– Пока всех подробностей мы не знаем, известно только, что наша лодка была торпедирована лодкой противника и захвачена русскими.
– А другие при каких обстоятельствах потеряны?
– О других подлодках известий никаких, но агент передал, что вроде бы в лагере недалеко от Архангельска появились наши моряки.
– Хорошо, выделю вам еще три лодки. Больше ничем помочь не могу, советую обратиться выше.
– Разрешите воспользоваться вашей линией связи или самому слетать и на месте все объяснить.
– Я бы на вашем месте лично побеседовал с командующим.
– Что ж, придется лететь в Киль и еще четыре часа провести в воздухе.
Дёниц принял его очень холодно, демонстрируя свою едва приобретенную власть.
– Адмирал, что вы можете сообщить об обстоятельствах пленения "Шеера"?
– Согласно последним сведениям, могу сказать, при подходе к порту русских "Шеер" был торпедирован подводной лодкой противника и остался без хода. По всем приметам это та же лодка, которая несколькими днями ранее вывела из строя U-601. В данный момент к Диксону русские послали свои боевые корабли. Полагаю, они попытаются отбуксировать "Шеер" в один из портов в Белом море.
– И что вы предприняли во избежание этого?
– Я расположил все свои свободные подводные лодки на предполагаемом пути следования, сосредоточил все самолеты, которые могут достать до Белого и при появлении в зоне действия авиации нанести удар. Правда, в моем подчинении недостаточно сил, чтобы гарантировать успех. Прошу выделить хотя бы две эскадрильи бомбардировщиков и эскадрилью дальних истребителей.
– Хорошо, похлопочу перед рейхсминистром Герингом о передаче вам дополнительных эскадрилий.
– Еще я надеюсь получить ваше разрешение использовать на последнем этапе операции линкор "Тирпиц" и крейсер "Адмирал Хиппер".
– Что еще за последний этап?
– Он связан с сокращением времени пребывания ударных кораблей в водах противника. Я планировал послать их в момент обнаружения "Шеера", рассчитав время его подхода к горлу Белого моря, сделать бросок со стороны одной из наших передовых баз и, перехватив, уничтожить. По правде говоря, я хотел бы выслать их к Диксону прямо сейчас и там, на месте, уничтожить "Шеер", так как у русских в том районе нет авиации.
– Я не могу выделить эти корабли, есть приказ фюрера все тяжелые корабли перевести в порты рейха и пустить на металлолом.
– Я уже знаю о приказе фюрера, но нельзя допустить, чтобы корабль достался большевикам.
– Хорошо, я попрошу фюрера о выделении вам этих кораблей. Но ничего гарантировать не могу. Кстати, адмирал, что вы знаете о некоем капитане Ламипете и лодках, которыми он командует? Он русский, англичанин, американец?
– На этого капитана у нас ничего нет, ни о его соединении, ни о лодках и их количестве. Более того, я даже не знаю, кто это.
– А не его ли лодки торпедировали "Шеер"?
– По всей вероятно, одна из них.
– Я выделю вам еще две лодки. Перебросим еще одну эскадрилью разведчиков к тем эскадрильям, что пообещал. Пусть висят день и ночь над океаном, нам нужны сведения об этих лодках. Вышлем несколько поисковых групп противолодочных кораблей для их уничтожения. А лучше всего захватить одну из них. Если это не удастся, тогда кого-нибудь из экипажа, но живым. И допросить его.
Глава двенадцатая
От Нарвика до Диксона
Находясь у себя, я прокручивал в голове все, что накопилось за последние дни. Двое суток мы патрулируем на входе в пролив, ожидая развития событий после пленения "Шеера". Чем ответят немцы? Бросят ли свои тяжелые корабли, оставшиеся на севере, сделают ли ставку на подводные лодки и авиацию? Кроме того, мы использовали почти все торпеды. Если немцы бросят надводные корабли, нам, конечно, есть чем ответить. В торпедном еще четыре шестьдесят пятых и пять пятьдесят третьих. В крайнем случае используем ракеты. А вот по подлодкам нам стрелять практически нечем, кроме пятьдесят третьих. Чуть не забыл, у нас еще пять штук в МПК "ПАКЕТ-ПК", но ими надо чуть ли не в упор стрелять, а шестьдесят пятыми по лодке – явный перебор. Видимо, придется раскрываться, а так не хотелось раньше времени, но другого выхода нет. Как только проведут крейсер в Молотовск, будем назначать встречу где-то в районе Новой Земли. Там меньше глаз, никто не заметит, не подберется без того, чтобы мы сразу не засекли и быстренько все свернули.
