Пока шагали по наклонному коридору к большой платформе, более всего напоминающей вокзальный перрон, в голову снова полезли дурацкие мысли. Ведь если мы встретим на месте достаточно серьёзное сопротивление, ввяжемся в схватку, вроде тех, что были на многочисленных тренировках, я вполне могу ударить в спину своим. Ведь теперь я сижу за рычагами не просто БМА "Коммунист", но полноценного доспеха духа. Отличия чувствовались во многом, даже не смотря на самоконтроль, привитый упражнениями с Рюхэем и его старшими товарищами. Я уже не ощущал БМА как собственное тело, но всё же управлялся с ним намного легче, нежели раньше. Он отзывался на малейшее движение рычагов, точно как тренировочные доспехи, огромной массы его внутри кабины совершенно не чувствовалось. Теперь я отлично понимал, как удавалось моим противникам уходить от коротких очередей ШВАКа.
Так почему бы не покончить с отрядом "Труппа" одним быстрым ударом в спину и не переметнуться обратно на сторону Юримару. Разнести из ШВАКа короба лёгких ракет, что стоят на плечах Наэ, тяжёлые решено было не брать, так как бой пойдёт в помещениях. Взрывом накроет прикрывающую её Сатоми, может, и не выведет из строя её доспех, но основательно повредить - это точно, добить её не составит никаких проблем. Главное, чтобы остальные в это время оказались связаны боем с силами противника…
Я понял, что всерьёз обдумываю эту идею, рассматриваю её с разных сторон, как будто уже принял решение и при первой же возможности ударю в спину товарищам. Что же это за наваждение дурацкое? Я ведь разговаривал с Юримару, знаю его планы по преобразованию мира, он ничего от меня скрывать не стал, считая слишком мелкой сошкой, одним из винтиков, который не сможет ничего изменить, на чьей бы стороне ни был. Вполне возможно, что именно так оно и есть, но я, не смотря ни на что, постараюсь сделать всё, от меня зависящее, чтобы помешать исполнению его планов.
Не то, чтобы я совсем уж не представлял себе, что такое метрополитен. Я знал, что его пустили в мае этого года в Москве, назвав, кажется, именем Кагановича, но сам-то я всё это время безвылазно торчал в Харбине и своими глазами этого "чуда двадцатого века" не видал. Поэтому первая моя поездка в подземном поезде запомнилась на всю жизнь. Это напоминало историю Ионы во чреве рыбы, только я ещё, к тому же, сидел в кабине доспеха. Тут даже самый уравновешенный человек начнёт страдать клаустрофобией.
Если бы не голос Ютаро, рассказывающего нам о том, куда мы направляемся и что ждёт нас там, я бы, наверное, действительно, начал потихоньку умом трогаться. То ли от мыслей, то ли от тесноты в тесноте.
- Было совершено повторное нападение на комплекс "Лаборатория" в Синагаве, - говорил он. - И на этот раз оно прошло много удачней. Накадзо-тайса сообщил, что о нём узнали не по телефонной линии, а после сработки сигнализации, сообщающей о взломе сейфа, где хранились кристаллы духа. Скорее всего, кристаллы похищены, однако сообщают, что в комплексе наблюдается критическое скопление тьмы. Это может быть даже локальный прорыв, так что, скорее всего, мы встретимся с каии. Вполне возможны ещё и "Биг папасы", а также мехи других стран.
Он говорил почти всю дорогу до комплекса, скорее всего, так боролся с собственным страхом. Я его отлично понимал, к тому же, голос успокаивал мои страхи. Замолчал наш командир, когда поезд начал сбрасывать скорость.
- Выходим и строимся в боевой порядок, - скомандовал он, когда вагоны замерли и двери открылись.
Платформа вполне позволяла выполнить его приказ. Мы чётко встали боевым ордером, как сказали бы на флоте, и направились вслед за Ютаро и Мариной. Коридоры также были рассчитаны по размеру на доспехи духа, тут можно было сражаться без каких-либо проблем, кроме крайне ограниченного пространства для манёвра. Зато в зале, где мы встретили врага, даже эта отпала сама собой. Уж чего-чего, а пространства тут хватало. Как и врагов.
