Дариус еще раз оглядел своих людей: как будто бы все готовы. Тулы со стрелами пристроены поудобнее, щиты перекинуты из-за спин и надеты на руки, все по его примеру надели шлемы. Лишь на непокрытой голове Сегура легкий ветерок шевелит взлохмаченную гриву, которую так и хотелось назвать из-за цвета волос сивой.
"Наверное, я все же зря беспокоюсь, - решил Дорван, переведя взгляд на приближающихся всадников. - Да, они держат оружие наготове, но ведь это совсем не значит, что они собираются атаковать. Мы сделали то же самое, хотя затевать бой совершенно не желаем".
Когда расстояние сблизилось шагов до ста и он уже собрался отдать команду повернуть влево, уступая дорогу, случилось неожиданное - в них полетели стрелы. Полетели из глубины строя, из-за едущих впереди всадников, прикрывавших стрелков спинами до необходимого момента.
- Вперед! - закричал Дариус, безжалостно вонзая шпоры в бока Басура, плотно прижимаясь всем телом к гриве и одновременно сильно дергая правый повод: не до жалости - жизнь дороже, завыв сквозь закушенную до боли нижнюю губу. Надо же, провели, как мальчишку!
Басур в ответ на такое издевательство совершил прыжок в сторону, туда, куда заставила его прыгнуть жгучая боль во рту. Следующим ударом шпор Дариус сорвал коня в галоп, пытаясь как можно быстрее сократить расстояние, - спасение только в этом.
За спиной кто-то коротко вскрикнул, заржала чья-то лошадь, но было уже не до того, чтобы оглядываться, он мчался вперед, отведя назад руку с копьем.
Несколько ударов сердца, совпадающих с частотой ударов копыт по земле, - и Дариус с яростным ревом вонзил копье в закрытый кольчугой живот широкоплечему, ощерившему рот в злой улыбке разбойнику, рванувшемуся ему навстречу. Поначалу Дорван целил ему в лицо, чтобы заставить захлебнуться собственной кровью, но в последний момент, когда разбойник прикрыл голову щитом, перенаправил копье под его нижний край. Удар оказался настолько сильным, что пробитого насквозь врага попросту вынесло из седла. Сам Дариус удержался только потому, что успел ухватиться за переднюю луку. От столкновения Басур заржал и встал на дыбы, заплясал на задних ногах, быстро перебирая в воздухе передними, гневно кусая зубами воздух, как будто ему передалась ярость седока.
Когда Басур вновь оказался на четырех ногах, в руке Дорвана уже блестела сабля. Ею он и ударил с потягом по шее так удачно подвернувшегося еще одного разбойника, облаченного в металлический шлем без бармицы и толстый стеганый поддоспешник, из многочисленных прорех которого торчали клочья шерсти. Рядом с Дариусом бешено ревел Ториан, и после его выпада глефой еще один разбойник сполз с седла с почти отсеченной головой. Затем подоспели и остальные наемники.
Справа Сегур обрушил в обе стороны град устрашающих по мощи ударов, заставив разбойников раздаться в обе стороны от себя. Из его левого бока торчала стрела, наполовину скрывшаяся в грузном теле, но он не обращал на нее никакого внимания и только низко утробно рыкал при каждом новом ударе. Сейчас от всегдашней заторможенности Сегура не осталось и следа, и огромное лезвие глефы сливалось в один блестящий круг.
Следом за ним, поднимаясь высоко на стременах, раз за разом бил своим длинным полуторным мечом Кабир, почему-то без шлема и с наполовину залитым кровью лицом. Ржали лошади, кричали люди, кто грозно, кто от ужаса, а кто-то невидимый молил о милосердии сорвавшимся на визг голосом.
Дариус направил коня к ближайшему разбойнику, готовясь отразить его атаку, когда тот, кротко вскрикнув, ухватился за вонзившуюся в глаз стрелу, после чего начал медленно откидываться назад, на спину лошади.
"Это Бист, - машинально подумал Дариус, - оперение на его стрелах всегда горит на солнце огнем".
