Как и любой мужчина подобной породы, попавший в подобный житейский омут, Олег тихо мечтал о свободе. Но без жены он добирался только до работы. И тут судьба сделала ему подарок.
Олежик зарабатывал на жизнь тем, что снимал рекламные ролики. Одному из заказчиков вшпилило снимать рекламку в Таиланде. Так подкаблучник впервые оказался по работе на свободе и без жены.
Неожиданная свобода на родине секс-туризма - жуткое дело.
Не сказать, что Олег до того отличался нормальностью - нормальные люди рекламу не снимают, - но после этого крышу у него снесло окончательно. И поездки "в Таиланд по работе" стали происходить минимум раз в полгода. То, что тот самый ролик давно отсняли, Олега не останавливало. Неиссякаемо фонтанируя фантазией, он придумывал новым заказчикам, что можно снять в стране тайцев. А если ничего не придумывалось, просто врал жене, что работа есть, и улетал.
В этот раз работы не было, зато Олег уболтал нас с Борзым - вернее меня - лететь с ним.
В свете всего вышесказанного неудивительно, что Олега понесло в очередной секс-тур. Мне бегать по тайкам не хотелось. Не то чтобы мне они категорически не нравились или я исключал возможность секса за деньги. Нет. Просто в свое время наслушался про страшные последствия жутких венерических болячек привезенных соотечественниками из Африки и Азии и, видимо, серьезно напугался.
Потому я решил тупо побыть заурядным туристом и пройтись по обыкновенным туристическим маршрутам. Первая стандартная экскурсия привела меня на змеиную ферму, вторая - на крокодиловую. Третий выезд был в Паттайю - ближайший к нашему отелю городишко.
Поездкой я, пожалуй, остался доволен. Городок имел свой колорит и посмотреть на обычную тайскую жизнь изнутри было занятно. Потом любопытство и скука привели меня на сеанс тайского массажа, затем в "Тиффани" поглазеть на травести-шоу.
Там я впервые и увидел Звездочку. Это не я ее так назвал. Просто под конец травести-шоу на сцену "Тиффани" вышло что-то вроде конферансье и громогласно сообщило на нескольких языках, что все желающие могут на выходе сфотографироваться со звездами шоу.
Звездочка стояла у входа среди прочих и белоснежно улыбалась. Не знаю, какая моча мне ударила в голову, но я все же решил сфоткаться в обнимку со звездой травести.
Грешен, каюсь, я трогал ее… его… Черт, как правильно? Не важно. Короче, я лапал эту Звезду в тот самый момент, когда мы с ней фотографировались. Я взял эту девочку за талию и понял, что щупаю мальчика. Слишком твердое тело для девки.
А потом последовал мяукающий тайский аналог дребедени про "сыр" или "вылетающую птичку".
Вспыхнуло.
И я проснулся через несколько десятилетий.
Отсюда мораль: нефиг лапать всякую гадость…
Из вереницы воспоминаний меня выдрала та, о которой я как раз вспоминал. Потеребила за рукав.
- Что это? - спросила мягко, вслушиваясь в странное посвистывание.
- В душе не е… - я споткнулся на полуслове, покосился на Звездочку. - Не знаю.
Странное дело: зная, что оно - трансвестит, я почему-то все время относился к ней как к женщине. Как к женщине, с которой у меня никогда ничего не будет. И даже при этом отсутствии будущего, из меня периодически начинало переть джентльменство. Ну выматерился бы, и что? Не поймет ведь. А поймет и по фигу, ведь мужик. Но язык я почему-то прикусил. И было бы понятно, если б первый день общались. С непривычки всякое бывает. Но мы ведь с ней полтора месяца вместе ходим.
Свист не прекращался, но менялся в тональности и напоре. Временами казалось, что это человек. Высокохудожественно насвистывает какую-то то грустную, а то пугающую, незнакомую мелодию. Но стоило только свыкнуться с этой мыслью, как иллюзия разлеталась в прах, и звук шкалило на одной неприятной ноте. Лирика уходила бесследно, свист становился механическим.