Я ни разу не видел пресловутых каии, но отлично представлял их себе по рассказам Юримару. Трёхметровые чёрные твари с левыми руками-клешнями. Стоило нам войти в зал, как они тут же ринулись на нас.
- Наэ-кун, не трать ракеты, - бросил Ютаро. - Готон-сан, Асахико-кун, к нам с Мариной-кун, в первую линию!
Каии рвались к нам, вскидывая гипертрофированные когтистые лапы для атаки. Неслись со всех ног, но не быстрее доспехов духа. Четыре доспеха образовали единую линию, вскинули пулемёты и открыли ураганный огонь. Пули выкосили передних тварей за считанные секунды, превратив их в настоящее решето. Часто они пробивали одну тварь и, выходя из спины, поражали бегущих следом. Не прошло и нескольких секунд, как все чёрные монстры попадали замертво на пол.
- Занимаем оборону у входа, - скомандовал Ютаро. - Готон-сан, Асахико-кун, на разведку.
Но разведка не понадобилась. Дверь в зал открылась, на пороге стоял отряд солдат во главе с офицером. Они вскинули свои винтовки при виде громад доспехов духа, и только начальственный окрик остановил их. Сложив руки рупором, офицер закричал практически в самые ноги доспеха Асахико.
- Всё чисто! Мы проверили остальной комплекс!
- Значит, весь комплекс проверили, - бросил я в микрофон внутренней связи, - а сюда даже нос сунуть побоялись.
- Вполне разумно с их стороны, - преспокойно ответил мне Ютаро. - С таким количеством каии отряду ни за что не справиться. Офицер отлично понимал это, потому и не погнал своих солдат на убой.
Иногда юноша бывал просто убийственно серьёзен.
Глава 8
Декабрь 9 года эпохи Сёва (1935 г.) Токио
Не будь большинство толкущихся у Европейского театра бездельников либо кэмпэй, либо осведомителями контрразведки, они бы точно удивились тому, что продавец амулетов и оберегов так зачастил, да к тому же, каждый раз, когда он прикатывал свой лоток к дверям театра, к нему выходил антрепренёр и покупал какую-нибудь мелочь. Но и кэмпэй и простые осведомители отлично знали этого продавца, а потому не спешили отписываться о его появлениях в каждом своём отчёте.
- Второе нападение на Синагаву оказалась более удачным, - сообщил продавец Накадзо. - Хотя создаётся такое впечатление, что в первый раз нам просто дали по рукам за то, что начали вскрывать тот мех.
- Раз, как оказалось, за всем этим стоит Юримару, - заметил тот, - я склоняюсь к тому, что это была разведка боем.
- Вполне возможно, - руки продавца двигались с профессиональным мастерством, забирая у Накадзо одни амулеты и протягивая ему новые, - но этот налёт совершенно другое дело. Его цель очевидна. Пропали все кристаллы духа, что хранились в центральном сейфе комплекса, а кроме того, журнал заведующего "Лабораторией" с краткими описаниями исследований, проводившихся в комплексе.
- Зачем бы он понадобился Юримару? - раздумчиво произнёс Накадзо, переводя взгляд с одной фигурки манэки-нэко на другую, отличавшиеся только цветом - левая была кипельно-белой, вторая угольно-чёрной, фарфоровые лапки они держали совершенно одинаково. - Я про журнал исследований. Не думаю, что он где-то выстроил себе лабораторию, вроде синагавской, и собирается исследовать кристаллы духа.
- Тут есть одна весьма интересная деталь, - сообщил ему продавец, забирая обе фигурки и выдавая антрепренёру вместо них защитный амулет от зла. - В комплексе поработала следственная группа и её специалисты пришли к выводу, что "Лаборатория" была атакована штурмовой группой. Скорее всего, это были немцы или те, кто очень старался, чтобы все подумали именно так.
- Что именно обнаружили эти специалисты? - поинтересовался Накадзо.