– Командир, обнаружены две цели, курсом на восток, удаление шестьдесят миль, скорость девятнадцать узлов, – сообщили из центрального.
Судя по времени появления, это только наши, немцы физически не успели бы сюда добраться. Значит, выслали эскорт для нашего подранка.
А в это время на Диксоне шла напряженная работа по подготовке корабля к переходу. Наши специалисты и рабочие, с помощью некоторых членов экипажа "Шеера", которых привлекли кнутом и пряником, заделывали пробоины, откачивали воду, а главное – готовили артиллерию на всякий непредвиденный случай. Естественно, без немцев они бы не разобрались.
Через пять часов, после того как мимо нас прошли две "семерки", на экране появились новые цели в количестве семи единиц. Менее быстроходные, они держали ход в пределах семи узлов.
Это походило на караван транспортников. Если, конечно, не принимать в расчет рыболовные траулеры и сейнеры, переделанные в боевые корабли.
– Для боевых судов такая скорость слишком мала, – высказался Бурый.
Мы решили посмотреть, кто там, выдвинувшись навстречу. А навстречу, как оказалось, шел караван судов в составе трех транспортов и четырех кораблей охраны. Два траулера с пушками и два корабля военного образца: один из серии сторожевиков типа "Ураган", второй – пограничный корабль типа "Бриллиант". Один из транспортников выделялся своим клиперским носом.
Да это же "Литке"!
– По всей видимости, ему предстоит отбуксировать "Шеер", это ему будет под силу, – констатировал я. – Значит, через несколько дней пойдут назад. Думаю, пока они дошлепают, "Шеер" уже подлатают к переходу, тогда для нас наступят жаркие денечки.
– Но может, фрицы и не пошлют свои корабли, ограничившись авиацией, либо совсем плюнут на него.
– Э нет, Сережа. Они не плюнут. Пленение такого корабля им как серпом по яйцам. Да они после такой оплеухи, кровь из носу, всеми средствами постараются не допустить, чтобы этот корабль достался нам.
– Как же мы отобьемся, если они бросят все силы на уничтожение своего корабля. У меня в торпедном осталось всего на один полный торпедный залп.
– Если немцы и пошлют надводные корабли, "Шеер" мы отобьем. От подводных лодок постараемся отбиться вместе с кораблями конвоя, но я думаю, основную ставку они сделают на самолеты. Сначала нанесут удар с аэродромов Норвегии, а по мере того как корабли будут глубже заходить в Белое море, подключат самолеты из Финляндии. И будут долбать, пока не додолбают или не понесут очень уж крупные потери. А для этого надо нашим создать мощнейший заслон из истребительной авиации и зенитной артиллерии. Иначе все пойдет прахом.
Сегодня вечером на экране локатора на высоте шесть тысяч пятьсот метров показались две цели курсом на восток. Они летели на удалении пятидесяти миль на север от нас над Новой Землей. Мы предположили, что это немецкие разведчики полетели к Диксону, проверить обстановку. Ну кто еще может лететь так высоко и далеко от берега, целенаправленно не меняя курса. Наши разведчики обязательно меняли бы траекторию полета и летели бы ниже, чем эти.
– Вот и немцы зашевелились. Не иначе решили глянуть, все ли в порядке с их кораблем.
