– Какой тут отдых… – пробормотал штурман.
– Что? Мне вас развлекать что ли? Гуляйте, пейте, танцуйте сколько душе угодно, а утром – за работу!
Крейг подобрал в микропроигрывателе танцевальную мелодию.
– Альг! Покажите-ка нам класс!
Вер Альг, признанный танцор, подошел к Ирине Ветровой и поклонился. Девушка улыбнулась и подала руку.
Вошел Клеверов и протянул электронную планшетку командиру. Оба они тут же углубились в изучение диаграмм и графиков, просматривая их по очереди на небольшом мониторе.
– Разрешите, Эллен, – наклонился к Князевой Крейг.
– Простите, Крон, – с улыбкой ответила она. – Я хочу пригласить Клеверова.
– Да что вы, Эллен! Он вам сейчас такой вальс устроит!
Елена отмахнулась, прошла через зал и остановилась у кресла Клеверова.
– Андрей Николаевич, можно вас… пригласить?
Клеверов поднял голову и красивый рот тотчас исказила гримаса.
– Идите, Андрэ. Я прошу вас, – торопливо прошептал командир.
Клеверов поднялся, резким движением головы откинул назад буйные волосы.
– Вы умеете?.. – пролепетала Елена.
Не ответив, он взял девушку за руку, смело привлек к себе и сильным уверенным поворотом с места повел ее в танец.
У Елены закружилась голова, она сбилась раз, другой, но искусный партнер предугадывал все ее ошибки.
– Спасибо вам, Андрей Николаевич, – прошептала Елена, когда мелодия кончилась. – Кажется, мы с вами летали…
– Бросьте, Эллен, – сказал Уильям, оказавшийся рядом. – На мужчину он все равно не потянет…
Он не договорил. Клеверов ударом ноги выбил из-под него кресло. Планетолог с грохотом рухнул на пол, но мигом вскочил и, трясясь от злобы, бросился на инженера. Тот сделал стремительный шаг в сторону, поймал противника за запястье, ударил ногой в живот так, что Рагнер со стоном перегнулся пополам, а затем двинул другой ногой чуть ниже поясницы… Уильям отлетел к стеллажам с аппаратурой, ударился, а сверху на него посыпались пустые футляры из-под приборов. Ухватившись за стойки, планетолог выпрямился и снова кинулся на Клеверова.
– Прекратите! – крикнул Вейчл, предусмотрительно, впрочем, державшийся на расстоянии.
На этот раз Рагнер отлетел к другой стене, сломав по дороге два пластиковых стула. На четвереньках он кое-как добрался до дивана. Подошедший Крейг помог ему подняться на подушки.
– Здорово же ты дал ему, Билл, – ухмыльнулся Редли, когда Клеверов вышел.
– Заткнись! – рявкнул тот, сплевывая кровь.
– Не ты первый, Билл. Многие через это прошли. Обычно никто толком и замахнуться не успеет, а Граф уже три раза ударит.
II
Клеверов достал из поясной сумки электронный планшет и, положив его на нос катера, стилусом обозначил маршрут.
– Полагаю, Вег, мне нет необходимости портить пейзаж видом вашей унылой физиономии. Можете действовать самостоятельно, осмотрите… – он перечислил координаты и соответствующие им районы.
– Ясно?
Вег поморщился.
– Действуйте, – Клеверов отвернулся, вынимая вторую планшетку.
– Андрей Николаевич… Возьмите меня с собой, – робко попросила Елена.
– Вот как, – холодно сказал Клеверов.
– Я прошу вас…
В ответ – презрительная улыбка, ледяной взгляд.
– Ну что ж… Пойдемте.