Все, путь к вражескому главарю стал свободен. Рывок Басура - и глаза их встретились. Вожаки сошлись в поединке. Оба они понимали: важно оставить противника без человека, на которого все свои смотрят, чтобы перенять от него мужество в бою. Атаман шайки разбойников, сбросивший с плеч плащ, единственный из всех был в полном доспехе, сверкающем под солнцем начищенным металлом.
Клинки их сошлись со звоном и лязгом. Дариус не стал подставлять саблю, не полностью надеясь на ее крепость, и потому отвел удар в сторону, стараясь раскрыть врага для ответной атаки.
Не удалось. Не провалившийся после удара враг, вынужденно отведя руку с мечом в сторону, тут же прикрыл грудь и лицо до самых глазах круглым, окантованным по краю металлической полосой щитом с большим умбоном. Настолько большим, что он бросался в глаза.
Прочертив саблей в воздухе над собой полукруг, Дорван на выдохе обрушил удар на защищенную остроконечным шлемом голову вожака, стараясь угодить самым кончиком лезвия. Такого удара шлем не выдержит - вся скорость на конце клинка, если только сама сабля не подведет. Его противник, подставляя щит, отвел другую руку для замаха, готовя ответный удар.
На середине движения, когда противник точно уже не мог отреагировать, чтобы защититься, гонорт изменил движение клинка, направляя его на отведенное в сторону колено врага. Есть!
Вожак взвыл, не в силах стерпеть мгновенно нахлынувшую острую боль, и сделал то, на что и рассчитывал Дариус, - открыл голову. Сильным ударом шпор направив Басура вплотную к врагу, Дорван легко отвел меч все еще ошеломленного болью противника и от души приложился навершием рукояти в лоб главаря, чуть выше козырька шлема.
Удар на встречном движении лошадей оказался так силен, что даже в руке отдалось, и вожак, выпустив меч, завалился назад, безвольно раскинув руки.
С ним все. Дариус, сильно потянув повод, заставил Басура закружиться на месте, осматриваясь по сторонам.
Бой распался на множество поединков, но, что так вероломно напавший на них противник близок к поражению, никаких сомнений быть уже не могло. Врагов теснили повсюду, причем не просто теснили, их уничтожали всех до единого, не беря в плен и не снисходя до пощады.
Дариус направил коня в одну сторону, туда, где, как ему показалось, потребуется его помощь. Но нет, не успел он приблизиться, как с очередным разбойником было покончено. Еще одна попытка помочь, на этот раз Бисту, вероятно расстрелявшему все стрелы и присоединившемуся к рубке, - но тот тоже справился сам.
И тогда гонорт начал просто наблюдать со стороны, оценивая мастерство каждого из своих людей. Затем к нему присоединились Галуг с Айчелем, державшие луки наготове и тщетно пытавшиеся найти себе цель.
Вскоре все было закончено, и только единственному разбойнику удалось вырваться из превратившейся в избиение сечи.
Он, низко пригнувшись к холке коня и подгоняя его ударами плашмя по крупу, уходил с такой скоростью, что подъехавший вплотную к гонорту все еще не остывший после схватки Кабир, смахивая кровь с лица ладонью, с каким-то даже восхищением заметил:
- Нет, ну до чего же конь хорош! - взглянув при этом на Дариуса, явно в ожидании команды в погоню.
Дорван в ответ только покачал головой и, наблюдая за тем, как быстро удаляется одинокий всадник, подумал: "И какой в этом смысл? Будь нам что скрывать, тогда да, другое дело. Да и попробуй его догони".
Вероятно, беглец уже успел поблагодарить все богов за свое чудесное спасение от неминуемой гибели, когда его настигла стрела Биста.
Перебравшись с коня на огромный камень с плоской вершиной, сверд, словно не замечая устремленных на него со всех сторон скептических взглядов, взял в руки лук. Галуг, а следом за ним и Айчель, смерив взглядом расстояние до быстро удаляющейся цели, дружно поводили головами из стороны в сторону: это невозможно.
