С первого взгляда становилось понятным, что изготовил его настоящий мастер. И дело даже не в богатой отделке. Составной лук, удобное деревянное ложе, внутри которого скрывался сложный механизм взвода тетивы. "Козья ножка", с чьей помощью и осуществлялся взвод, являлась неотъемлемой частью конструкции и располагалась снизу. В самом конце станка, где лук крепился к ложу, имелось и небольшое стремя, позволяющее взвести арбалет и металлическим крючком. Подстраховка на тот случай, если основной механизм придет в негодность. Имелась и пружина - загнутая стальная полоска, прижимающая болт в желобе, благодаря чему можно было стрелять из неудобных позиций, не боясь, что болт вывалится. Кроме всего прочего, устройство арбалета позволяло стрелять свинцовыми шариками.
Он не удержался от соблазна, одним движением рычага взвел арбалет и нажал на спуск. Усилий потребовалось немного.
"Да уж, его можно заряжать и в седле, даже на полном скаку. Жаль только, что с ним придется расстаться", - и Дорван заранее, задолго до расставания с арбалетом, вздохнул, печалясь.
А расстаться с ним, по всей видимости, действительно придется - необходимо будет оплатить лечение Тацира. Хорошие лекари стоят дорого, их еще нужно найти.
И сейчас главное донести Тацира живым туда, где они есть.
"Да чего уж тут, - в очередной раз вздохнул Дариус, - вряд ли мне когда-нибудь повезет так еще раз, но Тацира нужно спасти. И что я скажу Хельде, его матери, - денег у нас не хватило, чтобы поднять на ноги вашего сына? Зато посмотрите, госпожа Хельда, какой у меня прекрасный арбалет".
Чтобы окончательно успокоить себя, Дорван взглянул на лежавшего с закрытыми глазами Тацира, только что отказавшегося от миски с мясной похлебкой.
Они шли все дальше на север, пробираясь сквозь чащобы, кажущиеся бесконечными. На исходе третьего дня пути наемники заметили едва различимую тропинку, которая вывела их на луг со стогом свежего сена.
От луга тянулась едва наезженная колея, и по ней они вышли к небольшому озеру, на берегу которого расположилось небольшое селение - десятка два деревянных домишек, окруженных оградой из заостренных сверху тонких древесных стволов. Частокол явно предназначался для защиты от лесного зверья, потому что подготовленный человек перемахнул бы его без особых проблем. У Дариуса такие все, разве что Тациру в его нынешнем состоянии и через лавку перелезть не под силу.
Деревня явно не могла принадлежать варисургам, даже такая - затерянная в этих бескрайних лесных чащобах. Ветряная мельница на холме неподалеку, загороженный выпас с мирно щиплющим траву скотом. Ржаное поле с уже наливающимися колосьями.
"Нет, здесь живет кто угодно, только не жрецы, - размышлял Дариус, внимательно разглядывая селение и его окрестности. - Обычная деревенька, вполне возможно, что и без хозяина, в таких глухих местах это не редкость. Тацира придется оставить здесь, дальнейшей дороги он не выдержит. И это еще везение, что мы смогли донести его сюда живым".
К деревне шли открыто, не сторожась, удивляясь беспечности жителей. Вдруг к ним тати лесные забрели, а они даже не тревожатся. Уже перед самым входом в деревню наемников встретил ленивый брех собак.
Дариус переглянулся с Торианом:
"Да уж, и что это? Жизнь еще не научила их относиться к чужакам с осторожностью или здесь так уверены в своих силах?"
С другой стороны, если судить по количеству домов, жителей должно быть не меньше сотни человек, а их всего четверо, если не считать почти не приходящего в сознание Тацира. Ну а если они только часть большой банды, и остальные скрываются в лесу, дожидаясь условного сигнала?
"Ага, а Тацира специально положили на носилки, чтобы ввести всех в заблуждение", - улыбнулся своим мыслям Дариус.
Внутри деревня выглядела вымершей, и лишь старый, как сам мир, дед, сидевший на колоде возле открытых настежь ворот в частоколе, проводил чужаков нелюбопытным взглядом.