Вег и Рагнер, разобрав приборы, зашагали к скалам. Елена перевела взгляд с Клеверова на них. Какой контраст! Те двое – в грязных мешковатых комбинезонах, бородатые, с темными опухшими лицами. А Андрей… Словно из другого мира…
Они долго шли по безотрадным местам среди древних потоков лавы, время от времени, в соответствии с положениями контракта, записывая на диктофон собственные впечатления от всего увиденного, которые ценились их работодателями не меньше, чем целый ряд параметров, отмечаемых автоматически всеми имеющимися при себе приборами. Елене пришлось нелегко. Клеверов двигался быстро, прыгая через трещины и камни, словно забыв о своей спутнице. Часа через полтора, пройдя более десяти километров, они оказались у подножия вулкана. Дальше идти пришлось по неровным острым кускам шлака, а из под ног вниз все время скатывались камни. Над вершинами далеких гор поднялся огромный багровый шар Рубина. А Клеверов все также неутомимо шел в гору, не оглядываясь на Елену. Километр за километром, ни одной травинки, только пепел, шлак и глыбы лавы. К исходу четвертого часа Елена выбилась из сил.
– Андрей Николаевич, давайте отдохнем. Я больше не могу.
Молодой человек остановился, взглянул на измученную спутницу и вдруг улыбнулся – просто и хорошо. От неожиданности девушка споткнулась о первый же камень. Клеверов поддержал Елену и больше уже не выпускал ее руки. Скоро они поднялись на ровную площадку, почва которой состояла из тонкого пепла.
К краю кратера тянулись глубокие трещины. На несколько сотен метров вниз опускались почти вертикальные стены. В самом кратере все еще бродили туманы, сквозь которые блестело большое темно-синее озеро. Чуть в стороне от места, где они стояли, сплошная стена оказалась разорванной огромной выемкой, где проходил гигантский лавовый поток, поднимавшийся со дна кратера в виде исполинской лестницы. С вершины открывался безрадостный вид. До самого горизонта тянулись группы черных и багровых скал, разбитых глубокими ущельями. Местами с гор спускались огромные лавовые потоки, обрывавшиеся в виде гряд на поверхности маленьких плоскогорий и долин. Во всем этом была суровая мрачная красота дикого вулканического ландшафта, который даже не оживляли узкие морские заливы, изрезавшие прибрежные районы. Около часа они спускались по лавовому потоку к озеру, а потом, остановившись у самой воды, несколько минут отдыхали на прибрежных камнях.
– Можно, я искупаюсь? – неуверенно спросила Елена.
Клеверов кивнул. Девушка быстро разделась, осторожно соскользнула в воду и, оттолкнувшись от камней, быстро поплыла к центру озера.
– Присоединяйтесь, Андрей Николаевич! – обернувшись, задорно крикнула она.
Ответа не последовало. Через несколько минут Елена выбралась на берег и остановилась перед молодым человеком. Ее серебристый купальник ослепительно блестел в лучах Рубина. Клеверов мельком глянул на девушку и равнодушно отвел глаза.
– Я вам не нравлюсь? – с улыбкой спросила Князева.
– Напротив, Лена. Ведь я эстет – поклонник прекрасного.
Это были его первые слова за последние часы. Голос спокойный, на удивление приятный. Взгляд задумчивый, отрешенный. Елена поняла, что не ошиблась – не мог человек с такими глазами быть негодяем, каким его считали члены экспедиции.
– Какой вы странный, Андрей Николаевич.
– Вы находите меня странным, Лена? А какой же я должен считать вас, принимая во внимание вашу настойчивость?
Девушка опустилась у ног Клеверова и снизу заглянула ему в глаза.
– Но ведь вам же плохо одному! Неужели вы станете отрицать это?
– К чему? Вы правы. Но не нужно брать роль спасительницы, она вам не по силам, – он улыбнулся. – Оденьтесь, Лена.
– Чуточку подсохну… Я вас не очень смущаю? Опять напротив?
Елена уже привыкла замечать во взглядах мужчин признаки зарождающейся страсти. Но глаза Клеверова оставались спокойными – так смотрят на картину или статую люди, обладающие тонким художественным вкусом.
– О чем вы думаете, Андрей Николаевич? Наверное, жалеете, что взяли меня с собой?
– Конечно, нет. Только не обольщайтесь, Лена.
– Прежде мне казалось, что все мужчины одинаковы.
– Теперь вы иного мнения?
– Да, – задумчиво ответила девушка, поднимаясь с камня. – Когда мы вернемся, вы опять станете прежним?
– Глупая Лена, – улыбнулся молодой человек. – Я очень постоянный, просто не умею прощать.