Ерофеев так и не понял, где он мог проколоться и как на него вышли эти энкавэдэшники. Он слыл очень осторожным. Сын крупного курского помещика, бежавшего после революции на Запад, он с семьей поскитался по Европе. К тому моменту, как они обосновались в Германии, ему стукнуло двадцать пять. Через месяц должно исполниться тридцать шесть, вот только доживет до этого момента или нет, он не представляет. Как он ненавидел большевиков за то, что он и его семья потеряли почти все. Папаша его, правда, человек был умный, кое-что сумел переправить за границу. Когда к ним в дом пришли так называемые красногвардейцы и начали просто грабить, ему было одиннадцать лет. С тех пор ненавидел всех, кто жил в Советской уже России. К тому времени, как Гитлер пришел к власти, Ерофеев уже завязал некоторые связи с нужными людьми, ему крупно повезло, что мать – немка. В сороковом, после того как началась подготовка войны с СССР, его взяли в разведшколу, по окончании которой планировали забросить в глубокий тыл. Степан Ерофеев с детства слыл везунчиком, все ему давалось без особого напряжения. За три дня до вторжения в СССР его забросили на территорию Белоруссии, и только он успел добраться до Минска, как началась война. Через несколько часов поезд, в котором он следовал в Ленинград, попал под бомбежку. И тут ему одновременно и не повезло, и повезло. Не повезло, потому что едва не погиб и был серьезно ранен, оставшись почти раздетым и без документов, которыми его снабдили. Повезло в том, что его с такими же пострадавшими доставили сначала до ближайшей станции, а потом и на другой поезд, но уже как раненого. Уже через месяц он вышел из больницы со справкой, выданной Петренко Богдану родом из-под Гродно. Теперь Ерофеев стал Петренко с почти стопроцентным документом, подтверждающим его личность. Ну кто мог теперь доказать или опровергнуть, что он не он, а кто-то другой. Где по его легенде он проживал, давно уже немцы, и проверить нет никакой возможности. Самое главное – были свидетели его ранения, там-то и тогда-то, а что если все вещи и документы сгорели в поезде, он не виноват.
В его новом положении было еще одно важное преимущество – он стал непризывным по инвалидности: осколком от бомбы или стекла ему вырвало большой кусок икры на левой ноге и теперь придется хромать всю оставшуюся жизнь. После больницы он поехал в Вологду на встречу с резидентом, куда попал с большим опозданием, его уже никто не ждал. Пока он доказывал, что он – это он, его проверяли, а затем выдали настоящие документы: паспорт и другие ценные бумажки. Оставалось лишь вписать данные по его теперешней легенде, заработанной в больнице. Его направили в Архангельск, где он провел больше года. Его документы подозрений не вызывали, кроме того, он был инвалидом войны и смог устроиться в порту. Поначалу работал плотником, потом учетчиком на складе и, наконец, завскладом. В силу общительности и пробивной силы он и здесь быстро обзавелся связями. В начале войны в Архангельске было еще не так много эвакуированных, и ему удалось найти жилье на окраине города у одной немолодой женщины, двое сыновей которой были на фронте. Пока он обживался, доставили рацию, до поры до времени им не используемую. Все донесения, в виде кодированных писем, раз в месяц отправлялись в Вологду почтой, пару раз курьером. Но с февраля, после того как возросли перевозки военных грузов морем, все изменилось. Потребовалось оперативно передавать сводки о прибытии и отходе караванов, отдельных судов, о характере грузов, о боевых кораблях, русских и союзников. Более того, для отвода глаз пришлось жениться, под видом будущей жены прислали радистку.
Все бы хорошо, так бы они и работали, не привлекая внимания, но тут столкнулись интересы разведок всех ведомств. Был отдан приказ выяснить все подробности относительно "Шеера" и подлодок и постараться разузнать о группе подводных лодок под командованием какого-то Ламипета. Этот Ламипет очень сильно разозлил всех своими победами. Кто он? Англичанин, американец или еще черт знает кто.
