- Делайте, как он говорит, - буркнул Хуан.
- Правильно, - кивнул я, - а останешься здесь. - Я подмигнул Хуану, тот едва удержался, чтобы не сплюнуть на палубу.
Время превратилось в тягучую патоку - оно обволакивало и тащилось медленнее самой ледащей лошадёнки. Лампа в руке наливалась свинцом. По лицу градом катился пот. И самой большой радостью в жизни стало лицо Рокэ, ворвавшегося в трюм с саблей наголо. Шад и ещё один абордажник вязали Хуана, а Рокэ вынул из моей руки лампу. И только тогда я в изнеможении прислонился к стене.
С помощью Рокэ и Шада я поднялся на палубу "Эль торо" - по ней вели матросов-работорговцев и рабов - измученных мужчин и женщин, извлекаемых из трюма галеона. Они щурились на солнце и подставляли лица морскому ветру. Очень похоже вёл себя я, когда вышел из долговой тюрьмы, где провёл в сырой камере с десятком висельников два месяца.
На "Каммористе" меня встретил сам Альмейда. Он ухватил меня за плечи и несколько раз встряхнул - наверное, я болтался как тряпичная кукла, потому что наш капитан отпустил меня и подал свою весьма основательную флягу с касерой. Я сделал несколько глотков - и небо закрутилось, поминутно меняясь местами с палубой, а потом коварные доски рванулись к моему лицу…
Меня качало на волнах, а я лежал и пялился в лазурное небо. Вот только откуда взялся этот скрип посреди моря. Я наплевал на это и прикрыл глаза, теперь уже и скрип не мешал. А волны качали меня и стало мне казаться, что и не волны это вовсе, а лежу я на руках у матери и она качает меня, и приговаривает: "Спи, спи, сынок. Нескоро ты ещё сможешь выспаться так. Ох, не скоро."
- Слышь, командир, - кто-то аккуратно тряс меня за плечо, - командир. Эт конечно свинство, но тебя… того… зовут. Слышь, что ли, командир?
- Слышу, - отозвался я, выворачиваясь из гамака. - Чего надо?
- Зовут тебя, - повторил абордажник, здоровяк родом то ли из Торки, то ли из Придды. - Капитан зовёт.
Я кивнул ему и спросил:
- Дело срочное?
- Не говорили мне, - пожал плечами абордажник.
Ясно, значит, успею привести себя в порядок. Я отправил матроса за водой для умывания, а сам принялся точить обвалочный нож, чтобы побриться. Смышлёный матрос притащил таз с водой для умывания и чайник кипятка. Я поблагодарил его кивком и принялся приводить себя в порядок. Кое-как расчесав основательно отросшие - как вернёмся надо обратится к цирюльнику - я направился в капитанскую каюту.
- Ты не торопился, теньент, - обратился ко мне Альмейда.
- Суб-теньент, - поправил я его и добавил, - временный.
- Теньент, - не согласился со мной капитан, - и постоянный. Звание и мундир получишь на берегу. Хочешь спросить: за что? Отвечу. Захваченный тобой работорговец рассказал в обмен на жизнь, что подобрал нескольких моряков на полуразбитой лодке. Это были матросы с торгового барка "Счастливчик". Они были слишком истощены и не вынесли путешествия в трюме у Хуана. Однако они утверждали, что их барк потопил "Императрикс". Хуан говорит, что готов показать место, где подобрал моряков. Это было всего пять дней назад.
- Это если верить Хуану, - заметил я.
- Проверим, - пожал плечами Альмейда. - Это тут недалеко.
- Я вам ещё нужен?
- Ну не пойму я тебя! - рассмеялся Альмейда. - Тебя вызвал капитан, сообщил, что - ты теперь полноценный офицер талигойского флота, а ты в ответ - я вам ещё нужен? Нужен, очень нужен! Если "Императрикс" не ушёл далеко, то мы вступим с ним в схватку, и люди - все - должны быть в полной боевой готовности. Теньент Аррохадо будет готовить прежних абордажников, как ударную группу, для прорыва на борт "Императрикс". Твоей задачей будет поднатаскать остальных. Нам некогда высаживать на берег работорговцев и бывших рабов - последние пополнят абордажную команду, те кто будет в силах. Это будет их платой за проезд на "Каммористе". Отбери из них самых крепких - и приступай к работе.
