто бездействовать, ожидая нашего прихода, а может, и нашей смерти или тяжелых увечий. Осознавая, что, даже если она начнет отстрел бандитов по партизанской программе, оставался еще танк и туристы, которыми бандиты могли воспользоваться в любой момент, как живым щитом.
Я понял, что ждать больше не могу и не буду: я не паладин, и приказ "замереть" ко мне не относится. У меня хватит мозгов не мешать командиру, но я должен быть рядом, в центре событий.
Я лег на каменный пол и пополз к дверному проему.
- Вы куда? - рявкнул в наушниках голос сержанта. - Назад!
- Отвали, - мрачно огрызнулся Йорген, который уже полз рядом со мной.
- Мне тоже посмотреть охота, - раздался густой бас Пресного.
- Пресный! - сержант почти зашипел от гнева. - Считай, что твоя задница уже на ушах!
- А мне так идет больше, - спокойно ответил тот.
- Очко будешь драить месяц!
От Пресного веяло каким-то спокойным простодушием и незамысловатым здравомыслием: он был естественен, он тоже, как и я, чувствовал, что ситуация какая-то непонятная, что-то не так…
Мы доползли до поваленной на пол двери и увидели пакгауз котельной и сидящих на его краю двух часовых, а рядом с ними… рядом с ними стоял Комод и действительно болтал, покуривая сигаретку!
Я, кряхтя и морщась от боли, повинуясь какому-то инстинкту, схватился рукой за дверной косяк и, с трудом поднявшись на ноги, вышел во двор котельной, обрамленный мусором, ржавыми бочками и пятнами мазута.
Сенька, Йорген, Пресный и Санчо последовали моему примеру.
Мы медленно шагали по площадке перед пакгаузом, а из мусорного контейнера у дальней стены, которая была испещрена выщерблинами от пуль, вылезала фигура Сибиллы.
Один из душманов заметил нас и, показав пальцем в нашу сторону, что-то сказал командиру, снимая с плеча автомат и лениво передергивая затвор.
Комод оглянулся. Мы подошли на расстояние нескольких метров, и я тоже передернул затвор своего трофейного STG. Паладин смерил нас по очереди тяжелым, изучающим взглядом, затем как-то натянуто улыбнулся - в тусклом красноватом освещении это выглядело словно оскал черепа.
- Ну вот, видите? - сказал Комод. - Вместо того чтобы тупо стрелять, иногда можно и договориться!
- Седой, это чего же такое? - спросил Пресный командира растерянно.
Он явно был ошарашен, и его растерянность как-то не сочеталась с его угловатой фигурой, с его низким, окающим басом, с ощущением уверенности и спокойствия, которое исходило от него во время боя.
- Пресный, - вкрадчиво, явно сдерживаясь, ответил командир, - ты уже один раз приказ мой нарушил, так сейчас хотя бы стой и не трынди, ядрена трактор.
Он повернулся к душману, закутавшемуся в маскировочную накидку. На рябом лице этого бандита, поросшем рыжевато-грязными клочьями щетины, блестело изрядное количество пирсинга. Второй сидел чуть поодаль от рябого, и на него падала тень с навеса пакгауза.
- В общем, так, Дон, - возобновил Комод свой разговор с рябым. - Зови сюда Джафара - пусть их выводят, и надо разбегаться. Время - деньги, а кому и жизнь.
- А эти ребята, - Дон кивнул в нашу сторону, - они нервные? Они стрельбу не будут поднимать? Договор-то с тобой только был, Седой…
- Ребята, - в тон ему спросил нас Комод, - вы стрелять будете? По туристам и людям, которые их охраняли, ежовый пенис?
- Вообще я охраны не заказывал, - сказал я резко, - но если все живы и здоровы…
К нам подошла Сибилла, разминая затекшие конечности. Они коротко обнялись с Йоргеном.
Я ничего не понимал, абсолютно ничегошеньки, да и нога ныла, и спина, и голова шла кругом, слегка подташнивало и звенело в ушах.