Они прошли к центру селения, где улица раздавалась вширь, создавая подобие небольшой площади с колодцем посередине. Пристроив носилки с Тациром под расположенный рядом с колодцем крытый дранкой навес, сами уселись там же.
Деятельный Ториан, поскрипев колодезным журавлем, наполнил деревянное ведерко.
Вода оказалась на редкость вкусной, а холодной настолько, что после пары глотков начинало ломить зубы. Вокруг по-прежнему не появлялось ни единой живой души, и даже седобородый дедок у ворот, одетый не по погоде в меховую шапку, куда-то исчез. Ожидая, когда на них хоть кто-нибудь обратит внимание, Дариус принялся рассматривать селение, где волей случая им пришлось оказаться.
Дома смотрели на площадь входными дверями, без всяких палисадников перед ними. Это-то как раз понятно, не так уж и много земли в огороженном частоколом пространстве, но сквозь окна, затянутые бычьими пузырями, не заметно даже теней любопытствующих. Ладно окна, сквозь них ничего, кроме мутного света, и не увидишь, но почему нет детей, украдкой выглядывающих сквозь щели между прутьями плетней? Нет оценивающих женских взглядов, а женщины всегда любопытнее мужчин. Нет и самих мужчин, которые должны показать, что у каждой женщины есть свой хозяин? Почему здесь так пусто?
Все тот же Ториан подошел к дому, выглядевшему самым большим, единственному с застекленными окнами, и постучал кулаком в дверь.
- Хозяева! - окликнул он гулким басом. Послушав тишину, стукнул еще раз, пожал плечами и вернулся под навес, усевшись рядом с Дариусом. - Странно как-то все это, - произнес Ториан.
Теперь плечами пожал Дорван.
- Подождем, - зевнув, ответил он. - Уходить отсюда на ночь глядя глупо.
- А вдруг здесь какой-нибудь мор случился? - предположил Галуг, баюкая раненую руку и встревоженно оглядываясь по сторонам.
На этот раз плечами пожал снова Ториан.
- Похоже на то. То-то мне запах мертвечины чудится, - сказал он с самым серьезным выражением лица.
И расхохотался, взглянув на вмиг побледневшего Галуга.
- Или это не мертвечина? - Ториан, повернувшись в сторону Галуга, сделал вид, что тщательно принюхивается, затем разогнал ладонью воздух перед носом и делано поморщился, явно намекая на то, что лучник от испуга наделал прямо в штаны. - Точно не мертвечина, - уверенно добавил он, как будто бы ему действительно удалось что-то унюхать.
"Вот всем Галуг хорош, - подумал Дариус. - И следопыт непревзойденный, и отважен в меру, без безрассудства, что тоже достоинство, и стрелок отличный. Но чего это ему везде мор мерещится? И ведь нет ничего у него связанного с поветрием. Мора если уж кому и бояться, так это Ториану. Именно у него двух братьев и отца Варис к себе забрал, когда в Табалорне чуть ли не все переболели ветряной оспой. Хотя, если разобраться, у каждого из нас свой собственный страх имеется. Взять того же Ториана. Никак не скажешь по нему, что он высоты до ужаса боится. Ему проще на медведя с голыми руками выйти, чем на крышу дома забраться. Как ему переход через горы дался, только он сам один и знает. Или вот еще Бист…"
Дариус однажды видел, как стремительно побледнел сверд в ситуации, явно к тому не располагающей. Не имелось ничего в ней такого, чтобы чего-то испугаться. Лишь внезапно повстречавшийся им отряд всадников, явно куда-то спешащих, с пропыленными, темными от загара лицами. Дариус заметил, как рука Биста дернулась к тулу с луком, висевшему у него на бедре. И как расслабился сверд, когда всадники приблизились, а затем проскакали мимо. Но расспрашивать гонорт не стал. Посчитает нужным - расскажет. Нет, так нет. Да и сам он тоже ведь свой страх имеет. И тянется его страх с самого детства, когда руки Сторна вырвали его из пекла.
