* * *
Когда в далеком зареве наступавшего рассвета уже можно было что-то разглядеть, Роун стал искать камни, чтобы скрыть под ними останки убитого, но кругом росла только трава. Он вынул меч-секач и принялся нарезать дерн.
Роун взял башмак отца, положил его рядом с усопшим и покрыл их дерном. Потом преклонил колени, чтобы произнести молитву, слова которой тогда, у Огненной Дыры, застряли у него комом в горле. Эту молитву читали в Негасимом Свете по усопшим. Он молился по покойнику, по родителям, по всему своему истребленному народу.
Чтоб любовь, что ты дарил, принесла плоды,
Буду жить;
Чтобы дух, что ты делил, пробуждал мечты,
Буду жить;
Чтобы свет, что ты зажег, в сердце жил моем,
Буду жить;
Буду жить, чтоб образ твой озарял мой дом.
Настало время идти дальше.
Весь тот день и в следующие дни Роун останавливался лишь для того, чтобы на скорую руку перекусить и напиться или немного отдохнуть. Когда он засыпал, ему снилось рисование песком, и еще он слышал во сне мучительные крики сестры. И каждый раз его охватывал ужас.
Вечером на восьмой день Роун достиг края земель, поросших высокой травой. Солнце уже почти склонилось к закату, и он был этому рад. Ему рассказывали, что когда-то осенние дни на пороге зимы становились все холоднее. Но со времени Мерзости перемены погоды стали непредсказуемыми и очень резкими. Жара часто длилась теперь до поздней осени, и нельзя было предугадать, когда выпадет первый снег. В тот день солнце грело жарко, но погода, похоже, должна была измениться. Утром Роун выпил последний глоток воды из фляжки. Последний кусок пищи он съел прошлой ночью. Случись сейчас внезапная буря, он мог и погибнуть. Обычно, чтобы забыть о жажде, он занимался медитацией, но теперь благодарил судьбу за то, что дошел до небольшого ручейка с мшистыми берегами, поросшими деревьями. Вода спокойно журчала, неспешно струясь, и это было хорошим знаком. Роун опустил голову к самому ручью и втянул носом воздух. Вода пахла свежестью и прохладой. Чудесная влага струилась тоненьким ручейком, и это было совсем неплохо - в горле у него так пересохло, что он бы мог захлебнуться, если б стал жадно пить большими глотками. Роун лег на грязный берег и пил маленькими глоточками, наслаждаясь благодатной прохладной водой. Еще лучше было то, что здесь он мог в безопасности провести ночь, - отлогие берега ручья скрывали его от посторонних взглядов.
Роун наконец успокоился настолько, что забыл о времени. Он уже почти задремал, как вдруг ощутил болезненный укус. Юноша вскочил и с силой шлепнул себя по укушенной шее. На землю упало насекомое - большая муха с черными крыльями, которые еще трепыхались. Роун застонал от боли, почувствовав еще один укус - на этот раз в руку. К месту укуса тут же слетелись еще с десяток мерзких больших чернокрылых мух. Они роились рядом с ним, их становилось все больше и больше - сотни, тысячи…
Роун побежал, колотя себя руками по глазам, по ушам, по всему телу, но мух было слишком много, они кружили вокруг него черной тучей. Он взвыл от боли и страха. Обезумев от их бесчисленных укусов, он с разбега прыгнул в ручей. Жидкая грязь забила ему рот, сбив дыхание. И тут он понял, что в этой грязи крылось его спасение. Он с остервенением принялся доставать ил со дня ручья и обмазывать им тело. Грязь облегчала боль, а мухи переставали его жалить в покрытые илом места. Вырыв достаточно глубокую ямку, он попытался в ней схорониться, оставив на поверхности воды только рот.
Роун свернулся в этой могиле из грязи и вдруг вспомнил о снежном сверчке. Ему показалось, что насекомое шевелится в кармане. Но может быть, в одежду забралась чернокрылая муха?
Роун подумал, откуда могли взяться здесь эти мухи. Должно быть, решил он, из-за жары они вывелись раньше времени из яиц в ручье, служившем теперь ему укрытием. Они вылетели на закате в поисках пропитания, и он, как назло, подошел к ручью в самый неподходящий момент. Оставалось надеяться только на утро.
Он старался расслабиться и потому дышал медленно, считая вдохи и выдохи. Сердце стало биться спокойнее, и скоро Роуна одолел сон.