– Буду очень осторожной! – весело сказала Елена.
– Нам пора. Одевайтесь, пожалуйста, – он отвернулся, оглядывая стены кратера.
Потом они долго шли по лавовому туннелю, постепенно опускавшемуся вниз. Вода, просачивающаяся сверху, через хрупкий потолок, созданный застывшей лавой, собиралась в подземные лужи и ручьи. Елена все время скользила и спотыкалась, а Клеверов поддерживал ее.
– Неужели вы совсем не устаете? – спросила Князева, когда они вышли из туннеля у подножия вулкана.
– Страшно устаю, Лена. Иногда вечером стоит лишь присесть и уже нет сил подняться.
– Я спрашивала о вас у одной девушки, вашей бывшей однокурснице по университету. Она сказала, что вы всю юность изводили себя сумасшедшими тренировками. Это происходит и сейчас, наверное, поэтому у вас на другое и не хватает сил?
– Моя жизнь – совершенно иная мера ценностей.
– И, конечно, в ней нет места человеческим слабостям и страстям? Вы, наверное, как праведник в пустыне…
– Я всегда стоял за разумный аскетизм. Да и жил, пожалуй, действительно в другом мире, поставив себя выше человеческих страстей.
– С вашей внешностью! – улыбнулась Елена. – Сколько разбитых сердец!
– Внешность в значительной степени тоже следствие всесторонней системы психофизической гигиены. Красота – это здоровье, и вы знаете это не хуже меня.
– Да, здоровья у вас хватает, никогда не забуду, как вы расправились с Рагнером.
Клеверов вздохнул.
– Последние годы, Лена, я провел в очень нервной обстановке. Поэтому со мной иногда случаются подобные истории. Я был неправ, Билл – славный парень, просто природа наделила его излишней силой за счет ума.
– Расскажите о себе, Андрей Николаевич.
– Потерпите, Лена.
Вег и Рагнер ждали их у катера, успев уже дважды пообедать.
– Вы бы хоть образцы собирали, господин Клер, – раздраженно сказал Вег.
– А то у вас одни женщины на уме…
Глупость этих слов была очевидна – аскетизм Клеверова стал поговоркой. Руал произнес свою фразу лишь потому, что хотел сказать что-нибудь оскорбительное, но мысли его, к несчастью, не шли дальше определенных вопросов…
– Действительно, – злобно добавил Рагнер. – Развлекается с девкой, а мы…
Уильям поперхнулся, поняв по лицу Клеверова, что ему выбьют зубы прежде, чем он закончит фразу.
– Андрей Николаевич! – крикнула Елена. – Не нужно! Я умоляю вас!
И Клеверов сдержался, но после до конца дня не произнес больше ни слова.
III
Потом потянулись долгие тоскливые дни. Суровые ландшафты, темно-синее небо и огромный Рубин действовали угнетающе. Люди становились все раздражительней и нетерпимей друг к другу. Елена все больше боялась оставаться с кем-нибудь наедине. Большую часть времени она проводила теперь в лаборатории, куда Рагнер ежедневно доставлял новые образцы.
– Где же ваш шеф, Билл? – однажды спросила его Елена.
– Соскучились, что ли? – хмуро ответил тот. – Шатается где-нибудь по горам, где же ему еще быть?
– Больше не дерется? – вновь спросила девушка.
Рагнер рассердился и ушел, хлопнув дверью. Елена вздохнула и, закрыв лабораторию, вышла из вспомогательного корпуса станции. Рубин, все больше темнея, опускался к горизонту. Девушка пошла вдоль берега озера, следом покатился маленький пушистый комок – щенок, подаренный Елене одним из поклонников накануне отлета экспедиции. Князева взяла щенка на руки и опустилась на плоский камень у самой воды.
– Мы слишком увлеклись локальными исследованиями, – вдруг услышала Елена голос командира. – А результатов практически не получено никаких. Мы обнаружили лишь два десятка видов примитивных животных, да несколько тривиальных насекомых.
– Я думаю, Гран, будет слишком рискованно лететь сейчас вглубь материка, – девушка вздрогнула – голос принадлежал Клеверову. – Было бы преждевременно делать выводы, но нам с вами следует опасаться Вега и его компании.