Как-то не вязался у меня образ Комода с гением дипломатии… Тем более после всех последних событий.
- Вот видишь, Дон: ребята не хотят палить по своим, - так же вкрадчиво и даже по-дружески ответил Комод.
- Ладно, подожди. - Тот оперся о приклад автомата, поднялся и заковылял к двери на склад.
- Комод, - сказал я как можно спокойнее, - может, ты со мной поделишься? Обстановку прояснить, а то непонятно: стреляй в душманов, не стреляй в душманов…
Я старался выглядеть простодушнее Пресного, натуральным фермерским пареньком из марсианских прерий.
- Вашу задницу просто сняли со сковородки, - невозмутимо ответил он.
- Это я заметил, - сказал я, приложив руку к груди, - вам за это респект и проценты, просто пойми: мы сегодня тоже не церберов гоняли, и…
- Ну что тебе не ясно? - Комод вскинул брови. - Нам сообщили о группе туристов уже давно. А мы не успевали к вам прорваться, и я попросил один дружественный отряд нам помочь, пока мы не подойдем. Операция прошла успешно. Что непонятно тебе, Охотник?
- А "шатун" откуда взялся и куда делся? - Я как можно более глупо похлопал ресницами и озадаченно посмотрел на враз помрачневшего Комода.
- Кстати, - процедил он сквозь зубы, - и мне это интересно, яловый папуас.
Через пару минут из склада появился коренастый, немного косолапый человек в черном кожаном комбинезоне, с черным бронежилетом.
Лицо его было слегка раскосым и щекастым, над верхней губой расходилась черная полоска усов, а гладко выбритый череп покрывала зеленая бандана.
- Наконец ти прищол! Сэдой! - Он приветственно вскинул руки, у него за спиной маячили еще двое душманов. На каждом из них было навешано нереальное количество оружия, включая ракетницы и ленты боеприпасов.
- Салам алейхум, Захарка! - кивнул улыбающийся Комод. - Как ты тут?
- Тивоими молитвами! - Джафар, улыбаясь, спустился по аппарели пакгауза и подошел к паладину.
- Что тут у вас творится? - тихо спросила Сибилла.
- Сам не пойму, - пробормотал я.
- Паладины решили податься в бэтманы, - пробурчал Йорген, - спасают всех, на вес и поштучно.
Сенька тронул меня за плечо.
- Смотри-ка, все в порядке у вас, - с улыбкой сказал он, - а ты переживал.
- Просто я очень нервный в последнее время, - ответил я тихо.
- Это ты зря…
- Привет, Джафар! - Командир подошел к главарю бандитов и вдруг с силой ударил его в живот своим большим красным кулаком.
Джафар хрюкнул и согнулся, побагровев.
Стоящие у дверей склада бандиты вскинули автоматы и шумно лязгнули затворами. Мы тоже покрепче сжали свое оружие.
- Говори, гнида, - прошипел Комод, - почему про танки не сказал ничего?! Откуда ты этих цыплят выблевал?! Почему не сказал, падла! У меня сына убили! Понимаешь, сука?!
- Нэ стрэлять, - прохрипел Джафар своим людям, вскинув руку и отчаянно кашляя.
- Будешь говорить, ядерный насос? - Командир уже держал его за плечи, слегка встряхивая.
- Сэдой, харош! - взмолился Джафар. - А еслы я так буду? Сначала стрэлять, потом гаварыть вопросы?
Комод разжал свои объятия.
- Слушаю, - сухо произнес он.
- Нэту слов, жьаль Андрэя, - сказал Джафар, отряхиваясь и кряхтя. - Харощий парэнь биль. Но, Сэдой, врубись сэрьезно - это нэ нащи, я про эти циплята поганий вообще не зналь!
- А один у вас во дворике чисто припарковался - отлить, наверное, хотел? - Глаза командира были подозрительно сощурены, и он стал немного похож на Джафара, и вдруг закричал надрывно: - Откуда, блин, они взялись?!