- У нас, конечно, траур по Мидзуру-сан, - издалека начала режиссёр, - но если мы не выпустим спектакль к Новому году, на репутации театра можно ставить крест. Слишком долгий простой очень сильно повредит нам, но все слишком увлеклись подпольными делами с полного одобрения Накадзо-тайса. Я пыталась с ним поговорить, но он только отмахивается от моих слов.
- Но от меня вы чего хотите, Акамицу-сан? - спросил я.
- Во-первых: смерть Мидзуру-сан ударила и по мне, и довольно сильно, - снова подошла издалека Акамицу, я начал уставать от этого. - Я ведь по образованию театральный режиссёр, за границей училась. Меня Мидзуру-сан и пригласила в театр, да и учиться я не без её и Накадзо-сан помощи никогда бы не смогла уехать. И теперь вот в голове совершенно нет мыслей насчёт нового спектакля. Он обязательно должен быть на иностранной основе, но больше никаких мыслей по этому поводу нет. - Она откинулась на спинку кресла и уставилась в потолок. - Надо чтобы основа обязательно была западной. К тому же, в спектакле должно быть несколько ярких персонажей, но не было много ключевых ролей второго плана, и все они просто обязаны быть молоды. Эти три пункта Накадзо-сан поставил во главу угла при выборе спектаклей для нашего репертуара.
- Мне понятно откуда такое количество ролей в предполагаемом спектакле, - произнёс я. - Я помню, как в "Ромео и Джульетте" пришлось сократить изрядную часть сцен, но и без того на сцену вышли все, кроме Дороши-кун и Накадзо-сан. Хотя я до сих пор считаю, что из него вышел бы куда лучший Капулетти, чем я.
- Ютаро-кун, - усмехнулась Акамицу, - говорил мне тоже самое относительно своей роли.
- Конечно, - согласился я. - Мне хотя бы тридцать лет, а в его нежном возрасте играть престарелого Монтекки совсем уж тяжко. Однако, возвращаясь к теме основ театра, мне не очень понятно, почему основа должна быть западной? Да и подбор актёров, вернее актрис, меня очень сильно удивляет.
- Вот с этим-то, как раз, всё очень просто, - рассмеялась Акамицу. - Насчёт репертуара, вспомните название театра. Нам родные темы не подходят никак. А по поводу актрис спросите у Накадзо-тайса, почему он набрал во второй отряд исключительно девушек, лишь недавно разбавив их Ютаро-кун и вами. Но труппа была укомплектована бойцами отряда в целях их эмоциональной разрядки, кажется, так это было сформулировано в официальных документах. Расспросите Накадзо-тайса о судьбе первого отряда. Она была печальна ещё и из-за того, что они проводили очень много времени в тесном общении с кристаллами духа. В них скапливались эмоции, как хорошие, так и плохие, а выхода не находили. Отсюда - неврозы, депрессии и вплоть до безумия. Потому отряд и вынуждены были распустить. Вот для того, чтобы не допустить этого, Накадзо-тайса и решился на такой вот эксперимент с театром.
Акамицу откинулась в кресле, закинув руки за голову.
- А вообще, хватит уже мешать мне думать, - сказала она мне, глубокомысленно уставясь в темноту под потолком. - К концу осени мы уже должны приступить к репетициям, но я уже говорила, что ни одной мысли в голове нет.
- Вы ставили, когда-нибудь русскую классику? - спросил я у неё. - Того же Чехова, Островского, - бросил я наугад, - или Горького, последний, кстати, очень популярен сейчас у меня на родине.
- Интересная мысль, - щёлкнула пальцами Акамицу, - а ведь, действительно, ничего такого у нас ещё не ставили! Вы, как я вижу, завзятый театрал, что вы можете предложить из пьес ваших драматургов.
- Да тут подходит почти любая их драма или комедия, - пожал я плечами, - они подходят под критерии Накадзо-сан. Персонажей намного меньше, чем у того же Шекспира, несколько основных и эпизодические. Второстепенных почти что и нет. Что до возраста, с этим тоже вроде всё нормально. Можно подобрать такую пьесу, где стариков нет вовсе.