Лишь Дариус наблюдал за всем этим спокойно - в Биста он верил.
Сверд меж тем не очень-то и торопился. Не глядя, перебрал в туле три оставшиеся стрелы, вынул одну из них. Постоял с закрытыми глазами несколько мгновений, за которые спешивший навстречу своему спасению всадник успел удалиться еще больше. Пару раз взмахнул рукой с зажатой в ней стрелой, отчего та засвистела, разрезая воздух. Затем молниеносно наложил стрелу, резким движением натянул лук и тут же отпустил тетиву.
Все время полета стрелы он неотрывно смотрел на удаляющуюся спину разбойника, чье спасение казалось всем таким очевидным. Стрела нашла цель за мгновение до того, как разбойник скрылся за огромным валуном - их на пустоши хватало с избытком, и из-за камня лошадь появилась уже без седока.
Все наблюдавшие за развернувшимся перед ними зрелищем выразили восторг по-разному. Кто-то издал удивленный свист, кто-то пробормотал слова одобрения себе под нос, кто-то сказал их в полный голос, ну а Ториан громко заявил:
- Это лучший выстрел, что я видел в своей жизни. Расскажу кому-нибудь - не поверят же, негодяи, - при этом выразительно взглянув на Галуга: тебе так в жизни не суметь.
Тот как будто бы даже с согласием пожал плечами, признавая сей факт, но все же пробормотал:
- Мне бы такой лук, как у него. Глядишь и не хуже бы получилось.
Бист, воспринявший похвалы как должное, принялся за раненых, оставив остальным куда более приятное дело: ловить чужих лошадей, собирать трофейное оружие и осматривать тела в поисках ценностей.
И первым он подошел к Сегуру. Молчун держался так, как будто бы ничего не произошло, словно не из его бока торчал обломанный черенок стрелы, разве что старался не двигать телом. Дариус стоял рядом, наблюдая за тем, как Бист извлекает стрелу, вернее, то, что от нее осталось, и удивлялся, что у Сегура даже лицо не дрогнуло.
На его вопросительный взгляд, сверд ответил:
- Повезло. Стрела вошла удачно, в мясо, ничего внутри не должно быть задето. Теперь главное, чтобы рана не загноилась. Сейчас мы ее уксусом польем хорошенько, и я впервые увижу, как ты улыбаешься, - обратился он уже к Сегуру, но тот его как будто бы не услышал.
"Лицо и дальше у него не изменится, даже когда уксус начнет жечь, - подумал Дариус. - Да и вряд ли Сегур умеет улыбаться. В этом Бист прав - никто еще ни разу не видел его улыбки. Одно успокаивает, стрела угодила удачно, остаться без Сегура - это будет потеря. Трое убиты и еще четверо раненых, причем Онкир слишком уж тяжело, вряд ли выкарабкается. Варис, откуда же они взялись по наши души!"
Его окликнул Айчель, карауливший главаря разбойников, знаками показывая, что тот пришел в себя.
"Вот и подошла пора узнать, кто они, откуда и куда направлялись. И самое главное - из-за чего все началось. Чего точно не хотелось бы услышать, так это что они нас с кем-то спутали".
Дариус взглянул на Ториана: пойдем, ты мне понадобишься.
Первый мыслью Сандера, когда он пришел в себя, было: "Боги, как же больно!"
Казалось, голову разрывают на части, и каждый удар сердца отдает в висках сильной болью. Но еще больше болело колено. Он попробовал шевельнуть ногой и едва не взвыл, прикусив губу так, что почувствовал во рту солоноватый привкус крови.
"Все, отбегался, навеки увечным на одну ногу останусь, - с тоской подумал он. - Если вообще жив останусь".
Не открывая глаз, он прислушался к звукам вокруг. Судя по всему, бой уже давно закончился, а если учесть, что вокруг слышались только чужие голоса, победа досталась не им.