Может, это ветер заблудился в каких-то трубах или щелях полуразваленных окрестных зданий?.. Но ведь не было ветра.
Звездочка зябко повела плечами. Мне и самому было страшновато, но по опыту я знал: фигня это все. Иллюзия. Просто тут, за светом, что-то произошло с пространством. То ли боги ставили странные опыты, то ли природа сошла с ума, но это все ерунда. Здесь нет ничего страшного. Все страхи порождает человеческий мозг. А здесь… просто что-то непонятное. Не такое. Иное.
Зато при помощи этих червоточин можно прыгать. Не знаю как это возможно, но иногда войдя в стену в одной червоточине можно выйти из стены в другой. На другом краю географии. Надо только найти точку.
Почти затихшее посвистывание усилилось, будто мы приблизились к его источнику. Теперь в звуке не было ничего живого и естественного, от этого в самом деле становилось жутко.
Стоп. Главное взять себя в руки, успокоиться. Есть только один реальный эффект всего этого безумия - прыжок. Все остальное - игра больного воображения. Надо успокоиться, сосредоточиться, переключиться.
Сейчас мы на первом слое. Точно на первом. Об этом проговорился мужик в камуфляже, когда рассказывал, что неведомый Балодис убивает пришедших из проклятого места. Проклятое место - червоточина. Балодис ее боится, как и всего, что оттуда выходит. Жутко боится. Если бы он сидел на первом слое, отношение было бы несколько иным. Да и проявлений взбесившейся природы по ту сторону света не было никаких. Обычный старый мертвый город, просуществовавший без человека тридцать лет.
Значит, это залитое красным светом безобразие - первый слой. Если на первом такая жуть, значит червоточина небольшая. Неглубокая. Выходит, точку можно искать уже на границе между первым и вторым слоем.
Я посмотрел на Звезду. В багряном свете она выглядела как девочка из кровавого анимешного мультика. Красивое восточное лицо в красном цвете, красные белки глаз и черная, сливающаяся со зрачком радужка.
- Вперед, - распорядился я и зашагал туда, где по логике должна была находиться граница другого слоя.
Звездочка топала рядом послушно, почти неслышно. Благо кроссовки способствовали. Когда мы только проснулись, на Звезде было ветхое, превратившееся в тряпку вечернее платье и туфли на шпильке. Каблучки, впрочем, мгновенно поотлетали. Но выглядели мы со Звездой тогда весьма колоритно. Звездно, можно сказать.
Это было давно. Настолько, что вспоминать уже вроде незачем. Но любое воспоминание имело смысл - особенно здесь, в царстве торжествующего сюрреализма. Память включалась спонтанно, выкидывала какие-то сцены прошлого. Неожиданные сцены. Иногда это позволяло переключиться, порой наталкивало на нужные решения.
Улочки изворачивались, сменяли одна другую. Тесные, словно в каком-то кино про Средневековье. В одном месте проулок оказался узким настолько, что встав посреди дороги можно было раскинуть руки и потрогать одновременно стены домов, находящиеся по разные стороны улицы.
Растительность на этом слое практически отсутствовала. Город здесь не пощадило время, но почти обошла природа. Быть может, виной тому был красный свет? Но, если все это лишь иллюзия, то она не должна иметь влияния на мир, жизнь, природу…
Я резко оборвал мысль. Не думать об этом. Никогда не думать. Все вокруг иллюзорно. В червоточинах всё обман. Это не реально. Реален только прыжок. И точка.
Свист поутих, снова стал жалостным, будто где-то за ветхой стеной старинного дома тонко поскуливала обиженная жизнью собака.
Граница второго слоя возникла вдруг. Из-за багряного освещения видно ее не было до последнего. Когда стало понятно, что новый слой уже рядом, разглядеть, что на нем происходит, стало уже невозможно. Свет сделался плотным, ярким, непрозрачным.
Так всегда. Границу червоточины издалека практически не видно. Она смотрится совершенно естественно, будто ты стоишь на холме в сентябрьский день, над тобой бегут облака, а там вдалеке сквозь них пробивается солнце. И та часть пейзажа освещена последними предзимними лучами, а эта, где стоишь ты, - в серой хмари.