"И где я прокололся? Они вломились ночью, сразу после того, как Мария закончила передавать сообщение, будто ждали этого момента. Мы ничего не успели уничтожить. Мария, правда, одного ранила, но сама получила пистолетом в лицо. Нас связали, а перед этим малость помяли солдатскими сапогами. Теперь сидим в подвале НКВД, хотя я не знаю, здесь ли Мария или в другом месте. Сволочи, хорошо отделали, все тело болит. Возможно, не стали бы бить, если бы Мария не ранила одного из этих. Доступ в порт у меня был, подозрений не вызывал, что там происходит, видел своими глазами. Примерно знал, что и в каком количестве доставляют суда. Даже мог узнать о прибытии новых кораблей, пойдут ли они на запад или восток и с каким грузом. Из-за "Шеера" пришлось привлекать свою агентуру, состоящую из всякой припортовой шушеры, где намеками и ничего не значащими разговорами узнал много интересного. Земля слухами полнится, народ все слышит. Я уже знал, что "Шеер" сдался, не исчерпав всех возможностей для сопротивления. И как провинившийся ребенок был препровожден за ручку в угол, теперь вот стоит в порту Диксон. Там же еще оказалась подлодка, ранее приведенная на буксире вместе с экипажем. Стало также известно, что у нас в порту готовятся к переходу на Диксон несколько судов, по-видимому для буксировки "Шеера". Мне даже удалось выяснить судьбу U-251 и ее экипажа. Однако по-прежнему непонятно, кто такой Ламипет. Поговаривали о каких-то марсианах, прибывших на подмогу товарищу Сталину. Бред сивой кобылы, какие к черту марсиане! Больше пока никаких сведений. Не успел. Все перебрал в уме, а так и не понял, на чем погорел. Возможно, не там ищу и стоит зайти с другой стороны. Позавчера должен был прийти связник с новым комплектом батарей для рации, но не появился, а завтра резервный день для его визита. Связной…
Ерофеев был очень аккуратным и еще долго мог вершить свое черное дело. Как всегда, помог случай. Однажды в милицию были доставлены двое урок, которые позарились на саквояж и подрезали в подворотне ка кого-то мужика. Нарвались на легавых, от улики избавиться не успели, мужика с порезанным боком отправили в больницу. Стали трясти этих гавриков, заглянули в саквояж, срочно связались с городским отделом НКВД. В саквояже оказался комплект батарей для рации. Опергруппа срочно выехала в больницу к загадочному пациенту. Он пытался покинуть больницу, ссылаясь на то, что у него дома осталась маленькая дочь и она будет очень плакать, если он вовремя не придет. Ему почти удалось уговорить врача, который его зашивал, но тут прибыли оперативники. Через несколько часов они знали, куда и зачем он нес батареи.
На подлете к Архангельску Кириллова пригласили в кабину пилотов. Выйдя оттуда через пять минут, он сказал Кочеткову, что их на аэродроме будет ждать курьер. После приземления к ним подбежал сержант ГБ и после рапорта и представления передал пакет, ожидая приказаний.
– Сейчас посмотрим, что нам прислали местные товарищи, чего не смогли передать по радио, пока мы летели сюда.
В пакете лежал всего один листочек бумаги с информацией о поимке немецкого агента вместе с его радисткой и связным. Этот гад больше года здесь пакостил. Взяли его случайно вместе с рацией и кодами.
– Я вот что подумал: а не сыграть нам с немцами в радиоигру? – предложил Кириллов.
– Так что, остаемся здесь?
– Да.
– Сержант, предупреди летунов, мы остаемся в городе, пусть не ждут. Потом отвезешь нас в управление.
Под утро его повели на допрос. В кабинете, куда его привели, за столом сидел следователь с тремя шпалами в петлицах.
– Садитесь, – бросил он короткую фразу, не поднимая глаз на задержанного и продолжая перебирать какие-то документы из папки, лежащей на столе. – Я так полагаю, это ваша ненастоящая фамилия, гражданин Петренко?
– Нет, моя.
– Хорошо, допустим, ваша. Но вы же русский, отчего тогда фамилия украинская?
– Моя мать вторично вышла замуж, сменила фамилию, а чтобы я не выделялся, меня записали на фамилию отчима.
– Где родной отец?
– Погиб на фронте, когда мне было девять лет.