"Как же неудачно все получилось! И откуда взялись эти люди? И почему сложилось именно так? Нас же больше было. И как мы могли проиграть?
Зря я принял такое решение. Как поначалу, кстати, казалось, появились эти наемники, чтобы проверить своих. Эх, вернуться бы на полдня назад. Или хотя бы в тот момент, когда я их только увидел".
Сандер продолжал лежать с закрытыми глазами - попытка открыть их ничего кроме нового приступа боли, не принесла, и слушал, как рядом с ним кто-то топчется. Затем он уловил шум приближающихся шагов, судя по звукам - двоих человек, и все же нашел в себе силы глаза открыть. На него смотрел тот, после схватки с которым он и оказался здесь, на земле, и в таком состоянии. Рядом с ним стоял второй, ростом больше, чем на голову. Высокий смотрел даже как-то весело, а вот взгляд его спутника был холодно-равнодушным.
- Откуда вы? - поинтересовался тот, что выбил его из седла.
Попытка сказать хоть слово принесла Сандеру очередную порцию боли. И пока он ловил ртом воздух, верзила слегка задел его изувеченное колено носком сапога. Легонько так задел, едва прикоснулся, но Сандер, не выдержав, взвыл, настолько острая пришла боль.
Он чувствовал, что поверх колена нога у него перетянута, и понимал, что это не милосердие, а желание сохранить ему жизнь ровно настолько, насколько понадобится, чтобы узнать от него все, что им хотелось бы узнать.
Уловив новое движение ноги, Сандер помимо своей воли выпалил:
- Мы из Кандестуда.
- Куда направлялись? - незамедлительно последовал новый вопрос.
- В Халевит.
- Где это? - Вопрос Дариуса предназначался подошедшему к ним Кабиру, белеющему свежей повязкой на лбу.
- Халевит? Есть не так далеко, на землях барона Эдвайстела, одно местечко, рудничок серебряный, - качнул головой тот. - Ближе вон к тем горам. - И он взглядом указал на синеющие призраки гор на востоке. - Боюсь, что даже его величество король Фрамон о руднике не ведает, уж больно там все в тайне держится. Думаю, - словоохотливо продолжил Кабир. Бой закончился, но возбуждение его все еще не покинуло, слова у него вырывались сами собой, - что, если бы с рудником у них все удачно получилось, - он указал подбородком на лежавшего с мучительной гримасой на лице пленника, - барон даже жаловаться никому бы не стал, лишь бы не узнали о серебре: кому хочется лишние налоги королевской казне платить. А сейчас, когда все войска к столице стягиваются, самое удачное время туда наведаться. Откуда же они могли знать, что мы здесь по своим делам проезжать будем. Так что господин барон должен быть нам очень благодарен, - хохотнул он.
- Все ясно, - кивнул Дариус, отлично понимая словоохотливость Кабира. Самому ему в такие моменты больше всего спать хочется. А еще чаще зверский голод просыпается, прямо как сейчас. Главное, он узнал - это разбойники, никому другому напасть на рудник не придет в голову.
- Он мне больше не нужен, - уже через плечо бросил он, уходя.
Кандестуд - давний враг Фагоса, совсем как Энзель его родному Фаронгу, и уж кому как не Кабиру сделать то, что все равно кому-нибудь придется сделать.
Погибших - Кларса, Карчинга и Челея похоронили в общей могиле. Гибель Кларса и Карчинга Дариуса сильно не задела, смерть в бою среди наемников - дело обычное, да и не успел он к ним привязаться, а вот Челея действительно искренне жаль. Вовсе не потому, что все они лишились хорошего кашевара, от которого так много зависит в любом походе, нет. Челей был удивительно душевным человеком, а такие среди наемников встречаются очень-очень редко.
- Семья у него большая? - с грустью спросил Дариус все у того же Кабира.
Тот ответил не задумываясь:
- Нет, из близких никого не осталось. Может, и есть какая-то дальняя родня, но я о них не знаю.
- Тоже долузсцы? - решил Дариус.