ПУМА ВЫЛИЗЫВАЕТ РОУНУ ЛИЦО. ЯЗЫК ЕЕ, ШЕРШАВЫЙ КАК НАЖДАЧНАЯ БУМАГА, ТЕПЛЫЙ И ВЛАЖНЫЙ.
"ЧТО СЛУЧИЛОСЬ С МОЕЙ СЕСТРОЙ? ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ДАЕШЬ МНЕ С НЕЙ ВСТРЕТИТЬСЯ?"
"МЫ ДЕЛАЕМ ЭТО СПЕЦИАЛЬНО. ТОЛЬКО ТАК ТЫ ПОКА МОЖЕШЬ ОСТАТЬСЯ В БЕЗОПАСНОСТИ".
"СВЯТОЙ ГОВОРИЛ, ЧТО МЫ ОБА НУЖНЫ ГОРОДУ. ПОЧЕМУ?"
"У НИХ ЕСТЬ НА ТО ПРИЧИНЫ".
"А БЕЗ МЕНЯ ОНИ СОХРАНЯТ ЕЙ ЖИЗНЬ?"
ПУМА МОЛЧИТ.
"ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ОТВЕЧАЕШЬ?"
"ДА, ЖИЗНЬ ЕЙ СОХРАНЯТ. ОНИ СОХРАНЯТ ЕЕ. ЖИВОЙ".
Внезапно в рот Роуну влетела окаянная муха. Он закашлялся и выплюнул ее. Они что, догадались, как в него залетать? Снова сбились в рой? Он напрягал слух, пытаясь что-нибудь разобрать, но ничего не слышал из-за набившейся в уши грязи. До него не доносилось ни звука, и через какое-то время он успокоился. Что бы сейчас подумала Стоув, если б увидела его здесь похороненным заживо, увидела, как он пытается спрятаться от бандитов-налетчиков, кровопийц и чернокрылых мух? Вскоре он снова закемарил, ему снились огонь, разные жуки и алые небеса.
ЛАМПИ
ЕСЛИ СТАНУТ СТУЧАТЬСЯ В ДВЕРЬ -
ДВЕРЬ ИМ НЕ ОТКРЫВАЙ.
ЕСЛИ СТАНУТ ПРОСИТЬ ПРОЩЕНЬЯ -
ИХ НИ ЗА ЧТО НЕ ПРОЩАЙ.
А ЕСЛИ ТЕБЯ ОБНИМУТ -
ПОГРЕБАЛЬНЫЙ КОСТЕР РАЗЖИГАЙ.
ХРОНИКИ ВОЙНЫ
Когда солнечные блики заиграли на поверхности ручья, Роуну стало жарко в его устланной грязью водяной постели. От неподвижности все тело затекло, он прислушался, но не услышал ничего, кроме сердитого бурчания в собственном желудке.
Вдруг он вздрогнул. Что-то большое вспрыгнуло на берег! Он мгновенно обернулся и увидел, что в глинистую почву вонзились острые когти. Роун с криком выскочил из своего укрытия, надеясь отпугнуть незваного неведомого гостя. Он вытер грязь, покрывавшую лицо и залеплявшую глаза, и смутно разглядел крупного бурого шелудивого пса.
- Пошел вон отсюда! - выкрикнул Роун. Пес оскалил желтые клыки и зарычал.
Роун краем глаза увидел, что ему не дотянуться до сумки, в которой лежал меч-секач. Но под рукой валялась длинная ветка. Он сделал ложный выпад, пес отскочил, Роун ухватил ветку и с размаху огрел ею собаку. Зверюга тяжело плюхнулась на землю. Роун тут же выпрыгнул на берег, рассчитывая, что он вырубил пса одним ударом. Собака залаяла и громко взвыла.
Он снова серьезным, уверенным тоном сказал ей:
- Я сейчас уйду, приятель, поэтому тебе лучше здесь сидеть и не рыпаться.
Роун медленно попятился, сердце бешено колотилось. Неужели самое страшное позади? Но в этот самый момент откуда ни возьмись появились еще пять диких собак!