- Гильзы с немецкой маркировкой, - начал перечислять продавец, - рукоятки предположительно от немецких гранат "колотушек" тип двадцать четыре, многочисленные осколки гранат тип тридцать девять. Среди обломков оружия следователи обнаружили части пистолетов-пулемётов, которые можно идентифицировать, как EMP Erma тридцать пять. Всё это говорит о том, что на комплекс совместно с Юримару или одновременно с ним напали немецкие солдаты. А единственные немецкие солдаты, что находятся сейчас в столице и могут быть вооружены автоматическим оружием, это личная охрана посла Германии Риббентропа.
- Шустрые ребята, - заметил Накадзо. - Успели на Руднева-сан напасть перед самым театром, с кэмпэй подрались, а теперь ещё и на "Лабораторию" напали. Странная миссия получается у посла Риббентропа, не находишь?
- Нахожу, что охрана Риббентропа полностью подконтрольна фон Кемпферу. - Продавец активно жестикулировал, как будто торговался с Накадзо. - И ещё нахожу, что они не совсем люди, а, может быть, и вовсе совсем не люди.
- На каком основании ты сделал этот вывод? - заинтересовался антрепренёр.
- Те здоровяки, что дрались с кэмпэй, намного превосходили силой обычных людей, - вновь взялся перечислять, для достоверности загибая пальцы, продавец, - а уж о напавших на "Лабораторию" и говорить не приходится. Следователи обнаружили на месте их схватки с охраной комплекса пятна чёрной смазки, которые по характеру разлёта капель и прочим признакам могут быть только кровью нападавших. А у дверей, где произошёл взрыв, уничтоживший пост охраны у склада образцов, вместе с останками наших солдат найдены разорванные в клочья человеческие тела. Такое впечатление, что они взорвались изнутри. И в их останках множество металлических осколков. Они не могут быть поражающим элементом взрывчатки, они были именно частью их тел.
- Люди-машины? - пожал плечами Накадзо, отказываясь от очередного предложения продавца. - Это уже что-то из североамериканской фантастики. Не знал, что ты увлекаешься ею, - за шутливым тоном Накадзо прятал подлинное беспокойство.
- Я только рассказываю о результатах следствия, - всерьёз обиделся продавец и взялся за длинные ручки, при помощи которых катал свой прилавок на колёсах. - Больше мне сказать нечего, и вообще пора ехать отсюда. Слишком уж задержался я тут, надо и в других местах торговать.
- Не думай, что я не поверил тебе, Татэ, - Накадзо назвал прозвище агента, чтобы придать веса своим словам. - Они слишком фантастичны, чтобы быть реальностью, но и время сейчас такое. Слишком фантастичное.
Продавец ничего не сказал. Он только поудобнее перехватил ручки и покатил свой лоток прочь от театра.
Дни шли за днями, зима пришла в столицу Японии с дождями, мокрым снегом и порывистым ветром, а решение задачи, за которым Глеб Бокий приехал в столицу враждебного государства, не приблизилось ни на йоту. Он как не знал ничего о кристаллах духа, так и не узнал ничего нового. Он работал в бригаде декораторов, постоянно отирался в этом загадочном Европейском театре, где по вечерам труппа куда-то спускалась с первого этажа на лифте, одной из ведущих актрис была русская эмигрантка, у которой завязывалось нечто вроде романа с Рудневым, где антрепренёр иногда появлялся в холле одетым в военную форму с полковничьими погонами. Загадки множились с каждым днём, а ответа на них не было ни единого. И, главное, никаких зацепок или просто идей, где эти ответы отыскать.
Чутьём опытного разведчика Бокий ощущал, что подобрался, не без помощи Руднева, конечно, к самому порогу едва ли не всех разгадок. Однако после этого ему не удалось продвинуться ни на шаг. Это уже начинало его бесить. Как и размеренность новой жизни, с её филёрами, следящими не лично за ним, а за всей бригадой, обслуживающей столь важный театр, дурацкими конфликтами с Ксингом, долгими беседами за чаем с мастером Тонгом и декораторской работой. Но вся эта размеренность полетела ко всем чертям, когда одним ясным и достаточно холодным утром, Глеб Бокий встретил молодого человека в чёрном кожаном плаще.