Вот только с червоточинами при ближайшем рассмотрении все иначе. Чем ближе подходишь, тем ярче свет. Когда подходишь к границе - свет становится невыносимым, слепит, и разглядеть что-то с той стороны нереально. Многие боятся этого. Другие опасаются. Я знаю, что свет безобиден. И та жуть, что творится за светом - тоже.
Иллюзия не может быть опасной, хотя может напугать.
Я остановился и снова поглядел на Звезду.
- Готова?
Тайская девочка-мальчик кивнула. Как обычно не сказала ни слова, но в глазах ее сквозил привычный испуг. Она всегда относилась к светящимся стенам с большой опаской, но сдерживалась и не говорила об этом.
Я закрыл глаза и шагнул в свет. Шаг, еще шаг. Накал света стал нестерпимым, затем пошел на спад.
Что слой грядущий нам готовит?..
Я осторожно приоткрыл веки. Свиста больше не было, красного свечения тоже. Зато город преобразился. Здесь и сейчас он выглядел так, словно ничего не произошло. Будто не было тридцати лет анабиоза, не появлялись червоточины, не оккупировала города матушка-природа.
Город жил.
Светило обманчиво-теплое осеннее солнце. Желтели листья на деревьях, срывались от мельчайшего дуновения ветерка и опадали на землю, устилая ее ярким ковром. По улочкам бегали люди, обычные, живые, в нормально сохранившейся одежде - они спешили по своим делам. Ездили машины. Возвышались нетронутые временем дома.
Я такое уже видел один раз. И это тоже морок. В это хочется верить, но этого на самом деле нет. Будто подтверждая мысли, шедший прямо на меня и не замечающий препятствия на пути прохожий, рассыпался на тысячи золотистых искорок, облаком окутавших меня и Звезду.
- Khīnk! - пробормотала моя спутница.
Понять я не смог ни полслова, но, если судить по интонации, мысли у нас текли сейчас примерно в одном ключе. Самые гадостные иллюзии не те, что пугают, а те, в которые хочется верить.
Ну что, условия известны, теперь начиналось самое противное. Если повезет, то точка перехода нащупается быстро. Если нет - можно протоптаться здесь и несколько суток.
Я отступил чуть в сторону, зажмурился и шагнул обратно в стену света. Последовала вспышка, и снова послышался свист. Не перепрыгнул. Вышедшая из света, подсвеченная красным, Звезда опять напоминала персонажа, сбежавшего из японского комикса.
Еще шаг в сторону и новый нырок в свет. И снова мимо. Так можно обойти по периметру всю стену. И даже тогда точка может не найтись. Тогда придется идти до следующей стенки и начинать все заново.
Шаг в сторону. Шаг в свет. Вспышка. Свист.
Если до заката не прыгнем, придется ночевать здесь. Вопрос, что приятнее: слушать свист при кровавом освещении или заснуть и проснуться в несуществующем прошлом?
Можно, конечно, поставить метку, выйти из червоточины и ночевать снаружи, но общаться с Балодисом и прочими ему подобными отчего-то не хотелось.
Я оглянулся на Звезду. Она не отставала. Мы с ней вместе с самого первого дня, с того момента, как проснулись посреди Паттайи возле "Тиффани".
…Пробуждение было жутким. Не стану расписывать все те сюрпризы, которые выкидывал очухавшийся после многолетней спячки организм. Кто проснулся, тот знает, каково это. А других уже не осталось.
Мне повезло особенно. Причем во всех смыслах. Я проснулся в чужой стране на пороге "Тиффани" в обнимку с трансвеститом. И это на самом деле было удачей, потому что вокруг не нашлось ни единой живой души.
Смердело. Рядом валялись не очень свежие трупы, совсем уже истлевшие скелеты. А живых было только двое: я и Звездочка.
Потом я много думал, как так вышло, что все умерли, а мы остались живы. Быть может, за тридцать лет Паттайю накрывало цунами или ливни в сезон дождей затопляли город. Не сильно. Ведь лежащему лицом вниз человеку не нужно много воды, чтобы захлебнуться. Наверное, эти несчастные, что отключились на улице рядом с "Тиффани" просто утонули. Причем кто-то утоп давно, других накрыло позже. Нам со Звездочкой повезло. Невероятно повезло. Но эти объяснения пришли намного позднее.