Среди его людей оказалось несколько воинов, кто пострадал от них, так что откликнулись наемники на призыв барона Эдвайстела не только из-за денег.
К его удивлению, Кабир догадку не подтвердил.
- Нет, от мора все умерли. Уже несколько лет как.
Тогда мор прошелся по всем землям широко, и Фаронга коснулся тоже. Вон и семья Ториана от него пострадала.
Дариус положил в остро пахнувшую землей могилу рядом с телом Челея арбалет, которым тот так дорожил. Наемник и погиб-то из-за него: ему бы подставить арбалет под удар вражеского меча, так нет, пожалел оружие, надеясь уклониться. Не вышло. Оставайся у него семья, следовало бы арбалет им отдать. А там бы уже вдова сама решила, что с ним делать: сыновьям оставить или продать. Сейчас же только и оставалось поступить так, как он только что поступил.
- Что будем делать, гонорт? - задал вопрос уже сам Кабир, отвлекая его от грустных мыслей.
Дариус посмотрел по сторонам, задержавшись взглядом на изловленных и стреноженных лошадях. Три лошади из них его, законные, - добыча. Так что будет ему теперь на что Басура выменять. А конь ему достался отличный, недаром же он ему с самого первого взгляда приглянулся. Приласкать его надо бы за то, что с ним не так давно вытворял, когда не до всяких нежностей было.
- Какое здесь ближайшее селение? - поинтересовался он у Кабира, глядевшего на него с ожиданием.
- Да мой родной Визарант и будет, - охотно ответил тот.
- Ты же говорил, что от него ничего не осталось.
- Говорят, есть в нем люди. Конечно, не столько, сколько прежде, но несколько семей живут.
- Ну, значит, туда и отправимся, - решил Дариус. - Коней и добычу там оставим, да и раненого Онкира негоже за собой повсюду таскать.
Хотя вряд ли Онкиру судьба выжить, слишком уж тяжела у него рана - Бист на вопрос Дариуса только покачал головой, не сказав ничего.
ГЛАВА 12
"Нет, - горестно размышляла Элика, - редко у какого мужчины с умом полный порядок. Вот и Дариус тоже не исключение".
И девушке не удалось сдержать тяжелый вздох. Конечно, вздох ее был в большей степени нарочитый, и сердце билось значительно чаще обычного, но все поводы так думать у нее имелись.
Первые дни Элика все время поглядывала в ту сторону, где за поворотом дороги скрылся человек, отныне так много значивший в ее жизни.
"Вдруг, - думала она, - им по какой-либо причине придется вернуться. Вдруг они забыли что-то очень важное, без чего нельзя обойтись, или с одним из его людей (только не с самим Дариусом, святая богиня Ширла!) случилось что-то такое, что требует немедленного возвращения. И хотя это будет всего лишь отсрочкой перед новой разлукой, но как же замечательно было бы снова увидеться с ним, пусть и всего на один день".
Когда после ухода наемников прошло три недели, Элика поглядывала на дорогу в надежде увидеть уже возвращающегося Дариуса.
Мать, кстати, так и не затеяла с ней тот разговор, которого она боялась, и лишь изредка бросала на нее неодобрительные взгляды. После того как минуло больше месяца и Дариус, по всем расчетам, должен уже вернуться, а его все не было, взгляды стали совсем уж осуждающими.
Элика первой увидела приближающихся к Лоринту людей, и сердце у нее екнуло от радости: ну наконец-то! Ноги сами понесли ее навстречу показавшимся людям, но ей удалось справиться с собой - вот еще, побежит она, есть же у нее гордость! А еще она очень боялась того, что Дариус при встрече посмотрит на нее совсем иначе - холодно и равнодушно. Ведь там, в большом городе, девушек полным-полно, а он такой мужчина, что, наверное, они сами вешаются ему на шею, только пальцем помани.
Приглядевшись, Элика поняла, что ошибалась. Это торговцы, время от времени посещавшие Лоринт, чтобы привезти кучу необходимых товаров, и их ждали.