Дариус укоризненно глянул на друга, и Ториан, крякнув, дружески хлопнул Галуга по плечу, успокоив его по-своему:
- Да ладно тебе, Луга, не бойся, откуда в таких глухих местах мор возьмется? Если, конечно, мы сами его сюда не принесли, - и хохотнул своей же шутке.
То, что Ториан назвал его Луга, тоже легкая насмешка. Луга - это прозвище, тянувшееся за Галугом с самого раннего детства, когда тот не мог выговорить свое имя. В те времена самого Ториана еще и в помине не было, он младше почти на шесть лет.
Дариус неодобрительно покосился на Ториана еще раз. Дела у них и так обстоят далеко не самым лучшим образом, не хватало еще грызни. Затем извлек из заплечного мешка оселок и в очередной раз начал править лезвие топора, которое и без того было таким острым, что им бриться впору. Но это занятие отвлекало его от грустных мыслей.
И кто дернул его тогда за язык? Зачем он согласился взять этот контракт? Все пошло не так. Потеря клинка, исчезновение Бора с Сегуром, встреча с варисургами и, наконец, ранение Тацира. Неизвестно еще, выживет ли он.
Где-то далеко за спиной послышались едва различимые голоса. Дариус поднялся на ноги, а вслед за ним вскочили и Бист с Торианом.
Затем, кряхтя и опираясь на здоровую руку, поднялся Галуг. И лишь ненадолго пришедший в себя Тацир остался лежать, глядя в небо безучастным взором.
Голоса все приближались, пока, наконец, из-за крайней избы, стоявшей почти у самого частокола, показались люди, много людей. Создавалось такое впечатление, как будто бы откуда-то возвращаются все жители деревни. По улице шли старики и дети, мужчины и женщины всех возрастов, а впереди шагал бородатый пожилой мужик, все еще крепкий на вид, заметно припадавший на правую ногу.
Рядом с ним шел мужик того же возраста, не в пример более худой, лысый и с всклокоченной редкой бороденкой, махая руками и явно что-то ему доказывая.
Увидев чужаков, оба они замолчали.
Подойдя вплотную, бородач посмотрел на Дариуса, сразу определив в нем старшего.
Дариус поприветствовал его кивком:
- Есть разговор.
Мужик указал подбородком на деревянную, заменявшую лавку колоду с отполированной до блеска поверхностью: присядем, мол, в ногах правды нет.
Присели. Мужик сделал это неловко, отставив в сторону не гнущуюся в колене ногу, после чего плюхнулся на колоду.
"То-то он хромал", - подумал Дариус, настраиваясь на беседу. Помолчали.
Староста деревни, а, судя по всему, это был именно он, углубился в свои думы и первым разговора не начинал.
- Мы здесь оказались случайно, - сказал Дариус для того, чтобы хоть что-то сказать. - Направляемся в Фагос. Я так понимаю, что мы на территории Энзеля?
Староста как-то неопределенно мотнул головой, то ли подтверждая, то ли опровергая слова гонорта.
- У нас раненый, - продолжил Дорван. - Рана у него серьезная, дело у нас срочное, надолго задержаться мы здесь не можем, а дороги ему не перенести. Мне хотелось бы договориться оставить его здесь. Мы заплатим, - добавил он, глядя на все еще молчавшего старосту.
- В Лоринте есть хороший лекарь, - заговорил наконец староста. - По-настоящему хороший. Он больных чуть ли не из могилы вытаскивает. Что же касается платы… Видишь ли в чем дело… Как тебя зовут? - неожиданно спросил он.
Дариус выпрямил спину и с легким кивком произнес:
- Дариус Дорван, гонорт, - посчитав, что вставать и расшаркиваться нет необходимости.
- Лиден, можешь называть меня просто Лиденом, - ответно представился староста. - Так вот, Дариус Дорван, если бы ты смог помочь нам решить одну проблему, платить за твоего раненого товарища было бы не нужно. Мы даже сами тебе заплатили бы. Немного, конечно.
"Проблемы - это всегда плохо, - подумал Дариус. - Особенно, когда приходится их решать. А если уж из-за них придется еще и задержаться…"
- И что за проблема, Лиден? - осторожно поинтересовался он.