Они, рыча, окружили юношу. Один из шелудивых псов ухватил его за ногу, но Роун сильно ударил животное палкой, а когда тот снова хотел его укусить, изо всех сил саданул его по передней лапе. Две другие дикие собаки тоже норовили укусить, но ему удалось увернуться и одну огреть палкой по спине, а другой - садануть по морде. Тут самый крупный пес в стае прыгнул на него, явно намереваясь вцепиться в ногу. Роуну палкой удалось отбить нападение, но собак было слишком много, они уже пару раз порвали на нем одежду, и было ясно, что им очень хочется полакомиться его внутренностями. Он понимал, что скоро выбьется из сил и разъяренные дикие псы оставят от него только голые косточки, которые до скончания веков будут валяться в этой дикой глуши.
Неожиданно раздался пронзительный свист. Собаки замерли как вкопанные. Неподалеку появилась окутанная плащом фигура в сдвинутом на лицо капюшоне, но на фоне слепящего солнца были видны лишь ее неясные контуры. Незнакомец поправил на голове капюшон и засвистел, собаки зарычали и ощетинились. Вожак стаи попятился, потом пустился наутек, а вдогонку за ним - остальные собаки.
В очертаниях приближавшейся фигуры незнакомца Роун во все глаза высматривал оружие, но солнце так слепило, что было трудно толком его разглядеть. Ясно различались лишь контуры заплечного мешка.
- Это что, твои собаки? - спросил Роун.
Незнакомец рассмеялся, потом раздался глубокий резкий голос:
- Только их мне еще не хватало.
- Спасибо тебе! Но если ты сам хочешь меня съесть, боюсь, что свист не поможет.
- Людей я не ем, - сказал странный незнакомец и повернулся, чтобы уйти.
- Ты путешествуешь в одиночестве?
- Всегда.
- Может, пройдемся немного вместе?
Незнакомец фыркнул.
- Мне никогда не доводилось бывать в этих местах, - сказал Роун, - поэтому я бы не возражал, если б кто-нибудь помог мне здесь сориентироваться.
- Моя помощь тебе вряд ли понадобится, - сказал незнакомец, убрав с лица капюшон и отступив в сторону так, чтобы при взгляде на него собеседника не слепило солнца.
У Роуна перехватило дыхание. Юноша был примерно одного с ним возраста, но все его лицо было покрыто волдырями и глубокими язвами, края которых сильно выступали над кожей, и из них сочилась зеленоватая гнойная слизь. На фоне этих бугров и кратеров трудно было разглядеть глаза молодого человека.
То место, где должен быть рот, как показалось Роуну, немного покривилось.
- Надо же - ты не сбежал от страха.
- С чего бы это мне сбегать?
- Люди думают, что я их заражу, поэтому либо тут же со всех ног улепетывают, либо пытаются меня прикончить.
- Я тебе обязан жизнью и буду сражаться на твоей стороне.
- Я никогда не сражаюсь.
- Тогда драться за тебя буду я.
Юноша снова надвинул на лицо капюшон.
- Слушай, меня твой вид нисколько не смущает, - сказал ему Роун. - Я на своем веку уже успел повидать столько мертвецов, что твой облик меня вообще не волнует.
Теперь новый знакомец ухмыльнулся пошире.
- Это ж надо, ему кажется, я выгляжу получше гниющего трупа!
Он снова повернулся, чтобы уйти, но неожиданно обернулся и уставился на грудь Роуна.
- Где ты его взял?
Тут Роун увидел, что снежный сверчок угнездился на верхней пуговице его рубашки.
- Он от самого моего селения все время со мной. До него по другую сторону Лысой Горы еще прилично идти надо.
- И он все время с тобой?
Роун кивнул.
- Он пришел ко мне на следующее утро после того, как весь мой народ был перебит. Он со мной уже давно, многие месяцы.
- Снежные сверчки приходят к людям очень редко, но уж если какого человека признают, говорят, остаются с ним навсегда.
В наступившем молчании Роун почувствовал, что в отношении незнакомца к нему что-то изменилось. Через какое-то время странный юноша снова заговорил.
- Тебя покусали?
Роун не сразу понял, о чем это он. Дикие собаки уже почти вылетели у него из головы, и именно в этот момент его прошибла острейшая боль.
- Так они успели тебя покусать или нет?
- Да, в ногу.
Незнакомец кивнул.
- Я тебе помогу.