– Полагаю, на русско-германском фронте?
– Да.
– Так почему ты, сукин сын, немцам помогаешь! Они ведь убили твоего отца.
– А вы убили моего отчима, когда вторглись в Польшу, из-за чего моя мать захворала и вскоре умерла.
– Немцы тоже вторглись в Польшу, и раньше нас. Мы лишь освободили ранее захваченные территории, принадлежащие России, на которых проживали наши братские народы – белорусы и украинцы, чтобы они не попали под пяту немцев.
– Ну и где эти территории и не только эти, – все под теми же немцами, от которых вы так хотели нас защитить.
– Это временные неудачи, скоро мы погоним их назад.
– Интересно, как скоро? Немцы уже на Волге и Кавказе.
– Все, закончили дискуссию. Рассказывай, где проходил подготовку и когда?
– Какая разница для вас где и когда.
– Ты, значит, не хочешь по-хорошему. Мы можем и по-плохому. Тебя, наверное, учили терпеть боль. Сейчас проверим. Иванков, – крикнул следователь через дверь, – позови Ибрагимова, пусть свои инструменты захватит.
Через несколько минут зашел Ибрагимов, судя по роже, родом откуда-то с Кавказа. Принес деревянный ящик-чемодан, поставил на соседний стол, раскрыл и встал в ожидании дальнейших приказаний.
– Ну вот, Петренко, познакомься, это Ибрагимов. Он с детства хотел быть врачом, а точнее, хирургом. И все время хотел узнать, а как там устроено внутри. Начал с лягушек, мышей, потом пошли кошки, собаки, овцы и другая живность. Когда подрос, попробовал даже поступить в мединститут, но туда его с четырьмя классами, конечно, не приняли. Ибрагимов, не стой, давай готовь свой инструмент, пока я рассказываю твою историю.
Ибрагимов повернулся к своему ящику и стал молча и осторожно, в известном лишь ему одному порядке, с какой-то любовью выкладывать из него какие-то инструменты.
– На чем мы остановились? Вспомнил. После того как его не приняли в мединститут, он устроился санитаром, думаю, ты догадался куда. В морг. Там он наловчился разделывать трупы. Чего ты позеленел? Ты пока не труп, но будешь, если упрешься. Рассказываю дальше. В морге его приметили наши сотрудники. Как-то по делу заглянули, надо было у одного клиента пошарить в желудке, он кое-что проглотил. И пока это не потеряло ценность, срочно достать. Тамошний мясник уперся. "Он живой, он живой!" – причитает. Какой он там живой, с двумя-то дырками в груди. Ну проживет несколько лишних часов. А нам нужно уже час назад. Ты гляди, поглядывай, он эти инструменты сам придумал и своими руками сделал, – посоветовал следователь.
Так вот, слуга Гиппократа наотрез отказался от выгодной работы. Тогда подходит этот малый, быстренько так свежует клиента. Тот и правда еще трепыхался, когда из его желудка достали нужные нам бумаги. С тех пор он у нас и работает, все им довольны, и начальство, и пациенты.
– Понятно, пишите, я все расскажу.
– Ну вот и ладушки. Ибрагимов, можешь собирать свой чемодан, сегодня тебе не повезло с клиентом, может, завтра.
Ибрагимов стал медленно в обратном порядке собирать инструменты, поглядывая на сидящего на стуле Петренко. Мало ли, вдруг следователь передумает и позволит хоть немного поэкспериментировать с ним. Но нет, немецкий агент так и сыпал сведениями. Никакая ненависть к коммунистам не перешибет жажду жизни.
Ибрагимов собрал свой ящик и вышел за дверь.
– Товарищ старший майор государственной безопасности, задание выполнено, агент дает показания и готов сотрудничать. Товарищ капитан так складно рассказывал про ужасы, все заставлял его поглядывать на этот ящик. Я даже боялся, что тот со страху обделается. Зато сейчас строчит как из пулемета, даже капитан не успевает записывать.
– Ну и ты у нас артист хороший, отлично сыграл, товарищ лейтенант.