- Понимаешь, - теперь староста смотрел на него взглядом человека, неожиданно обретшего надежду, - тебя с твоими людьми как будто бы сама богиня судьбы Лиона сюда прислала.
Затем умолк на мгновение, после чего продолжил:
- В общем, нужно убить человека. - Лиден испытующе посмотрел на Дариуса.
- Ну и в чем тут проблема? - спокойно спросил Дорван. - У вас в Лоринте достаточно мужчин. Не сомневаюсь, некоторым из них приходилось убивать людей, причем не один раз.
Он поднял руку с раскрытой ладонью, призывая умолкнуть уже раскрывшего рот и собирающегося что-то произнести старосту.
- Лиден, - начал Дорван. - Я убивал людей, иногда защищая свою собственную жизнь, а чаще - чужие. Но никогда я не делал этого за деньги. Поверьте, есть разница в том, чтобы убить кого-то, защищая жизнь заплатившего мне человека, и сделать это лишь за плату. Ты можешь заключить со мной контракт, и будь уверен - мы с моими людьми костьми ляжем, защищая тебя и твое добро, но просто за деньги мы убивать никого не будем. Теперь можешь продолжать.
Дариус приготовился услышать все, что угодно: просьбу, предложение о щедром вознаграждении, быть может, даже угрозы. Но услышал совсем другое.
- Сегодня третий человек за неделю в озере утонул, - с тяжелым вздохом произнес Лиден. - Раньше никогда такого не случалось. Одно только хорошо, у всех троих никаких родственников. Хотя чего тут хорошего, люди-то погибли. А лекарь живет у частокола возле северных ворот, его Солом кличут.
Снова помолчали, и Дариус понял слова о лекаре как знак об окончании беседы. Он встал, поблагодарил Лидена и уже в спину услышал:
- Ты это, парень, забудь о нашем разговоре.
Дариус, не оборачиваясь, кивнул и пошел под навес, где находились его люди.
Он шел, размышляя, что, каким бы лекарем ни оказался Сол, придется оставить Тацира в этом забытом всеми богами селении, потому что выбора-то и нет. И еще о том, что забыл сообщить старосте о варисургах, нашедших себе убежище в горной долине всего в нескольких днях пути отсюда. Лоринт никак не мог быть связан с культом Вариса: вон она, часовня Гитура с блестящим металлическим шаром, венчающим невысокий шпиль.
- Какой серьезный воин! Сразу видно - герой! - услышал он вдруг звонкий, как колокольчик, насмешливый девичий голосок.
ГЛАВА 5
Голос девушки не стал для Дариуса неожиданностью, он давно заметил ее, вернее их, потому что девушек было трое. Рассматривать не рассматривал, просто обратил внимание на то, что они находятся неподалеку, слишком уж был поглощен своими невеселыми мыслями. Никакой опасности девушки представлять не могли, и потому он держал их краем зрения на всякий случай, чтобы успеть отреагировать на резкое движение. Привычка, въевшаяся в кровь, и обзавелся он ею благодаря все тому же Сторну. В свое время Дариус успел получить от него немало затрещин, пусть и не сильных, за что когда-то на него очень обижался.
Поначалу не помогали даже объяснения Сторна, что быть воином - это совсем не значит уметь крутить вокруг себя мечом так быстро, что самого меча и не видно и кажется, вокруг тебя дрожит воздух. Или разваливать врага от плеча до пояса. Или попадать стрелой несущемуся на полном скаку всаднику в любой глаз на выбор.
"Нет, - учил Сторн, - быть воином - это прежде всего постоянно быть настороже. Если воина можно застать врасплох, это уже не воин, - поучал Сторн Дариуса после очередной внезапной затрещины. - Может, к мельнику Сирею лучше в ученики пойдешь? Всегда с куском хлеба будешь и опасности никакой".
Дариус отрицательно качал головой, изо всех сил удерживаясь, чтобы из глаз не брызнули слезы, - воины не плачут. "Еще как плачут, плачут навзрыд, - убедился он позже. - Причем не пьяной мутной слезой".