– Что вы имеете в виду, господин комиссар?
– Похоже, я встречался с Вегом прежде, и, кажется, он меня узнал. При необходимости вы можете положиться лишь на Рагнера, Крейга и врача. Первый страдает недостатком интеллекта, двое других – некоторой робостью. Ну, а в целом, – в голосе Клеверова зазвучала ирония, – они дополняют друг друга.
– Вег-человек Мелиора Мелана? – спросил командир.
– Думаю, что так.
– А Князева? – снова спросил Вейчл.
Елена затаила дыхание. Но Клеверов не колебался ни минуты.
– Славная девочка, – ответил он. – На удивление… Вы знаете, Гран, при существующем положении вещей со мной может случиться все что угодно. Вы должны ясно сознавать это и при необходимости без моей помощи привести корабль к Земле. Фактически, мы заблудились в пылевом облаке, Рубин обладает огромной пространственной скоростью, а координаты его нам неизвестны. Словом, нет никаких данных для астронавигационных исчислений.
– Я опасался, что мы не сможем выбраться отсюда.
– На "Кванте", в шкафу моей каюты, вы найдете электронную записную книжку с расчетами режимов надпространственного полета. Помните, что необходимо сделать поправку на время, проведенное здесь. При ошибке вы попадете в другой пространственно-временной континуум. И еще… Я сожалею, что доставил вам так много неприятностей…
– Да что вы, господин комиссар!
Щенок неожиданно спрыгнул с колен Князевой и побежал прямо к Клеверову, выдав девушку с головой. Инженер наклонился и поднял мягкий шелковистый шар. Елена вышла из своего укрытия. Вейчл только покачал головой.
– Какой у вас замечательный пес, Лена, – весело сказал Клеверов. – Как его зовут?
– У него странное имя – Тер.
– Тер – это порода. Ну, раз вы его так зовете, пусть будет Тер, – инженер опустил щенка на землю. – Он будет большой и сильный, так что оправдает свое имя.
– Будет как настоящая большая собака? – наивно спросила Елена.
– Больше, Лена, гораздо больше, примерно как хороший теленок. Это неземная порода и, строго говоря, вообще не собака. Теры очень сильны, преданны и умны. Растут быстро, а живут долго, как люди, – Клеверов повернулся к командиру. – Позднее мы еще обсудим с вами некоторые вопросы.
Вейчл кивнул и взглянул на Князеву:
– Эллен! Содержание нашей с комиссаром беседы не должен больше узнать никто.
Командир направился к станции. Елена проводила его взглядом и, с минуту помолчав, сказала:
– Андрей Николаевич, Вейчл назвал вас комиссаром…
– Я действительно комиссар охраны межзвездных трасс, – устало ответил Клеверов. – Вы смотрели известный видеосериал "Звездные Судьи"?
– Да, конечно, – кивнула Елена. – Он вызвал сенсацию, особенно когда сообщили, что главный герой, Сеймур Лейк – реальный человек.
– Три года я работал под этим именем, Лена.
В глазах девушки появилось выражение ужаса, невольно она отступила на шаг от своего собеседника. Клеверов горько усмехнулся и медленно пошел прочь. Через несколько минут Князева нагнала его.
– Простите, Андрей Николаевич, это страшно… Вы прошли через ад и сотни раз рисковали жизнью…
– Да кому она нужна, моя жизнь? – холодно произнес Клеверов. – Я решился взяться за эту работу, движимый лишь единственной целью – внести в свое существование хоть какой-нибудь смысл. Но довольно об этом, Лена. Человеческая жизнь, в ряде случаев, и без того ужасна, не следует вносить в нее чужие страдания. Видите, вас ищет Крейг. Бегите к нему – с ним будет просто и спокойно.
Уходя, он кивнул подошедшему бортинженеру.
– Как вы думаете, Крон, – тихо сказала Елена. – Может ли быть несчастлив щедро одаренный природой человек?
– Был бы мученик, Эллен, а страдания всегда найдутся, – чуть улыбнулся Крейг. – Вы что, обидели нашего красавца? У него вид как на похоронах.