- Предложите-ка мне несколько вариантов, Руднев-сан, - мгновенно ожила Акамицу, глаза дамы - режиссёра загорелись, как на особенно удачных репетициях, - а я поищу тексты на японском и выберу следующий спектакль. Обещаю вам в нём роль!
Некоторое время мы обсуждали разные варианты, а когда Акамицу определилась с несколькими вариантами будущих спектаклей, с чувством выполненного долга мы вместе покинули тёмный зрительный зал.
И на следующее утро режиссёр уже ходила с толстой сумкой с книгами Островского и Чехова. Горького, как пролетарского писателя Акамицу решила всё же не брать.
- Мы, конечно, практически авангардный театр по нашим меркам, - сказала она прошлым вечером, - но не настолько. Спектакль по Горькому может вызвать слишком большой резонанс, а мы театр со сложившейся репутацией и скандалы нам ни к чему.
Без Руднева тренировки пошли тяжелее, но Ютаро стал ловить себя на том, что начинает уверенней командовать отрядом. Ведь за то короткое время, что Руднев был в отряде, юноша привык почти каждое своё действие подвергать жесткому анализу на предмет - поступил бы так Руднев или нет. Да и не было у Ютаро уже времени для того, чтобы много думать во время тренировок.
Накадзо постоянно наращивал темп и продолжительность тренировок. Теперь против отряда сражались только "Биг папасы" новой модели, и как только "Труппе" удавалось справиться с предложенным количеством, Накадзо тут же увеличивал его. Они буквально вываливались из тренировочных доспехов.
- Вы не боитесь загнать отряд? - спросила у Накадзо Дороши, привычно сидевшая за пультом. - Тренировок в таком диком темпе бойцы могут просто не выдержать.
- Вы ещё очень юны, Дороши-кун, - сказал тот в ответ, - и не знаете, что такое настоящая война. Она выматывает намного сильней любых тренировок. Бывает, что сутками нет времени ни на еду, ни на сон.
- Но это не повод загонять команду сейчас, в мирное время, - настаивала Дороши.
- Время сейчас, Дороши-кун, весьма относительно мирное, - покачал головой Накадзо. - Враг наш силён и, как мы убедились недавно, может в любой момент нанести нам удар в самое сердце. Мы должны готовиться к более масштабной атаке на театр со стороны Юримару.
- Вот только если все бойцы отряда будут вымотаны, - продолжала настаивать Дороши, - они не смогут дать достойного отпора Юримару.
Накадзо посмотрел на Ютаро, который, наплевав на всё, уселся, опершись о бок тренировочного доспеха. Левой рукой он всё пытался нашарить верхнюю пуговицу мундира, даже не отдавая себе отчёта в том, что она уже расстёгнута. В таком состоянии он не то, что командовать, воевать нормально не сможет. И остальные бойцы отряда выглядели и чувствовали себя не лучше. Напади Юримару прямо сейчас, сражаться с его мехами мог бы только Руднев, да и тот вряд ли.
С этого момента Накадзо сократил время тренировок едва ли не вдвое. Зато резко взвинтил их темп. Бойцы "Труппы" всё также выползали из тренировочных доспехов выжатыми, как лимоны, зато времени на отдых у них стало много больше. И уже очень скоро Дороши с гордостью положила на стол Накадзо доклад с результатами последних боёв.
- Итак, - резюмировал Накадзо прочитанный доклад, - можно сказать, не дополнительные тренировки, а более продолжительный отдых дал лучшие результаты. Но и отдыхом увлекаться не стоит.
Глава 3
Ноябрь 9 года эпохи Сёва (1935 г.) Токио
Троица монахов, прибывшая в театр несколько дней спустя, воплощала в себе три человеческих поры. Молодостью был, конечно, Рюхэй, зрелостью - плотного телосложения буссо с массивными чётками на шее, а старостью - древний дед, опирающийся на посох со звенящими кольцами. Под локоть левой руки его осторожно поддерживал Рюхэй.
Нас, конечно же, заранее предупредили о грядущем визите, причём не по телефону, а с гонцом. Вечером предыдущего дня в двери театра постучался юный служка с официальным посланием к Накадзо. Он вручил его лично антрепренёру, поклонился и покинул театр.