Матушка Грейсиль ворчала на сына и, качая тяжелой скалкой в руке, обещала с ее помощью проверить самого Сторна - настоящий он воин или нет, когда тот в очередной раз вернется из корчмы на заплетающихся ногах после встречи с однополчанами.
Потом время затрещин закончились, им на смену пришли другие испытания, а привычка постоянно быть настороже навсегда въелась в кровь и уже не раз спасала Дорвану жизнь.
Последний раз она спасла его в Тогсине, портовом городе на юге Фаронга, когда Дариус со своими людьми сидел в корчме. Купец, чей караван они сопровождали, поблагодарив, рассчитался с ними, и теперь им предстояло решить, как поступить дальше: дождаться нового контракта или возвращаться домой, в Табалорн, потому что слишком уж велика оказалась конкуренция со стороны других котерий.
И получить бы Дариусу нож в подреберье, если бы не привычка контролировать пространство вокруг себя, буквальным образом вбитая в него Сторном. Защиты на нем не имелось - так приятно чувствовать себя в одной рубахе после двух недель, проведенных в кирасе в самый разгар летней жары.
Запоздалый, полный отчаяния крик Ториана, пытавшегося предупредить об опасности, Дариус услышал тогда, когда он уже успел отбить руку с ножом в сторону. Дальше он ударил коленом в живот внезапно напавшего на него человека, заставив того согнуться пополам. И едва удержал себя от того, чтобы не убить его за этот подлый удар сзади.
Потом были извинения чужого гонорта, клятвенно обещавшего самому наказать своего человека, подкрепленные кувшинами с вином и медом. Извинения самого наемника, оправдывающегося тем, что на него нашло затмение и не иначе как сам бог безумия Маригер приложил к этому руку. И весьма неплохой контракт на сопровождение торгового каравана от присутствующего в корчме купца, который впечатлился увиденным.
По дороге в столицу королевства, Батингос, куда они направлялись, хозяин каравана несколько раз пытался выведать у Дариуса: как ему удалось уцелеть, ведь нет же у него глаз на затылке? И Дорван едва удерживался от соблазна отвесить купцу затрещину всякий раз, едва тот на миг отвлекался в сторону, чтобы затем заявить: это часть той науки, что спасла ему жизнь.
Дариус замедлил шаг, повернулся в сторону девушек и посмотрел на каждую из них, пытаясь понять, кто именно назвал его героем.
Слева стояла высокая статная красавица с васильковыми глазами и толстой перекинутой на грудь косой, в которую была вплетена голубая лента под цвет глаз. Ториану, самому редкостному верзиле, всегда нравились именно такие. Лавена, его жена, умершая при рождении первенца, чем-то эту девушку напоминала. Смерть жены и новорожденного сына изменили Ториана до неузнаваемости, некстати вспомнил Дариус.
Весельчак и балагур, никогда не лезший в карман за словом, первые полгода после смерти Лавены Ториан настолько ушел в себя, что Грильда, его мать, всерьез опасалась того, что сын начнет заговариваться.
Однажды она пришла к Дариусу с просьбой, чтобы тот взял Тора на очередной контракт. Буквально за несколько дней до ее прихода Дариус и сам пытался уговорить Ториана пойти с ним, но, когда друг посмотрел на него абсолютно пустыми глазами, в которых не было никакого желания жить, понял, что уговаривать бесполезно.
И все же вдвоем с Грильдой убедить Ториана им удалось. Контракт выдался на редкость трудным, им едва удалось вырваться живыми после нападения шайки разбойников, в бою они потеряли сразу троих своих людей, но Ториан начал приходить в себя. С той поры прошло почти два года, и теперь он выглядел почти таким же, каким был прежде, до смерти жены и ребенка, но только почти. Иногда на Ториана нападало какое-то оцепенение, и тогда он, уставившись взглядом в пустоту, мог надолго замереть. Хорошо лишь то, что происходило это очень редко и всегда на отдыхе.
Семье Чаувер вообще не везет в последние несколько лет. То оспа, забравшая сразу троих, а чуть ли не следом, и года не прошло, - смерть Лавены.
Бруатон, жрец храма Гитура в Табалорне, заявил о том, что кто-то наложил на семью проклятие.