Он наклонился и стал собирать черный мох, росший по берегу ручья. Роун сморщился от боли, когда нагнулся, чтобы по примеру незнакомца набрать полные пригоршни сухого упругого мха. Юноша направился к тому месту, где ручей круто изгибался, а подмытый им берег нависал над водой. Он снял с плеча свою латаную-перелатаную переметную суму и вынул из нее кремень и небольшой брусок железа.
- Меня зовут Роун, а тебя?
- Лампи, - ответил незнакомец, сдвинул капюшон на затылок и снова кривовато ухмыльнулся. Ударом кремня по куску железа он высек искру и поджег сухой мох. - Жар от него не ахти какой, зато горит без дыма. А это очень важно, если тебе кое с кем не хочется встречаться.
Лампи взял из сумки небольшую мисочку и старую потертую стеклянную баночку, потом поставил миску на огонь и нагрел. После этого наскреб из банки немного какой-то вязкой жижи, разогрел ее в мисочке и мазал Роуну ногу до тех пор, пока лекарство не впиталось в кожу.
- Где ты раздобыл это снадобье?
Лампи ничего не ответил, вынул из сумки немного сушеного мяса и дал кусочек Роуну.
- Жуй медленно, - сказал Лампи. - Это последний кусок.
Роун поблагодарил его и стал медленно пережевывать мясо. Оно было таким вкусным и пряным, что у него от удовольствия даже слегка закружилась голова.
- А где можно еще такого мяса достать?
- Я как раз шел за ним, когда встретил тебя, а потом меня отвлекли собаки.
- И у меня вся еда кончилась. Мне бы тоже хотелось таким мясом разжиться.
Лампи опустил в воду бурдюк из козьей кожи и стал его наполнять. Роун вынул свою фляжку и последовал его примеру.
- Если мы не уйдем отсюда до захода солнца, - сказал Лампи, - нас живьем сожрут чернокрылые мухи.
- Да, я уже заметил, - ответил Роун, смахивая с одежды, волос и лица остатки ссохшейся грязи.
Наполнив флягу и бурдюк водой, они перекинули сумки за плечи и отправились в путь, удаляясь от ручья и поросшей травой равнины в сторону каменистой местности. Рана на ноге у Роуна оказалась пустяковой, целительная мазь очень облегчала боль. Они много часов шли молча, держась поближе к большим валунам. У Роуна накопилось очень много вопросов, которые ему не терпелось задать этому странному изуродованному пареньку. Лампи спас его, накормил, исцелил его рану. Но у него уже был печальный опыт общения с людьми, которые к нему очень хорошо относились, но верить им нельзя было ни на грош.
После захода солнца они решили разбить стоянку в небольшой сосновой рощице. Сосны росли там какие-то странные, кривые, будто пораженные наростами. Лампи снял с плеча переметную суму и бросил ее на землю.
- Укройся, - сказал он, резко выдернув одеяло из сумки. - Мне нравится сосновый запах-Лампи закрыл глаза и вскоре захрапел.
Роун вынул свое одеяло и сел на него, положив рядом меч-секач. Он сильно устал, но не был вполне уверен, что его новый знакомец и впрямь заснул. Лампи мог работать на Святого и вести его в заранее расставленную ловушку. А остатки снадобья отдал ему, чтобы Роун считал его своим союзником.
Он решил не спать и поудобнее устроился на одеяле. Надо было прочувствовать обстановку, запомнить каждый звук, запах, чтобы разум постоянно был начеку. Но скоро его одолела усталость, голова склонилась, а тело расслабленно распростерлось на земле.
* * *
Проснулся Роун внезапно и сразу увидел, что рядом нет ни Лампи, ни сумок. В ярости на самого себя за то, что заснул, он рывком вскочил на ноги и почувствовал, что порвалась кровавая тряпица на ране от собачьего укуса. Не обратив на это никакого внимания, Роун выбежал из рощи, решив преследовать вора хоть до края земли.
Вдруг у ног его раздался глухой удар. Он обернулся - рядом с ним валялась его сумка.
- А я-то думал, ты уже не проснешься, - раздался голос Лампи.
- Зачем ты взял мои вещи?
- А ты лицо свое потрогай.
Роун почувствовал на щеке клейко-приторный сок какого-то растения.
- Эта гадость выступила на сумках, вот я и убрал их оттуда. А что?
- Ничего. Спасибо.
- Не за что, - ответил Лампи. - Пойдем, поищем чего-нибудь на завтрак. Свежего и вкусненького. Давай, собирайся.