Накадзо встретил троих монахов в холле, вежливо поклонился им и пригласил в свой кабинет.
- У меня слишком мало времени осталось, - тихим голосом произнёс самый старый монах, - чтобы терять его на церемонии. Покажите мне того человека, которому я должен помочь.
Накадзо сделал мне приглашающий жест, и я подошёл к троице поближе. Внутри меня всё трепетало. Я понимал, что этот старик намного сильнее и той же Алисы, какой бы так дзюкусей она ни была. И если ей удалось увидеть во мне очень много лишнего, то с этим стариком никакая помощь загадочной Кагэро мне не поможет.
Но оказалось, помогла мне не Кагэро, а сам Юримару. Своим недавним визитом.
- Очень много тьмы, - вынес резюме старик, только поглядев на меня, - забивает глаза. - Он покачал головой, и мне показалось, что она сейчас оторвётся от тонкой шеи и упадёт нам под ноги. - Ты ведь, юноша, недавно очень близко сошёлся с кем-то очень тёмным.
- Это был Юримару, - заметил Накадзо.
- А, - протянул старик, - тот шустрый мальчик, что слишком далеко зашёл в своих заигрываниях с тьмой. Она лишила его разума. - Вот тут он был прав, только откуда бы это знать древнему старцу. - Он только краем коснулся тебя, юноша, и тебе очень повезло, что ты смог дать ему отпор. Надо очистить тебя от этой шелухи.
Монах шевельнул посохом и сказал:
- Идём в твою комнату, юноша. Лучше всего будет работать там.
Мы медленно прошли через холл театра под внимательными взглядами всех обитателей театра, включая кухонных мальчишек, и поднялись на второй этаж.
- Комната невелика, - сказал на пороге старый монах, - там и четверым тесно будет.
Накадзо, единственный, кто поднялся вместе с нами, только пожал плечами.
- Если вам будет что-то нужно, - сказал он, - можете располагать мной.
В комнате старый монах уселся на мою кровать и принялся руководить Рюхэем и плотным буссо. По всей комнате они развесили листы бумаги с разными иероглифами, расставляли ароматические палочки в бронзовых подставках с неизменными бумажками, на окна и двери повесили целые гроздья каких-то сложных амулетов. Когда вся это работа была окончена и комната начала наполняться ароматным дымом, древний монах жестом велел мне садиться на пол, то же сделали и Рюхэй с плотным буссо. Старик же откинулся на стену в расслабленной позе и прикрыл глаза. Я привычно сел, как и в прошлый раз, опершись спиной о стену, и закрыл глаза.
- Вы думаете, Юримару рискнёт явиться снова, сисо ? - услышал я голос, не принадлежащий ни старику, ни Рюхэю, значит, говорил плотный буссо.
- Конечно, явится, - куда более бодрым голосом, чем обычно, ответил ему древний монах. - Мы развесили столько защитных амулетов и заклинаний, что он просто не сможет удержаться от такого соблазна. К тому же, юноша, к которому вы меня привели, действительно, проваливается в тонкий мир очень "громко". Молодой человек, - теперь уже мне сказал он, - откройте глаза. Мы уже в тонком мире.
Я последовал его совету, а открыв глаза, сразу поднялся на ноги. Теперь мы находились не в поле с колодцем-срубом и не в моей комнате. На этот раз меня занесло в центральный зал буддистского храма. Кажется, это был зал храма Асакуса Канон, я видел его мельком, когда мы с Рюхэем шли на выход. Мы стояли посреди этого зала, и, кажется для всех, кроме меня, место это было вполне привычным.
- Нас четверо, - неожиданно для меня заключил плотный буссо, - скверное дело. Я, конечно, не смею указывать вам, сисо, но стоило бы оставить Накадзо.
Я вспомнил, что у японцев четвёрка не просто число, а означает ещё и смерть.
- Я зову смерть, - ошарашил его древний монах, - и если ты постараешься, она придёт к Юримару, а не к кому из нас.