А тогда в чугунную голову лезли поочередно две фразочки из совершенно несовместимых песен: "нас оставалось только двое из восемнадцати ребят" и "верхом на звезде". Сквозь эти не к месту вылезшие музыкальные темы пробивался единственный здравый вопрос, не имеющий ответа: "Что за на хрен?"
Звезду тошнило, рвало желчью. Я чувствовал, что близок к тому же, но каким-то чудом сдерживался. Кругом были только трупы. Звездочка тоже обратила на это внимание.
Вывернувшись наизнанку, она начала лопотать что-то на своем мяукающем языке. По-тайски я не понимал ни единого слова. Звезда почти не говорила по-английски, а из русского тогда знала только тексты "Калинки-малинки" и "Катюши", под которые артисты травести-шоу выкаблучивались на сцене "Тиффани". Да и то знала больше на слух, не особо понимая смысл.
В итоге излияния желудка оказались куда как понятнее излияний души. Я пробовал говорить по-русски, по-английски. Понимания не было. Звезда в свою очередь мяукала безостановочно. Наконец я не выдержал:
- Так, тормози, Звезда.
Та запнулась. Вероятно, услышала знакомое слово. Еще бы, если она каждый вечер слышит раскатистые вопли конферансье: "а теперь вы можете сфотографироваться со звездами нашего шоу" - наверняка давно запомнила. Может даже понимает, что "звезда нашего шоу" это она и есть.
Я потянул клеенчатую отельную браслетку с надписью "Ambassador City Jomtien" на запястье, не особенно думая о том, почему название отеля на ней так сильно выцвело. Если нельзя изъясняться словами, значит можно жестами. Потеребив браслет, я ткнул пальцем в логотип отеля и сказал раздельно, дублируя слова жестами и мимикой.
- Где. Это? Мне. Туда. Нужно.
Звезда выслушала мои, произнесенные как для дебила, слова и снова замяукала, активно размахивая руками. Единственное, что я понял из ее жестикуляции - это направление, в котором находился отель.
- Тормози, - попросил я, выставляя руку ладонью вперед.
Звезда снова притихла.
- Ты, - я ткнул пальцем трансвеститу в грудь, - меня, - тычок себе в грудь, - туда проводишь.
Я махнул рукой в указанном направлении и изобразил пальцами топающие ножки. Звезда мгновенно взорвалась долгими тирадами. Параллельно она мотала головой и размахивала руками настолько яростно, что нежелание работать проводником стало очевидным.
- Я заплачу, - пообещал я, тыкая себе в грудь и делая характерный жест пальцами. - Money. Деньги.
Чтобы не выглядеть голословным я запустил руку в карман, но вместо денег нащупал там размякшую влажную труху.
- Черт! В отеле отдам. В отеле есть деньги. Там мои вещи. Там мой друг.
"Там всё, - пронеслось в голове, - вещи, Олег, деньги, документы, паспорт. Интересно, что с вещами. И с деньгами. И с паспортом. Паспорт по-любому должен быть цел, в биометрическом самая важная страничка пластиковая, спасибо высоким технологиям".
Звезда снова что-то замяукала. А потом к ее голосу добавился второй, погуще и побасовитее. Смутно знакомый. Голос звучал с другой стороны, в нем сквозило недовольство. Звездочка замолчала. Я повернулся к дверям "Тиффани".
В проеме стоял могучего сложения мужик в истрепанном пропыленном костюме, и я понял, почему голос показался знакомым. Конферансье.
Не обращая на меня никакого внимания, будто меня здесь не было, не обращая внимания на кошмар, происходящий вокруг, мужик, набычившись, двинулся к трансвеститу. Все это время он говорил. Резко, зло, будто во всем произошедшем была виновата Звезда. Так оборзевший от вседозволенности хозяин высказывает нерадивому сотруднику. Вот только ни один хозяин не поднимет на сотрудника руку.