Сухая земля кое-где поросла деревьями. Когда-то здесь был густой лес, догадался Роун, но опустошение и последовавшая за ним эрозия его погубили. Они с Лампи шли от одной группы деревьев к другой, пытаясь схорониться за любым укрытием. Роуну все сильнее хотелось есть. Тихое бурчание в животе сменялось все более настойчивыми и требовательными спазмами желудка. Мысли о сытной еде все сильнее мешали ему сосредоточиться, рот от голода наполнялся слюной. Лампи остановился и указал ему на холмик невдалеке, футов шести высотой.
- Что это? - спросил Роун.
- Завтрак, - сказал Лампи, с силой пнув холмик ногой.
Из отверстия в противоположной его стороне на защиту жилища вылетели сотни термитов. Лампи схватил одного, оборвал ему лапки и сунул в рот еще корчившееся тельце.
- Давай, налетай! - крикнул Лампи, схватив другого.
Роун уставился на дергавшееся насекомое.
- Это то сушеное мясо, которым ты меня угощал? - спросил он, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота.
- А оно тебе что - не понравилось?
- Понравилось.
- Свежее - оно еще вкуснее!
Роун глубоко вздохнул, выхватил из отверстия жирного термита и быстро засунул его в рот. Но не успел он его перекусить, как насекомое выскочило изо рта на хорошо утрамбованную землю.
- Тебе сначала надо было ему лапки оторвать, - наставительно сказал Лампи.
Следующий термит извивался в его руках, но ему удалось оторвать ему лапки. Потом надо было посмотреть на насекомое, что отнюдь не усиливало желание его съесть, и лишь после этого отправить в рот. Но он превозмог себя под пристальным, испытующим взглядом Лампи - раскусил насекомое, прожевал и проглотил. Вкус не очень ему понравился, но оказался лучше, чем он сначала опасался. А пряный привкус был таким же, как и у сушеного мяса, которое дал ему раньше Лампи.
- Мне казалось, что панцирь у него будет более жестким, - заметил Роун, хватая другого термита и отправляя себе в рот.
- Это - самое вкусное, - бросил Лампи.
Когда они наелись, Роун уселся на землю и увидел, что Лампи вынул из сумки стеклянную баночку. Он где-то успел ее снова наполнить.
Потом его спутник взял плоскую палочку и стал понемногу наносить содержимое банки на растрескавшуюся глину термитника, на кустики, росшие рядом, а основную массу клейкого сокровища размазал по плоскому камню.
- Этот сладкий древесный сироп они любят больше всего.
Через несколько секунд рабочий термит спустился вниз, подскочил к сиропу, попробовал его и со всех лапок помчался обратно.
- Приготовься! - крикнул Лампи.
В мгновение ока из термитника высыпали тысячи насекомых, которым хотелось полакомиться вкусным угощением.
Лампи принялся давить их ногами.
- Ты что делаешь? - спросил заинтригованный Роун.
- Обед готовлю! - крикнул Лампи в ответ.
Роун к нему присоединился - сначала нерешительно и с опаской, но скоро вошел во вкус.
Где-то через полчаса этой жуткой работы Лампи стал собирать трупики насекомых. В кустах он показал Роуну, как готовить сушеное "мясо" - сначала он давил термитов, превращая их во что-то, напоминающее пасту, затем добавлял туда мед, а потом лепил из этой массы тонкие полосы. Достав из сумки немного черного мха, он поджег его, прикрыл пламя накидкой и стал сушить слепленные полосы на огне.
- Жуки едят нас, а мы едим жуков. Природа стремится к гармонии, как считаешь?
Они провозились до позднего вечера, зато еды теперь им должно было хватить на несколько недель. Оба парня сидели в зарослях кустарника, их окутывала сгущавшаяся синеватая тьма. Лампи достал из сумки гладкий камешек и тер им волдырь на лице - делал себе что-то вроде массажа. Он не сводил взгляда темных глаз с Роуна.
- От кого ты скрываешься? В животе у Роуна забурчало.
- Зачем тебе это?
- Хочу знать, кому я дорогу перебежал.
Роун колебался - он так пока и не понял, можно ли доверять Лампи. Сначала он не хотел отвечать, но, перехватив взгляд спутника, сказал:
- От Святого.
Лампи тяжело вздохнул.
- Святой много людей перебил, - тихо сказал Роун. - И меня захватил.