- Вы считаете меня совсем уж глупцом? - раздался голос Юримару. Он выступил из теней в углу храма. - Считаете, что я пришёл в вашу ловушку неподготовленным, сисо? - В его устах это слово прозвучало крайне издевательски.
Рядом с ним из тьмы выступила Кагэро.
Неожиданно для себя я ощутил в руке тяжесть шашки. Рюхэй с плотным буссо мгновенно собрались, даже старик как-то подтянулся, вроде бы даже помолодев. Посох в руках старца засветился мягким золотым светом.
- Я не стану драться с вами, - отмахнулся Юримару, хотя в его руках и появился знакомый меч, - потому что знаю, что вы одолеете меня.
- Тогда для чего ты пришёл сюда? - спросил у него старик.
- Чтобы спросить кое-что у Руднева-сан, - сказал Юримару. - С кем ты? - ледяным тоном спросил он. - Друг ты мне или враг?
- Я, Юримару-сан, никогда не был тебе другом, - ответил я, - и я убью тебя при первой возможности.
- Мы определились, Руднев-сан, - поклонился мне Юримару.
Они с Кагэро развернулись и направились обратно в свой угол, откуда вышли. У плотного буссо не выдержали-таки нервы, и он сделал в сторону уходящих какой-то толкательный жест. С его рук сорвался яркий сгусток золотого пламени, но, не долетев до них полметра, разлетелся искрами, ударившись о чёрный щит, вставший между ними и нами.
- Отлично, - произнёс древний монах, когда они скрылись. - Теперь можно заняться тем, для чего мы сюда пришли.
- Но вы, сисо, не собирались нападать на Юримару? - удивился плотный буссо с плохими нервами.
- Приди он один, - пожал плечами монах, - я бы, не задумываясь, напал на него, но ты же видел, кого он с собой привёл. С этой сущностью мне не сладить, что с твоей помощью, что с помощью всех бойцов духа Асакусы Канон.
Старец обернулся ко мне и поднял свой посох. Тот засветился теплым золотым светом, который медленно окутал меня подобно тёплому облаку. Шашка в моей руке растаяла, тяжесть, что давно уже обосновалась на моём сердце, начала исчезать, а потом и вовсе пропала. Я опустился на каменный пол храма, оказавшийся на удивление тёплым, и прикрыл глаза. Не надо говорить, что я легко и быстро пришёл в себя в своей комнате.
- Юримару стал намного сильнее, - первым делом сообщил вошедшему Накадзо старик, с трудом поднимаясь на ноги.
К нему тут же подскочили Рюхэй с плотным буссо, подхватили под руки. Буссо аккуратно принял из его рук посох с кольцами.
- Очень скоро он наберётся наглости для атаки на ваш театр, Накадзо-кун, - продолжал он. Было как-то странно слышать применительно к пожилому антрепренёру суффикс кун, но старец настолько превосходил его годами, что такой суффикс вполне уместен. - Готовьтесь к скорому нападению. И не надо говорить мне, Накадзо-кун, что ты к нему готов. Юримару вполне свободно разгуливает по театру, когда ему заблагорассудится.
- Как мне пресечь это, Дорутон-сисо? - тут же спросил Накадзо.
- Отразить нападение Юримару, - пожал плечами старец по имени Дорутон, - и покончить с ним раз и навсегда. С той силой, которой он сейчас обладает, оставить его не смогут никакие амулеты и заклинания.
- Значит, придётся сойтись с ним лицом к лицу, - вздохнул Накадзо. - Пора вспомнить, как владеть мечом.
- Очень советовал бы взять в помощь этого юношу, - указал на меня острым подбородком Дорутон. - Его духовная сила очень велика, что послужит тебе, Накадзо-кун, хорошим подспорьем в схватке с Юримару.
Накадзо поглядел на меня с некоторым даже уважением, смотрел долго, как будто хотел разглядеть что-то, чего не видел раньше.
- Я не думал, что у людей, живущих на западе, давно уже позабывших почти всё о тонком и духовном мире, - пожал плечами он, - сила может быть так велика. А теперь я вижу Марину-кун, Алису-тян и Руднева-сан. Их духовная сила превосходит силу даже многих моих товарищей по борьбе с каии.