Они мгновенно узнали друг друга. Глеб Бокий и Дитрих фон Лоэнгрин. Правда, тогда, в далёком теперь двадцатом году, когда он впервые повстречался с ним и его шефом из общества Туле, Исааком фон Кемпфером, молодой человек звался несколько иначе. Что самое странное, Глеб Иванович почти позабыл, юношу по имени Дитрих, которого схватили новгородские чекисты. А вот блистательного отставного немецкого офицера, явившегося выручать юношу, он запомнил очень хорошо.
Март 1921 года. Новгород.
Юноша - да какой там юноша, мальчишка, ему на вид можно было дать не больше двадцати лет - вёл себя слишком уж самоуверенно для задержанного чекистами немца. Да ещё где, в Новгороде, где слишком многие помнят страшные бои Империалистической войны, гремевшие не так и далеко. Слишком много ходило по его улицам солдат и унтеров, готовых пустить кровь любому, кто покажется им похожим на беляка или, хуже того, немца. Однако мальчишка свободно разгуливал по древним улицам, не особенно скрывая характерного акцента, да и представлялся всюду Дитрихом. За этот-то акцент и немецкое имя его и взяли. Донесли-таки бдительные граждане. Юнца схватили прямо на улице и притащили в губчека.
Так как в то время в Новгороде случился почти проездом Глеб Бокий, товарищи попросили его помочь им с "работой" над немецким шпионом.
- Странный какой-то шпион, - заметил следователь, который вёл дело задержанного. - Назвался немецким именем, акцента не скрывает, - он пожал плечами. - И акцент у него не остзейский, явно не из прибалтийских баронов.
Глеб Иванович оторвался на секунду от чтения протоколов первых допросов "странного шпиона" и бросил на следователя косой взгляд. Примерно также он глядел на агентов "ЕВР" или "СЗРС" , как бы пририсовывая обычным с виду рабочим или солдатам Красной армии офицерские мундиры с золотыми погонами. И если мундир идеально садился на плечи, то можно было смело ставить к стенке. Глеба Бокия этот, быть может, и сомнительный способ ещё ни разу не подводил. И, надо сказать, следователю мундир с тремя звёздочками поручика или четырьмя штабс-капитана подходил идеально.
Глеб Иванович вернулся к протоколам. А немец, действительно, был очень странным. Если судить по допросам, родом он был из Мюнхена, лет ему было девятнадцать, в Советскую Россию он прибыл с частным визитом. На вопрос о сути визита Дитрих ответил, что искал своих родственников из Прибалтики, бежавших во время войны от преследования из родных мест. Называл имена и фамилии, которые, естественно, ничего не говорили ни Глебу Бокию, ни местным чекистам.
На первый взгляд, ничего предосудительного, если не задумываться над подробностями. А среди них была масса нестыковок. Начиная с того, за каким чёртом этот юнец помчался искать своих родственников через шесть лет после их бегства из Курляндии. Почему эти родственники побежали в Россию, где немцам нигде не рады? На этот вопрос Дитрих нашёл ответ быстро и легко. Бежали родные не только от преследования, но и от войны. Глупо было бы бежать на линию фронта, да ещё и оказавшись при этом в тылу русской армии, где их тоже вряд ли встретили бы с распростёртыми объятиями. Ответ был вполне резонным, но он не снимал других вопросов. Когда их задавали Дитриху, тот начинал городить какую-то совсем уж несусветную чушь, шитую белыми нитками. Однако, следователь, допрашивающий его, отмечал уверенность, с которой он говорил, как будто сам верил во всё, что произносил, заставляя поверить даже самого следователя.
Закончив с чтением протоколов, Глеб Иванович решил поглядеть на "странного шпиона". Закрыв тонкую папку, Бокий поднялся на ноги и обратился к следователю.
- Где вы держите этого немца?
- В камере конечно, - развёл руками тот. - Где же ещё его держать?