- Так ведь ночь же, - не сдержался я.
- Ночь, - рассмеялся Альмейда. - Ты на палубу, вижу, ещё не выходил. Полдень сейчас, теньент, полдень. Ты проспал почти двое суток.
Под его смех я по быстрому ретировался.
Работа пошла, как говорится, лихорадочная. Отобрав из бывших рабов два десятка крепких парней, я начал натаскивать их на владение холодным оружием - однако очень быстро убедился, что учитель фехтования из меня никакой. Я мог легко прикончить большинство из них, а вот научить правильно драться, верно держать абордажную саблю - нет. Поэтому я довольно быстро передал этих парней Шаду, а сам занялся стрелковой подготовкой. Вооружив женщин и подростков, а их было не то, чтобы мало в трюме "Эль торо", мушкетами, я принялся гонять их по вантам, учил занимать верные позиции на вантах, откуда удобно вести обстрел палубы вражеского корабля.
- Неплохая работа, - отозвался об этом Альмейда, наблюдая за носящимися по палубе и вантам бывшим рабам. - И всё же, боюсь, я обрекаю их на верную смерть.
- Может и так, - ответил первый помощник, - но лучше они, чем мы.
- Никогда не говорите так, - предельно спокойно, что выдавало крайнюю степень ярости, сказал ему Альмейда. - Мы взяли на себя ответственность за этих людей и лишь добровольцы из их числа будут сражаться с "Императрикс". Именно поэтому никто из нас не должен относиться к ним с пренебрежением. Вам всё ясно, старпом?
- Так точно, капитан, - лихо козырнул тот.
Альмейда в который раз про себя решил избавиться от него - и тут же отмёл эту мысль. Слишком хорошим моряком был его первый помощник.
"Императрикс" мы встретили даже несколько раньше, чем рассчитывали. Мы шли встречными курсами - "Каммориста" на север - к Хексбергскому заливу, "Императрикс" - на юг, к побережью многострадальных Придды, Улаппа и Ардоры. Здоровенный линеал имел четыре палубы и я был уверен, что все пушки, установленные на них, готовы дать залп по приказу капитана. Это не Длинный Дронг, у которого не было и трети команды и для полного залпа просто не хватало людей.
- На ванты! - выкрикнул я под истошный пересвист боцманских дудок. - Стрелять только по команде!
Всё ещё неловко, сопровождаемые шуточками матросов, вчерашние рабы забирались на снасти, лишь каким-то чудом не роняя мушкеты.
- Лево на борт! - скомандовал Альмейда. - Верхние палубы - заряжай картечью! Нижние - бомбами! Абордажная команда - к правому борту!
- Есть! Есть! Есть! - отзывались матросы и офицеры. Ещё громче свистели дудки боцманов, ещё быстрее стучали пятки матросов, ещё злее защёлкали затворы мушкетов. "Каммориста" готовилась к бою.
"Императрикс" первый открыл огонь. Вдали глухо рявкнули его носовые пушки - одно ядро плюхнулось в воду далеко за нашим левым бортом, второе - врезалось в правый, но расстояние было слишком велико, чтобы оно могло хоть сколько-нибудь повредить нам. Мы продолжали сближаться.
Два морских хищника начали смертоносный танец. Сейчас всё зависело от выдержки и умения наших канониров, потому что времени у нас будет только на один залп, следом за ним - абордаж. "Императрикс" начал разворачиваться, чтобы разорвать дистанцию - пушки на его борту были того же калибра, если не большего, чем наши и было их существенно больше. Несколько залпов с расстояния - и от "Каммористы" щепки полетят во все стороны, об абордаже говорить будет нечего.
- Курс на сближение! - немедленно отреагировал Альмейда. - Не дайте ему уйти! Нижняя палуба - огонь! Верхние - к Леворукому картечь! Заряжай книппелями!