– Кажется, ему очень плохо, – задумчиво произнесла Елена.
– Ничего, Эллен, мы с вами его быстро расшевелим, только не переживайте.
– А вы не боитесь?
– Конечно, боюсь. Ну, я думаю, вы заступитесь за меня?
– Вы же мужчина, Крон, а просите защиты у женщины, – рассмеялась Елена.
– Не хочется, Эллен, связываться с человеком, который ударом кулака пробивает двухдюймовую доску, а ребром ладони разбивает камни. Все это я видел собственными глазами. Судя по результату, с Биллом он обошелся очень корректно.
Рано утром Елена и Крейг встретились у стоянки катера. Через несколько минут подошел Клеверов. Неизменно элегантный, чуть бледный после трехчасовой утренней тренировки.
– Чему обязан чести? – с иронией спросил он.
– Вот, решили сопровождать вас, – ответил Крейг.
– Очень снисходительно с вашей стороны, – усмехнулся Клеверов и жестом предложил им занять свои места.
Елена не заставила себя просить дважды, Крейг же не шелохнулся.
– Я хотел спросить у вас, Андрэ, – сказал он. – Вам ни о чем не говорит имя Сеймур Лейк?
Клеверов взглянул на сидевшую в рубке катера Елену. Девушка покачала головой.
– Я услышал его сегодня утром, – продолжал бортинженер. – В разговоре между Вегом и Редли. Речь шла о вас.
– Спасибо, Крон. Теперь сомнений нет… Садитесь же!
– Я буду третьим лишним, – рассмеялся Крейг.
– Скорее, напротив, – чуть улыбнулся и Клеверов. – Тем более, что я не соперник вам…
День прошел незаметно. Клеверов бродил среди скал, поглядывая на наручные анализаторы и делая пометки в электронном блокноте. Елена, следуя за ним, иногда собирала мелких представителей флоры и фауны (из тех, что упустили автоматы). Клеверов был неизменно ровным, внимательным, хотя почти все время молчал, и разговоры их не шли дальше работы. Также прошел и второй день, и еще несколько последующих. Елена стала брать с собой Тера, и щенок теперь не отходил от Клеверова, уже считая его своим хозяином. По утрам девушка старалась не опаздывать, но Андрей неизменно дожидался ее у причала. С удивлением Елена отметила, когда, наконец, стал исчезать ледяной холод в глазах этого человека, что он выглядит порой совсем юным, намного моложе своего ровесника Крейга.
– Вам нравится этот мир? – однажды спросила девушка Клеверова, пытаясь найти тему для разговора.
Молодой человек окинул взглядом суровые безмолвные скалы, обступавшие долину, вгляделся в бездонное темно-синее небо и только тогда посмотрел Елене в глаза.
– В нем есть своя неповторимая красота, – задумчиво произнес он. – Багряные тона – словно свет угасающей зари – источник безотчетной печали. Может быть, здесь как нигде, находясь в одиночестве, человек почувствует ничтожество собственных страстей, и это откроет ему путь к нравственному совершенствованию и познанию самого себя.
– Вы любите одиночество? – решилась спросить Елена.
– Большую часть детства и почти всю юность я был одинок, – ответил Клеверов, глядя куда-то вдаль. – Хотя всегда рядом были люди. Временами мне казалось, что я наконец вырвался из этого все сжимающегося кольца, но это был лишь самообман, не более. Видимо, одиночество – это скорее свойство натуры, а не среды. Порой в печали мы находим утешение, а в страданиях – горькую радость. Может быть, поэтому не столь уж сложно пренебрегать собственными желаниями.
Он замолчал, продолжая смотреть на далекие остроконечные вершины гор.
– А женщины, Андрей Николаевич? – с болью спросила Князева.
– Неужели они не вносят в вашу жизнь радость и смысл?
– У меня нервная, впечатлительная натура, Лена. Периодически я страдаю головными болями и бессонницей, и то, и другое является следствием общения с людьми. Я мало сплю, мало ем и очень много двигаюсь. Движение – одна из немногих радостей моей жизни.
– Вы не ответили, Андрей Николаевич.