- Ну так проводите меня в эту камеру, - бросил ему Бокий.
- Идёмте, Глеб Иваныч, - пожал плечами следователь.
Они прошли коридорами, спустились на первый этаж, свернули в неприметную дверь, которая оказалась изнутри обита листовым железом. Часовой тут же вытянулся по стойке "смирно", крепко сжав винтовку с примкнутым штыком.
- Царский ещё застенок, - на ходу пояснил следователь. - Ловки были на это дело вражьи контрразведчики.
Глеб Бокий поглядел на него, но ничего не сказал. Следователь проводил его до одиночной камеры. Стоявшие через равные промежутки красноармейцы подтягивались, завидев их.
- Вот здесь он у нас и обретается, голубчик, - сообщил следователь, указывая на дверь.
Глеб Иванович открыл смотровое окошко, поглядел внутрь камеры. Там на койке сидел молодой человек в чёрной одежде, отчасти напоминавшей военную форму, но по нынешним временам это вполне нормально. Сам Бокий под неизменной чекистской кожанкой носил самую обычную гимнастёрку. Волосы у парня были длинноваты, на такие кудри мода прошла уже давно. Отираясь в богемной среде - было в его биографии и такое - Глеб Иванович и сам отпустил волосы подлиннее, но тогда они уже начали редеть на макушке, и выглядело это смешно и глупо, и он быстро остриг их. С началом войны мода на длинные волосы прошла, сменившись стрижками "под офицеров". Видимо, этого юнца она не коснулась.
Но не эта черта была самой характерной. Первым делом взгляд привлекало лицо юноши, а точнее, глаза. Он поднял их, как только с характерным щелчком открылось смотровое окошко. Бокий всегда поступал также, когда на него хотели поглядеть очередные тюремщики. Теперь уже он находился по ту сторону двери, неужели и его тюремщикам было не по себе, или для этого надо сначала посидеть на камерной койке.
Дитрих глядел на него спокойно, как будто и не находился в заключении. Глаза у него, казалось, ничего не выражали, никаких эмоций, что было крайне странно в его-то не самом завидном положении. Действительно, очень странный немец. Если он так же сидел и на допросах, то Глебу Бокию стало жаль следователя.
По гулкому коридору простучали каблуки со щёгольскими подковками. Оба чекиста обернулись, и Бокий невольно подивился местным чекистам. До Петрограда рукой подать, где подобных субчиков за один внешний вид могли к стенке поставить, кем бы они ни были. А тут один следователь натуральный штабс, да ещё и этот парнишка в кавалерийской бекеше и с подковками на каблуках. Ну, чистая контра! Да ещё с усиками щёточкой.
- Товарищ Гайдин, - обратился к следователю подкованный чекист с усиками, - к нам ещё один немец явился. Вас спрашивает.
- Ещё один немец, - протянул следователь по фамилии Гайдин, - и уже сам заявился к нам. Странное дело.
- Идёмте, товарищ Гайдин, посмотрим на второго немца, - закрыл окошко Бокий.
Уже втроём они прошли гулким коридором, поднялись, но зашли не в тот кабинет, где Глеб Иванович читал протоколы допросов Дитриха. Впрочем, этот кабинет мало отличался от первого. Стол, обитый зелёным сукном, помнящий ещё царских чиновников, стулья с высокими спинками, даже дерево в кадке стояло в углу. Правда, у дверей его дежурили двое чекистов с маузерами в деревянных кобурах. Караулили они, как выяснилось, высокого черноволосого человека в длинном чёрном плаще, под которым Глеб Бокий заметил воротник немецкой офицерской формы. Правда, принять этого визитёра за военного было сложно, в основном, из-за длинных, спускающихся ниже пояса, волос. Когда троица чекистов вошла в кабинет, он поднялся со стула и вежливо кивнул вошедшим.
- Да вы присаживайтесь, гражданин, - махнул ему следователь Гайдин, направляясь к столу.
Бокий опередил его, сделав пару шагов, он сел на стул, зачем-то открыл и закрыл крышку массивного письменного прибора. Обратился к ещё одному "странному немцу".