"Каммористу" ощутимо тряхнуло - орудия нижней палубы, двадцатичетырёхфунтовые пушки выплюнули свои подарки. Большая часть бомб взорвалась в воде, однако некоторые угодили в нос и бак разворачивающегося линеала - в разные стороны полетели обломки досок, обрывки снастей и фигурки людей. Бывшие рабы на вантах и на палубе разразились радостными воплями, но им быстро объяснили, что одного попадания, да ещё и не слишком удачного, линеалу вроде "Императрикс" слишком мало.
Канониры верхних палуб в это время перезаряжали пушки, вынимая из стволов заряды с мушкетными пулями и аккуратно закладывая в их жерла ядра, скреплённые стальными цепями - иначе говоря, книппеля. Такие заряды в лохмотья рвут паруса и оснастку, делая корабль медлительным и весьма тяжело управляемым. Именно ими особенно удобно стрелять по носу врага.
- Пушки заряжены, капитан! - отрапортовал канонир верхней палубы. - Пушки заряжены! - через секунду пришёл рапорт со второй палубы.
- Огонь!
Залп дали с некоторым опозданием. "Императрикс" успел слишком сильно отвернуть. И всё же книппеля сильно обработали их оснастку. А потом "Императрикс" дал ответный залп.
Десятки чугунных шаров ударили по "Каммористе", круша борта, палубу, убивая людей. Рокэ успел вовремя крикнуть: "ЛОЖИСЬ!!!" - и большая часть абордажников рухнули ничком, но не смотря на это часть ядер проредили их ряды, несколько моих подопечных сорвались с вант. Храни их Создатель!
- Лево на борт! - Альмейда выкрикивал приказы как ни в чём не бывало, хотя его почти не было видно в пороховом дыму, застлавшем палубу. - Верхняя палуба - заряжай картечью! Вторая и третья - бомбами! Шевелитесь, рыбы сонные!
Палуба сильно накренилась, заскрипели снасти, ловя ветер, "Каммориста" доворачивала по ветру, стремясь развернуться быстрее "Императрикс" - зайти к нему раньше, чем он успеет зарядить пушки левого борта, разворотить ему залпом корпус, вымести картечью палубу, а потом - абордаж. "Императрикс" разгадал этот ход и начал сам разворачиваться от нас. Вот тут и сыграло роль то, что фрегат мало того, что быстрее и маневреннее линеала, но мы ещё и основательно повредили оснастку врага. "Каммориста" успела вовремя проделать свой манёвр и дать залп из всех орудий.
- Кошки к борту! - проорал Альмейда. - Аррохадо, вперёд!
Я сложил руки воронкой и выкрикнул:
- Залп! - перевёл дыхание и добавил: - Стрелять по готовности!
Сам же выхватил саблю и пистолет и бросился вслед за Рокэ. Абордажные крючья впились в борт "Императрикс", следом перекинули несколько трапов. Мы схлестнулись с матросами "Императрикс" в безумной схватке, заливая палубу кровью. Разрядив пистолет в ближайшего дрикса - а это точно были дриксы, они даже форму носили - я выхватив кинжал и с головой ушёл с сражение. Дороги назад не было ни у нас, ни у врагов, поэтому дрались и мы, и они с ожесточением, если не сказать исступлением.
- Шад! - крикнул Рокэ. - Бери троих и перекрой люки у нас за спиной!
Багряноземелец как обычно ничего не сказал. Просто выхватил из боя троих человек из бывших рабов и указал им на люки, ведущие на нижние палубы. Мы ж прорывались к баку и полуюту, где дриксы успели основательно закрепиться. Пускай палуба была практически у нас в руках, но праздновать победу было ещё слишком рано. Что дриксы нам и показали во всех красках.
Два слитных залпа отбросили нас от "корабельных крепостей", как назвал когда-то один флотоводец бак и полуют. Многих скосили мушкетные пули - ведь "крепости" обороняли солдаты. Не матросы и вчерашние рабы, которым раздали оружие, а самые настоящие солдаты. Они не слишком хорошо держались на палубе, однако били слитно и без промаха. Все попытки штурма были отбиты - поверх дриксенских трупов попадали тела наших матросов.