Мужик не просто высказывал, продолжая ругаться, он приблизился к пытающейся оправдаться Звезде и отвесил ей смачную оплеуху.
- Дядя, не надо так, - попытался вмешаться я.
Звезда что-то лопотала. Конферансье обернулся, смерил меня взглядом и сказал по-русски, хоть и с чудовищным акцентом:
- Отвали.
Сердце забилось чаще. Смысл сказанного прошел мимо, сознание вцепилось в сам факт того, что рядом есть кто-то способный говорить по-русски.
Я подошел ближе и подхватил распекающего Звезду мужика под локоть. Не стоило этого делать. Мужик резко развернулся, сбрасывая мою руку, ощутимо пихнул меня в грудь и вполне внятно отчеканил:
- Пошел на хер!
На этот раз смысл дошел до мозга мгновенно, вгоняя меня в состояние ступора. Что происходит? Я отдыхал на другом краю земли, зачем-то решил сфоткаться с трансом и отключился. Когда прочухался, кругом, кроме транса, одни трупы. Город, обычный современный город, зарос, почти превратившись в джунгли. Все обветшало, ничего не понятно. И единственный человек, который может если не объяснить что-то, то хотя бы поговорить, орет как ненормальный и посылает меня на три буквы. Меня, русского, какой-то таец посылает на три русских литеры!
Бред.
Между тем конферансье, или кто он там был на самом деле, отвесил Звезде еще пару пощечин. Та сжалась и что-то тихо бормотала. Я видел, что физически она может ответить мужику. Но почему-то не отвечала. А мужик…
Хам. Быдло узкоглазое.
Ступор закончился, внутри вскипело. За полторы недели нашего отдыха я привык к тому, что быдлом в этой стране выглядели разве что мои соотечественники, да еще немецкие туристы. Тайцы всегда были приветливы, улыбчивы и интеллигентно-беззащитны перед натиском наших уродов, решивших, что за свои паршивые несколько тысяч баксов они купили не путевку в Таиланд, а кусок страны вместе со всем народонаселением.
Несколько раз собратья-россияне настолько гнусно хамили непонимающим их тайцам, что я едва сдержался, чтобы не накостылять хамам-соотечественникам. От драки удержало только одно: виноватым буду выглядеть я, а знания языка, чтобы объяснить почему я устроил драку, у меня нет.
Наши туристы злили. Но конферансье из "Тиффани" побил все рекорды. И главное, сейчас, в сложившейся ситуации, где не было ни охраны, ни полиции, а из свидетелей наличествовали только Звезда и трупы, меня не сдерживало ничего.
Я резко ухватил мужика за плечо и развернул к себе. Судя по лицу, тот этого явно не ожидал, но быстро сориентировался. Не успел я и рта раскрыть, как мне в челюсть прилетел кулак.
Зря. Лучше бы он меня убил, честное слово. Я всегда готов к мирным переговорам, я умею убалтывать. Я могу оттягивать драку, даже если меня стукнут. Но только не по лицу. Один даже легкий удар по щеке и все. Перед глазами поднимается кровавая пелена, и я не успокоюсь, пока не засвечу тому уроду, что дотянулся до моей физиономии. Это еще со школы.
В голове затуманилось, перед глазами поплыло. И я кинулся на тайца.
Ударил. Попал.
Конферансье, однако, вернул мне зуботычину.
Мы быстро обменялись еще парой коротких ударов и сцепились. Таец оказался тяжелым. Очень. Мгновение - и мы уже валялись на растрескавшемся, поросшем травой асфальте.
Я больно ударился спиной. Мужик приземлился удачнее и мгновенно оказался сверху.
Попытка стряхнуть его не увенчалась успехом. Куда там! В нем было килограммов сто, если не больше. Невероятная для тайца туша.
Я попытался вывернуться. Бесполезно. Ткнул наудачу куда-то рукой и получил с маху по роже. Затем еще. Мужик заорал яростно, уже не по-русски.
Ну вот, сейчас он меня забьет и будет в этой клоаке одним трупом больше. Никто и не заметит.