- Алиса-тян, - с трудом говорил на ходу древний монах, мы как раз спускались по лестнице в холл театра, - редкий феномен. Дети, вроде неё, рождаются едва ли не однажды в поколение. На западе её проглядели, и очень хорошо, что тебе удалось вывезти её в Японию. Что же до молодых людей из России, - мы остановились, Дорутон встал, привалившись спиной к перилам, ему явно требовалась небольшая передышка, - они многое пережили, пропустили через себя. Их духовная сила была не так и велика, пока они не прошли через горнило страшной войны. Одних это ломает, других превращает в бессердечных ублюдков, живущих от одной войны до другой, но есть и те, кто становится сильнее и крепче духом. Последних не слишком мало, а уж в такой большой стране, как Россия, их вполне хватает. Так что неудивительно, что двое из них оказались в твоём отряде. Тем более, что Марину-кун ты, кажется, едва ли не специально искал.
- Да, - кивнул Накадзо, - но это сейчас неважно.
Древний Дорутон продолжил спуск. Он уже ничего не говорил, похоже, ходьба отбирала все его силы. Мы проводили его до дверей театра, на улице монахов ждал автомобиль, хотя я, если честно, ожидал повозок с рикшами. И уже проходя в двери, Дорутон обернулся и сказал Накадзо.
- Положись на Руднева-сан, он теперь личный враг Юримару.
Всю дорогу по лестнице и через холл мои внутренности словно льдом были скованы. Ведь слова Юримару можно было интерпретировать очень по-разному. Перескажи кто его Накадзо дословно и, боюсь, меня бы уже ничто не спасло.
- Отчего это Дорутон-сисо проникся к тебе таким уважением? - задал мне риторический вопрос Накадзо, а после уже вполне обычный и логичный в данной ситуации: - И что он имел в виду, говоря, что вы - личный враг Юримару.
- Во время медитации, - ответил я, - к нам заявился Юримару и назвал нас своими личными врагами.
Очень надеюсь, что эта маленькая ложь сойдёт мне с рук.
- Могу вам сказать, что время безделья для вас закончилось, - хитро подмигнул мне Накадзо. - К медитациям и тренировкам в доспехах прибавятся ещё и схватки со мной на мечах. И, кстати, основной работы в театре с вас никто не снимал. Думаю, нам скоро понадобятся новые декорации. Уведомите об этом мастера Тонга.
- Обязательно, - усмехнулся я в ответ.
Выбор режиссёра Акамицу пал в итоге на пьесу Островского "Бесприданница". Она практически идеально отвечала выставленным при создании театра требованиям. Красивая история любви со смертью героини в конце, при минимуме ярких персонажей и полном отсутствии второстепенных. Лучшего и придумать нельзя. Роли распределили вполне закономерным образом, за исключением нескольких удивительных моментов. Роль Ларисы досталась Асахико, Паратовым стала Марина, которой для лихости Акамицу добавила к образу пышные усы. Хариту Игнатьевну будет играть Наэ, чьи большие очки очень шли к образу нестарой ещё вдовы. Карандышевым, естественно, назначили Готон, которая по замыслу должна была зарубить Ларису на пристани мечом. Такая вот странная эклектика запада и востока. А вот распределение ролей Кнурова и Вожеватова оказалось для всех крайне удивительным. На роль Кнурова поставили меня, правда, в основном, из-за массивного по сравнению с японскими девушками телосложения. Вожеватовым же сделали Сатоми. Когда режиссёр огласила своё решение, мы с Сатоми недоумённо переглянулись. Ютаро досталась роль Робинзона. Гаврилу играла сама Акамицу. Все как-то разом вспомнили, что обычно такие роли доставались Мидзуру, и загрустили. Зато после этого Акамицу снова ошеломила всех тем, что в этом спектакле состоится дебют Алисы-тян в роли мальчика слуги Ивана. Это как-то развеяло грусть.
Акамицу торжественно пригласила девочку подойти к себе и вручила ей первый экземпляр сценария будущей пьесы. Алиса смущённо согнулась перед нами нам, имитируя церемонный поклон. Мы ей, конечно, зааплодировали.