- Рубен! - в добавок прокричал за нашими спинами Шад. - Снизу лезут! Долго сдерживать их мы не сможем!
- Не разделять сил! - выкрикивал приказы Рокэ, не обращая внимания на Шада. - Все вместе - на полуют! За мной!
Мы пошли на очередной приступ, но были остановлены мушкетным огнём. Эх, будь здесь солдаты моего полка - ветераны Торки, вот уж кто бы зубами вцепился в дриксов, костьми бы легли, но взяли эту "крепость". Но здесь и сейчас были только матросы - их стихия лихой абордаж, налёт, а не штурм, где надо прорываться не через сабли и ножи, а сквозь рой мушкетных пуль.
Краем глаза, самым краешком, я поймал некое странное движение. Из одного из люков, который обороняли Шад и его люди, высунулся ствол мушкета. Выстрел! Один из парней падает. А из люка лезут озверевшие, судя по перекошенным рожам, дриксы. Второй абордажник долго сдерживать их не смог.
- Атака с тыла! - выкрикнул я, оборачиваясь. - Отходим, Р…Рубен! Назад!
Но было поздно. Шад со вторым товарищем отступал к нам, отчаянно отбиваясь от наседающих дриксов. Мы оказались в ловушке. С бака и полуюта по нам вели шквальный огонь мушкетёры, а с тыла пёрли лезущие из люков солдаты и канониры. Теперь уже нам пришлось ощетиниваться сталью, сбиваясь в железного ежа, готовясь подороже продать свою жизнь. Каждую минуту падали на скользкую от крови палубу двое-трое наших товарищей, так что хоть нам и удавалось пока сдерживать натиск солдат и канониров, долго мы не простоим. Прорваться назад даже не пытались - слишком плотно стояли враги, а мушкетёры особо не церемонились - били по толпе, не щадя ни своих, ни чужих.
Вот уже полетели в воду абордажные трапы, экипаж "Каммористы" рубил канаты, связывавшие её с "Императрикс". Вот и всё. Кто бы мне сказал, что я - талигойский пехотинец, давным-давно сбежавший с Марикьяры, погибну на борту вражеского линеала, ни в жизнь бы не поверил.
И тут громом небесным, гневом Создателя в тылу дриксов прозвучал не слишком слитный, но тем не менее весьма эффективный залп. За ним последовал ещё один, и ещё. Выстроившись вдоль борта "Каммористы" мои мушкетёры, бывшие рабы, раз за разом стреляли по дриксам, совершенно не ожидавшим такого от команды уже удирающего, как им казалось, фрегата.
- Вперёд! - проорал Рокэ, ловко орудуя сразу двумя - и где только разжиться успел, хотя это не удивительно в такой рубке - абордажными саблями. - Прорываемся к своим!
И мы рванули. Расшвыривая совсем обалдевших гусей. Только что почитавшие себя победителями, они мало того, что попали под огонь с тыла, так ещё на них ринулись потерявшие всякий страх, не щадящие ни себя, ни других талигойцы. Я отшвырнул иззубренную, превратившуюся в подобие дрянной пилы, саблю и продолжал работать одним кинжалом. Выскочивший как демон из шкатулки дрикс всадил заряд из своего пистолета в живот Шаду - практически в упор. По счастью - хотя какое уж тут счастье - рядом случились я и Рокэ. Мы подхватили Шада, зажимавшего чудовищную рану на животе, и с удвоенной силой бросились к борту. "Каммориста" уже успела отшвартоваться от "Императрикс" - между ними было пяток, если не больше бье морской воды. Бросать Шада мы не собирались, поэтому прыгать решили вместе с ним. Разбега в такой толпе набрать не удалось - прыгали практически с места. Наверное, сам Леворукий придал нам сил. Мы прокатились по палубе "Каммористы" под гром орудий. Альмейда, как выяснилось немного позже, дал напоследок залп картечью.
- Курс на Хексберг, - приказал Альмейда.
- Хексберг? - удивился первый помощник. - Мы не возвращаемся на Марикьяру?
- Нет, - ответил Альмейда. - Отремонтируем "Каммористу" в Хексберг и продолжим патрулировать у самой дриксенской границы.
- Вы считаете, капитан, что "Императрикс" ещё сунется в наши воды? - недоверчиво спросил старпом, считавший сегодняшний бой победой. - Мы основательно щёлкнули их по носу.
- Именно поэтому они и вернутся, - твёрдо сказал Альмейда. - Мы ударили по ним, заставили обороняться, пострадал их гонор, а значит, чтобы восстановить реноме "Императрикс" выйдет на промысел в наши воды снова. И мы будем ждать его.
Старпом покачал головой. Капитан "Каммористы" был настоящим авантюристом, вот только с ним он сможет прославиться, обессмертить своё имя в веках. Это было самой большой мечтой первого помощника Альмейды.
Близилась осень. В Хексберг было уже довольно прохладно, шли дожди, небо затягивали тяжёлые свинцовые тучи. Самая та погода для возвращения "Каммористы" в порт. От команды нашего бравого фрегата вновь осталась едва половина. Большая часть абордажников - почти все бывшие рабы - погибли. Многие остались калеками. Что интересно, сама "Каммориста" практически не пострадала. На ремонт её ушло бы не больше двух-трёх недель и Альмейда был полон решимости выйти в море сразу по окончании ремонта. Это значит, что на набор команды у нас очень мало времени.
Шад умер спустя полчаса после безумного абордажа. Никогда не забуду его похорон, пускай и до и после приходилось хоронить друзей и врагов. Его зашили в простой холщёвый мешок, мы выстроились вдоль правого борта и Альмейда начал говорить:
- Ты не был олларианцем или эсператистом, и я не знаю как положено хоронить уроженцев Багряных земель. Но я знаю точно, что ты был настоящим моряком, и пусть море примет тебя, Шад.
Я с Рокэ и ещё пара бывших рабов, из тех, что натаскивал Шад и кому посчастливилось пережить схватку на палубе "Императрикс", на двух верёвках медленно опустили мешок с телом Шада в воду. Уже несколько позже, в каюте капитанской, где кроме её хозяина ещё сидели ещё и мы с Рокэ да те самые двое абордажников, маркиз Алвасете вновь, как когда-то в трактире на Марикьяре взялся за гитару. Только тогда первым пел Шад.
Рокэ пел на основательно подзабытом мною за годы жизни в Талиге кэналлийском. Раньше я помнил эту песню целиком, а теперь воспринимал больше по наитию, нежели на слух. Она как нельзя лучше подходила к этому моменту.
Удары сердца твердят мне, что я не убит,
Сквозь обожженные веки я вижу рассвет,
Я открываю глаза - надо мною стоит
Великий Ужас, которому имени нет.Они пришли как лавина, как черный поток
Они нас просто смели и втоптали нас в грязь
Все наши стяги и вымпелы вбиты в песок
Они разрушили все, они убили всех нас…Они пришли как лавина, как черный поток
Они нас просто смели и втоптали нас в грязь
Все наши стяги и вымпелы вбиты в песок
Они разрушили все, они убили всех нас…И можно тихо сползти по горелой стерне
И у реки, срезав лодку, пытаться бежать
И быть единственным выжившим в этой войне
Но я плюю им в лицо, я говорю себе: "Встать!"Удары сердца твердят мне, что я не убит,
Сквозь обожженные веки я вижу рассвет,
Я открываю глаза - надо мною стоит
Великий Ужас, которому имени нет.Я вижу тень, вижу пепел и мертвый гранит,
Я вижу то, что здесь нечего больше беречь,
Но я опять поднимаю изрубленный щит
И вырываю из ножен бессмысленный меч.Последний воин мертвой земли…
Я знаю то, что со мной в этот день не умрет,
Нет ни единой возможности их победить,
Но им нет права на то, чтобы видеть восход.У них вообще нет права на то, чтобы жить,
И я трублю в свой расколотый рог боевой,
Я поднимаю в атаку погибшую рать
И я кричу им: "Вперед!", я кричу им: "За мной!"
Раз не осталось живых, значит: "Мертвые, встать!"
Последний воин мертвой земли…
- Это действительно очень древняя песня, - отчего-то сказал я. - Почему ты не спел её тогда, в трактире?